Умереть, чтобы выжить

Когда я смог разлепить слипшиеся за ночь от слез ресницы, в комнате было уже совсем светло. Даже простой поворот головы отдался в висках и затылке тупой болью, но на настенные часы я все-таки посмотрел – большая стрелка была на тройке. Ночные события смутно всплывали в памяти, основная часть была смазана и туманна, но то, что Олег со своим другом меня изнасиловали, я помнил. Мое тело не дало бы мне это забыть, даже если бы мозг постарался стереть воспоминания. Попробовал пошевелиться. Мышцы ныли, словно вчера вагоны разгружал. Это еще ничего, но вот то, что сесть я не смог, меня напугало. Попытавшись, я заорал от боли и откинулся на кровать. Но когда открылась дверь, и в комнату вошел Олег, смог еще как! Я подскочил, как ошпаренный, и отполз в дальний угол кровати, прижавшись спиной к стене и натянув одеяло до носа. Альфа выглядел вполне свежим и отдохнувшим, только красноватые белки свидетельствовали о похмелье. Чисто выбритый и с влажными волосами, торчащими короткими колючими прядками, он словно вышел не из душа, а из рекламного ролика какой-нибудь туалетной воды для зрелых и опытных мужчин. Так и не скажешь, что бухал вчера всю ночь, что… Нет, про случившееся ночью лучше было не думать. Лучше, да. Только не выполнимо. – Привет! – Олег сел ко мне на кровать и окинул взглядом мою съежившуюся фигуру. – Боишься? Я только кивнул, настороженно глядя на него сквозь упавшую челку. – Ну, правильно, я тебя понимаю, – он убрал руки за спину и откинулся назад, видимо, чтобы показать мне, что трогать меня не намерен. – Понимаешь? – первое слово после сна прозвучало хрипло и неразборчиво. – Не так чтобы понимаю, конечно, – альфа слегка хохотнул. Он может смеяться еще? Для него все, что было вчера – нормально? – Я не буду извиняться перед тобой, если ты ждешь этого, – а вот это Олег сказал серьезно, улыбку словно стерли. А ждал ли я этого? Ждал. В его глазах не было раскаяния, но какие-то чувства в них были, точно. Только, по-моему, не те, что должны – ни жалости, ни сожаления я не увидел. Что же тогда в них скрывается за камуфляжной радужкой? Усталость? Досада? Нет, наверное, я никогда не смогу его понять. Впрочем, сейчас я уже не был уверен, что хочу понимать, что творится в душе у такого, как он. – Ты сам виноват в том, что случилось. Что?! "Чем я виноват?" – хотелось закричать. Тем, что оказался омегой? В памяти всплыли слова Энн, как он тогда сказал? По мне видно, что я понимаю слово "нет", а альфы – другие? Энн прав – альфы другие... Они нихера не понимают отказов. Вся моя вина в том, что их членам была нужна дырка. Моя была ближе и доступнее других – вот и всё. По мнению агрессивных самцов, природа создала омег для удовлетворения их хотелок. Только меня эта долбанная природа забыла поставить в известность! Я открыл рот, но был не в силах вымолвить ни слова, мне потребовалось сделать несколько вдохов и выдохов, чтобы выдавить: – Не моя вина, что вы вчера нажрались. – Нет, конечно, – Олег пожал плечами, – но не надо было сопротивляться. Согласившись, ты бы получил удовольствие, а не боль. Как я мог не сопротивляться? Ко мне вернулась способность отвечать без дыхательных упражнений: – На что? Согласиться, чтобы ты трахал меня на пару со своим другом? Я никогда на это не соглашусь! – Ты – омега. Мой омега. И я буду делать с тобой все, что захочу. Уясни это уже себе. С согласия или нет. Если я захочу, тебя выебет кто угодно, понятно? Странно, но эти слова вызвали во мне не горечь, обиду или отчаяние, а ярость и гнев. Не интересует его! Меня, может, тоже не интересует, что у него в штанах постоянно тесно! – Если я твой омега, это еще не значит, что я твоя вещь! Не успел я это выкрикнуть, как тут же понял, насколько я от него зависим. Во всех планах. И уйти от него мне было некуда. Да и не дал бы Олег мне уйти. Еще три месяца до моего восемнадцатилетия, когда я перестану официально быть под его опекой. Фак! Так долго! Но это же не значило, что сейчас со мной можно делать все, что угодно! Одно дело, когда он бил меня за то, что я еще мог понять и хоть как-то оправдать, но вчера... Я постарался вложить во взгляд всю свою волю, показывая, что подобного с собой терпеть не буду. Неужели я ни на что большее не гожусь, по его мнению? Он настолько мало ценит меня? Или это был очередной срыв? Приступ темного помешательства? Пальцы, вцепившиеся в одеяло, дрожали, такая же мерзкая дрожь была и внутри, но глаз я не отводил. То, что было вчера... Смогу ли я когда-нибудь это забыть? Мне надо было все обдумать и принять решение. Но сейчас для этого был явно неподходящий момент, я даже встать не мог нормально, не то что права качать или попытаться свалить. На мое заявление