***
Время шло своим чередом: Малфой варил и настаивал Оборотное зелье, а мы тщательно разучивали дезиллюминационные чары. Суть их заключалась в том, чтобы максимально слиться с окружающей обстановкой. С этой целью можно было воспользоваться мантией-невидимкой или другим артефактом, превратиться на время в хамелеона или создать вокруг себя такое плотное магнитное поле, в котором и заключалась суть скрывающих чар, но у нас не было таких гаджетов, поэтому выбор естественно пал на заклинание. Нотт говорил, что другой человек тоже может наложить эти чары, но они будут неэффективными и недолговечными. В первый день тренировок он попробовал на нас эти чары – на голове словно разбилось яйцо и холодные склизкие струи потекли по телу, тело приобрело серую расцветку старого камня под стать стене, стоящей позади меня. Еще он пытался объяснять, что суть таких чар в магнитном поле, которое отталкивало бы от себя частицы окружающей среды. Если выпустить цветной дым, то дым обволакивает поле, и не проходит внутрь, поэтому заклинание неэффективно в задымленных помещениях. - Я знаю, это заклинание – «Сальви гексиа», - решила я блеснуть своими знаниями из фильма. Нотт посмотрел на меня так, как смотрел практически всегда, то есть жалостливо как на непроходимую тупицу. - «Сальвио гексиа», а не «шалфей* гексиа» – заклинание на невидимость предметов, места, его используют на домах, а не на людях. Сальвио гексиа привязывается к определенной местности. Мы же занимаемся сейчас чарами на людях. - Вздохнул он. - Так вот, чары дезиллюминации, - продолжил Нотт, - это магия, направленная на человека. Дезиллюминационные чары – чары мимикрии, делающие и объекты и живых людей неотличимыми от окружающей обстановки. Магнитное поле – это материя, создаваемая магией. Оно обладает энергией, которая проявляет себя в виде сил, действующих на отдельные клетки человека. Такое поле может воздействовать только на движущиеся частицы, поэтому чары действуют пока в человеке есть жизнь, то есть движение (нервных импульсов, крови и других жидкостей). Дальше я запомнила, что практически не поняла, как под влиянием магнитного поля человека другие магнитные поля отклоняются от своего первоначального пути в перпендикулярном направлении. Говоря простыми словами – окружающее пространство как бы растягивается, но стремится сократиться и отталкивается от магнитного поля, созданного чарами. Мои глаза стекленели, в ушах образовывалась вата, так что физика продвинутого уровня мне не давалась. Я – гуманитарий, если бы я могла понимать физику, то и училась бы на физика! Ну кто мне сказал, что магия – это беззаботное махание палочкой? Одно радовало - дела у Гойла с этими заклинаниями шли не лучше. Не получались у нас чары. Мы были или почти прозрачные практически как привидения, населяющие замок, или вдруг изображение тела проявлялось как в телевизоре с неработающей антенной, или становилось плоским, будто нас хорошенько треснули об кирпичный забор.***
Нотт – красавчик, явно имеет талант к учительству – объяснял все четко, более-менее понятно. В итоге занятий на него мы все – и Малфой, и Гойл, и, я – смотрели ему в рот, он заворожил и очаровал нас своими знаниями. Я была влюблена в Забини? Забудьте! Теперь я люблю Нотта. Постепенно становлюсь «настоящим» мужчиной – люблю одних, а сплю с другими. Так! Если так пойдет дальше… Умом я понимала, что у меня просто играют гормоны. На гармошке… Поэтому хочется танцевать, петь, хохотать, кружиться или выкинуть еще что-нибудь безумное!!! Когда-то читала, что у викингов - неразвитый чувственный мир, но это не про Крэбба. Влюбленное состояние – это так здорово!!! Хорошо в 16 лет! И плохо! После одной из многих неудачных попыток стать невидимыми мы решили напиться. Вернее, сначала мы решили выпить в честь дня рождения Грегори Гойла. Именинник лично притащил ящик огневиски из расчета по бутылке на каждого. Я думала, что англичане пьют крепкие алкогольные напитки в меру, предпочитая всем им чай в пять часов дня. Но, видимо, бравады в нас было столько, что ребята переживали, что им не хватит алкоголя на всех. Мальчишник по случаю дня рождения начался в мужской спальне, в которой собрались, по-моему, все слизеринцы мужского пола с пятого по седьмой курс. После первого же стакана(!) голова была как в тумане. Вот это воистину огневиски – обжигало губы, рот, язык, гортань, желудок. Мне казалось, что опьянение началось еще до того, как я поднесла стакан ко рту. Проснулась на следующий день от сильнейшей головной боли. События вечера мне пересказывала Пенси, которая, по ее словам, оттаскивала меня от такого же пьяного Нотта, которого я обнимала в лучших традициях русских застолий, обращалась к нему со словами: «Ты меня уважаешь?» и «Ну-ка, чем пахнет?», и трясла перед ним пудовым, как у кузнеца, кулаком. О, Бо-же-мой! По меркам викторианского общества, в котором крутились все волшебники, я совершила самый неблаговидный проступок – влезла в личное пространство другого человека. Зато приступ «настоящей любви» к Нотту прошел вместе с первым же приступом похмелья и раскаяния.