***
Машина подъехала к большому университетскому кампусу, выстроенному из терракотового кирпича. В центре его высилась квадратная башня, вдоль которой располагались высокие окна с витражом, от нее ступенчатыми ярусами расходилось остальное здание. На вереницах окон отражалось полуденное солнце, заставляя бродящих рядом с университетом студентов щуриться, предвкушая жаркое начало лета. В обеденный перерыв университет буквально выплевывал на улицу толпы молодых людей, собирающихся в небольшие кучки и оккупирующих прилежащий к комплексу парк. Парень вышел из машины, громко хлопнув дверью, и, поправляя свои рей-бены, направился к арке главного входа, которую притворяла широко раскинувшаяся лестница. Про себя он отметил, что на улице действительно отличная погодка и надо бы куда-нибудь сгонять отдохнуть на выходных, прихватив с собой пару-тройку симпатичных девчонок, его лицо расплылось в коварной улыбке при этих мыслях, но внезапно в его живот с силой что-то врезалось, заставляя вскинуть от неожиданности руки, от чего папка, которую он держал, взлетела в воздух, насмешливо раскидывая по всему асфальту вокруг листы бумаги. — Какого черта?! — выкрикнул он в чью-то макушку, обладательница которой была остановлена его торсом, а потом машинально поймана руками. — П… простите п-пожалуйста! Мне очень жаль! Я… я все соберу! — не открывая плотно сжатые от удара глаза, затараторила девушка, и, быстро присев, стала подбирать раскинутые бумаги. — Ну, пиздец… — выпалил синеволосый, снимая очки и наблюдая, как под его ногами раскинулась вся собранная сегодня утром папка и катастрофа с рыже-каштановым цветом волос. Насколько было видно сверху — девушка была одета в короткую темно-серую юбку, которую разделяли мелкие белые полоски клеток, серый кардиган и черные гетры, на ногах были бежевые английские туфли. Немного поглазев на копошащееся внизу недоразумение, он таки решил принять участие в сборе, так как это все же его бумаги, и они были очень важны, а допустить утерю он не мог. Присев рядом он стал подбирать листы, краем глаза замечая, что девушке явно что-то мешает, скрючившись, сидеть на корточках, и его взгляд упал на четвертый, не меньше (!), размер груди, обтянутый белой блузкой, между воротником которой был приколот бордовый клетчатый бант, который лишний раз притягивал взор, к такому богатству. Нервно сглотнув, дабы не перевозбуждаться перед очень важной для него встречей, он решил не смотреть на девушку и просто собрать оставшиеся чертовы бумаги и потом знатно наорать на нее, за неуклюжесть и жопоглазость. Тут его рука, в попытке дотянуться до очередного листа, дотронулась до возникшей там же руки девушки, от чего он поднял свой взгляд на нее и встретился с большими напуганными серыми глазами, которые тут же потупились и девушка, быстро отдернув руку и извиняясь, залилась краской. Гриммджо это повеселило, на лице появилась ухмылка во все тридцать два, и он посчитал всю ситуацию весьма интересной, и то, что девушке было очень неловко, что отражалось во всем ее естестве, лишний раз раззадоривало в нем уже проснувшегося внутреннего зверя. Его жертва сидела в паре шагов от него и мечтала провалиться под землю, ведь так глупо начинаться день мог только у нее: сначала чуть не опоздала, потом оказалось, что забыла дома бэнто, еще и пары перепутала, теперь и это. Все, что ей сейчас хотелось, это проснуться в своей кровати и понять, что все, что творится вокруг нее, лишь дурной сон. Наконец рука подняла последний лист, и на нее нахлынуло такое смущение — нужно извиниться перед этим молодым человеком еще раз, да и вообще перед всем миром, что она приносит такие неприятности. — В-вот… возьмите… — стараясь не смотреть, девушка протянула руку с листами в ту сторону, где уже стоял парень, — М-мне очень жаль, что доставила вам неприятности и-и… отняла столько времени. Молча потупив взгляд рыжеволосая простояла так несколько секунд. Заметив, что парень двинулся на нее, она резко подняла голову и встретилась с парой голубых глаз, которые не без усмешки изучающее смотрели на ее. Подойдя вплотную к девушке, так, что она ощущала его дыхание на своих волосах, не сводя с нее глаз, синеволосый резко выхватил из ее руки документы. — Дура, смотреть надо куда прешь, — холодным голосом произнес он ей в лицо, и, смерив взглядом грудь и лицо девушки, направился в здание университета. Рыжеволосая так и осталась, замерев, стоять на том же месте, пытаясь унять, отбивающий чечетку, пульс и успокоить мелкую дрожь в коленях.***
