Умереть, чтобы выжить

Ближе к двум ночи на столе в гостиной, с которого генерал уже убрал все следы максовой пьянки, задвигался телефон на вибровызове. Олег нажал на зеленый значок, но говорить не спешил, просто приложил гаджет к уху и, услышав: "От Липса", вышел из квартиры, чтобы встретить у входа в дом заказанную проститутку. В обманном свете фонарей у подъезда стояли две фигуры: одна высокая и квадратная – водитель и охранник альфа, вторая маленькая и стройная – присланный Липсом омега. Обойдясь без слов, Олег взял омегу за плечо и увел за собой в освещенный холодным мертвенно-голубым светом холл здания. В лифте генерал объяснил темноволосому парню, действительно чем-то похожему на Тимура, хоть и выглядящему постарше того лет на пять, что от него требуется. В квартире, щедро плеснув туалетной воды, которой пользовался Тим, проститутке за шиворот, провел к комнате Макса. Войдя вместе с омегой, Свешников установил маленькую портативную камеру на книжной полке напротив кровати. Упрямому мальчишке с темно-синими глазами, который сейчас находился в подмосковном особняке, наверняка понравится маленькое хоум-видео с участием Макса. Сын крепко спал и не слышал, как его отец дал последние наставления нанятому работнику сексуальной индустрии: – Мне нужны его слова, сделай так, чтобы он не просто стонал, а кричал о любви. – Я справлюсь, – несмотря на молодость, парень не зря считался одним из лучших секс-профи в "Райских яблочках". Олег посмотрел, как быстро сбросив одежду, омега обнаженным забрался на кровать и прижался к спящему альфе. Тихо прикрыв дверь, Свешников вышел из комнаты довольным. Он всегда считал поговорку о двух зайцах глупой: можно, можно ловить ушастых и по двое, и больше, главное, уметь это делать. Сейчас он и сыну давал так необходимую тому разрядку, и получал в руки прекрасное оружие, намного опасней для сердца Тима, чем тот узкий стилет. Генерал отправился собрать необходимые вещи, чтобы несколько дней провести не возвращаясь в квартиру, во-первых, он не хотел объясняться с сыном, когда до того дойдет, кто находился с ним в одной постели этой ночью. Наверняка парень разорется в припадке идиотского чистоплюйства, пусть Макс охолонет, успокоится, потом можно будет и поговорить. А во-вторых, он решил дать себе маленький отпуск и побыть наедине с Тимом. Хоть отец и уверил сына, что ничего присниться по такой пьяни не может, он ошибся. Любивший водные просторы во всех проявлениях, Макс, став студентом престижного университета, в котором академическая гребля была одним из популярнейших видов спорта, не мог пройти мимо гребного клуба и не стать его активным участником. И сейчас парню снилась утренняя тренировка на гоночной лодке. Тонкие прохладные пальчики искушенного в любовных ласках омеги, забравшись под одежду спящего, начали неспешное движение по горячему телу альфы, внося свои коррективы в видения его мозга. Серо. Мир словно черно-белое кино на старой выцветшей пленке с расплывшейся от времени четкостью. Черный пожелтел и поблек, а белый стал серо-мутным. Сто тысяч оттенков одного цвета, просто где-то ярче, с примесью ясности и надежды, а где-то больше темноты, пугающей реальностью скрытых в ней кошмаров. Деревянные балки разбухли от накопившейся влаги и сырости, почернели от мазута в реке, кое-где в маленьких промежутках растет темно-зеленый мох, скользкий и противный даже на вид. Каждый раз, ступая на плот, страшно поскользнуться, неуклюже проехаться вперед, а затем упасть придавленному своей же лодкой или веслами. Лодка опущена на воду, неприглядный мир достоин лишь беглого взгляда. Сыро. Передергивает от холода, приходится растереть плечи руками в попытке согреться и разогнать кровь по телу. Fillippi ждет, призывно покачиваясь на воде. Узкая гоночная лодка, красавица – как яркий белый символ надежды среди непроглядно черной толщи воды. Скрипнули петли, звякнула удерживающая плот цепь, толчок и временное пристанище позади. Тишина, нарушаемая только звонким щелчком каблука в вертлюге. Ход еще медленный, бесшумный, только круги на воде да небольшой след от корпуса впереди. В конце каждого гребка изо рта вырывается маленький клубочек пара, моментально растворяясь в воздухе, словно