Всего одно желание

Роман ди Валь не считал предстоящую потасовку серьёзной. Учитель Гайто Раван хорошо выполнял свою работу, и расправиться с наглецом граф планировал просто: поставить блок, отвлечь, и сокрушить мощным хуком в челюсть. Роман был левшой, а противники не ждали подвоха. Однако настоящего развития событий никто не представлял. Итаниец, вместо ожидаемой атаки, совершил обманный манёвр и, внезапно подпрыгнув, обрушил сокрушительную серию яростных и точных ударов ногами. Прощальный «спи спокойно» прилетел в голову с разворота. Не подставь Артани жёсткий блок, вместе с которым графа и вынесло, отдыхать Роману на солнышке ближайшие пару часов. Артани не сталкивался с подобной техникой. Он умел драться, но итаниец не дрался – летал! Блондин мастерски владел ногами, а несомненное преимущество в росте позволяло, не напрягаясь, удерживать Артани на расстоянии, не подпуская в ближний бой. У ромейнца не осталось выхода – лишь принять навязанную Соррой тактику, но держался он неплохо, уклонялся, блокировал, пытался поднырнуть... и получил с размаха в челюсть кулаком, упустив из поля зрения руки противника. – Слишком медленно! – ухмыльнулся итаниец и недоверчивой украдкой покосился на собственный кулак, не ожидавший, что ромейнский паренёк окажется птичкой легче пуха – все пёрышки разбил, но дальше глаза Сорры полезли на лоб... Мальчишка улетел в пыль, будучи определённо в «отключке», но тело не подвело – сработало рефлекторно. Падая, ромейнец успел перегруппироваться в воздухе, выставил ладонь и, очевидно зверски сдирая кожу о раскалённые плиты, совершил сальто, мгновенно оказываясь на ногах и встречаясь с Алексисом взглядом. «Королёк» Прозвище пришло само и наклеилось ярлыком на лоб. Боевой встопорщенный воробушек – смотрит яростно и летит навстречу с решительной стремительностью, не зная, что Сорра может в любую минуту расставить сеть, приготовить силки, и забьётся королёк, харкая кровью, попав в ловушку, из которой нет выхода. Счастье птички, что они не на боевой арене итанийцев. Сорра не настолько спятил, чтобы убивать детей, но перед ним и не ребёнок – безумный волк, не знающий, что итанийцы рвут пасть зверя голыми руками, и мастера ширена – бегают с ветром на перегонки. В азарте боль не чувствовалась. Не давая ей прийти, Роман атаковал, пробивая чужую защиту, нанося встречный удар. Они словно короткий стремительный танец танцевали, вальсируя в точных, быстрых движениях. Итаниец двигался с молниеносной скоростью. Неуловимый призрак. На Романа шквалом обрушился ураганный вихрь атак из множества непредсказуемых ударов. Сознание выключилось – остались рефлексы. Атаки блондина с лёгкостью проходили защиту. Боль пришла не сразу, но пришла, вспыхнув тупым адским пламенем. Алексис Сорра преследовал хищником. Поединок не продлился и минуты, а он знал, кто победил. Однако ромейнец поражал всё сильнее и сильнее. Мальчишка ушёл в глухую оборону, непрерывно отступая, блокируя, пытаясь сдержать напор, пропустил несколько сильных ударов. Сорра не давал передышки – избивал без жалости, используя преимущества, чтобы скрыть царапающий страх. Он не падает... он не падает... легче пёрышка, невесомее пуха... но он не падает! Проклятье. Рост... скорость и время... Время... Роман с трудом мог ориентироваться, но в сознание криком Гайто Равана долбила отчётливая мысль: «Время, Роман, используй «обмен времени». Граф совершил короткий пас, сложил пальцы, концентрируя энергию, создавая вокруг себя сжатое невидимое поле. Замедление. Учитель часами заставлял отрабатывать приём, объясняя, что уникальная способность Романа не раз спасёт ему жизнь. Надо же – пригодилось. Движения блондина сделались вялыми и заторможенными. Артани не менял время, он менял восприятие времени – своё и чужое. Со стороны наблюдающих драку раздался дружный вскрик изумления. Итаниец по неизвестной причине замедлился, а темноволосый смуглый малыш превратился в стремительного невидимку. Он внезапно исчез и возник из пустоты перед лицом ошарашенного Сорры; итаниец успел прикрыть голову, и ромейнец с силой вогнал кулак в беззащитный открывшийся пресс, крутанул запястьем, пробивая