Несвободное падение

В следующий раз Хаус застаёт Чейза сидящим перед подносом. Роберт рассеянно мнёт больничное пюре, ковыряется в йогурте, вертит в руках стакан. Но даже так — видеть Чейза рядом с едой кажется необычным. Хаус старается припомнить, когда, в какой момент австралиец взял и перестал есть, — но трудно отследить точку поворота. Раньше Чейз постоянно таскал с собой какие-то коробочки с едой, которые не стеснялся открывать при удобном случае, а потом коробочки вдруг исчезли, заменились одинокими кружками кофе, и никто этого не заметил. Многое из того, что было привычным в поведении Чейза, изменилось, но так медленно, что не привлекло ничьего внимания. В обстановке постоянного бурлящего действия, в водовороте из сложных случаев и неуравновешенных пациентов легко скрыться даже от тех, с кем работаешь по десять часов подряд каждый день. Но кое-что в развёртывающейся перед ним сцене удивляет Грегори ещё больше: с приставленного к койке кресла поднимается Форман и, кивнув Хаусу с очень подозрительной улыбкой, выходит, не проронив ни слова. Так значит, приятели тоже тебя навещают? Неужели я сваливаю на них так мало работы, что они успевают выкроить время? Чейз тянется к ноутбуку, но Хаус предусмотрительно отодвигает его подальше, не забывая отметить про себя, что впервые тот без приглашения захотел написать что-то в ответ. Не вздумай касаться клавишей своими жирными пальцами – показывает он. Роберт возмущённо тычет в расставленные тарелки, показывая, что ни к чему не успел прикоснуться, но Хаус качает головой. Ему интересно, выдержит ли Чейз совсем крохотное и несерьёзное издевательство? Если Уилсон узнает об этой попытке, Грегори несдобровать. Скажи вслух. Ты ведь теперь глухой, а не немой. Чейз пытается отрицательно покачать головой, но это причиняет боль. Он умоляюще смотрит на Хауса, и пластиковая ложка ломается пополам в его напряжённых пальцах; но диагност никак не пытается облегчить волнение австралийца. − Нет, − вырывается у Чейза, и тот застывает, а потом вдруг издаёт неожиданный смешок, неоформленный и слабый. Но не слышать собственного смеха — это уже слишком, и Роберт мгновенно давит в себе мимолётный порыв. Грег наблюдает, как Чейз заставляет себя замолчать, как если бы смеяться отныне было для него запрещено. Непозволительно. Раньше Чейз никогда не удерживал себя от всевозможных проявлений весёлости, даже если они приходились не к месту; но эта его особенность тоже куда-то ушла, растворилась бесследно. Диагност уже не в первый раз сравнивает две версии Чейза − «до» и «после»; как будто Роберт уезжал на много лет и только сейчас вернулся. Вот только он всё это время был у него перед носом. Австралиец раздражённо вытирает руки салфеткой, и Хаус больше не препятствует ему. Я думал, вы стараетесь разминуться со всеми, а не только с Кэмерон. – Грег хмыкает. — Они все заходят время от времени: и Форман, и Тауб, и Тринадцать. Хаус предполагает, что не сталкивался с ними раньше, потому что это они старались разминуться с ним, а не наоборот. Чейз тем временем продолжает: Я думаю, после того, что случилось с Эмбер и Катнером, они просто боятся потерять ещё кого-то. Хаус считает, что, вполне возможно, так оно и есть. С Эмбер произошёл сумасшедший в своей непредсказуемости, стремительно пролетевший несчастный случай; происшествие с Катнером похоже своей внезапностью, вот только Катнер предпочёл оборвать свою жизнь самостоятельно. Ситуация с Чейзом — это какой-то нездоровый синтез двух предыдущих историй; вариант, в котором смешались и потеря желания жить, приправленная феерической невнимательностью со стороны окружающих, и трагическая случайность, стечение обстоятельств, усугубившее и без того достаточно мрачную картину. Но есть и заметное отличие: вытащить Чейза ещё не поздно, потому что… да просто потому что он ещё не мёртв. Он выкарабкался из трудной болезни, пережил чреватое инвалидностью падение и умудрился не отравить самого себя. Это прямо-таки необыкновенное везение — именно такое, в какие Хаус обычно не верит. Куда делся твой здоровый пофигизм? – спрашивает он, чтобы чем-то разбавить паузу. Я и сам хотел бы знать. Ты говорил, что размышлял о самоубийстве. — Забывая сдерживаться, Хаус стучит по клавишам чуть быстрее и чуть громче, чем собирался. — Я не сумел спросить это у Катнера, но ты