Умереть, чтобы выжить

Дежавю. Это уже было. Я уже открывал глаза, не понимая и не помня, что произошло. Это было вроде совсем недавно, но когда – не знаю. Тогда я был в больнице. А сейчас? В борделе. Да, точно. Услышав шорох рядом, повернул голову – омега, маленький совсем, лет десяти-одиннадцати, пепельные волосенки убраны в тонкий хвостик, бесцветное личико с бледно-голубыми глазами – мышонок мышонком. Он-то как здесь оказался? – Ты кто? – шибздик только пискнул, ну точно – мышонок, и выскочил за дверь. Я такой страшный, что ли? Ну и хрен с ним. Приподнявшись, оглядел скудную обстановку светлой маленькой комнатки: напротив еще одна узкая кровать, рядом с ней небольшой шкаф, под наклонным окном столик с двумя стульям. Не густо. Странная комната для борделя, явно не для посетителей. Наклон окна свидетельствовал о том, что я в мансарде, а вот веселые зелененькие занавески в ярких солнышках и мультяшные герои на обоях говорили, что здесь живет ребенок, как и детали какого-то конструктора на подоконнике. Они здесь совсем охуели? Детей под клиентов подкладывают? А потом отправляют обратно сюда в игрушки играть? Суки! С трудом слез с кровати, выдернув из левой руки иглу от капельницы, висящей на кроватной спинке, и зажав прокол пальцем правой, я без труда сообразил, что туалет должен быть за второй дверью, соседней с той, куда дернул бледный мышь. Я был голым, только на ребрах марлевая нашлёпка, но никакой одежды рядом с кроватью не нашлось, а в шкаф не полез, не до того было. Ссать хотел, умирал просто. Выполнив необходимое, умылся холодной водой и лишь затем взглянул в зеркало над раковиной – папа мой омега, вот это видок! Неудивительно, что мышонок сдристнул. Краше в гроб… Да. Положили уже. Как там папа? Он, конечно, немного отвык от меня за эти полгода, но легче-то ему от этого вряд ли было… Да и от болезни только-только отошел. Вдруг рецидив будет? Но, может, Олег ему не сказал, а? Генерал ведь для сына все сделал, чтобы тот меня не искал. Макс. Справится ли он? Всё бы отдал, чтоб рядом с ним оказаться. Или хотя бы его боль снять. А если он не выдержит? Я бы, наверное, не выдержал, если бы думал, что он мертв. Под марлей на груди заныло. И не только там, сучий организм решил вернуться к своему предназначению! Мне надо выбираться отсюда! Я должен спасать не только себя, но и Макса. Может, из окна можно вылезти на крышу? Замотавшись в огромное полотенце как в тогу, решил, не откладывая, проверить эту возможность. А потом уже думать про одежду и прочее. Но войдя в комнату, я обнаружил там не только вернувшегося мышонка, но и того вампира, что здесь был за главного, как его? Ли… Липс! Бля! Вот куда это серое недоразумение шмыргало. Прошел мимо них, сидящих рядком на второй койке – мышь съежившись, Липс вальяжно развалившись и закинув ногу на ногу, и плюхнулся на "свою" кровать. – Два дня, – протянула вампирская рожа, буравя меня красными гляделками. – Что два дня? – Два дня, как ты в отключке был. Он серьезно? Нихера меня накрыло! – А что со мной? Управляющий борделем странный омега смотрел на меня, но слова адресовал явно не мне: – Кузенька, пойди, погуляй пока. Значит, мышонок – Кузенька! Ему подходит. Не думал, что смогу улыбаться, а сейчас мои губы растянулись в искренней улыбке, когда я смотрел, как Кузенька, обиженно задергав острым носиком, но не споря, нога за ногу скрылся за дверью. Потом вспомнил, в качестве кого здесь находился этот ребенок, да и сам тоже, и улыбка сползла с лица. Теперь, когда остались с Липсом вдвоем, он соизволил ответить, пожав плечами: – Общее истощение организма на фоне течки, стресс, ну и Олег тебя знатно приложил. Я никогда еще не видел, чтобы он так с кем-то обращался. Бить – бил, но не так. Чем же ты ему насолил? – Нашел своего истинного. – Не хочешь, не говори, я вообще-то просто так спросил, мне похуй. Хотел убедиться, что ты в сознании. Объясняться потом с Олегом не охота, ему же не докажешь, что он сам виноват, скажет, не лечили. Ты как, нормально? – Да зашибись просто… – а что еще ответить? Что все болит? Что течка задолбала так, что еле мысли в кучку собираю? Это ему и так понято, сам ведь омега. – И я действительно истинного встретил, – не знаю зачем я это сказал, какая мне разница, счел бы этот придурок мои слова враньем или нет. Может, хотелось сказать это самому себе еще раз? – Не смеши меня, это чушь, – Липс уже встал, показывая, что дальше говорить он со мной не намерен. – Из комнаты пока не выходи: во-первых, кругом камеры и охрана – свалить не удастся, а