Собирая осколки

Небольшое предупреждение: я немного изменила заявку. - Приехал! - радостными оханьями и аханьями встречала их на пороге дома добродушная старушка. Костя обнял пожилую женщину со счастливой улыбкой на лице. Только приезжая сюда каждые свои каникулы, он будто возвращался в родной дом, где его любят, ждут, где ему всегда рады и где не услышишь, что ты непутевый бездельник, ничего не делающий для своей семьи. - Ох, и вымахал, похорошел, - отстранившись, старушка потрепала его за щеки, продолжая сиять и умилительно любоваться внуком. – Петь, ты глянь-ка, как наш внучок-то изменился! - Бабка, он только с дороги, дай ему передохнуть, - ворчливо, но беззлобно бросил дед, затаскивая домой сумки. Костя с глупой счастливой улыбкой продолжал переводить взгляды с одного на другого. Так здорово вернуться домой из холодного, равнодушного ко всему Питера, где только в камне скульптур можно встретить чувства! - Ба, я не устал, - снова прижавшись к ней, как в раннем детстве, заверил ее Костя. - Я столько ждал, когда приеду сюда. - Так. Разговоры потом, пошли, кормить тебя будем. Вон, какой худой, небось, не кормят совсем в городе? - Не, бабуль. Так, как ты – не кормят, - засмеялся Костя, пройдя за женщиной на кухню. – Но я чуть позже поем, - бросив взгляд на накрытый стол, он посмотрел на часы. Двенадцать ночи. Поздно, но, черт, он так долго этого ждал. Так долго. - Не знаете, Деменцовы никуда не уезжали? - Ой, да успеешь еще со своим Кириллом увидеться, - махнула рукой бабка, суетясь на маленькой кухоньке, продолжая выставлять на стол все свои приготовленные заранее блюда. Весь день, что Костя добирался до Октябрьского, его одолевало незримое сладкое предвкушение новой долгожданной встречи, которое не позволяло не то что уснуть, а даже вздремнуть или подумать о чем-нибудь другом, кроме последнего разговора с Кириллом на перроне вокзала, когда тот провожал его с зимних каникул. Холодно. На перроне немноголюдно, но он тащит его за угол здания, куда не проникает морозный ветер. Как только они скрываются из виду, он тут же прижимает Кирилла к себе, вдыхая его запах вместе со свежим зимним воздухом, раздражаясь, что на Кирилле так много одежды. Куртка, шарф, шапка. А так хочется коснуться его кожи, провести ладонью по гладким мышцам, слыша негромкий стон наслаждения. - Кир, ты дождись меня до лета, хорошо? – покрывая его лицо поцелуями, шепчет он. Кирилл отвечает легким касанием обветренных губ. Да, дождется, да, будет любить и ждать. – Не хочу уезжать. - А ты думай о том, что будет летом. Ты приедешь и мы... - Кирилл смущается, но не опускает глаза, одним взглядом передавая то, что не может произнести вслух. Костя стискивает его сильнее, выдыхая прямо в губы: - Мой, - и так сладко, сладко, так хорошо. – Я буду первым у тебя, я сделаю все, чтобы тебе было хорошо. И хочется кричать на весь вокзал, на весь город, на весь мир, что этот раскрасневшийся от мороза и возбуждения парень - его. Мой. Такое опьяняющее чувство, что для Кирилла он будет первым мужчиной, что никто еще не видел этого блеска в его глазах, приоткрытые губы, жаждущие поцелуев. И никто даже не мог подумать, насколько отзывчив на ласки внешне такой обычный и сдержанный парень. - Да, - обнимая его за шею, выдыхает Кирилл... Костю била нервная дрожь от одной мысли, что он скоро увидит Кирилла. И все остальное вмиг становилось неважным. А его бабушка даже не догадывалась, сколько смысла было в ее одном просто словосочетании «своим Кириллом»! Костя, схватив со стола пирожок, откусил немного, чтобы хоть куда-то