Собирая осколки

Кирилл медленно выплывал из тумана, окутывающего его невидимым коконом, узнавая в расплывчатых лицах напротив своих родителей. Он попытался приподняться, но резкая боль вынудила его прекратить всякое движение. Слабо застонав, Кирилл сжался на койке, не желая снова чувствовать боль. Нет. С него хватит, он больше не мог этого выносить, не мог. - Сыночек, - всхлипнула его мать, положив ладонь ему на плечо. Стиснув зубы, Кирилл отодвинулся от матери. Не трогайте. Не смотрите. Уткнувшись лицом в подушку, Кирилл силился отогнать дурман в голове, но не получалось. В сознании всплывала всего одна единственная мысль, которая в мгновение опалила все внутренности адским огнем. Кирилл, оторвавшись от подушки, стал жадно хватать ртом воздух, дыша, как умирающая рыба, пойманная в сети рыболова. Перед глазами снова парк, снова люди, они... они... - Это больница, ничего страшного. Мы рядом, - чуть повысив голос, произнес его отец. Кирилл заставил себя посмотреть на мужчину. Угрюмое, мрачное лицо, знакомые очертания скул, сжатые в тонкую линию губы. Ему будто доставляет мучение смотреть на сына. Кирилл перевел дыхание, стараясь утихомирить собственную панику. Костя. Где он? Он не хочет его больше видеть? Кирилл часто заморгал, вжимаясь в стенку, перед глазами все снова поплыло. - Эй-эй, все в порядке, - успокаивающе начал отец. – Это мы. - Мы любим тебя, Кирюш, - взволнованно добавила мать. - И мы никому не дадим тебя в обиду. Никому. Отец говорил так уверенно, что не было сил не верить. - Отдыхай, а мы посидим здесь. Веки стали невыносимо тяжелыми, Кирилл не собирался засыпать, но глаза закрывались сами собой, погружая его в спасительный сон. *** Он то просыпался, то снова засыпал, пребывая в бессознательном состоянии. Он слышал голоса родителей рядом, успокаивался и отключался на следующие несколько часов. Его никто не беспокоил и не тревожил, его не пытались выдергивать из спасительного блаженного беспамятства. Но постепенно в голове стало проясняться, дурман рассеивался. Когда он окончательно проснулся в следующий раз, в палате уже никого не было. Кирилл осмотрелся в помещении, убеждаясь, что он один в комнате. Несколько минут он просто лежал, не шевелясь, смотря на противоположную пустую застеленную кровать. А ведь и его койка могла бы быть пустой, если бы его убили. Почему он до сих пор дышит? Зачем? Из приоткрытой форточки дул легкий ветерок, заполняя комнату уличным запахом дождя. Кирилл прислушивался к тихому, едва слышному шороху колышущейся от ветра занавески на окне. ... Истекающий смазкой член задел его рот, вызывая новый приступ тошноты. - Открывай ротик, маленькая блядь, - навалившись на него всем телом, прохрипел парень. Кирилл отчаянно сопротивлялся, пытаясь уйти от назойливого и ухмыляющегося парня, отчего боль внизу становилось невыносимой, ему заломили руки, скрутили, не позволяя вырваться... Кирилл крепко зажмурился, замирая неподвижно и всеми силами стараясь убедить себя, что он не в парке, не на холодной земле, не там. Не там. Не там! Он старался выровнять дыхание и не дрожать, будто на него только что вылили ведро ледяной воды, и именно в этот момент он услышал приглушенное, чуть хрипловатое: - Привет. Наверное, не было в мире слова нужнее, чем это. Простое и теплое свидетельство жизни, которое вскоре разбилось в прах о грязные глыбы реальности. Кирилл, не отрывая головы от подушки, смотрел, как Костя садится напротив него на деревянный старый стул. Вот он перед ним. Парень, который открыл ему новый мир, помог узнать себя и осознать свои желания. Но вместо привычной радости, возникающей всякий раз, когда он видел его, Кирилл ощутил, как в душу медленно заползала холодная тьма, покрывая все слоем грязи и пыли. ... - Когда ты закончишь выпускной класс, мы сделаем это, - жаркий шепот на ухо, от которого