Наяву (Lucidity)

Он строил лучше, чем мечтал, И птицей камень скромный стал. Клариса прошла мимо него, не задевая, но достаточно близко, чтобы растревожить воздух вокруг него. Она прекрасно знала, какое чувственное зрелище представляла собой: атласный каскад цвета шампанского волновался вокруг ее икр, когда она проскользнула по просторному мрамору к открытым французским дверям. Плечо легко прислонилось к раме, и она смотрела, как пенится море, борясь против притяжения его владыки, как и она боролась против притяжения своего. Она чувствовала его взгляд на себе, на своей фигуре, обрамленной полосами солнечного света, которые проходили через нарочно выбранное ею место. Однако он не подошел. Но она знала, что ему хотелось. И это было почти победой. Слегка повернув голову, она взглянула в его сторону. Да. Доктор прекрасно знал, что она знала. Она ждала с затаенным дыханием, и одна железная воля блеснула в немом поединке с другой. А потом он исчез. Победа была безрадостной, пустой необходимостью для Кларисы Старлинг. Ее проницательный взгляд вернулся к морю, и ласка зефира высушила блеск сожаления. Она не решалась думать, почему сама затягивала этот их... Армагеддон. Размышляя об этой нерешимости, она вдруг обнаружила себя у элегантного кресла, в котором он любил сидеть по утрам. Устроившись в роскошно-строгом уюте, Клариса закрыла глаза и вдохнула его запах. Хотя умом она этого ещё не понимала, но первобытным инстинктом уже знала, почему оставалась с мужчиной, который постановил, что ей не жить.

***

Было темно, когда входная дверь бесшумно качнулась на петлях, впустив крадущегося хозяина дома. Он моментально определил, где именно в его доме билось сердце, откуда слышалось ровное дыхание спящей женщины. Он взлетел по ступенькам и приблизился к комнате, по привычке оставаясь в тени. Он остановился у двери на секунду, крадущую дыхание, стучащую в висках, и потом словно прорвался через невидимый барьер в поцелованную луной спальню. Физический контакт был сверхъестественным. Его клетки и атомы требовали чего-то от ее клеток, от ее атомов. На протяжении восемнадцати ночей их связь была наичистейшей сексуальной связью из доступных людям, но после ее взгляда в тот день эта связь стала чем-то решительно другим. Его сознание не было больше всего лишь призрачным свидетелем гибельного мероприятия. Контакт приносил странную удовлетворенность. Это был контакт на кинетическом уровне того, что он не мог озвучить; того, в чем она не могла признаться.

***

Море поблескивало под яркими Плеядами, и Лектер не отодвинулся, когда уровень воды опять поднялся и мягкие волны начали размеренно плескаться о его ноги. Он дрожал, но не от холода. Он провел весь день, спокойно наблюдая за ней с некоторого расстояния от дома, готовый к ее действиям. Но она не попыталась сбежать. События разворачивались не так, как он планировал. Он был всегда наготове и с легкостью адаптировался к неожиданностям; он учел и такую возможность, несмотря на ее ничтожную вероятность, но не рассчитал своей реакции на нее. Он перестал давать ей лекарства. Эта ночь должна была стать решающей. Это была ночь, когда она бы догадалась, что происходит; ночь, когда он ей позволил догадаться. Но он не смог предвидеть, что игра будет вестись на равных. Его мышцы дрогнули при воспоминании об их недавнем слиянии, полном пылающей страсти. Он наслаждался ею всеми способами на протяжении недель, но смог остаться отчужденным, невовлеченным все это время. Он был таким осмотрительным, сократив разговоры до минимума. Но несмотря на все его усилия, ей в конце концов и слова не пришлось проронить. Она просто потянулась за ним, когда он встал, чтобы уйти; заключила его в свои теплые объятия, тихо поцеловала его грудь – один раз – и мягко прижалась щекой к его сердцу. Он сбежал в ту же секунду, когда она уснула, возможно, разбудив ее; он так быстро скрылся, что не мог сказать наверняка.