деть бушующий восторг скорой встречи. Сердце трепетало от радости, Костя изнывал от желания вновь почувствовать вкус поцелуев, страстные объятия и увидеть сияющий взгляд любимых глаз. С Кириллом они познакомились два года назад, и вначале это была просто дружба, без какого-либо подтекста. Косте нравился веселый мальчик, который легко, одним своим появлением мог поднять настроение и отодвинуть все тревоги лишь улыбкой. Костя старался не лгать себе, поэтому через год он просто признался, что втайне мечтает о Кирилле не только как о друге. И в один из жарких летних дней он прямо сообщил об этом Кириллу. Костя ожидал всего что угодно: удара, насмешек, молчания, но никак не смущенного взгляда и тихого «думал, что один я с ума схожу». Вот бывают такие моменты в жизни, когда можно с уверенностью сказать, что они изменили все. Тот день Костя бы с уверенностью назвал «Переломный». А потом понеслось, поехало. Они узнавали друг друга совершенно с другой стороны, невинные неумелые поцелуи, жаркий шепот и желание. Всякий раз, когда они оставались одни, Костя хотел большего, чем простых прикосновений, но Кириллу было всего пятнадцать, и Костю пугало, что он может плохо повлиять на дальнейшую жизнь парня. И пускай он сам был всего на два года старше, но это казалось существенным, Костя понимал, что Кирилл ни к чему серьезному просто был не готов. Но только до этого лета. - Ба, мы чуть ли не полгода не виделись, - скрывая вопящее желание сорваться с места и побежать к соседям, возразил Костя. - Да дома, дома твои Деменцовы, - улыбнулась женщина. - Я быстро. Просто поздороваюсь и все, - чмокнув бабку в щеку, бросил Костя и быстро выбежал из дома, на ходу доставая мобильный телефон и набирая Кирилла. Будить его родителей в такое время не хотелось. Он уже был на полпути к их дому, когда ему наконец-то ответили. - Кир, я приехал, - шепотом, словно его мог кто-то услышать, произнес он в трубку. Ему сейчас ответит такой, наверное, сонный голос. Костя ждал ответа, как очередного маленького чуда. – Я соскучился, - с блаженной улыбкой вдохнув свежего ночного воздуха, Костя остановился напротив их дома, где в окнах горел свет. Стук сердца словно вместо него отсчитывал секунды до того момента, как дверь распахнется и к нему навстречу выбежит Кирилл. - А ты кто, его парень, что ли? – на том конце послышался пьяный мужской смех. - Серый, прикинь, у мальчика уже кто-то был, - чужой незнакомый голос прозвучал лязганьем металла в голове, возвращая его с небес на землю. - Где Кирилл? – напрягшись, выдавил из себя Костя, чувствуя, как земля уходит из-под ног. - Хочешь его услышать? А, ну чё, это можно устроить, - послышалась возня. Костя сжал трубку крепче, не понимая, что происходит. Кирилл с кем-то отдыхает? Он не стал его дожидаться? - Череп, эй, посторонись, тут мальчику его парень звонит, - услышал Костя вновь тот же голос. Последовали ругательства. - Эй, пацан твой... это... ну, он типа что-то не реагирует. – Где Кирилл? – прорычал Костя в трубку, теряя терпение. Его уже не на шутку трясло, он даже представить себе боялся, что с Кириллом может что-то случиться плохое. - Ща я его расшевелю. Эй, сладкий, давай, постарайся для своего парня. Тишину в трубке разорвал отчаянный крик. Сердце рвануло в грудной клетке с такой силой, словно готово было вырваться в сию же секунду, отреагировав на знакомый, родной голос. Кира. О Боже! - Кирилл! - проорал он в трубку. - Только тронь его, слышишь? Сука, я убью тебя! Убью!!! До хруста сжимая кулаки, Костя в растерянности оглядывался по сторонам, не зная, что