— Ну и что ты там устроил перед университетом? — улыбаясь, мягким голосом спросил вошедшего высокий стройный парень в черном удлиненном кардигане без пуговиц, накинутым поверх пастельно-розовой кофты с молнией, уходящей от горла куда-то под ребра, и облаченный в серые узкие джинсы. — Хм, судя по твоей всеобъемлющей зоркости — очки ты носишь для прикола? — ухмыляясь, Гриммджо прошел к столу, за которым стоял его собеседник, и, плюхнувшись в кресло, закинул ногу на ногу и кинул на стол папку. — А твои манеры совсем не меняются, — так же мягко ответил парень и, поправив белую оправу очков, принялся теребить правый висок своих розовых, почти до плеч, волос, обрамляющих лицо, — Как и твой нарочито бунтарский вид. — Я тоже соскучился по тебе, Заэль! Но в свои двадцать пять тебе тоже стоит выглядеть, — он обвел его взглядом и растянулся в ехидной улыбке, — как мужик. Тем более в должности ректора ты являешь довольно хреновый пример для подражания, — он поднял палец, пресекая попытку розововолосого что-то ответить, — Вокруг меня нет молодежи, которая бы заражалась моим образом жизни, к тому же я сын влиятельного в стране собственника энергетической компании, которая, — он подтолкнул к нему папку, — спонсирует твой университет, так что мне плевать на чужое мнение, а всем вокруг в первую очередь важны мои деньги и положение в обществе, а не мой стиль одежды, — закончил синеволосый, и, откинувшись, с улыбкой стал наблюдать за реакцией давнего друга. — Гриммджо, — выдохнул тот, убрал руку ото лба и снисходительно посмотрел на собеседника, — Если хочешь заполнить неловкость между нами, то можешь перестать разыгрывать из себя умника, — светло-карие, почти желтые, глаза выглядели немного уставше, — Конечно, я был дико зол, когда ты увел моего старшего брата из науки в свою компанию, но мои бедные родители смирились с такой незначительной потерей, ведь у них всегда был я — более удачный вариант сына. Я не держу на тебя злобу, более того, признаюсь, был дико возбужден, узнав о твоем сегодняшнем приезде. И, — парень закрыл на несколько секунд глаза и расплылся в улыбке, — ты прекрасно знаешь, что моей второй страстью всегда были мода и стиль. Если бы не наука, то возможно я бы, как и Аарониро, подался в шоу бизнес, — молодой ректор задумчиво откинул челку с правого глаза, и замолчал на несколько секунд — Ну, и я веду к тому, что ждал тебя, поэтому невольно смог насладиться той нелепой ситуацией, что произошла с тобой у крыльца университета, просто глядя на все это из окна своего кабинета. — Блять, — вскинул руки Гримм, — Какая-то полоумная девка врезалась в меня! Закрасят себе глаза косметикой и прут как на буфет! — Заэль тихо засмеялся и приложил пальцы ко лбу: — Боюсь, что тут ты немного ошибся, эта девушка является лучшей студенткой в своей группе на филологическом факультете, так что ей некогда обольщать противоположный пол, — сложил руки на груди кареглазый и облокотился на стол бедром. — Хе, но сиськи у нее что надо, — вальяжно развалился в кресле Гримм, вспоминая четвертый размер девушки, — Там выше можно даже не смотреть. — Ну, у меня хватает поклонниц и не из числа моих студенток, так что к ее «сиськам» я особо не приглядывался, но если тебя так заинтересовало, то могу поискать ее номер в документах, — хитро улыбнулся тот. — Хах, Заэль, твою мать, если бы я кидался на все подряд, то меня пришлось бы везти к тебе в коляске, ей богу! — оба парня залились диким смехом, просмеявшись, Гримм с серьезным лицом произнес, — А твоего брата я за уши в компанию не тащил, это был его выбор. К тому же, не ты ли говорил, что он слишком туп для науки, и разобьет твоей матери сердце своими провалами? — Эх, я же уже сказал, что не злюсь на тебя, и