Олег только засмеялся и сел ко мне поближе: – Ты такой сексуальный, когда злишься! Ты ведь понимаешь, что я сейчас легко могу тебя трахнуть еще разок? Хочется? Бля, а вот теперь мне стало страшно. По-настоящему. В запале своей непонятно откуда взявшейся гордости я мог спровоцировать его на продолжение вчерашнего. Ведь должен уже понять, какой он человек, когда доходит до бешенства. Такой, которому ничего бы не стоило снова взять меня силой, не обращая внимания, что внутри, наверное, живого места не было. Даже представить стремно, что и как там порвано. Альфа провел пальцем по моей щеке и коснулся губ: – Так как? – Нет. Не надо, – я нервно сглотнул. – Пожалуйста. – Хороший мальчик, вежливый, – он потрепал меня по щеке. – Я сейчас принесу Бетадин – хорошая мазь, смажу твои повреждения. Я вчера был не в себе, признаю. Да, если что – Миха уехал, можешь выдохнуть. Это было такое своеобразное извинение с его стороны? Какое-то уж слишком своеобразное. Но хоть что-то. Вчера он действительно был "не в себе", еще бы: водка плюс гашик! Только мне от этого не легче. Или легче? Бля, я нихера не мог понять. – Не бойся, пока не заживет, трогать не буду. Тем более, скоро Макс приедет на Пасхальные каникулы, пока он дома – никаких тебе анальных развлечений, мой страстный омежка! Макс! Его имя прозвучало как помилование для того, кто уже стоял на эшафоте. Но в прошлый приезд его присутствие в квартире не было помехой. Почему же сейчас это должно остановить Олега? Наверное, этот вопрос был написан на моем лице. – Придется немного подождать, детка, в этот раз он будет один. Запах секса ни один альфа не спутает ни с чем, лишь такой, хм-м, пахучий омега, как тот манекенщик, мог перекрыть этот аромат. Ты же не хочешь, чтобы Макс знал, что ты не бета? Да я уже ничего не хотел! Только одного – чтобы меня оставили в покое. Хоть бетой, хоть омегой, похуй! Настроение все-таки слегка поднялось, здорово, что Макс приезжает – Олегу будет не до меня. Но тут же представил, что будет, когда он уедет, а изголодавшийся за время вынужденного воздержания Олег останется. Мда-а. Ладно, доживем - увидим, чего раньше времени паниковать, мне б с тем, что сейчас, разобраться. Пока я размышлял о будущем и настоящем, Олег поднялся на ноги. – Ложись на живот, – приказал, смотря на меня с высоты своего роста – высокий, мощный, привлекательный в своей мужественности, страшный своей безжалостностью. Как он стал таким жестоким и циничным? Есть ли у него в глубине сердца хоть что-то ко мне? Я надеялся, есть. Иначе было бы совсем жутко. Мне и так было страшно начать двигаться при нем, я даже боялся облегченно выдохнуть, вдруг его темная сторона вернется, если что-то сделаю не так? Уже в дверях, увидев, что я сижу, не шевелясь, Олег прикрикнул: – Ну! Я быстро сполз с подушек и перевернулся под одеялом, не обращая внимание на боль и не споря. Что-то мне подсказывало, что сейчас я не в том положении, чтобы нарываться. Ярость и гордость проиграли перед страхом и инстинктом самосохранения.

***

Когда Олег вернулся, мальчик послушно лежал на животе. Генерал стянул одеяло с Тима и с трудом удержался, чтобы не присвистнуть – вчера они с Гризли немного перестарались. И на хера парень пытался рыпаться? Мужчина покачал головой, пока руки пробежались по синякам на спине и бедрах – фигня, а вот между ног все было в засохшей крови – это было хуже, хоть и ожидаемо. Попробовав взять омегу на руки, Свешников тут же отказался от идеи вымыть мальчика в душе, тот от простого поднятия побледнел и застонал. Пришлось еще раз выйти и принести тазик с водой и полотенцами. Олег начал смывать кровь осторожными и аккуратными движениями, но Тимур все равно дергался и шипел от каждого прикосновения. – Если хочешь знать, я действительно сожалею, – это альфа сказал искренне, но сожалел не о том, что они вчера сделали с мальцом, а о том, что придется какое-то время обойтись без секса. Да еще приезд Макса – Олег всегда был рад видеть сына, но обычно тот находил более интересные занятия на каникулы, чем торчать в Москве. Тим промолчал, хотя в душе обрадовался этим словам, они внушали надежду, что тот Олег, которого он привык уже считать своим альфой, все-таки здесь, а не исчез вчера окончательно, превратившись в безжалостного садиста. – Я не люблю, когда не выполняют мои приказы, вот и все. Пора бы уже понять, – пальцы наносили темно-красную вязкую массу между ягодиц, будто вновь пачкая кровью. - Раздвинь ноги, мне надо смазать внутри. Парень не пошевелился, и на одно из полушарий лег жесткий шлепок, ноги моментально разошлись в стороны. – Ну вот, видишь, ты не послушался, стало больно. Все ведь просто, – палец скользнул внутрь, и Тим не сдержал