его и не было. Вышел на свет и исчез. Идти спиной вперед страшно, кто-то скажет, даже глупо, но таков он, ход лодки. Жаль, что ход жизни не такой же. Жить прошлым очень удобно, нестрашно и безболезненно, легче смотреть назад, а не вперед. Будущее – пугающая неизвестность, с которой придется столкнуться каждому. Только кто-то встречает его лицом к лицу, а кто-то входит в него с призраками прошлого. Как отпустить этих призраков, если они были самыми дорогими для тебя людьми? Лицо папы проплывает за кормой, оно шевелит губами, но не слышно ни слова из-под воды, а глаза, излучающие боль и тревогу, словно предупреждают о чем-то. О чем? Лодка проносится мимо. Гладкие, хорошо начищенные полоски с легкостью принимают неторопливые повороты колесиков банки. Неповторимое ощущение полета. Можно ненадолго расслабиться и, поддавшись небольшому уклону, медленно скатиться на корму лодки, сгибая колени и разводя руки для большего заноса весла. Щелчок как выстрел, а затем всплеск. Через тонкую ткань лосин видно, как напрягаются мышцы на ногах, ощущение жизни распространяется по каждой клетке. Как же хорошо жить, дышать, двигаться! Хочется поделиться этим восторгом, разделить его на двоих. Нос лодки приподнимается над водной гладью, весло прогибается под силой, передаваемой на лопасть. Огромный бурун закручивается с двух сторон от весла. Секунда, когда все тело в напряжении, а затем рывок ногами на корму, двигающий весла и лодку. Выдох – и очередное облачко пара вылетает изо рта, весла выходят из воды с громким гулким звуком разворота. Лодка поет, ласкает слух нежным шуршанием. Она стоит твердо, надежная опора, как лучший друг, который никогда не предаст, как любовь, которая будет вечно. Улыбка на лице от того, что мир наполняется красками. Исчезают серо-блеклые цвета, проявляются другие: сначала коричневый, оживляя землянистые берега, потом насыщенный синий оттенка ночного неба раскрашивает воду. Голубой – и тучи на небе расходятся. Желтый – да здравствует солнце! Хочется смеяться, так приятно и радостно на душе. На губах уже не просто улыбка, восторженный крик звучит в унисон запевшей Fillippi. Как же прекрасно вдвоем нестись в пространстве, все больше и больше набирая ход. Так и хочется обернуться, посмотреть наконец себе за спину, убедиться, что дальше будет только лучше. Будущее уже не пугает, вера, что всё будет хорошо, сильна, как никогда. Давай, смелей, обернись и встреть лицом первый порыв морского воздуха. Такой насыщенный аромат, любимый с детства, подстегивает, заставляет работать сильнее, толкать и толкать лодку навстречу судьбе. Быстрее! Темп повышается, усилия тяжелее, но усталость мышц не заметна в азарте. Огонь разгорается в груди, постепенно завоевывая каждый миллиметр тела. Хриплые вздохи, каждый раз дерущие горло, но останавливаться нельзя, впереди ждет избавление. Впереди ждет твоё, только твоё море. Осталось чуть-чуть, а сил уже нет. Теперь можно оборачиваться на каждый гребок, надо знать, что цель близка, от этого легче. Последние сто гребков происходят под горловой крик, грудь разрывает почти невыносимая боль и сумасшедшая, дикая тяга к победному концу. Верная лодка подвывает в ответ, подбадривает звуком быстрого хода, шумя, словно маленький водопад. Еще чуть-чуть… Еще… Ты сможешь! Терпи. Финиш. Теперь можно отвалиться на нос, бросая весла, давая Fillippi право управлять, а с губ срывается стон облегчения вперемешку с безграничной усталостью. От пота щиплет глаза, но все равно тянет смотреть в ясное голубое небо. Сильно пахнет морем, а затем оно и вовсе нависает сверху, меняясь местами с небом, закрывая солнце своими черными, как смоль, волосами, утаскивая в глубину своих сине-черных глаз. Родное лицо улыбается открыто и нежно. Руки тянутся к своему личному миру, к своему солнцу, к маленькому океану, но сил подняться нет, да и не надо. Пальцы у Тима прохладные, но это самое то, после такой погони. А губы влажные, слегка соленые, холодные, как самый вкусный и такой нужный в этот момент изотоник. Хочется целовать, целовать жадно, впитывая в себя каждую капельку зарождающегося чувства, каждый вздох нарастающего возбуждения… Стройное тело в ночном сумраке не могло быть реальным, но руки альфы