мне даже обидно, что на такой не веселой ноте несколько лет назад закончилось наше с тобой общение, — ректор надел гримасу печали и театрально выставил перед лицом кисть, как бы взывая к небу, — После института мы все как-то незаметно ушли в свои карьеры, и Эспада перестала существовать. Признаюсь, иногда я с благоговением вспоминаю те годы, когда мы ни думали о последствиях и просто отрывались, насколько позволяла нам наша юность. Сейчас же все стали слишком взрослые для таких игр. И мне даже немного завидно, что ты, в отличие от других, остался таким же оторвой, и более того продолжил не только работать, но и остался в хорошей дружбе с одним из нас — Улькиоррой. Я же за эти годы упорной работы в науке близко общался только с Тией, и возможно только потому, что она не отступила от своего желания стать хирургом и сейчас заканчивает аспирантуру в одном из медицинских институтов, который принял участие в объединении с нашим университетом. — Хм… — Гриммджо нахмурил брови, и на его лице отразилось некое подобие сожаления о том, что некогда крепкая дружба так незаметно оборвалась и всем стало плевать друг на друга, — Заэль, да сегодня твой день… Я, блин, согласен с тобой. Все как-то завертелось, и вот уже нет места для наших бурных тусняков и отжигов, — голубые глаза устремились куда-то в пространство, придаваясь воспоминаниям, — Слышал, что Ннойтора осуществляет свою извечную мечту о власти и занимает сейчас пост в администрации, идя по головам так, будто на нем сапоги самого, блять, арабского шейха! Неллиэль, естественно, работает с ним. Старк унаследовал финансовую компанию, чего мы все и ожидали, и теперь, особо не напрягаясь, попинывает хер. Зоммари ушел с головой в банковское дело и медитирует на зеленые бумажки и экономические графики, а Ямми дубасит говнюков на посту начальника полиции. В комнате повисло молчание, и каждый вспоминал, что было раньше, и представлял, как изменились члены Эспады сейчас. И пространство наполнялось теплой печалью по тем узам, которые были для них намного ближе, чем с собственными родственниками, и проникали в их сердца, объединяя таких на первый взгляд непохожих людей, в одну «банду», которую они называли «Эспада». И находящиеся сейчас здесь парни считались почти самыми непредсказуемыми и шибанутыми членами компании, уступая место лишь Ннойторе, который был совсем уж, мягко говоря, у себя на уме. Дико импульсивный и горячий Гриммджо Джаггерджак, и расчетливый и коварный Заэль-Апорро Гранц, которого вне компании считали даже сумасшедшим из-за его страсти к исследованиям и высокомерного взгляда на других, будто они подопытные в его лаборатории. Две бурные головы со странным цветом волос, две яркие личности со своим неповторимым характером. — Составишь мне компанию за чаем? — улыбнувшись, прервал задумчивую тишину розововолосый и нажал кнопку ресепшн.***
Спустя полтора часа обсуждений бурного прошлого, финансовых бумаг, из-за которых приехал Гриммджо, и планов в ближайшем будущем собрать всю Эспаду и устроить вечеринку, синеволосый спускался по ступенькам университета с довольным видом. Он был рад тому, что их с Заэлем отношения после нескольких лет игнорирования и обиды с обоих сторон, были восстановлены, и кроме Улькиорры ему теперь было с кем поболтать за чашечкой кофе о том, что было и том, что есть. Студенты уже были на парах, так что по парку ходили только несколько одиночных фигур тех, у кого учеба на сегодня уже закончилась по расписанию или по их прихоти. Тут он заметил сидящую на лавочке недалеко от недавнего места «крушения» рыжеволосую девушку, по лицу было видно, что она недавно плакала, а казавшиеся безжизненными глаза смотрели куда-то в пространство. — Эй, рыжая! — парень направился к ней и уже одел на лицо язвительную улыбку, — Ревела из-за того, что не успела спросить мой номер? Девушка встрепенулась и ошарашено посмотрела на предмет ее беспокойства: — Я… — послышался слегка охрипший от молчания голос, — Я потеряла одну вещь… она была… очень важна для меня… — Хе, не удивляюсь, — парню доставляло удовольствие издеваться над ней и видеть, как его колкости