делать и куда бежать, кого просить о помощи. Кира. Господи, лишь бы с ним все было в порядке. Только бы... Новый всхлип в трубке щипцами вырывал из него душу, разрезая на части тупым острием. - Сволочь! Не трогай его, ублюдок!!! Я убью тебя, мразь!!! Слышишь, я вас как скот порежу, слышишь?!! Кира!!! - Тише, пацанчик, - засмеялся в трубке голос. – Можешь даже забрать его. Мы его в парке оставим. - Новый стон. Крик. И все внутри обрывается, взрывается, рассыпаясь на миллиарды осколков, безжалостно раня, царапая, убивая. Медленно. Мучительно. Кирилл. Дыхание перехватывает, легкие словно жидким азотом наполняются. Спичка и пожар, взрыв. Он больше ни о чем не спрашивает, просто срывается с места и мчится в парк с бешеной скоростью, даже не подозревая, что может передвигаться настолько быстро. В висках стучит... Кира... только бы успеть. Успеть. Сейчас. Немедленно. Поворот, второй, третий. Фонарь, перекресток. Он влетает в парк, оглядываясь по сторонам, даже не пытаясь отдышаться. - Кирилл! Тихо. Безумно тихо. Отчего, кажется, даже сосуды лопаются. В голове стучит не прекращаясь. - Кира! - в панике окрикивает он его, боясь не услышать, боясь опоздать, не успеть. Кирилл... о Боже... просто ответь, пожалуйста. Кирилл! Темно. Ничего не видно. И так тихо, зловещая тишина, в которой так громко стучит собственное сердце. Он оглядывается по сторонам, заглядывая за кусты, царапая руки, но даже не замечая ран. Он прислушивается, всматривается, впадая в настоящий ужас, когда видит Его. Мозг не воспринимает картину целиком, лишь отдельные части: разбросанную, разорванную одежду, кровь, обнаженные плечи, кровоточащую рану на шее, голую исцарапанную спину в багровых пятнах, кровь, тоненькой струйкой стекающую по бедру. Каждый шаг дается с невероятным трудом. Нет. Этого не может быть. Нет. Он рухнул на колени, как подкошенный, оказавшись рядом с голым, свернувшимся в комок парнем. - Кир... - трясущейся рукой он потянулся к нему, но так и не дотронулся. Пелена раскаленной добела ярости застила глаза, расползаясь по венам волной дикой, безумной ненависти и отчаянием. – Кира, - прошептал он еле слышно, разрываемый изнутри болью от одного вида беззащитного, истерзанного тела человека, который был дороже всех на свете, который никогда в жизни никому ничего плохо не сделал. Трясущимися руками достав из кармана мобильный телефон, он набрал «скорую». - В парке... нападение... - слова отказывались ложиться в предложения, слезы и злость на подонков, которые посмели надругаться над его парнем, рвались наружу как стадо диких животных. - Ваше имя? – безучастный равнодушный голос. - Константин Крылов. О, Боже, - отчаянно выдохнул Костя, легко, осторожно дотронувшись до лежащего на земле парня. – Приезжайте. Его зовут Кирилл Деменцев. Я не знаю, что с ним. Он без сознания, у него кровь на шее, - смахивая слезы, из-за которых перед глазами все расплывалось, Костя аккуратно положил голову Кирилла к себе на колени, развернув парня к себе. Услышав слабый, едва слышный стон, Костя крепко закрыл глаза. Живой. Костя не мог на это смотреть. Слишком тяжело. Слишком больно. - У него есть пульс? - Твою мать, оторвите свою задницу от стула и пришлите кого-нибудь! – проорал он в трубку телефона и отбросил его в сторону. Склонившись над Кириллом, он боялся дотронуться до него, боялся причинить ему новую боль. - Все будет в порядке, - едва касаясь, он провел по его влажным и грязным волосам, по его лицу, содрогаясь всем телом, когда почувствовал на щеках парня следы спермы и слез. Он уже не понимал, что именно