уже жадно ощупывали и гладили жаркую шелковую кожу, прижимали к себе узкие бедра того, кто сидел сейчас сверху. Смутно белеющее лицо было скрыто упавшими черными волосами, но это ведь мог быть только Тим – его хрупкий мальчик, его счастье, его любовь. И пусть он вернулся лишь во сне, Максим не хотел просыпаться. – Как же я ждал тебя, – хриплый шепот нарушил тишину ночи, но не прогнал волшебство и не заставил исчезнуть светлый силуэт в темноте комнаты. Гибкая фигура стала, наоборот, активнее – ловкими руками помогла альфе освободиться от ненужной, ужасно мешающей сейчас одежды и принялась покрывать горячими поцелуями грудь и живот, опускаясь все ниже. – Тим... Нежный язычок прошелся вверх вниз, обвел круговым движением головку, недолго подразнил легкими прикосновениями. Спрятанный за опытными губами тонкий кружок силикона раскатался по напряженному стволу одним ловким движением, умелый рот целиком вобрал в себя и выпустил уже защищенным немаленький стояк альфы. И, вновь поднявшись над лежащим Максом, волшебное видение с тихим вздохом плавно скользнуло вниз, насаживаясь на твердо-каменный стоящий член. Натренированные внутренние мышцы сомкнулись на плоти, даря ни с чем не сравнимое блаженство, но альфа замер, боясь пошевелиться, опасаясь причинить боль. Даже в полусне он помнил, что вряд ли Тим мог быть достаточно опытным. Омега сам начал двигаться, сперва медленно и аккуратно, после все более резко и быстро, его чувственные стоны воспламенили кровь и Максим, отбросив осторожность, крепче сжал тонкую талию, поддаваясь бедрами навстречу и с силой толкаясь в плотном бархатно-гладком плену. – Не уходи, только не уходи, будь со мной, – с каждым толчком, с каждой секундой, Макс чувствовал ускользающее сновидение, понимал, что еще немного и проснется, возвращаясь в одинокую и тоскливую реальность. – Не покидай меня! Ответом служили плавные выгибания соблазнительного тела и сладкие стоны, протяжные, медленные, такие сексуальные, что не в силах сдерживаться, альфа отпустил все мысленные тормоза и быстро достиг абсолютного предела наслаждения. – Люблю, люблю тебя! – с этим криком Макс кончил, в последнем рывке сев, чтобы прижаться лицом к груди омеги. Покрывая поцелуями гладкие плечи, тонкие ключицы, нежную шею под мягкими волосами, альфа исступленно вдыхал аромат, желая полностью заполнить свои легкие свежим запахом океана: – Тим, маленький мой, любимый, Тим... Вот только это был не океан. Не до конца вернувшийся из сновидения и разгоряченный сексом, мозг постепенно осознавал действительность – от волос и тела сквозь знакомый парфюм пробивался приятный, но абсолютно чужой аромат зеленых яблок с нотками имбиря. Руки альфы разжались. – Я сейчас вернусь, – слова сказаны тихим быстрым шепотом и так трудно понять, тот ли это голос, что жаждешь услышать, или принадлежащий другому? Омега грациозно соскочил с кровати, взял свои сложенные вещи и, прихватив кое-что с полки, исчез за дверью. Максим откинулся на кровать, прижимая ладони к лицу, что же было сном, а что явью? Кого он только что обнимал? "Я узнаю, я все пойму, вот только еще немного, еще чуть-чуть полежу, - самообман так не хотелось разрушать, не хотелось признаваться самому себе, что только что с ним был кто-то другой, а не его любимый мальчик. Но молодой альфа не любил врать и не привык прятаться в иллюзиях. – Тим… Он мертв. Я больше не увижу его. Что же тогда сейчас было?" Сильная воля заставила признать правду – умопомрачительный по накалу страстей и чувств, по крайней мере у одного из участников, секс был по-настоящему, а не во сне, но тот, кто сейчас покинул постель, являлся незнакомцем. Выскочив из кровати со скоростью сверхзвукового истребителя, Макс рванул в коридор, желая выяснить все до конца, потребовать объяснений и высказать всё, что бурлит черным гневом в груди, требуя выхода. Не случайному любовнику, а отцу, без вмешательства которого произошедшее было бы невозможным. Но квартира была пустой – ни отца, ни незнакомого омеги в ней не было. Стукнув кулаком в закрытую входную дверь, Максим злобно выругался и отчетливо понял, что алкогольный запой, в котором прошли последние дни, закончен. Этого отец добился. Хоть нечестным и подлым поступком.