во-вторых, далеко ты все равно не уйдешь с течкой – до первого альфы. Здесь их хватает, поверь. Проигнорировав слова про альф, я упрямо повторил: – Можешь не верить, но идеальные пары существуют, я встретил! – И кто же твой пара? Уж не наш ли бравый генерал? – он даже не попытался скрыть насмешку в голосе. – Его сын. Уже взявшийся за ручку двери, вампир замер и обернулся: – Значит, Олег тебя присмотрел, а ты с его сыном… И ты еще жив? – Нет. Для всех я мертв. И для… Макса тоже, – фак, от его имени произнесенного вслух защипало в носу, и я заморгал, стараясь из всех сил не сорваться и не разрыдаться пред этим сутенером, который еще недавно предлагал на мне "немного заработать". Белое, как маска, лицо, на котором выделялись три красных пятна – глаза и губы, ничего не выражало: – Если это правда… То… Не повезло тебе. Но пока ты здесь, лучше смирись. Сейчас еду принесут, поешь, силы еще понадобятся. Если Олега хорошо знаешь, сам должен понимать, что без его разрешения у тебя даже сдохнуть не получится. Это точно. Не получится. И сбежать не получится! Прав он, сука. Даже если выберусь из дома – то недалеко. Значит, несколько дней запах будет держать меня в этой комнате крепче засовов. Всё! Не могу. Гормоны, чтоб их! Слезы словно ждали этих слов, как отмашки флажка на старте и наперегонки потекли по щекам. Отвернувшись к окну, чтобы скрыть свою слабость, я услышал щелчок двери – Липс вышел. Снова щелчок и на кровать рядом кто-то сел, кто-то маленький и легкий, горячая ладошка коснулась торчащего из полотенца голого плеча: – Не плачь. – Я не плачу. – Это правда про истинных? – мелкая мордаха с горящими от любопытства глазками заглянула снизу в лицо. У маленького омеги еще не было своего аромата, слышался только легкий мятный запах. – Расскажи, а? Папа тебе не поверил, а я верю. – Подслушивал? – я все-таки улыбнулся, вытирая мокроту с щек. Что? Папа? Вампир - папа этого мышонка? – Он твой папа?! – Ну да. А что такого? За тобой кому-то надо было присматривать, чтоб заметить, когда ты очнешься, а я все равно не учусь. Кровать вторую поставили, и ты здесь лежал. Ни хера себе, Липс оказывается не такой замороженный, как кажется, раз ребенка родил. Почему-то мне слегка полегчало, когда я понял, что Кузя здесь просто живет, а не "работает". – Почему не учишься? – спросил, чтобы не молчать. Когда говорил, получалось хоть как-то отвлечься от грустных мыслей про Макса и, блять, свербящей нехватки члена в заднице. – Меня выгнали, – мышонок шмыгнул недовольно носом. – Да ну их! Расскажи про свою пару! Какой он? Ты его сильно любишь? Прям вот сильно-сильно? Рассказать про Макса? Ну а почему бы и нет? Больше-то меня вряд ли кто выслушает: всех, кто знает, что я жив, интересует только то, что у меня между ног мокро, им насрать, что творится в моей душе. Кроме этого ребенка. – Я расскажу.

***

Если Тим пытался отвлечься от симптомов течки беседуя с сыном Липса, то Максим справлялся со своим гоном в одиночестве. И справлялся плохо. Почти непрекращающееся желание секса казалось кощунством по отношению к тому, кого он считал погибшим. Альфа, как и его омега, тоже проклял свою природу, когда проснулся на следующее утро после известия о смерти своего истинного с болезненным стояком ото сна, в котором видел Тима – его гладкое смуглое тело, шелковистые черные волосы и темно-синие глаза. Во сне он был живым, нежным и страстным. Таким, что захватывало дух от счастья. А вот пробуждение было ужасным, вместе с первыми лучами солнца пришло осознание, что сон останется сном – Тимура больше нет. И днем легче не стало. Ни сердце, ни весь организм не хотели принять и смириться с потерей единственно нужного человека в мире. Член стоял, сердце корчилось от боли. Разлад души и тела сводил с ума. Никакие подавляющие таблетки не могли снять полностью проявления гона и только алкоголь помогал заглушить сексуальную неудовлетворенность и душевную муку. Поэтому Макс пил. По-черному. Так, как никогда в жизни. Генерал, вечером приехавший домой из министерства, вновь застал сына в практически невменяемом состоянии, таким же, как тот был и пару вечеров до этого. Парень полусидел на диване в гостиной с буком на коленях, с мышкой в правой руке и с бокалом в левой, не замечая ничего вокруг. От Липса Олег знал, что Тимур пришел в себя, но все еще слаб, поэтому и не поехал после работы в "Райские яблочки", решив подождать денек. Мужчине нужен был этот упрямый недоносок в более-менее нормальном состоянии, трахать омегу хотелось в сознании. Сутки ничего не