вонзаются в ее, слишком мягкий для противостояния ему, разум, — Учитывая твои глюки с анимацией, на рождество тебе стоит попросить у старика Санты мозжечок. Девушка опустила голову, сжимая руки, лежащие на коленях, пытаясь не заплакать. Парень презрительно хмыкнул и достал что-то из кармана брюк: — Ты походу вообще бестолковая, раз носишь с собой ценные вещи, — в протянутой им руке лежала заколка с голубым шестиконечным цветком, которая, видимо, зацепилась за его одежду при столкновении, и выпала перед ним, когда тот поднимался в кабинет ректора. Девушка так и застыла с широко открытыми глазами, в которых уже начинали, было, наворачиваться слезы, сжимая в одной руке другую такую же заколку, она встала и потянулась за утерянной ценностью, тогда парень резко сжал кулак и отдернул руку: — Наивная! — он поводил заколкой из стороны в сторону, — Ты потеряла эту вещь, теперь она моя, а за то, что я ее еще не выкинул нужно платить, — его лицо перекосила хитрая ухмылка. — Н-но… чем я могу… заплатить? — девушка, не понимая, что с ней происходит, все еще держала в воздухе руку. — Ну… — в голубых глазах заплясали огоньки, когда он обвел ее похотливым взглядом, — Ты можешь поехать со мной и показать на что способен этот миленький ротик. Где-то, будто очень далеко, прозвенел звонок, на улицу начали вываливать толпы студентов, а девушке казалось, что она находится вообще не здесь, ее руки похолодели, а щеки залились румянцем: — Да к-как вы смеете? Предлагать такое… да еще незнакомому человеку! — рыжеволосая чуть не задохнулась от негодования. — Ха, да ладно тебе, — парню все больше нравилась эта игра в жертву, — Все вы шлюхи, — не переставая улыбаться, он подошел к девушке поближе, — Небось, отдала за эти никчемные заколки свою девственность какому-нибудь ублюдку? В ее глазах начало темнеть. Вокруг ходили люди, но на миг она даже перестала слышать шум их голосов, и только удары собственного сердца гулом отдавались в ушах, когда она занесла вверх руку, и, сама не сознавая своих действий, залепила звонкую пощечину синеволосому нахалу. От неожиданности тот отшатнулся с широко раскрытыми от удивления глазами, такого отпора он явно не ожидал, чувствуя себя королем ситуации. Мгновение, и на шее смыкается крепкая мужская рука, перекрывая доступ воздуха, и поднимает хрупкое девичье тело над асфальтом. Пара потемневших от злости голубых глаз впивается в ее лицо, а до ушей доносится его низкий злобный голос: — Что ты себе позволяешь, мелкая шлюха?! — С… свою маму… вы тоже… т-так называете? — выдавила из себя, непонятно откуда пришедшие на подмогу, слова девушка. Ее мучитель резко разжал руку, от чего она упала на асфальт. Откашлявшись студентка подняла глаза и, увидев, как побледнел от ярости смотрящий на нее откуда-то сверху сверкающими глазами мужчина, она невольно начала пятиться назад. — Сучка, — выдавил тот, сжимая руку в кулак, но заметив, что вокруг них уже начинала собираться толпа, кинул презрительный взгляд на свою жертву и швырнул к ее ногам заколку, — Какого хрена вылупились?! Валите по своим делам! — крикнул синеволосый, обводя собравшихся студентов полыхающими ненавистью глазами, и, резко развернувшись, направился прочь к ждущей его машине.***
— Чертова сука! — никак не мог унять бушующие мысли Гриммджо, спустя полчаса, сидя в автомобиле, — Жалкая шлюха! Ему снова пришли в голову слова, из-за которых он чуть было, не убил эту девку: «Свою маму вы тоже так называете?» Парень сжал кулак так, что побелели костяшки, он бы с радостью сейчас разбил все те мерзкие лица, ставшие свидетелями его унижения. «Свою маму…» «Шлюха…» Гриммджо всегда относился к женщинам, как к вещам, которые можно использовать и выкинуть. Он не испытывал к ним никакого уважения, особенно, когда они без колебаний раздвигали для него ноги. Все началось с его матери — Оделис Джаггерджак. Она была испанского происхождения, родом из богатой семьи. Соске Айзен женился на ней, ради финансового обеспечения своей, еще зарождающейся, компании. Уже тогда она проявила свой характер, отказавшись взять фамилию мужа. Свою внезапную беременность, дабы не портить свое