не отвертишься от ответа: какая причина заставила тебя задуматься об этом? Чейз несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает; грудь у него дрожит, пальцы тоже, и Хаус ждёт панической атаки, но Роберту удаётся взять себя в руки. Иногда нет причин для смерти. Иногда просто нет причин для жизни. На самом деле, Хаус и сам уже давно озвучил суть. У тебя были паршивые друзья, отец, жена и начальник. Суицид Катнера стал молнией, ударившей из ясного неба, но чтобы Чейз повторил его судьбу… это казалось невозможным. Чейз, его первый утёнок, всегда представлялся слишком беззаботным для того, чтобы решиться на нечто подобное. Хотя он и не решился. Но решался. И никто не заподозрил ничего странного: сотрудники диагностического отдела Принстон-Плейнсборо так ничему и не научились за последнее время, а ведь было много времени, чтобы если не предотвратить, то хотя бы замедлить. Что касается самого Хауса… когда он сказал Кэмерон, что обратил на Чейза внимание лишь тогда, когда стало поздно, то соврал. Правда не в том, что он не замечал ничего из ряда вон выходящего. Правда в том, что он замечал, но предпочёл ничего не делать. Хаус слышит нетерпеливый стук: это Чейз пытается до него дозваться. Повернув компьютер, он демонстрирует надпись: Позовите Кэмерон. На этот раз разочарование ещё более ощутимо. Чейз так ничего и не понял; не захотел и не смог понять. Если бы он оценил в полной мере все усилия Хауса, то не стал бы сейчас требовать назад свою бывшую девушку, какой бы трижды распрекрасной она ни была. Где-то в голове Грегори Уилсон уже вволю разглагольствует о собственнических наклонностях диагноста, повторяя раз за разом: ты хочешь, чтобы он оглядывался только на тебя. Чейз наблюдает за замешательством своего начальника с очень странным выражением. Может быть, он понял чуть больше, чем показалось сначала. Во всяком случае, он снова придвигает к себе ноутбук и добавляет: Я хочу с ней попрощаться. Воображаемый Уилсон вновь оживляется и настороженно отмечает, что у него победный вид. − Отпуск не резиновый, да? − Даже не пытаетесь скрыть радости при виде моего отъезда? Хаус настолько благодушен сейчас, что может сделать почти всё, что угодно. И он совсем беззлобно пожимает ей руку — в счёт прошлой совместной работы, и полузабытого романтического ужина, и в счёт того, что, если быть честным, Кэмерон не заслужила косых взглядов. По крайней мере, не больше, чем он сам. А ещё — в счёт того, что он больше не завидует ей. И не ревнует, добавляет вконец распоясавшийся Уилсон-в-голове. − Я знаю, − неожиданно говорит Кэмерон, − что это вы пригласили меня сюда. Вы написали мне анонимное письмо. − Как ты догадалась? − Вы слишком активно искали виноватого. Конечно, она всё поняла. Возможно, уже давно. Хаус не берёт на работу несообразительных. − Но мне хотелось бы знать, что заставило вас это сделать? Грег отрицательно качает головой. Не отвечать же: «Чейз назвал твоё имя во сне». Хоть Кэмерон и не работает больше на него, он всё равно не собирается разбивать свой и без того уже пошатнувшийся образ хладнокровного гада, чуждого всей этой приторной романтике. − Ладно, не говорите, если не хотите, − пожимает плечами Эллисон. — В таком случае… до свидания, Хаус. Надеюсь, я оставляю Чейза в надёжных руках. В более надёжных, чем раньше. − Уверена, что мне можно доверять? — дразнит её Хаус. — Он ещё болен… и подавлен… точно не собираешься взять второй отпуск, чтобы довести начатое до конца? Кэмерон шумно вздыхает, всем своим видом показывая, что Хаус вынуждает её сказать следующие слова: − Я уже сделала для него всё, что могла. Перетянула чашу весов в лучшую сторону, но не перевесила. Не хватает последней пушинки, и она за вами, − объясняет она по дороге к выходу из больницы. − Мне так нравятся твои аллегории, − фыркает диагност. − Тогда вот вам ещё одна: я удерживала его на плаву, а вы должны вытащить на берег. Убедившись, что никто их не подслушивает, Хаус говорит совсем тихо: − Я не знаю, что должен для этого сделать. − Вы просто должны кое-что осознать, − Кэмерон закидывает на плечо дорожную сумку и машет рукой, подзывая такси. — Я могу признать, что в каком-то смысле использовала Чейза, что была несправедлива к нему, что причинила ему боль, − её вещи уже в багажнике, а сама она вот-вот исчезнет в салоне. — Можете ли вы?..