Где же наш орел?

— Я пью за Багоя! - поднимая свою чашу воскликнул Клит, оставляя позади многочисленные подушки и выдвигаясь вперед, — И за тридцать тысяч утонченных персидских юношей, которых мы готовим к службе в нашей великой армии, - он поднял чашу высоко над собой, а на его возглас откликнулись десятки поддержавших его мужчин, — И за покойного царя Филиппа. Жаль, что он не дожил, а то бы увидел, какая из его македонцев получилась прелестная армия, - с нескрываемой насмешкой в голосе продолжал Черный, буравя правителя взглядом, — За Филиппа! За истинного героя! — За Клита, - внезапно раздался голос Птолемея, — И его назначение сатрапом Бактрии, - и его поддержали воины, повторяя эхом многочисленное "Клит". — Как ты ловко сказал, Птолемей, а ведь все мы прекрасно осознаем, - Клит опустился на прежнее место и ускорил речь, — что после тридцати лет службы это скорее не награда, а ссылка. — Ты называешь управление крупной провинцией ссылкой? - вступился в диалог Александр, вопрошающим взглядом созерцая своего диадоха. — А разве мой повелитель доверял кому-нибудь еще из моих ближайших товарищей управление столь отдаленной сатрапией? — Видимо, хороший сатрап из тебя не выйдет, - в голосе царя послышалась толика смеха, отчего весь зал последовал его примеру и рассмеялся. — Да будет так! - Клит театрально улыбнулся, вновь поднимая чашу с вином, — По мне так в македонских обносках гнить лучше, чем сиять восточной помпезностью. Я не собираюсь дрожать и кланяться, как те лизоблюды, что тебя окружают, - уверенно продолжал военачальник, не стесняясь никого из присутствующих, — Гефестион, Неарх, Пердикка, - при каждом произнесенном им имени взгляд толпы падал то на одного полководца, то на другого. — Как будущий правитель одной из наших самых восточных сатрапий, Клит, ты не задумывался о том, что если мои персидские подданные склоняют передо мной голову, то делают это лишь потому, что для них это знак уважения к своему царю? - вновь спросил Александр, разводя руками, — Разве я настаиваю на том, чтобы греки поступали точно так же? — Ты принимаешь подношения греков, как подобает сыну Зевса? — Только добровольно. — Тогда почему же ты не отказываешься от этой показной лести? - Клит сделал несколько уверенных шагов в сторону Александра, — Что же это за свобода свобода склонять перед тобой голову? — Ты ведь склоняешь голову перед Гераклом, а он тоже был смертным, но сыном Зевса, - повелитель давно отпустил весь смех, разговор принимал серьезный оборот. — Как ты можешь в свои годы сравнивать себя с Гераклом? — А почему нет? Вопрос этот явился крайней точкой накала. Индийские подданные, почувствовав этот накал, бесшумно поднялись и покинули свои места, стражники сильнее прижали копья к груди, а мужчины обступили Клита, чтобы не дать тому нечаянно сорваться и предотвратить бунт. — На моем счету не меньше свершений, - продолжал Александр, — На моем счету не меньше свершений. Я пробился также далеко, а может быть и дальше. — Геракл сделал это в одиночку. Разве ты завоевал Азию один? - сии речи уже порядком играли с самолюбием и гордостью Александра, — Александр, скажи, кто спланировал это вторжение? Разве не твой отец? - царь поднялся с места, направляясь навстречу Черному, — Или ты считаешь, что в твоих жилах течет не его кровь, а кровь Зевса, Омона? — Ты меня оскорбляешь, Клит, - сидящие рядом с военачальником мужчины старались придержать его руками, но речь продолжала изливаться из него, словно лава кипящего вулкана, не знающая остановки, — Я не потерплю насмешек над моим родом. — Никогда твой отец не стал бы водить дружбу с варварами, - остатки индийских жрецов покинули залу, — И требовать, чтобы мы их признали равными себе в бою, а мы македонцы тебя не устраиваем. Я помню время, мы говорили с тобой, как настоящие мужчины, высказывали все прямо в глаза без раболепия и подобострастия, а сейчас ты целуешь их, берешь в жены бесплодную дикарку и осмеливаешься называть ее царицей. — Уезжай, Клит, пока не сломал себе жизнь, - предупредил Александр, на миг останавливаясь. Однако Черный продолжал. — Гордыня тебя заставила забыть страх перед богами. — Эта армия, кровь твоей империи, мальчишка, без нее ты ничто, - последняя фраза вылетела уже не из уст Черного. Она вылетела из уст покойного отца, которого явно видел перед собой повелитель. — Ты не надобен нам более в этом походе! - закричал Александр, — Уберите его с глаз! — Я больше тебе не гожусь? Ты что, забыл, как я спас твою ничтожную жизнь при Гавгамелах? - услышав эти слова, Александр полетел через весь зал, но, к счастью, был остановлен своими стражниками и полководцами. — Нам что теперь совокупляться с этими смуглыми обезьянами? — Клит, оставь его! - вскричал Гефестион, всеми силами удерживая Александра. — Вызовите стражу! Взять его за измену! Все в зале замерли, услышав приказ. Можно было подумать на кого угодно, но обвинить в измене Клита, вечно верного еще Филиппу? — Кто еще с ним? Кто с ним? Послышались отрицательные возгласы. Чаша, вмещавшая в себя гнев и безумство царя, была переполнена. — Я призываю свидетелей Зевса, моего отца, тебе придется ответить перед ним. Я узнаю как далеко тянутся нити этого заговора. Взять его! — Ты всюду видишь заговоры. Вспомни бедного Пармениона. Ты вынудил меня совершить злодейство, чтобы не мараться самому! Ты стыдный лицемер! Деспот! Мнимый царь! Александр не смог больше выносить эти речи и закричал. — Александр, - голос Гефестиона донесся до ушей повелителя и тот на мгновенье обернулся, но крик Клита прервал его. Выхватив копье у ближайшего стражника, мужчина пересек зал и с силой воткнул его в полководца. На секунду воцарилось молчание. Затем Черный поднялся, отрешенно посмотрел впереди себя и с грохотом повалился вниз.