решат, течка так быстро не кончится. Да и без течки Тим был неплох. Приказав Липсу ни в коем случае не давать пацану никаких таблеток, которые могли бы подавить проявления омежьей природы, Свешников решил заняться сыном, ему очень не нравилось, что Макс запил. "Нет, ну выпить в первый день – понятно, так сделал бы каждый, но пора уже и перестать убиваться по какому-то омеге, с которым и виделись-то несколько раз, что у них там было? Пара поцелуйчиков? Хуета какая-то, – Олег посмотрел на стол, где початые бутылки коньяка, вина и виски окружали нетронутую яичницу на тарелке, Артур с утра принес, не иначе. – Парню явно нужен нормальный полноценный секс, но глупое чувство вины не дает ему расслабиться и принять действительность. Ну так для того отцы и нужны, чтобы помогать детям." Налюбовавшись на вдупель бухого Максима, который изредка щелкал мышкой перед экраном, пролистывая фотки Тима на его странице Вкоманде и зависая над каждой на несколько минут в тупой прострации, при этом прихлебывая коньяк как воду, Олег вышел в другую комнату и второй раз за сегодняшний вечер набрал Липса: – Подгони ко мне домой кого-нибудь из твоих звездулек, такого, чтоб на выблядка этого был похож – чернявого и смуглого, часа через три пусть мне на мобилу звякнет, я встречу внизу. Олег вернулся к сыну и решительно опустил крышку ноута: – Хватит! Максим поднял на него покрасневшие глаза и заплетающимся языком пожаловался: – Я не могу без него. – Сможешь. Он тебе не пара. – Да нет, как раз пара! – сын издал булькающий смех, перешедший в сдавленные хрипы, напоминающие рыдания. – Макс! – Свешников ухватил голову пьяного за скулы двумя руками и встряхнул. – Соберись, тряпка! – Ты не понимаешь, – Максим рывком головы освободился от хватки и встал, опустив плечи и слегка покачиваясь, – и не поймешь... – Что ты, блять, понимаешь? – Генерал решил встряхнуть это унылое говно, в которое превратился его сын. - Ты хоть знаешь, каково это, когда на руках умирает лучший друг, с которым десять лет и в огонь, и в воду! Тот, который стал ближе, чем брат, и даже попрощаться с ним нормально нельзя – самому ноги уносить из-под огня надо! Вот это я понимаю! – синие глаза умирающего Кости неожиданно возникли перед мысленным взором, Олег на секунду запнулся, какого черта, он не вспоминал того уже много лет. Усилием воли отогнал эту картинку и продолжил с еще большей резкостью. – А ты нюни до колен распустил из-за течной дырки! – Не смей так говорить о нем! – оба альфы стояли друг напротив друга со схожими чувствами, горящими в глазах – злость, горечь и желание врезать другому были написаны на очень похожих лицах отца и сына. Олег, в отличие от сына, был трезвым и не собирался выяснять отношения, поэтому сменил тактику, видя, что резкость не срабатывает так, как надо: – Я понимаю тебя, сынок, но нельзя держаться за прошлое, надо жить дальше. Макс выдохнул, слова отца немного его отрезвили: – Прости, что наорал. Просто это… так трудно. Я не могу смириться, всё внутри кричит, что он жив. А ты даже похоронить его не дал. – У Тима есть папа, он жил с ним всю жизнь и у него больше прав хоронить сына, чем у нас. Для Макса генерал озвучил версию, что тело Тима отправлено в Приморск, Джою сказал, что его сына похоронят в Москве – перевозка долгая и сложная, да и денег на приличные похороны у Джоя не было, а здесь всё будет достойно. Омега стойко воспринял известие о смерти сына, не зарыдал в телефон, не стал биться в истерике, только молчал минуты две и разговаривал потом странным голосом, слова звучали словно из-под толщи воды. Оплатить перелет Джоя, чтобы тот мог присутствовать на "похоронах", Свешников, естественно, не предложил, а сам омега, конечно, денег на билет найти не мог, но не решился попросить. "Да хуй с ним, с этой шлюхой китайской. Вот сына надо возвращать к нормальной жизни", – Олег решительно взял Макса за плечи и развернул к двери. – Так. Давай-ка, проспись для начала, знаешь, как там говорят: сон лучший лекарь? – Я не хочу спать. Тим… он мне снится. Потом... не хочется просыпаться. – Да тебе сейчас ничего присниться не может, еле на ногах стоишь, давай, боец, нам бы только ночь простоять, да день продержаться*. Наладится все. Макс только вздохнул тяжело, но побрел в спальню, глаза закрывались, но то-то и оно, что как только опускал веки – видел Тима, как живого, когда тот потянулся к нему в лифте и шептал: "Не отпускай", а он отпустил! Не смог защитить! Застонав, альфа рухнул на кровать, уверенный, что не заснет, но уже через минуту крепко спал.