Vive la reine!

Анора никак не могла успокоиться, все время вертелась перед зеркалом, придирчиво осматривая платье. Впрочем, времени для этого у неё оставалось не так уж и много: еще надо было успеть перехватить Феликса, чтобы им вдвоём прошествовать в зал, где планировался бал. Стыдно сказать, но королева даже не успела перекинуться парой слов с королем, ведь самого утра они не сумели пересечься… — Вы восхитительны, ваше величество, — сказала Эрлина, не без улыбки глядя на свою госпожу. — Нет сомнений, что вы будете самой прекрасной женщиной на празднике. — Благодарю, моя дорогая подруга, — искренне ответила Анора, и на лице её появилась самая светлая из улыбок. — Я до последнего не думала, что этот цвет будет мне к лицу, да и этот фасон, чего уж там, приличествует юным девам, а не мне… Верх темно-красного платья состоял из корсажа, плотно прилегающего к телу, тогда как низ — из пышных юбок. Единственный макияж, который себе позволила королева, это слегка подкрашенные губы, и, разумеется, никаких белил. Ведь они скрывают веснушки, пусть и бледные, но которые так полюбил король. — Вы воистину Ферелденская роза, ваше величество, — улыбнулась эльфийка. — И я рада снова видеть вас счастливой. Роза Ферелдена… что ж. Может она действительно хороша. Не так, как юные банны и эрлессы, но красотой зрелой и умной женщины. Красотой не бутона, но распустившегося цветка. — Эрлина, ты меня, право, засмущаешь! — королева тихо рассмеялась и, словно девчонка, покрутилась вокруг своей оси, еще раз рассматривая себя в зеркало. — Надо будет отправить леди Сесиль отдельную благодарность за это чудо. — Я распоряжусь, ваше величество. — Благодарю тебя, — Анора кивнула и направилась к выходу из покоев, желая скорее найти Феликса. Тот, впрочем, не заставил себя ждать, так как и сам направлялся к покоям королевы. И несколько ошарашено посмотрел на свою жену, и, вместо привычного кивка головы, который полагался равным, он низко склонился, совсем как тогда, когда они еще не были на равных, и протянул ей руку, словно просящий. Королева вложила свою миниатюрную ладонь в его и со смехом заявила: — Поднимайтесь, мой рыцарь! — Как прикажет моя королева! — тут же отозвался он, выпрямился, бережно притянул к себе Анору и поцеловал её в самый кончик носа. — Признаю, дорогая, ты сегодня восхитительно выглядишь. Я бы поцеловал тебя в губы, но, увы, боюсь испортить эту идеальную… ммм… покраску губ? — Ты не так уж и сильно испортишь мою «покраску губ», — съехидничала Анора. За три последних недели у королевской четы установилось полное единодушие и взаимопонимание, в ходе которого были изучены многие темные места дворца, и не была проверена целая куча документаций… Правда приходить в её покои король не спешил, что беспокоило и огорчало королеву. — Как неохота идти ко всей этой знати, — честно признался Феликс. — Может быть, я тебя украду? — Увы, увы, у нас с тобой святая обязанность — открыть бал. Ты как, хорошо себя чувствуешь? — обеспокоенно спросила королева. — С тобой, Анора, я готов танцевать хоть всю ночь, — улыбнулся Кусланд. — Пройдем? Королева окинула его придирчивым взглядом и нашла его костюм достойным, за что собиралась отправить еще одну благодарность модистке, которая создавала костюм и правителю. Анора благосклонно кивнула, и пара поспешила в залу, где обещал состояться бал. Им предстояло занять положенное место, а после более получаса выслушивать титулы всех пребывающих в зал. Такова уж была процедура проведения бала. Трон казался непривычно твердым и неудобным, но смирения и терпения Аноре добавляло то, что поверх её руки легла шершавая ладонь Феликса. Король выказывал ей всяческую моральную поддержку, и королева даже слегка расслабилась, только изредка бросала на Кусланда встревоженные взгляды. Не Кайлан. Не Кайлан. Ни разу не Кайлан. Кайлан был мальчишкой, несносным мальчишкой, который даже во время приемов не мог спокойно усидеть на троне, капризным мальчуганом… Феликс же был королём. Королём. Спокойным, знающим себе цену и знающим о легитимности своих прав. Мужчина, сразивший Архидемона. Ей пора было перестать сравнивать его с Кайланом. Банны, эрлы и эрлессы, последний тейрн этой страны… ни одного нового лица, кроме, пожалуй, эрлессы Хайбрен Брайланд, которую отец предпочитал не вывозить на приемы. За многие годы своего правления Анора знала каждого дворянина, который так ли иначе участвовал в политической жизни страны, включая всех членов их семей. Потому что стоило королеве оступиться, и кто-то из её знакомых вступит в игру, желая заполучить трон. Но год после Мора выдался на удивление спокойным, когда на престоле вновь оказалась пара супругов, а не одна лишь королева. Открывать бал — священная обязанность королей и королев. Кайлан был великолепным танцором, но будет ли таковым Феликс? Возможность потанцевать им так и не представилась до этого дня… Она бережно положила свою ладонь в его. Ладони у него было широкие и мозолистые, теплые, почти горячие. Руки воина. В танце они прижимались чуть ближе чем позволял этикет. Чем были хороши танцы — в них можно было переброситься парой словечек, не будучи услышанными. — И о чем же думает королева? — спросил Кусланд. — О том, не поздно ли еще тебя убить, — честно призналась Анора. — И чем же я провинился? — Ты — ничем. Просто не хочу предоставлять ни единственной возможности