кружится голова и желание прикоснуться губами в ответ на сладкие слова, подарить Косте хоть каплю того же наслаждения, что доставляет он, только касаясь его вот так, невесомо, одними губами, поднимая в нем все самые затаенные желания. - Хочу сейчас, - смущенно уткнувшись ему в шею, выдыхает Кирилл куда-то в ключицу. Он хочет его, хочет. – Хочу тебя. - Кир, ты меня с ума сводишь, - отчаянно целуя его в губы, стонет Костя, прижимая его еще ближе к себе. – Но твои родители... - вдох, поцелуй, - сейчас придут. Я хочу, чтобы тебе было хорошо... - Мне хорошо... Кирилл физически ощущал, как между ними разрастается пропасть, когда в глазах Кости все отчетливее проступала жалость, сомнения, растерянность. Нет-нет-нет, Костя, пожалуйста, только не это. Только не жалость. Не надо, пожалуйста. Костя! Кирилл прикусил себе щеку, чтобы не закричать от разъедающей его изнутри боли. Он прикрыл глаза, чтобы не видеть того, кто за последние два года стал для него больше, чем друг. - Кир, я... - Костя осторожно накрыл его ладонь своей, но Кирилл не почувствовал тепло, лишь чужую дрожь, жалость. - Кир… - сдавленно начал Костя и осекся, чуть сжав его пальцы. Кирилл вытащил руку и отодвинулся. Он не хотел слышать эту муку, сожаление в голосе Кости, не хотел видеть его глаза, наполненные болью и виной. Все рухнуло. Исчезло. Ничего больше не будет. Не будет, не будет, не будет!!! Они сломали все, когда его... там... о Господи, нет... - Ублюдки, - звенящим от ярости голосом, выплюнул Костя, боясь дотронуться до него. Он несколько раз протягивал ладонь, но так и не коснулся. Жалость. Презрение. – Я найду их, слышишь? Убью, Кир, убью. - Уйди, - хрипло выдавил он из себя, до боли сжимая руки в кулаки, ему всегда хотелось чувствовать теплые объятия Кости, его поцелуи, но одна мысль сейчас об этом вызывала тошноту. Больно. Господи, как же больно! Он не мог этого вынести, ему хотелось свернуться в комок, забиться в угол и никого, никогда не подпускать к себе. Пускай все оставят его в покое! Но Костя не уходил, наоборот придвинулся еще ближе, положил ладонь на плечо, хотел обнять. - Уйди! – оттолкнув его от себя, Кирилл сорвался на крик, больше не сдерживая слезы. – Уйди, уйди, уйди!!! Он орал, не обращая внимания на ошарашенный, испуганный взгляд Кости, на его смятение и на то, что парень уже отступил от него. Ему было плохо, тошно, ему не хотелось находиться в собственном грязном теле и чувствовать ИХ руки, зубы, языки, ИХ дыхание над самым ухом, ИХ противный запах, ИХ вкус... Он должен был сейчас чувствовать Костю, желать его, желать быть с ним рядом, но... Кирилла трясло, он уткнулся в подушку, вцепившись в нее зубами, продолжая кричать, не в силах сдержать свое безумие, свое отчаяние и горечь. Истерика рвалась наружу вместе с потоком горьких слез и бесполезными, бессмысленными криками, которые ничего не принесут, он знал это как никто другой. Знал, но не мог остановиться. На шум прибежала медсестра, вытолкала постороннего из палаты, следом примчался врач, который сделал укол. Лекарство подействовало почти мгновенно, погружая его в темноту. *** Снова стены. Палата. Занавеска колышется. Дождь за окном. - Проснулся? – встрепенулась около его кровати мать. Кирилл ничего не ответил, он хотел остаться там, в темноте, где хорошо, там, где тихо и спокойно. - Как ты? Врача позвать? Кап-кап. По стеклу били капли дождя. Одна сильней другой. Мысли текли вяло, не задерживаясь ни на чем конкретном. Просто дождь. Просто капли, барабанящие по стеклу. Просто пусто внутри. Просто снова закрыть глаза и уйти. *** - Пожалуйста, я буду тихо. Можно мне к нему? На минутку, пожалуйста. Пожалуйста, Мария Васильевна... - Кость, в прошлый раз у него случился приступ. Ему нельзя сейчас волноваться. - Я уйду, как только он проснется. Всего две минуты, пожалуйста. Дайте мне две