кричит, крепко держа голову Кирилла на своих коленях, но боль не уходила. Кулаки тряслись от напряжения. Внезапный образ подонков, лапающего его парня своими грязными ручищами, вызвал новый приступ неподдающейся контролю злости. Ярость душила его, тело вздрагивало от каждого тихого стона Кирилла. Он посмотрел на его тело и с трудом сглотнул поднимающуюся в горле желчь, когда заметил синяки и ссадины, отпечатки пальцев на бедрах. - Кир, - отчаянно касаясь губами влажного виска парня, сгорая от собственного чувства вины, выдохнул Костя. Он не сумел. Не защитил. Не остановил их. Опоздал. – Прости... Мигалки. Свет. «Скорая». Люди в белых халатах, которые пытались отобрать у него Кирилла. Он зарычал, сильнее вцепившись в тело. Нет, он больше никому не позволит причинить ему вред. Никому. Никому... - Костя, отпусти его, - присев рядом с ним, попросил мужчина. Костя не сразу узнал в этом человеке в милицейской форме соседа своей бабки, Ивана Михайловича. – С ним все будет хорошо. Просто разожми руки, - мягко и спокойно продолжал говорить мужчина, накрыв его ладони, сжимающие тело Кирилла в стальной хватке. – Отпусти. Ему нужна помощь. Костя боялся поверить мужчине, но он знал его, знал, что тот хорошо относился и к нему, и к Кириллу. По щекам бежали слезы, которые он только сейчас заметил. Они мешали. Черт возьми, они мешали ему видеть Кирилла! - Костя, - настойчиво повторил Иван Михайлович. Приложив огромные усилия, Костя заставил себя разжать пальцы трясущихся рук. - Вот так. Молодец, - забирая тело Кирилла, произнес мужчина, ловко и осторожно поднимая того на руки и передавая людям в белых халатах. Костя немигающим, опустошенным взглядом провожал каталку, всеми фибрами души несясь за ними, туда, к Кириллу. Он не мог его оставить. Не сейчас. Судорожно сглотнув, Костя прижал окровавленные руки к лицу. Вздохнул раз, потом другой, пока гул в голове не стих. - Тебе нужна помощь? – помогая ему подняться, спросил Иван Михайлович. Костя качнул головой, продолжая смотреть вслед увозимого на каталке Кирилла. - Мне нужно с ним, - охрипшим от крика голосом произнес он. - Поехали, я подвезу тебя, - подтолкнул Иван Михайлович его вперед. Они вдвоем двинулись к милицейской машине, припаркованной у входа парка. «Скорая», мигая включенной сиреной, отъехала от ворот. Костя дернулся в ее сторону, но затормозил, осознав, что поедет в другой машине. - Что произошло? – уже в автомобиле спросил Иван Михайлович, отъезжая от парка. Костя пару раз вздохнул, собираясь с мыслями. Он должен сейчас все рассказать, чтобы тех ублюдков, что... Вцепившись в мягкую обивку салона, Костя отвернулся к окну. - Это нужно, чтобы найти преступника, - сворачивая на перекрестке, произнес мужчина. - Их, - поправил его Костя. – Я слышал несколько голосов. Я позвонил Кириллу, но мне ответил другой, - втянув воздух, он продолжил. – Я слышал, как он... - Костя задохнулся от воспоминаний. – Как Кира кричал, - замолчав, не в силах продолжить, он снова отвернулся к окну. - Я убью, убью их всех, - сквозь зубы процедил он, представляя себе как будет медленно и по кусочкам разрывать тела нелюдей, причинивших боль Кириллу. - Успокойся, - резко оборвал его Иван Михайлович. – Ты видел кого-нибудь? Костя отрицательно качнул головой. - Никаких необдуманных действий, ты меня понял? – строго посмотрел на него мужчина. Но когда в голове так и предстают картины окровавленных и изуродованных до неузнаваемости трупов уже не до чужих наставлений и предостережений. Как только машина остановилась возле больницы, Костя тут же выскочил из