мышцы костяшками, бросая в парализующую воздух агонию. Происходящее выглядело чудом. Итаниец нелепо согнулся в воздухе, со стороны напоминая сломанную куклу, и на секунду обмяк, с невероятной мощью отброшенный назад. Как невысокий и не самый крепкий с виду ромейнец сумел отшвырнуть превосходящего противника – оставалось загадкой. Скорчившись, Алексис прокатился по мостовой. Встал на четвереньки, пытаясь продышаться. Сплюнул кровь. От удара зубы прокусили губу, но «ромейнский пастушок» не дал опомниться. Молниеносно атаковал, закрепляя преимущество скоростью, желая отвесить и за пастушка, и за навозную муху... Однако не на того напал. Итаниец не позволил себе прохлаждаться и встретил «гостя» подкованным сапогом. Роман, играючи, отбил и... рухнул на землю, сбитый обманной подсечкой второй ноги. Но досадовать на собственную дурость было некогда. – Лови подарочек! – ухмыльнулся итаниец. Чужие ноги описали воздушную дугу, и пятка шустро перекатившегося насмешника пружиной обрушилась на грудь. Артани скрестил запястья, принимая удар. Удержал и крякнул, сбивая наземь и одномоментно откатываясь в сторону. Итаниец коротко взвыл от боли. – Сам лови! Чё молчишь, поймал? Губы против воли расползлись в улыбке. Запястья ди Валя, защищённые металлическими наручами, не раз выручали в бою. Воспользовавшись заминкой, граф прыгнул сверху, но рухнувший итаниец, стирая зубы, встретил не в меру «прыткого» угощением с локтя в ухо и добавил коленом «прощай почка». А в следующий миг провёл захват, пытаясь задавить массой или взять на болевой. – Куда собрался, тварёнок? – На твои похороны, собака! Ромейнец вертелся ужом, умудрившись выскользнуть из железной хватки Сорры и отбиться, вновь оказавшись на ногах. Алексис, стервенея от досады, начинал тащиться от противника. Смелый ублюдок. Продержаться против него две минуты... талантливый пацан. Талантливый пацан упорно рвался его уделать. Противники снова схлестнулись, обмениваясь серией стремительных, бешеных ударов. Роману пришлось пожалеть о своём решении «не пачкать клинок». Казалось, редкие убийственные атаки графа не причиняют блондину вреда. В какой-то момент Роман испытал паскудное ощущение, что дерётся с каменной стеной. Только кровь, которой периодично харкал противник, позволяла думать, что итанийцу далеко не фиолетово. Соперники разлетелись в разные стороны. Встали напротив, восстанавливая дыхание, рассматривая друг друга с отчаянной, мутной ненавистью драки. Короткая стычка, длящаяся вечность, не заняла больше пары минут, но позволила им реально оценить возможности. Граф, приглядевшись с затаённой радостью, заметил, что враг прихрамывает. Значит, не такой непрошибаемый. Правда, Роман не мог похвастаться, что это давало ему преимущество. Ди Валь отменно владел мечом, но, отказавшись скрестить оружие с бастардом, оказался в невыгодном положении. Приходилось признать: в рукопашной схватке итаниец сражался на порядок лучше – по крайней мере, без магии. «Без магии? А кто сказал, что нельзя использовать магию?» Поймав зародившуюся мысль, ди Валь оскалился и сосредоточил энергию в центре ладоней. Итаниец бешеным быком ринулся в атаку. Роман, отступив, ударил заклятием. Два плотных слабо видимых шара понеслись вперёд и, столкнувшись с образовавшимся перед итанийцем щитом, бесследно погасли. Романа с силой подбросило наверх. Он успел увидеть злорадно ухмыляющуюся рожу врага, а затем итаниец размазал графа в воздухе, нанося точные молниеносные удары, не позволяя приземлиться. Со стороны бой напоминал красивый танец – страшную цену таящейся в нём боли понимал только граф, которого, словно хрупкую игрушку, подбрасывало вверх и подкидывало всё выше и выше с помощью смертоносных ладоней итанийца. Могло показаться, что итаниец не бьёт противника, а просто слегка подталкивает лёгкими невесомыми касаниями ладоней, кулаков, пальцев; но Роман, внутренности которого разрывало сконцентрированной в ударах энергией, практически потерял разум. Успел осознать, как противник белоснежной гигантской птицей взмывает над ним в воздух, а затем подкованный каблук с чудовищной силой обрушился ди Валю на грудь, вбивая графа в