минуты. - Нет. Услышав знакомый голос, Кирилл хотел позвать Костю, но... Нет, он не хотел больше видеть Костю. Он больше никого не хотел видеть. *** Снова дождь. Он пребывал в полудреме, прислушиваясь к шуму за окном, к разговорам в коридоре, кожей чувствуя чей-то взгляд. Но открывать глаза и проверять, кто это был, не было никаких сил. Единственное, в сознании мелькнуло, что запах у человека такой же, как у Кости. Кирилла это успокоило, и он совершенно бессознательно вдохнул приятный знакомый аромат. Костя. - Я здесь. Кирилл по-прежнему не открывал глаз, боясь, что иллюзия исчезнет в любой момент и снова будет тревожная тьма. Его руки коснулась ладонь, ладонь, которая не причиняла боли. Кирилл чуть сжал пальцы, надеясь, что его галлюцинация не исчезнет сразу. Побудет с ним, даря волшебный островок спокойствия. Пожалуйста, еще немного. - Я не уйду, Кир. Не уйду. Спасибо. Он снова уснул, хотя не хотел, но по-прежнему чувствовал тепло чужой руки. *** Мужчина в белом халате сидел напротив него и что-то говорил, что конкретно, Кирилл не понимал, он смотрел на капли дождя, стекающие по стеклу так завороженно, словно это было маленьким чудом в его новой жизни, состоящей из белых простыней и унылых стен больничной палаты. - Кирилл, посмотри на меня. Мы сейчас перейдем в смотровой кабинет, где ты пройдешь ряд процедур. Ничего страшного, просто пара анализов, которые тебе обязательно нужно сдать. А пока, дай я посмотрю твою рану на шее. Мужчина аккуратно стал разматывать бинты, он даже не касался кожи, а все равно жутко хотелось оттолкнуть его от себя, убежать. Кирилл прилагал огромные усилия, чтобы оставаться на месте и не вести себя как умалишенный идиот. Но врач так близко. Слишком близко. - Так. А теперь приподними голову, - отложив старую повязку, произнес мужчина и пристально посмотрел на рану, когда Кирилл выполнил приказ. – Неплохо. Скоро заживет. - Мужчина взял его за подбородок и повернул голову к свету. ... - А какие глазки... - Какие нахрен глазки, Сань, ты смотри какая задница у мальчика... Кирилл резко дернулся в сторону, волком взглянув на мужчину. Тот ничего не сказал на это, просто отошел, взял новый бинт из шкафа и вернулся обратно с еще более мрачным выражением лица. Новое наложение бинта оказалось еще более мучительным: слой мази щипал, тугая перевязка, казалось, душила, руки так и тянулись оторвать все это от себя и убежать. - Вот и все, - сообщил врач, отходя от него. - Павел Петрович, в смотровой все готово, - приоткрыв дверь кабинета, бросила медсестра. - Хорошо. Мы сейчас идем. Кирилл без резких движений поднялся со стула и вместе со своим врачом направился к двери. В коридоре перед кабинетом он увидел свою мать, Костю и, внутренне поежившись, опустил глаза. - Мы сейчас в двадцать шестую, - сообщил Павел Петрович, остановившись перед родными своего пациента. – Кириллу необходимо пройти осмотр и несколько процедур. Кирилл всей душой желал сейчас оказаться в своей палате, в полном одиночестве, и чтобы никто не смотрел на него. Костя не подходил к нему, стоял рядом с Марией Васильевной и даже шагу не сделал в его сторону. Кирилл потерянно продолжал смотреть в пол, не решаясь поднять головы. - Может, мне пойти с ним? – нерешительно предположила Мария Васильевна. - Наверное, да. Кириллу будет проще. - Нет, - неожиданно резко произнес Кирилл. Он и так уже от стыда сгорал, не хватало еще и матери видеть его в таком столь жалком состоянии. – Не нужно, - чуть тише добавил он, подняв глаза. Все трое удивленно на него посмотрели. - Как хочешь, - согласился врач. – Пойдем. На Костю Кирилл так и не решился посмотреть. Развернувшись, он направился следом за Павлом Петровичем по длинному коридору к нужному кабинету. Кирилл медленно передвигался, каждый шаг отдавался тупой болью, которую он всеми силами старался игнорировать. И ему даже