нее, побежав в сторону здания. Вбежав по ступенькам внутрь, Костя остановился в коридоре, не зная, куда двигаться дальше. - В тридцать седьмую его. Петровича вызывайте. - Операционная готова. - У парня кровотечение. Изнасилование? - Да. Давление слабое, зрачки не реагируют. - Павел Петрович уже на месте. Костя стоял среди царившей шумихи, видя перед собой только знакомую фигуру на каталке. Он никогда не чувствовал себя более беспомощным и потерянным. Он ничем не мог помочь Кириллу. Абсолютно. Оставалось только смотреть, как медики суетятся вокруг него, пытаясь помочь. Вся процессия скрылась за дверью операционной комнаты. Костя рванул туда, ему нужно было увидеть Кирилла, сказать ему то, что не успел сказать, то, что важно и нужно, но его не впустили. - Сюда нельзя, - грубо оттолкнув его, мужчина в белом халате закрыл перед его носом дверь. Костя несколько долгих, безумно долгих минут смотрел на вход в операционную, как на спасительный маяк. - С ним все будет хорошо, - пытался его успокоить Иван Михайлович, неожиданно объявившийся в коридоре. Костя повернулся к нему, находясь в каком-то заторможенном состоянии. Конечно, с Кириллом все будет хорошо. Не может быть иначе. Не может. Это же Кирилл. - Присядь, - подведя к диванчику возле стены в этом белом пустом коридоре, мужчина усадил его. Костя закрыл лицо руками. Все будет хорошо. Кирилл выкарабкается. Он сможет. Сможет. Он должен. - Баб Катя говорила, что ты должен был завтра приехать. - Что? – не расслышав, Костя повернул голову в сторону мужчины. От волнения в голову абсолютно ничего не шло, ему казалось, он сейчас даже своего имени не вспомнит. - Где он? – в коридор влетела Мария Васильевна, мать Кирилла. Костя посмотрел на встревоженную женщину, находящуюся на грани нервного срыва, и чувство вины навалилось с новой силой. Он опоздал. Не смог его уберечь. Не смог. Прикусив губу, Костя отвернулся, уставившись взглядом в противоположную стену. - В операционной. Маш, успокойся и сядь. Принесите ей что-нибудь, - попросил Иван Михайлович проходящую мимо медсестру. - Да, сейчас, - тут же отозвалась девушка. В коридор вошел Антон Сергеевич, отец Кирилла. Мужчина быстро пересек коридор и присоединился к своей жене. - Что с ним? – коротко и прямо спросил мужчина. Иван Михайлович замялся, но ответил, стараясь не смотреть на родителей Кирилла: - Изнасилование. Косте захотелось закрыть уши руками, чтобы не слышать одного единственного слова, которое отзывалось в груди терзающим воем. - Господи, - едва слышно выдохнула Мария Васильевна и заревела, уткнувшись в плечо мужа. – Мальчик мой, сыночек мой...Господи, за что? За что ему такое? Антон Сергеевич молча гладил жену по спине, бледнея с каждой секундой. Когда за дверью операционной послышался крик Кирилла, все вздрогнули. Костя вскочил на ноги, намереваясь ворваться в помещение. Он часто задышал, съедаемый собственной беспомощностью. Кирилл. Мария Сергеевна заревела громче, когда крики за дверью стали усиливаться. - Там врачи, - положив ладонь ему на плечо, произнес Иван Михайлович. – Все будет хорошо. Он должен быть с ним. Должен. От очередного крика сердце разрывалось от щемящего отчаяния. Так больно не было никогда. Костя отдал бы все, чтобы облегчить мучения Кирилла, он готов был отдать руку на отсечение, пускай бы его резали и кроили, только не Кирилла. - Держите его, я ничего не могу сделать! – услышал он из-за двери голос хирурга и, не выдержав, рванул туда. На столе под ярким светом лежал Кирилл, на боку, дрожащий, вцепившийся рукой в край стола, а над ним стояло двое