каменную поверхность мостовой. Но когда Роман подумал, что это конец, итаниец внезапно поймал его за щиколотку, почти у самой земли, словно мячик, которым играют мальчишки. И, крутанув, швырнул вперёд, поддавая ногой для ускорения, превратив смертоносный удар о землю в менее страшное, но гораздо более унизительное падение. Роман вспахал мостовую носом и остался лежать, полностью оглушённый и деморализованный. Он проиграл. Ублюдок итаниец уделал его, словно паршивого щенка. – Именем Академии, остановитесь! Прекратить драку немедленно! К ним, отчаянно жестикулируя, неслись стражники и старшие студиозы. Стремительно развевающиеся полы мундиров подсказывали, что до охраны, наконец, дошло, чем может закончиться жестокая стычка, представляющаяся вначале чем-то вроде безобидной потасовки, средством развлечения, которые скучающие дежурные обязаны были предотвратить, но совершено не торопились делать замечания. За пару минут противники разделали друг друга в мясо, и дело стремительно шло к убийству. Роман стиснул зубы и с трудом повернул голову, пылая от унижения и ярости. Перед глазами всё плыло, сливаясь в разноцветный пульсирующий ряд, заполненный взрывающимися барабанами. Мысль о поражении придала сил, заставив забыть обо всём, кроме ненавистной фигуры и слов, долетающих сквозь вату: – С тебя хватит урока, или ещё повеселимся? – итаниец, скрестив руки на груди, насмешливо улыбался, – Что-то ты притих, пастушок. Устал? – язвительно поинтересовался, но, судя по искажённому оскалу, веселье давалось с трудом. – Кто устал? – взревел Роман, и откуда только силы взялись, – Девчонка щекочет больнее! – он, забыв о ранах, шатаясь, встал на ноги. Изо рта на грудь лилась кровь, делая неестественно пепельное лицо поистине жутким. Алексис Сорра на мгновение растерялся, не ожидая подобной прыти. Да и не только прыти. Драка вышла из-под контроля, перейдя все мыслимые рамки. Он не собирался калечить. Проучить и попинать немного, но первым слетел с катушек, поддавшись пьяной власти. Мальчишка, стоявший напротив, выглядел так, словно отдаст богу душу, но... Проклятый его задери, он стоял! Неистовые синие глаза пылали внутренним огнём. Становилось ясно: скорее сдохнет, чем сдастся. Чужое мужество и сила воли вызывали уважение. – Ты ещё способен держаться на ногах? Вот проклятье... – пробормотал Алексис почти с восторгом, понимая, что ромейнец невероятен. Сорра не ожидал найти стоящего противника. В принципе он вообще не рассчитывал, что найдёт в Академии подходящего партнёра, но любитель ромейнец сумел удивить и свести с ума своим безбашенным упрямством и гордостью. Сорра не понял, какой именно винтик в голове переклинило, но что-то переклинило определённо, и продолжало лететь с катушек. Он никогда не считал себя невменяемым – невменяемым его делал конкретно этот упёртый пацан. – После моей техники никто не вставал, – беззлобно произнёс итаниец, – Признаю, пастушок, ты не слабак... – А ты – дерьмо, – пробубнил Роман, сплёвывая кровь. – Ну как, весело? – спросил с издёвкой. Глаза итанийца разом оледенели: – Ты не представляешь, малыш, – промурлыкал Сорра с таким ядовитым холодом, что подлетевшая охрана в растерянности остановилась. Противников не требовалось разнимать, но это не означало, что они закончили. А внутри Алексиса зверь бушевал и рвался с цепи. Он проучит ромейнского выблюдка, цапнувшего протянутую руку. Сорра знал, что был не прав, знал, пытался себя сдержать, но остановить, включить разум, не смог. А сейчас сделал больше, чем делал когда-либо – решил пойти навстречу, готовый извинится, оказать помощь и предложить забыть инцидент. Не стоило метать бисер перед ромейнскими свиньями. Ярость накатывала волнами – безумная, поглощающая ярость нарастала ураганом, сталкиваясь с аналогичной яростью и ненавистью, концентрирующейся в эпицентре синих глаз напротив. Ромейнец смотрел на него, а Сорре безумно захотелось сломать ему лицо. Стереть ладонью непримиримое выражение, заставить подчиниться, просить пощады, умолять, но не сметь смотреть на него так, словно Алексис Сорра – дерьмо, растоптанное чужими ногами. Топтать сегодня будут только тебя, малыш... – Так, вы