здоровье абортом, Оделис решила не прерывать. Когда появился сын, ее семья настояла на том, чтобы Гриммджо была дана фамилия матери. Айзену пришлось согласиться, финансы были ему как никогда нужны для развития бизнеса. После рождения ребенка мать была не готова менять свой светский образ жизни и дорогие времяпрепровождения на вытирание детских слюней, поэтому с Гриммом нянчились сиделки. Его родители редко виделись, но эти встречи всегда перерастали в скандалы из-за горячего характера матери, который он видимо и унаследовал, так же как и ее черные волосы и голубые глаза. Ни о каком теплом семейном очаге и домашнем счастье не могло быть и речи. Когда мальчику исполнилось семь, его мать поняла, что ее молодость не вечна и нужно перестать ждать хрустальные замки и золотые горы от Айзена, и ушла к другому, более перспективному тогда, мужчине. Ребенку не было места в ее новой жизни, как напоминанию об ошибках молодости, поэтому он остался с отцом. Родители Оделис были не против этого, так как считали, что мальчик подвергся пагубному влиянию своего отца, с которым после всего они не хотели иметь дела. Соске никак не отреагировал на уход жены — его компания набирала обороты и не нуждалась в финансировании со стороны, а присутствие пилящей мозг женщины превратилось в постоянную помеху. Через полгода мать Гриммджо окончательно уехала с новым мужчиной за границу и больше не появлялась в его жизни. Еще через год Соске достиг полнейшего успеха, произведя слияние своей компании с другой, и сел в президентское кресло теперь уже одной из крупнейших топливно-энергетических компаний страны. Ребенок для него был инструментом правления, головой, в которую можно посеять семена своих убеждений. Но, как выяснилось позже, тот не собирался быть послушной пешкой в руках отца. Дорогие вещи и обучение в престижной школе не могли заменить мальчику любящих родителей, поэтому он рано понял, что к чему в этом мире и проникся неприязнью к своей семье, а отсылка в частный пансион в другом городе и вовсе укоренили в нем непослушание и свободолюбие. Айзен был слишком занят своей империей, чтобы заметить такое развитие личности в сыне, поэтому, после приезда из пансиона, они постоянно конфликтовали из-за инакомыслия Гриммджо. Дабы не отвлекаться от собственных идей на бунтующего отпрыска и надеясь, что тот рано или поздно смирится со своей участью наследника его империи, Соске настоял на поступлении сына в престижный университет страны на экономику и управление. Отец не вмешивался в его студенческую жизнь, давая волю, финансирование, возможность поумнеть вне родных стен и спустить свою подростковую спесь. В двадцать три Гриммджо с отличием окончил университет, но, вернувшись домой, его неприязнь к отцу лишь возросла, потому что теперь он понимал, что от положения компании зависит его благосостояние, а где деньги, там и свобода выбирать все что хочешь. Его характер окончательно сформировался, представляя миру эгоистичного, импульсивного, прагматичного и властолюбивого человека, не знающего что такое любовь, с циничным взглядом на мир и вредным высокомерием. Не смотря на это, он был не чужд настоящей дружбы, имел лидерские качества, и мог сражаться до последней капли крови за свои идеалы. Хотя частенько отношения с другими портила его горячность и острый язык. Он мог многое терпеть, но и взрывался моментально. А уж если его разозлить, то успокаивался долго в силу своей заносчивости и злопамятства. Так и сейчас, его настолько задела вся эта ситуация с рыжеволосой незнакомкой, что он не мог все просто так оставить. Немного поразмыслив, он нашел очень интересное решение сложившемуся недоразумению. Его лицо озарила настолько злобная и самодовольная улыбка, что ей можно было освещать изнутри тыквы в Хэллоуин. Он прикинул дальнейший план действий и набрал чей-то номер на мобильнике. — Оу, ты так быстро по мне соскучился? — почти прошептал приятный голос в трубку. — Решил принять твое сегодняшнее предложение, — усмехнулся в трубку синеволосый и, сверкнув глазами, спросил, — Заэль, ты не мог бы подогнать мне документы на эту рыжую девку с филфака?