почти удалось взять себя в руки ровно до того момента, когда, переступив порог кабинета, он увидел гинекологическое кресло. Неподдающаяся контролю паника вмиг заглушила здравый смысл и рассудок. - Нет, - замотав головой, он в ужасе попятился назад, не сводя глаз с устрашающих медицинских приборов, с блеска металла от ламп, острых лезвий. - Надя, просил же убрать все! – гневно бросил Павел Петрович девушке, стоящей возле письменного стола. - Простите, - залепетала она, накрывая инструменты простыней. - Кирилл проходи, ничего страшного, - схватив его за локоть, врач хотел подтащить его к креслу, но Кирилл, увязающий все глубже в своем страхе, сумел увернуться и отскочить назад. - Я сейчас позову санитаров, и они свяжут тебя, но усадят в это кресло, - грубо бросил врач. Кирилл как бешеный дикий зверек, загнанный в ловушку, осматривался по сторонам в поисках путей бегства. Его снова собираются мучить. Сколько можно? Почему именно он? Почему? Нет, он больше не позволит. Не позволит никому прикасаться к себе. Не позволит! Чувство бессильной злости рвались наружу вместе с потоком слез. Кирилл сделал еще шаг к двери. Он не выдержит этого больше... только не снова... - Кирилл, будет только хуже. Тебе не убежать, - грозно произнес Павел Петрович, двинувшись ему навстречу. Его угрожающий вид еще сильнее нагонял панику, вся эта комната, больше напоминающая пыточную, селила невероятный дикий ужас. Кирилл вскрикнул, когда неожиданно спиной уперся в кого-то. - Тихо-тихо, это я, - не сжимая его, а просто придерживая, произнес Костя. Его дыхание над ухом приводило в смятение. Кирилл напряженно застыл, боясь пошевелиться, боясь поверить. Руки Кости по-прежнему лежали на его предплечьях, уверенно, спокойно. - Мы сможем, Кир. Переживем этот день и оставим все в прошлом, - слова Косте давались с трудом, но голос звучал твердо. – Я останусь? – то ли спросил, то ли поставил он доктора перед фактом. Павел Петрович кивнул. - Кирилл, раздевайся полностью и садись в кресло. Костя аккуратно развернул его к себе лицом. Кирилл не понимал уже даже сам себя: то он никогда в жизни больше не хотел видеть Крылова, то каждой клеточкой тела рвался к нему. Костя выглядел осунувшимся, уставшим, бледным. Темные круги глубоко залегли под глазами, придавая ему еще более измученный вид, словно он уже не спал несколько дней, волновался, переживал. До безумия хотелось поверить в то, что между ними осталась хоть крупица былых отношений. Они несколько секунд смотрели друг на друга, взглядом передавая все то, что не могли сказать. Костя потянулся к его рубашке, взглядом умоляя довериться. Он уже взялся за первую пуговицу, но Кирилл перехватил его руки, сжав запястье. Его грудь ходила ходуном, служа признаком новой подступающейся истерики. - Я не... не могу, - отчаянно признался он, представив, что Костя сейчас увидит его в обнаженном виде, увидит отметины, которые оставили другие, не он. Кирилл не мог допустить, чтобы Костя увидел его позор. - Сможешь. А я буду рядом, - не вырывая рук из захвата, ровно ответил Костя. – Тебе нечего стыдиться, я же видел тебя голым. Помнишь, на озере, прошлым летом? – тихо, так, что их не могли услышать другие, спросил он и тепло улыбнулся. Кирилл кивнул, опустил руки и увидел, что оставил синяки на запястьях Кости, а ведь даже не заметил, что сжимал его с такой силой. - Прости, - не сводя глаз с отметин, выдохнул он. - Ничего, - спокойно отозвался Костя, расстегнув первую пуговицу рубашки. – Все в порядке. - Кирилл завороженно наблюдал за тем, как ловко и осторожно, даже не касаясь его тела, Костя справляется с его одеждой. Да, Кирилл помнил озеро и купание нагишом, только в прошлый раз все было иначе, прикосновения желанные, а не топорно-механические, равнодушные, холодные. - Кир, смотри на меня. Не думай ни о чем. Просто не думай, - мягко