оба, пройдите с нами! Один из стражей, явно не желая жить, подошёл к итанийцу, хватая за руки, чтобы заставить подчиниться; второй направился к Роману, но менее грубо, нудным тоном объясняя правила, сообщал миролюбиво: – Парни, прекращайте! – Алексис Сорра, хватит! Остановись немедленно! – истеричная блондинка, не пожелавшая смеяться со всеми, кричала и рвалась из рук удерживающих друзей. Она кричала и рвалась давно, но... Их никто не слушал. Их никто не видел. – Нам... мешают... – губы сложились в слова. Артани не знал – произнёс вслух или нет. Просто губы дрогнули, оживая хрипом дыхания в нестерпимо обжигающем вакууме восприятия чужими глазами – их словно затянуло друг в друга. Они стояли на расстоянии нескольких метров, Сорру и Романа пыталась развести стража, а они видели, слышали, чувствовали, дышали в едином ритме боя. Остальной мир перестал существовать, исчез. Остались два противника на невидимой арене, скованные цепью притяжения, непреодолимым влечением, и они не могли сопротивляться невидимо закрутившемуся вороту – их просто бросило, понесло вперёд. Роман, не отдавая отчёта, врезал стражнику локтем под дых, совершая двойной удар от паха в челюсть, и добил в процессе движения навстречу итанийцу, пьяный без вина. За долю секунды до него итаниец неуловимой белой молнией оказался за спиной второго стражника. Время остановилось для них. Роман отчётливо видел короткий удар пальцами, губы сложившиеся в улыбку, шепчущую: «Уже нет!» Они сорвались в исступлённом экстазе ненависти, и не могли объяснить, отчего ненависть столь сладка и упоительна. Совершенство смерти, распустившееся алым цветком на острие клинка в момент озарения – лучший удар может быть нанесён лишь сильному врагу. Итиниец хлопнул в ладоши. Встряхнул, концентрируя энергию. Роман отчётливо увидел, как вокруг чужих пальцев вихрями начинают скручиваться воронки голубого пламени. Роман не встречал раньше подобной техники, но мысли придут потом. Он взмыл в воздух, рождая магию, итаниец слился с Романом тенью, танцуя безошибочный точный танец. Они встретились, сплетаясь пальцами, прокрутились воздушными акробатами, безошибочно уходя из зоны атаки дежурных магов. Осознав, что противники продолжат и разнесут всё к собачьим чертям, дежурные мгновенно возвели энергетический барьер, внутри которого попытались набросить на зачинщиков сеть... и были сметены мощной ударной волной магии. Стоило пальцам Алексиса и Романа соединиться в момент активации источников, и случился резонанс – невиданной мощи поток вырвался на свободу, окутав тела белым пламенем, и разлетелся во все стороны, размазав обоих студиозов по стенам барьера. В руках магов, перемигиваясь, гасли обрывки сети, а Роман и Алексис, увлечённые друг другом, не замечали ничего из того, что натворили – отметили краем сознания, но энергия продолжала течь, заставляя сталкиваться, биться на пределе, разлететься и снова напасть. Барьер треснул. Вокруг стоял невообразимый визг, крики, народ разбегался по сторонам, трое итанийцев утаскивали растрёпанную, пытающуюся пробиться в безумие, девушку в платье из золотистой тафты. «Ты проиграл!» – читалось в глазах итанийца, предвкушающего триумф победы. Ромейнец не держался на ногах. После всего, что сделал с ним Сорра, осталось лишь добить. «Нет!» Роман зарычал, чувствуя, как внутри собирается чистая незамутнённая ярость. Сдаться? Ему? Смешно! Не для того он проделал столь долгий путь, чтобы позволить выродкам глумиться. Враг не пройдёт. – Всё, на что ты способен, пастушок? Не разочаровывай меня! – насмешливо крикнул итаниец, приглашая ладонью к себе, вынуждая напасть. В его голосе слышалось неподдельное удовольствие. Внезапно Роман понял, что поединок радует противника, и он не ошибался. Алексис играл с ромейнцем, как кошка с мышкой, откровенно наслаждаясь преимуществом, получал удовольствие от чужой злости – она подпитывала его, бодрила хлеще самого улётного наркотика. Сорру веселило знание, что Роман не догадывается, кто хозяин положения, продолжает рыпаться, но скоро поймёт... Несколько добивающих ударов. И вот он – час триумфа. Итаниец отвесил графу унизительный пинок, картинно