Последняя песнь Незмериль

В те загадочные дни занесена была мерцающими снегами Великая Пуща. Перестали шептаться реки, замерли побуревшие травы под белоснежными коврами, и пролегли на них узорами цепочки следов диковинных зверей. И редкая птица оглашала просторы своим пронзительным пением. Мир уснул, чтобы вновь возродиться в изумруде и жарком величии весны: таков был вечный порядок, что нерушим был ни злом, ни подлыми россказнями. И ступали едва слышно по рассыпчатому скрипучему снегу две лошади, несущие на себе всадников. То были король и королева Великого Зеленолесья, забывшие на время о титулах своих и заботах, предававшееся неспешной уединённой прогулке, ибо носила в ту пору Незмериль под сердцем первенца, которому предстояло получить имя Леголас – в честь времени, когда был он зачат. Не спешил теперь Владыка отпускать далеко от себя любимую супругу, стал он недоверчивей и внимательней. Всячески её оберегал, ввергая подданных, что преданы ему были, в непонимание и обиду. – Оттого повелитель считает, что верных среди его народа мало, что сам себя в том убедил, – по-доброму укоряла его Незмериль, кутаясь посильнее в тёплую накидку цвета пурпура. – За некоторыми драгоценностями сподручней следить самому, – с лёгкой улыбкой пояснял Трандуил, покачиваясь в седле, и глаза его темнила пелена негодования. – Иначе они могут попасть в руки к ничтожествам, что своим ростом и упрямством походят на вепря. – Вепря в лесу и не встретишь вовсе. С самого пожара ушли они дальше на Юг, – поделилась наблюдениями супруга и встревоженно посмотрела на мужа. – Они словно бежали от чего-то страшнее, чем огонь. – Как бы то ни было, угроза миновала, – убеждённо проговорил король. – Уже несколько лун нет никаких доказательств тому, что орки были в наших владениях после пожара. – Разве это не странно? – спросила Владыку эльфийка. – Они затаились. – Пусть таятся ровно столько, сколько им заблагорассудится, – изящно повёл головой Трандуил, – но, если они вновь повторят попытку навредить, они поплатятся за это жизнями. Можешь быть уверена. А кони меж тем вывели наездников к знакомому до последней песчинки берегу реки, где заключён был брак Незмериль и Трандуила. Так мало лет минуло с тех пор, хоть лет эльфийских, и воспоминания не померкли ни единым мигом. Потому так было, что не тревожили сей народ холода, засухи, дожди и всяческие напасти, а только забвения и невежества боялись они. И играло в кристаллах льда замёрзшей реки солнце, а прохладный ветер путался в волосах и обволакивал кожу, напоминая о неразрывном единстве с миром. Неторопливо спешившись, подошли супруги к промёрзшему потоку и с толикой теплоты во взглядах всматривались в испещрённый паутинами трещин лёд. – Пройдёт несколько сезонов, и будет здесь постигать искусства Леголас, – проронила негромко Незмериль, прикладывая руку к животу, который пока не выдавал её ноши. – Природа научит его зорко видеть и остро слышать; под твоим началом овладеет он мечом и клинками, а под моим – луком и, быть может, постигнет науку врачевания. Мы дадим ему познать, что есть честь, доблесть, сострадание, честность, радушие… Королева оглянулась и посмотрела на мужа, что стоял за спиной, близко-близко, и внимательно слушал её речи. – Он вырастет достойным эльфом и принцем, преисполненным самых лучших качеств. И будем мы горды им столько, сколько нам отведено временем, – Незмериль положила руку себе на плечо, и король накрыл её своей ладонью, отчего на лице его супруги заиграла счастливая улыбка, – эти слова звучат лучше любой из песен. – Так и будет, – ровным голосом произнёс Трандуил, не меняясь в своей невозмутимости, а лишь сжимая сильнее руку королевы. И тишина, царившая вокруг, была лучшим для них даром, в котором находили оба они чарующую благодать. Даже ветер и едва слышный скрип деревьев не смели мешать их уединению. И мог точно сказать Владыка, что не только в его душе поселилось особое ожидание, какое предшествует появлению новой жизни. Было в том великое