произнес Костя, стягивая рубашку с его плеч. Оставшись полуобнаженным, Кирилл поежился от прохладного воздуха. - Давай сам, хорошо? – вымученно улыбнувшись, отвел взгляд Костя, не решая даже дотронуться до его трико. Кирилл посмотрел на парня, понимая, насколько тяжело сейчас тому оставаться невозмутимым, сохранять это напускное спокойствие на лице. - Мы не можем стоять здесь целый день, - раздраженно произнес врач. Кирилл вздрогнул от его голоса, желая раствориться в воздухе. Он стоял спиной к доктору у самого выхода, и заставить себя обернуться уже не мог. Хотелось взмолиться, упросить Костю забрать его отсюда, увести, спасти, но Кирилл ощущал холодную отстраненность парня и не решался даже открыть рот. - Прости, - произнес Костя и, набрав в грудь воздуха, быстро подошел к нему и притянул к себе. Почувствовав захват, Кирилл отреагировал мгновенно, отталкивая его от себя, но Костя лишь сильнее стиснул его в своих объятиях. – Доверься мне, Кир, пожалуйста. - Нет, отпусти, отпусти. Костя! - запаниковав, он сильнее начал вырываться. - Доверься, не вырывайся. Всего пара минут и все закончится. Так нужно, Кир. Нужно. Успокойся, прошу тебя. Это я, всего лишь я. Нет. Нет. Страшно. Мальчик мой... поцелуй-укус... больно... Хватит! - Я вызываю санитаров. - Нет. Пожалуйста, - умоляюще попросил Костя, продолжая держать Кирилла. – Еще минута. Он сейчас успокоится. Не нужно санитаров. Не нужно. Не нужно. Кирилл уткнулся носом в плечо Кости, прекратив вырываться. Его била нервная дрожь, и казалось, что он сейчас сорвется в пропасть, если останется один. Не отпускай, Костя. Не отпускай. - Все хорошо, Кир, все хорошо, - мягко обнимая его, произнес Крылов и потянулся к завязкам на штанах. - Пожалуйста, - из зажмуренных глаз потекли слезы, - не нужно. - Прости. - Трико скользнуло вниз. - Тсс, давай. Перешагни. Будь со мной, хорошо? Слушай меня. Скоро все закончится, обещаю. - Кирилл переступил, оставаясь полностью обнаженным. - О, вы еще не начали? – в кабинет вошел еще один мужчина. – Петрович, а чего так долго? - Ты бы его сам попробовал на стул усадить. Костя по-прежнему прижимал его к себе, успокаивающе поглаживая по спине. Спрятаться в объятиях, вдохнуть знакомый запах. - Ты справишься, - заверил его Костя, подтолкнув к креслу. - Да, не бойся ты парень, все быстро сделаем, даже не почувствуешь, - надевая белые перчатки, произнес седовласый мужчина. Кирилл вцепился в ладонь Кости как за спасительную соломинку, боясь утонуть в переполняющем его ужасе. По телу пробежали мурашки, когда он соприкоснулся с холодной кожей кресла. - Ноги поднимаем и кладем на подножены, - сев на крутящийся стул, произнес недавно вошедший мужчина. - Это врачи, Кир, - шепнул Костя, встав рядом с креслом. – Все будет хорошо. Сердце колотилось в груди с утроенной скоростью, когда немного помедлив, Кирилл все же выполнил приказ врача, оказываясь в мучительно беззащитной, уязвимой позе. - Я рядом, Кир, рядом, - сжимая его руку, снова напомнил о себе Костя. Если бы не он, Кирилл не представлял, как бы ему удалось пройти через это. - Надь, карточки приготовь, - небрежно бросил Павел Петрович, взяв небольшой предмет похожий на зеркальную ложку. – Открой рот. - Представляешь, моя Светка заявила, что хочет поступать в архитектурный, - «подъезжая» на стуле к креслу, усмехнулся седовласый мужчина. - Все никак ее не убедишь? – хмыкнул Павел Петрович. – Кирилл, шире рот открой. Невыносимо. Кириллу казалось, что он выпадает из реальности, превращается в какую-то безликую куклу, которую все используют как заблагорассудится. - Все хорошо, - чуть склонившись, вновь шепнул Костя. - Они заставляли тебя что-нибудь глотать? – как ни в чем не бывало, спросил Павел Петрович, пропихивая ему в рот инструмент. – Наркотики? Таблетки? Инородные предметы? Он не хотел отвечать на эти вопросы, возвращающие