Последняя песнь Незмериль

Как исчезают с лица земли величественные города, как обращаются в пыль несокрушимые массивы гор, гаснут в один миг недосягаемые звёзды, так неумолимо и безвозвратно покидает тело жизнь. И не было и не будет спасения от той напасти, именуемой смертью, которая во все эпохи не разделяла народы, но уравнивала всех пред ликом своим. В ту тяжкую пору простёрлась её карающая длань над Мглистыми горами, где протяжно пела сталь мечей, свистела неукротимо пущенная стрела, а бесплодная чёрная земля напоена была кровью эльфов и орков. И сливались в морозном воздухе ночного Гундабада белоснежные снега и предсмертные крики, преисполненные отчаяния и боли. То было время новых сожаления и страды, вечных и незатихающих. Долгий миг, что растянулся на несчётные дни. И не наливалась усталостью рука лесного короля, который неутомимо разил ненавистных врагов. Не терял былой остроты его меч, не знали ни единого касания оружием орков доспехи, не разила Владыку всякая пущенная стрела, а взор его преисполнен был холодного обжигающего гнева. Лишь иногда, на короткие мгновения, поселялась в глазах его слабость, бесхитростная и лишённая любого высокомерия, ибо являлись повелителю лесных эльфов видения: представали пред ним любимая Незмериль и взрослый уже Леголас, который ловко управлялся с луком и искусен был с клинком, неистово сражаясь плечом к плечу с отцом. И ведения те вселяли в Трандуила подлинную ярость и множили число павших от его руки врагов. Бился король – не щадя жизни, не ведая страха. И пришла погибель, внезапно и разяще. Раздался в ночной тиши детский плач, и оборвалась незримая нить внутри Владыки, что застыл посреди клокочущей битвы с вознесённым к тёмному небу мечом. Одно лишь родное слово сорвалось с губ его, потонув в шуме сраженья: – Незмериль… Скрытый кровавый путь вел Трандуила сквозь бьющихся воинов навстречу неотвратимому и калечащему року, который не явил себя, но саднил сердце подобно самой страшной из ран. Помутнились мысли и чувства короля, ибо смятение завладело им безгранично. И как желал он найти немедля ответы, так и противился узнать истину, скрытую от глаз. Не было в тот миг пытки тягостней. Расступились на мгновения сражающиеся, и узрел Владыка то, что более всего боялся увидеть во всякую пору бессмертной своей жизни: на вытоптанной и укутанной кровью земле, среди бездыханных тел павших эльфов, покоилось одно, самое драгоценное из всех – Незмериль. Прочные её доспехи были истерзаны огромной силой, а в груди зияла рана, страшная и смертельная. Только дыханье, что вырывалось изо рта рваными клубами пара, выдавало жизнь, теплящуюся самоотверженно в эльфийке. Широко распахнулись глаза короля, когда бросился он к своей неподвижной супруге и склонился над ней, едва касаясь холодной кожи на бледной щеке. – Прости… – побился сквозь шум битвы бесплотный голос королевы, открывшей потускневшие глаза. И затерялась в её запылённых волосах единственная слеза, что медленно скатилась по лицу, оставив после себя влажный и очищающий след. – Не говори ничего, – негромко прервал её Трандуил, бережно приподнимая голову Незмериль и не зная, что предпринять, ибо предал его здравый рассудок. – Если не скажу сейчас – не скажу уже никогда, – вымолвила тихо эльфийка, силясь улыбнуться. – А я бы хотела сказать так много и ещё больше сделать. – Не надо, – покачал горестно головой супруг, отказываясь верить в свершающееся. – Я обманула твоё доверие, нарушила слово, ибо хотела помочь, хотела быть достойной короля. Ныне я лишь пожинаю плоды своего упрямства, принимая заслуженную кару, – молвила она отрешённо, не отводя спокойного взора от супруга. – Прости меня. – Ты всегда шла против всяких устоев, творя свой обычай. С самого первого дня, что мы знаем друг друга, – откликнулся тоскливо король, вглядываясь в угасающий лик Незмериль. – В этом есть наше сходство. Оно свело нас. Оно разлучит, – произнесла эльфийка, тяжело сглатывая подступающую кровь. – Так мало времени отведено было нам. Но времени прекрасного и счастливого. Я бы не променяла его ни на все богатства мира, ни на бессмертие вдали от тебя. – Ты должна была быть дома, ты должна была жить, – проронил глухо Владыка, беря супругу за чуть тёплую руку и сжимая её. И ни существовало вокруг смертоносной битвы, ни прорезали небеса пронзительные крики и вопли, ни угрожали Трандуилу мечи и стрелы. Одна лишь умирающая Незмериль, любимая и бесценная, занимала затемнённые горем думы короля. В те мрачные мгновения обратилось его сердце в лёд, испещрённый сотнями разрывающих трещин. И только