рисуясь, перед ним. Плевать он хотел на дам, ромейнец – лучший его зритель, весь этот спектакль он устраивал лишь ради него. Сорра легко увернулся от слепой атаки и, пользуясь дезориентацией мальчишки, залепил по заду, поцокав языком «а-та-та...», но не позволил жертве упасть. Подхватил со смехом поверженную тряпку, давая прочувствовать всю соль ситуации, и приготовился отвесить последний контрольный пинок, после которого гордый ромейнец улетит в пыль и не встанет. Останется валяться в ногах публики – не все пожелали разбежаться, кто-то остался смотреть – и они увидят унижение, увидят падение, он не разочарует, финал у драки только один. Паяц... Шут... клоун... Обрывки мыслей в голове. В отличие от итанийца, Роман не играл. Он задыхался, ловя воздух ртом, почти повиснув в объятиях ненавистного выблюдка, не понимающего, что со смертью не играют. Смерть – не игра. Белобрысому шуту предстояло постичь. Свобода или смерть – девиз Ромейна. Роман коснулся источника, замедляя время второй раз, лишая глумящегося противника преимущества в скорости. Объятия пошли на пользу, дав необходимую передышку, возможность накопить силы. Он обязательно скажет за них спасибо. Как-нибудь в другой раз. А сейчас... пора сказать Итании «до свидания». Артани атаковал резко, переходя из состояния «обморок» в режим берсерка. Он проигрывал в технике, уступал в скорости, но «обмен» дал возможность выровнять шансы. Роман не упустил и сотой доли из отпущенного. Нанося скоростные, наполненные пульсарами удары, граф без остановки жёг магию, понимая, что сейчас нет смысла беречь резерв, думать о последствиях. Всё или ничего! С безумной неудержимой страстью он набросился на врага, вгоняя кулаки в грудь, живот, перепуганное лицо. Кто-то из девушек визжал, не переставая, визжал давно. Люди бегали, кто-то звал на помощь, кто-то продолжал смотреть, но расстояние значительно расширилось – на площадке остались только они и поверженные тела. Со всех сторон неслись медики и старшие студиозы. Время... время... время. Стремительные секунды. Артани поймал итанийца в болевой захват, вывернул руку и, ударив под коленную чашечку, мощно приземлил лицом в булыжные плиты. Прыгнул сверху, хватая за волосы, с ненавистью ударяя лицом о камни мостовой, превращая в кашу. В замедленном движении брызнула кровь, разлетаясь алыми брызгами, текла густо. Он вздёрнул оглушённого соперника за грудки, не давая прочухаться, отбил вялый удар и влепил кулаком. Раз, второй, третий... Голова и тело блондина безвольно мотались в его руках. При близком контакте заторможенное, замороченное восприятие итанийца не справлялось со скоростью маленького графа. Роман встряхнул врага, замахнулся... и в тот же миг время вернулось в своё русло. Он скорчился от жуткой боли, получив коленом под дых. Теряя сознание, оглушённый блондин продолжал яростно сопротивляться, желая утянуть выродка за собой в тёмный омут, за грань, где они, не сумев остановиться, рвали друг друга лютыми псами. Роман вцепился в чужую шею, пытаясь раздавить кадык. Итаниец хрипел и бил по ушам, силясь отодрать графа, но в этот момент невидимая мощная сила обрушилась сверху. Отшвырнула противников друг от друга и, словно нашкодивших щенков, прижала к земле. Роман попытался встать, но не мог и мизинцем шевельнуть. Он и итаниец застыли на коленях, уткнувшись лбом в землю, не в состоянии вздохнуть. А между ними возвышался сухонький невысокий старик в сером одеянии верховного служителя. От незнакомца веяло силой. Аура магии ощущалась очень древней и мощной. Он был стар. Седые волосы клочками топорщились в разные стороны, а выцветшие глаза из-под кустистых бровей метали молнии. На площадь словно начал наползать невидимый гнетущий туман, парализующий волю и чувства, заставивший кричащих присутствующих умолкнуть разом, подчиниться неслышному приказу. Напряжение сделалось невыносимым. Вокруг стояла гробовая тишина. Замер даже фонтан, до этого журчавший в воздухе. Застыло всё. Вокруг поверженных образовалась мертвая зона. Медики в зелёной униформе – зелёный цвет целителей – приводили пострадавших в чувство, дежурных магов унесли на носилках. Артани