его к тому, что он так сильно хотел забыть, он не хотел быть здесь. - Чем быстрее ты начнешь сотрудничать, тем быстрее все закончится, - вытащив зеркальную ложку у него из горла, произнес Павел Петрович. Кирилл тяжело сглотнул. - Надь, запиши: в ротовой полости царапин не обнаружено, - повернувшись к девушке, бросил врач и снова вернулся к нему. – Оральное проникновение было? Костя сильнее сжал его ладонь в ожидании ответа. Кирилл прикрыл глаза и медленно кивнул, слыша шумный вздох Крылова. Пальцы Павла Петровича опустились на грудь, ощупывая соски с небрежным равнодушием. Кирилл прилагал огромные усилия, чтобы не закричать, все, что его останавливало - была ладонь Кости, медленно и нежно поглаживающая его руку. - Болят? – подняв глаза, спросил Павел Петрович, открывая какой-то тюбик с мазью. Глупый вопрос. Кирилл не знал и маленькой части своего тела, которая бы не болела. Хирург влажной лакмусовой бумажкой мазнул несколько раз вокруг сосков и убрал их в пакетик, который передал девушке. - Сейчас будет немного щипать, - предупредил он, нанося мазь на маленькие трещины. Кирилл зашипел, сильнее вцепившись в руку Кости. - Скоро все закончится, скоро, Кир, - утешающе прошептал Крылов, поглаживая его по щеке второй рукой. - Яички проверять будем? - спросил второй мужчина, до этого молча сидевший на своем стуле и записывающий что-то в листы на планшете. - Давай, на всякий случай, - обработав второй сосок, бросил Павел Петрович. Кирилл сжался в кресле, покрываясь холодным потом, когда седовласый мужчина, сидящий на стуле у его ног, дотронулся до его члена, провел по стволу, взял в ладонь яички, слегка массируя их. - Хватит, - дернувшись в кресле в мучительной попытке уйти от чужих рук, запротестовал Кирилл. - Потерпи, - не думая отпускать его, бросил мужчина. - Петрович, иглу подай. - Как часто было сношения до изнасилования? Со многими девчонками уже успел покувыркаться? - Он гей, Виктор Илларионович, - хмыкнул Павел Петрович, делая какие-то записи в листах. - Да? – седовласый остановился, сжимая в руках яички, и резко ввел тонкую иглу. Задохнувшись от неожиданной боли, Кирилл выгнулся и вцепился в подлокотники кресла. - О, не знал, что у Антона сын педик, - презрительно произнес Виктор Илларионович, отпуская его. - Костя... пожалуйста... - слезы душили и так противно, мерзко слышать этот разговор о нем, о его отце, чувствовать грубые прикосновения, эту боль. - Потерпи, Кир, еще немного, - ласково погладив его по руке, произнес Костя. - Хватит! - с внезапной злостью выкрикнул он, намереваясь подняться с кресла, но его задержали, не дали вырваться. - Лежи, - грубо проникая в его сжавшееся колечко мышц заднего прохода, грубо бросил Виктор Илларионович. Больно. Господи, зачем они так? - Хватит! Не трогай меня! Больно... - А с мужиками трахаться не больно? - жестко пальцами надавив на бугорок внутри, издевательски хмыкнул Виктор Илларионович. Послышался шум, давление исчезло. Приоткрыв глаза, Кирилл увидел врача, валяющегося на полу, а над ним, сжав кулаки, стоял Костя. - Осмотр окончен, - процедил он сквозь зубы. – Вы мне обещали, - повернувшись к шокированному Павлу Петровичу, произнес Костя. - Ты что себе позволяешь, сопляк? – в ярости поднялся с пола Виктор Илларионович. Наброситься с кулаками на него ему не позволил Павел Петрович. Кирилл медленно сполз с кресла, колени дрожали так, что невозможно было даже устоять. Костя подбежал к нему и, накрыв его халатом, обнял. - Что это такое? Почему это я должен все сносить какому-то пацану? - Вить, утихомирь свой пыл, выйди иди, остынь. Кирилл дрожал, не в состоянии подняться на ноги. - Все хорошо, Кир. Я рядом, слышишь? Я с тобой, - поглаживая его по спине, не переставая, шептал Костя. Пожалуйста, пускай это все закончится. Сколько можно? Он больше не может, пожалуйста... хватит...