мужчин и две медсестры. Первым порывом было вцепиться зубами в глотки мужчин в белых колпаках и халатах с металлическими приборами в руках, чтобы отогнать их от Кирилла, чтобы никто не смел причинять ему боль. - Выведите постороннего из операционной! - Кира, - не сдержавшись, выдал себя Костя, отмахнувшись от рук медсестры и пробравшись к столу. Кирилл поднял покрасневшие, стеклянные глаза и посмотрел на него, словно не верил в реальность происходящего. Костя осторожно, ласково коснулся его волос, провел по светлым прядям дрожащей рукой, сглатывая комок в горле и стараясь не разреветься. Он выдавил из себя улыбку, желая, чтобы Кирилл узнал его, доверился. Странным образом Костю уже никто не выгонял. Все притихли, наблюдая за ними. - Я рядом, - тихо шепнул Костя, замечая в глазах напротив промелькнувшую тень мимолетного облегчения. – Скоро все закончится. - Больно, Кость, - жалобно простонал Кирилл ослабленным ошеломленным голосом, отчего по коже пробежали мурашки и так захотелось приложиться головой о бетонную стену. Взорвать этот гребаный мир, этих подонков, которые обидели Кирилла. - Потерпи, Кир, скоро все закончится, с тобой все будет хорошо, - продолжая поглаживать его по голове, Костя подушечкой пальца провел по щеке парня, скользнул по опухшим губам. Слезы все-таки скатились влажной дорожкой. - Тампон и ножницы, - коротко бросил хирург, раздвигая ягодицы Кирилла. Костя прикрыл глаза, стараясь не закричать вместе с другом. - Тише, тише, потерпи, Кир, уже почти все, - продолжал он его уговаривать, сжав холодную ладонь, находясь в каком-то вакуумном состоянии. - Пускай они прекратят... Костя потер глаза, сглотнув. - Все будет хорошо, - целуя его в висок, с мукой произнес он. Господи, пускай это все закончится быстрее. Пускай все закончится. - Нитку. Иглу. Пинцет. Кирилл вздрагивал от каждого прикосновения к его истерзанному заднему проходу, продолжая дрожать и всхлипывать. Тихо. Жалобно. Убивая мучительно и медленно. - Не уходи, - Кирилл вцепился в его руку, словно боялся, что он мог исчезнуть, раствориться и оставить его одного в этом кошмаре. - Я здесь, - шмыгнув носом и вытерев слезы рукавом, Костя склонился над ним. Новый всхлип. – Я люблю тебя, слышишь, Кир? Люблю, - с горьким отчаянием шептал и шептал он. - Прости. О, Боже... прости. Костя уже не совсем понимал, что именно он говорит, но ему было так жаль, так безумно жаль, что он не успел, опоздал, позволил им издеваться над Кириллом. - Люблю, Кир... Сколько продолжался этот ад, Костя не мог точно сказать, но ему казалось, что уже целую вечность. И лучше бы его жарили заживо, чем заставляли видеть страдания близкого человека. - Все, я закончил, - облегченно вздохнул хирург, отступая от стола. Все, находящиеся рядом, с шумом выдохнули. Кирилл, закрывая глаза, продолжал держать друга за руку. Костя еле сдерживался от того, чтобы не разрыдаться от понимания, что все закончилось. - Ты хорошо держался, - похвалил Костю доктор. Кирилл засыпал, изнуренный борьбой и болью, хватка ослабевала, Костя продолжал стоять над ним, не видя и не слыша ничего вокруг. - Его сейчас в палату переведут. Все страшное позади, - произнес хирург. – Иди, отдохни. Перед глазами все плыло. Отдохни? Костя отступил на шаг от стола, позволяя санитарам переложить сонное тело Кирилла на каталку. Как же тяжело отпускать его снова... как больно. Он дождался, когда они увезут Кирилла. Оставшись в полупустой операционной, он больше не мог держаться. Последнее, что он увидел, перед тем как провалиться в темноту, был яркий свет лампы над столом.