незаметная пелена слёз, что позорно застилала глаза, открывала живые чувства предводителя лесных эльфов. – Жизнь покидает тело. Меня ждут Чертоги Мандоса. Позаботься о Леголасе. Воспитай его эльфом, заслуживающим твоё имя. – Мы должны были сделать это вместе… – Даже королям неподвластна судьба, – тихо вымолвила королева, из последних сил нежно касаясь щеки супруга бескровной рукой и взирая на него ласковым взглядом. – Я буду ждать тебя в Валиноре столько, сколько предназначено нам Эру. – Нет! – вырвался жалобный стон Трандуила. И скорбь захлестнула Владыку, который в отчаянном порыве крепко прижал к себе обожаемую Незмериль, чтобы ощутить в ней хоть единую толику жизни. Однако ответом стало лишь слабеющее дыхание и стук сердца, бьющегося всё медленней. – Я люблю тебя, – последний раз тронуло кожу короля тёплое дыхание супруги. И замер мир. Лишился красок, звуков, сторон света, холода и жары, тьмы и света. Осталась лишь надежда, обманчивая и несбыточная, что повернётся вспять время. И вернутся в ножны мечи, а павшие восстанут. Но текли неумолимо мгновения, бушевало беспрестанное и кровавое сражение, и угасало туманное чаяние, таящееся в душе предводителя лесных эльфов, который не выпускал из рук бездыханное тело супруги. И призрачней казалась дикая вера, что сызнова раздастся желанный стук сердца. – Трандуил! – донёсся словно издали голос Элронда. Очнувшись от тоскливого забвенья, увидел лесной король пред собой Владыку Ривенделла. Был тот окроплён кровью и землёй. – Орки отступают! Они уходят в Ангмарские горы. Мы должны догнать их и уничтожить! Раз и навсегда! – призывно закричал он. – Скажи мне, ты предвидел это? – голос Трандуил звенел от злости, которая прорывалась наружу. – Предвидел? – Я предвидел много смертей, когда задумывал данный поход, – покачал головой Элронд, и взгляд его преисполнен был боли и сочувствия, – но их будет несравнимо больше, если мы ничего не сделаем. Однако вновь всколыхнулись во Владыке самые тёмные из чувств, ибо всех и всякого теперь видел он виновным и убийцей. Обуяла лесного короля ярость, подавляющая и негасимая ни одним из целебных снадобий. – Я потерял достаточно воинов в этой глупой битве! – холодно отчеканил Трандуил, поднимая на Владыку Ривенделла глаза, в которых разгоралась пламя упрямого безумия. – Довольно! – Боль затуманила твой разум! – пытался наставить его на верный путь Хранитель. – Я знал Незмериль долго. Она бы не желала, чтобы дело было брошено на середине пути. И ты ведаешь об этом. С теми словами приложил Элронд руку к сердцу и закрыл глаза, в последний раз выражая почтение падшей королеве. – Будущее твоего сына всё ещё не решено, – негромко добавил Владыка Ривенделла, снисходительно глядя на предводителя лесных эльфов. И множество сил понадобилось подавленному королю, чтобы выпустить из рук свою любимую Незмериль. Аккуратно опустил он её полегчавшее тело на презираемую землю, бережно провёл рукой по волосам, что некогда сверкали золотом, и закрыл навечно её глаза, чувствуя, как теряет остатки былого непоколебимого духа. Окутало Трандуила губящее бесстрастие, которое сутулит плечи, отнимает от еды и изничтожает блеск глаз. И мысли его, погружённые в марево страды, истязали счастливые воспоминания, что ныне пропитаны были горечью. – Я должен похоронить её, – отрешённо проронил он. – Похоронишь, - отозвался мягко Элронд, – а пока нам пора. Нужен и ты, и твои воины. Все эльфы, что бились в тот чёрный из дней подле лесного короля, стали свидетелями подлинного безумия, убийственного и смертоносного, ибо ослеплённый горем Трандуил искал погибели не только для врагов своих, но и для себя, сражаясь безрассудно и ожесточённо. Однако ни одна смерть противника не в силах была заглушить невнятной боли, захлёстывающей Владыку мгновениями. То был не последний разящий удар. И взметнулся в предрассветное небо дым пожарищ, и взревел надсадно необузданный огонь, что пожирал тела падших подле Гундабада воинов. Такова была месть орков, проигравших, но не сдавшихся; обративших в пепел друзей и врагов, стирающих всякую память о живших вместе с их бездыханными телами. И затерялись в блестящем иссиня-чёрном пепле воспоминания о прекрасной Незмериль, ибо тяжким бременем стало для лесного короля нарушение последнего обета. И долго бродил он по выжженной земле, усеянной прахом и посеревшей сталью, устремив неподвижный взор вдаль. На многие луны отрекся Владыка от памяти, впав в угрожающее оцепенение, а вернувшись сызнова в бренный мир, не смог вспомнить всего. То было его главное спасение и самое страшное из проклятий…