какой-нибудь дальновидной юной банне занять место твоей фаворитки. Своего рода «так не достанься же ты никому». — В этом нет нужды, поверь. Анора мрачно промолчала, продолжая следовать за королем. Танцевать с ним было одно удовольствие. И все же некоторое беспокойство вызывало то, что за ними наблюдали. Нет, Анору вовсе не пугало внимание дворян, но все, что происходило между ней и Кусландом, было слишком личным, слишком интимным. Проблема была в том, что им предстояло доказать, что союз Кусландов и Мак Тиров нерушим, что страна была в надежных руках. А кто как не счастливая правящая чета способна обеспечить процветание страны? Королева в глубине души подозревала, что где-нибудь на юге, далеко от столицы, была оппозиция. Те, кто искал Алистера Тейрина, чтобы возвести его на трон. И вовсе не потому, что хотели справедливости, вовсе нет. Просто Анора и Феликс им не угодили, а молодым Тейрином было бы управлять проще… — Не хмурься, моя королева, — прошептал Феликс. — Ночь Сатинальи не создана для того, чтобы печалиться. — Хорошо, — Анора позволила себе легкую улыбку. — Но лишь на эту ночь. Последний «круг» танца, музыка замолкла, а король с королевой отправились назад к тронам. Дальнейшее празднество чета планировала наблюдать, а не участвовать непосредственно в нем. Тем более, что королева заранее предупредила, что ни она, ни её супруг не собираются танцевать больше одного положенного танца. Это было против этикета, но королям этикет, да и закон не писан. — Ты хороший танцор, — шепнула королева. — А чего ты ожидала от второго наследника Кусландов? — усмехнулся король. — Отец требовал от нас лучшего. Мы тренировались до тех пор, пока у нас не вываливались языки, и сами мы не валились с ног, учились танцевать, пока наши ноги не были истоптаны, зубрили законы до тех пор, пока не темнело в глазах… — Мне это знакомо, — слабо улыбнулась королева. — Стреляй лучше всех, беги лучше всех, знай историю своей страны и её законы лучше всех. Ты — будущая тейрна Гварена, Анора, — женщина покачала головой. — Я часто жалела, что не родилась простой крестьянкой. Тяжела корона на челе монарха. Но теперь… теперь я ни о чем не жалею. — Я тоже, Анора. Ни о чем не жалею, — сказал Феликс, чуть сильнее сжав её ладонь. Ей хватило всего мгновения, чтобы распознать тоску в его глазах, тоску, которая была так схожа с её. Они ни о чем не жалели? О, Создатель, будь у них у обоих шанс, они бы повернули время вспять! Но Королева позволила этой маленькой лжи остаться между ними. — Кстати, это не твой брат там рядом с банной Альфстанной? — спросила Анора. — Да, это он, — на лицу у короля снова появилась улыбка. — Мне кажется, что это замечательный выбор. — Им придется обеспечивать двух наследников сразу. Для баннорна и тейрнира. Поскольку брат Альфстанны непригоден для правления, — задумчиво пробормотала королева. — Нам тоже, — не менее задумчивым тоном ответил Феликс. — Для тейрнира и королевства. Королева моментально вспыхнула и отвела взгляд. — Тебя это так пугает? — не удержался от усмешки король. — Нисколько, — недовольно фыркнула Мак Тир. Дальнейший остаток бала они провели в молчании, которое, впрочем, нисколько их не отягощало. Анора давно уже свыклась с мыслью о том, что её удел — не кружить, подобно всем остальным придворным дамам, её удел — сидеть на троне и наблюдать за ними. Но впервые за многие годы она чувствовала то, что не чувствовала уже давно. Спокойствие. Потому что во время этой Сатинальи все смеялись и улыбались, потому что смеялась улыбалась сама королева, когда Феликс склонялся к самому её уху, чтобы рассказать какую-нибудь глупую историю. Королева была счастлива. Дальше был пир, где главным тостом было: «За короля и королеву!», где всякий смеялся и желал королевской чете долгих лет жизни. Но время было далеко за полночь и наступил тот самый период, когда присутствие королевской четы перестало быть необходимым. Анора никак не могла перестать хохотать. Когда алкоголь слегка помутил разум каждого празднующего, у всех слегка развязался язык, и одна история за другой звучала в зале, и раздавались взрывы хохота… Такого никогда не было при Кайлане. При короле Мэрике возможно, но потом… — Создатель, сэр Брайланд… ох… — Анора хохотала до слез, а Феликс смеялся вместе с ней. — Это же надо так, ох… Когда они дошли до дверей её покоев, королева повернулась к Кусланду, с теплой улыбкой посмотрела на него и сказала: — Поцелуй меня. Король коснулся сухими губами её холодного лба. — Не так, Феликс. Не так, как всегда меня целуешь. Я не ваза. Не разобьюсь. — Анора, ты пьяна… — Пьяна до беспамятства, — не стала отрицать королева, и сама потянулась за поцелуем. Поцелуй был жадным, с такой же страстью и упоением она пила на пире. Но поцелуй, пожалуй, был слаще всякого вина. Анора только сильнее прижалась к Феликсу, когда ощутила его руки на своей талии, и судорожно выдохнула, когда пришлось разорвать поцелуй. — Я люблю тебя, — сказала Мак Тир, глядя ему прямо в глаза. — И я больше не хочу засыпать одна. Ни одну ночь в своей жизни. Пойдем со мной? Дверь слегка толкнули, и двое оказались в покоях королевы. Слышался шелест ткани, которая очень скоро оказалась на полу, и тихие стоны. Но никто бы не смог их осудить при всем желании. Потому что самое страшное, что может быть в стенах холодного дворца Денерима — это одиночество.