вскрика. – Всё, всё, теперь больно не будет, – вынув палец, Олег продолжал водить подушечкой по ложбинке между ягодиц. – Ты же послушный мальчик, да? Поглаживания стали нежными, но Тимур знал, что если не ответит, боль вернется: – Да. – Не слышу! – Да! – Молодец, – Олег встал, вытирая руки полотенцем. – Ссать хочешь? Нет? Если что, таз у кровати, не парься даже по этому поводу. Полежи пока так, я сейчас принесу тебе поесть. Минут через тридцать, за которые Тимур все-таки воспользовался советом насчет таза, генерал помог Тиму уместиться полубоком-полуспиной на подушках и поставил на кровать поднос с тарелкой овощного супа, который он перемолол блэндером в суп-пюре. На недоуменный взгляд пояснил, что несколько дней лучше принимать что-нибудь жидкое. Мальчик покраснел и отложил ложку, а мужчина криво улыбнулся. – Тим, я могу быть жестким или жестоким, назови как хочешь, но я не монстр, пожирающий детишек на завтрак. Ты не поверишь мне сейчас, но вчера все могло быть еще хуже. Если бы я тебя, хм, не успокоил вовремя, даже я мог бы его не остановить. На войне… Пару раз они заканчивали развлекаться с Гризли, только когда тело под ними переставало дышать, а ведь тогда они трахали не слабых хрупких омег, а таких же, как они, альф. Только пленных. И Миха заслужил свое прозвище вовсе не потому, что похож на медведя, а потому что любил рвать зубами. До смерти. Он называл это своей окончательной меткой. Но, в принципе, тем все равно было не жить, так какая разница. Олег потер глаза рукой, отгоняя далекое прошлое и возвращаясь мыслями в недавнее: "Хорошо, что успел вчера заметить знакомый блеск в глазах и остановить. Пацана бы точно повредил, а если б тот в ответку мне член тяпнул? Отморозок Миха, как нажрется, нихуя не понимает, когда можно, а когда нет." – Впрочем, тебе это лучше не знать. Ешь давай. – А почему ты Архангел? – упоминание про войну напомнило Тимуру странное прозвище генерала. Ожидая ответ, он начал есть. – Тебе действительно интересно? – Олег искоса взглянул на парня, у того даже выражение глаз изменилось, из них пропали страх и обида, уступая место серьезной задумчивости. – Угу, – Тим кивнул, отправляя очередную ложку в рот. "Как быстро он оправился, я ждал слез и истерик. Ну, уж нытья и обвинений точно. А он... Или не помнит нихера? Да нет, вроде помнит. Не сломало его вчерашнее, странно. Притворяется? Так альфа мог бы сделать, чтоб завалить меня при первой возможности. Нет, Тим не такой. Крепче мальчишка оказался, чем кажется, но все равно слаб, как и все омеги. Ничего он не сделает и от меня никуда не денется – кишка тонка", – подумал Свешников и стал рассказывать про свое прозвище. – На самом деле ничего такого героически-романтичного. Ангелы – крылатые воины Господа, а Архангел – кто-то вроде их командира. Я же в ВДВ служил, ты ведь знаешь, чем занимается этот род войск? – увидев кивок, генерал продолжил. – Я был командиром десантно-штурмового взвода, и моих ребят прозвали ангелами смерти, ну а я стал Архангелом. "Нихуя себе ничего героически-романтичного", – не согласился мысленно Тим и задал следующий вопрос: – Ты убивал? – Да. – А как это? – Страшно. Вначале. Когда ты еще видишь в них людей. Потом перестаешь… Когда-то мне казалось, что если я вернусь живым, то пойду и пристрелю тех генералов, что отправили наших ребят на бойню. А потом я сам стал таким же генералом. Олег надолго замолчал, глядя отрешенно в окно на начинающее темнеть небо и размышляя. Но не о войне или о том, что последние полгода по его приказу сотни молодых альф отправлялись на возможную смерть. А о том, не пора ли закончить играть роль вспыльчивого и неуравновешенного любовника, прикрывая свои пристрастия "нервными срывами". "Может, хватит с него пряников, потому что кнута мне явно маловато. Если он такой сильный, то выдержит и большее", – если бы мальчик сейчас отвлек генерала каким-нибудь вопросом, то вполне вероятно, мужчина сбросил бы надоевшую маску, и случилось бы то, чего так боялся Тим. Темная сторона военного очень хотела вернуться и больше не прятаться. Но задумавшийся парень больше ничего не спрашивал, рассматривая четкий профиль: его альфа за неполные сутки открылся с двух новых граней, и Тимуру было очень трудно их прикрепить к тому портрету, что уже сложился в его голове – слишком противоречивым выходил этот образ. И каким-то неправильным, неестественным. А еще пугающим и жутким, но по-прежнему чем-то манящим. Понять, чем же его держит генерал, юноша так и не смог: "Он – словно бездна, в которую тянет заглянуть". Юный омега не читал Ницше и не знал его изречения: "Если долго вглядываться в бездну, бездна начинает вглядываться в тебя", иначе не рискнул бы проводить такое сравнение.