и главное чудо, что заставляло всякого верить в лучшее, а короля и королеву радушно делить его пополам. – Ты не передумала? Не отказалась от своей затеи? – подкупающе спросил Трандуил супругу, изучающе всматриваясь ей в глаза. – Я откажусь от неё лишь в том случае, если мой повелитель признает, что рука его не тверда, и грозит мне опасность, – спокойно отозвалась Незмериль, повернувшись к супругу. – Данных слов ты не услышишь, – надменно вскинул голову Владыка. – Значит, задуманное доведено будет до конца, – негромко проговорила она, отходя уверенным шагом к лошадям. Из ножен показались мечи. И как сверкали драгоценные венцы короля и королевы в лучах заходящего солнца, так мерцали и их острые клинки, что отбрасывали скудные блики им на лица. Упали на белый снег роскошные мантии, сковывающие движения, и остались Незмериль и Трандуил в лёгких светлых одеяниях, что защитить не смогли ни от одного удара. Так начинался поединок не на жизнь, не на смерть, а на веру. Поклонились друг другу супруги, блеснули холодно их глаза, и замерли в ожидании мечи. Погрузился окружающий мир в напряжённое оцепенение, и не успел даже взвыть один раз ветер, когда не выдержала Незмериль – запела закалённая сталь. Начался опаснейший из танцев, уносивший жизни многих несчастных. Двигались король и королева умело, изящно, плавно и быстро настолько, что не заслышал бы скрипа снега под их ногами случайный путник, но различил бы протяжный звон железа да беспокойное ржанье коней. И плескалась в глазах Владыки ледяная неукротимость, а в газах Владычицы отражалось неусыпное усердие. Застывали послушно смертоносные лезвия, едва касаясь разгорячённой кожи, если случалось достигать им цели, а вокруг сражающихся гулял снежный вихрь, покрывающий волосы морозной крошкой. Трижды приставляла клинок Незмериль к горлу супруга, и трижды муж возвращал долг. И настал поворотный момент: выбит был меч из рук эльфийки, и зажаты крепко руки. Коснулся её шеи угрожающий холод стали, но сменился стремительно горячим дыханием: – Уговор наш был на четыре смертельных удара, – торжествующе произнёс король, замирая за спиной супруги, не выпуская её на волю, пока не признает она поражения, – как ты того хотела. – И они были нанесены мне, – смиренно склонила голову королева. – Самоотверженно сражающейся Незмериль, – улыбнулся снисходительно Трандуил, отпуская её на свободу и убирая меч. – Чего желает победитель от побеждённой? – вопросила эльфийка почтительно, подбирая свой клинок и пряча его в ножны, креплённые к седлу. – Пока я не решил, – туманно произнёс предводитель лесных эльфов, задумчиво прикрывая светлые глаза, – однако помни о своей повинности. – Слишком остра память повелителя, чтобы я забывала о ней, – сказала спокойно Незмериль, взгляд которой всё же лучезарен был и ликующ. И если бы кто-то из людей или других народов узрел ранее совершающееся, то непомерно было бы его смятение, однако обыден был уклад такой для эльфов, ибо не боялись они верить и доверять друг другу, а король и королева не боялись более всех. – Нет ли у повелителя сомнений, что он победил сам, и ему не поддавались? – осведомилась негромко супруга, подбирая свою накидку и ловко набрасывая её на плечи. – Нет, – уверенно проговорил король, подойдя вплотную к эльфийке и учтиво помогая сесть ей на лошадь. – Я слишком хорошо знаю тебя. За четвёртый удар ты сражалась изо всех сил. И то был последний раз, когда позволил Владыка своей прекрасной Незмериль взять в руки меч, ибо всё больше утверждался он в мыслях, что не по чести королеве и владеть оружием, и видеть оное. Но и королеве не в пору было о нём думать, пока царил мир, и рос под самым сердцем обожаемый сын. И не было супругам места для других забот, меркли все другие дела. И сменялись сезоны, приближая важное событие – и даже не одно. Однако если первое из них очевидно было и волнующе в лучшем из всех известных значений, то другое кралось тихо и незаметно, неся с собой самое плохое, что только может хранить мир.