похолодел от ужаса, начиная понимать масштаб содеянного. Разгорячённые схваткой и ненавистью, они забыли, где находятся, ради чего пришли. Понимание ворвалось в сознание не сразу. Сначала мозг отказался работать, и часть Романа оцепенела, воспринимая происходящее дурным сном. Граф отчаянно желал вырваться, но не мог. Темперамент и раньше играл с ним дурные шутки, но никогда не заводил столь далеко. Что он отстаивал, взвившись из-за насмешки, готовый убить?.. Ради чего? Что с ним случилось? Почему он потерял контроль? Граф поднял голову, вгрызаясь в противника взглядом – тот смотрел не него неотрывно, словно загипнотизированный, а в глазах серыми листьями неверия, сквозь мутную плёнку ненависти и затаённого страха, распускался невероятный цветок: один хищник, встретил другого и признал в нём равного. Обучая Алексиса Сорру сражаться, нанимая для него лучших учителей, отец не уставал твердить: никогда нельзя недооценивать своего противника. Сорру подвела самонадеянность, он недооценил ромейнца и... проиграл. Осознание собственного поражения наполняло мучительным гневом, обидой и яростью, хотелось продолжить бой, доказать, что он сильнее, сильнее выблюдка. Но они не могли продолжить. Стоя на коленях, парни источали угрожающие флюиды в адрес друг друга – только воздух не трещал. Однако пламенный гнев постепенно сходил на нет, уступая место бремени последствий. Лицо итанийца представляло окровавленную распухшую фантасмагорию. Один глаз заплыл, второй выглядел пугающе белым. Правду говорили: у итанийцев глаза рыбьи – в моменты злости светлеют, – отстранённо подумал Роман. Не вмешайся верховный маг, лежать одному из них в могиле. Но помимо ненависти выражение лица итанийца таило предвкушение. «Он ждёт повторной встречи», – Романа царапнул страх, но почти сразу ушёл при мысли, что теперь его не примут в Академию. «Встреча состоится», – решил граф мрачно. Плевать на последствия, белобрысая гадина сдохнет от его руки. На этот раз Артани не побрезгует обнажить клинок. Роман стеснялся сплёвывать, глотал собственную кровь, да и стыдно было: а вдруг слюна застрянет и повиснет – маленький позор. Большой, ожидающий впереди, представлялся куда хуже. Губы Романа распухли, вздувшись, словно искусанные пчёлами. Он ощупывал целостность зубов, удивляясь, каким образом они остались на месте, представлял, сколько костей переломано или треснуто и... Нет, он боялся представлять. Видеть происходящее получалось с огромным трудом. Впрочем, напрягаться не приходилось. Они с итанийцем кожей чуяли и улыбались безумно, пугая толпу окровавленными масками сумасшествия. Некоторое время царила тишина. Верховный маг что-то обдумывал, изучая обоих провинившихся. Непонятным оставалось, о чём он размышляет и почему медлит. Роман не тешил себя иллюзиями, что выходка сойдёт с рук. Продумывал способ поквитаться с итанийцем. – Вы нарушили правила Академии! – грозно и словно удивлённо объявил старик. – Ученикам запрещено драться и устраивать поединки. Любой, нарушивший устав, будет немедленно изгнан, и неважно, на каком курсе он состоит. Но вы нарушили правила, не пройдя вступительный экзамен. Какая неслыханная наглость. Или самонадеянность? Старик неожиданно хмыкнул, найдя в произошедшем долю юмора. Затем осуждающе покачал головой, не позволяя студиозам обмануться. Махнул рукавом, возвращая подвижность. Мир отмер, расцветая цветами, запахами и вкусом. Вкус был отвратный. Зато всё остальное... – Господи, если ты есть, роди меня обратно! – со стоном проскрипел итаниец. – Чума на мою голову... Неизвестно, были это слова раскаяния, или он выражал боль. В таком случае, что можно было сказать о маленьком графе? Хуже Артани выглядел только мертвец, но ди Валь гордо молчал, считая ниже своего достоинства жаловаться или высказывать слабость. "А, что б ему селёдку в печень!" Алексис Сорра испытал горячее желание доковылять до противника и превратить в покойника. Тёмные волосы пастушка слиплись от крови и стояли дыбом. Торчала вверх вызывающая седая прядка, топорщилась непримиримо, отчего казалось, что на макушке парня распустился светлый хохолок. Королёк – птичка гордая, пока не пнёшь – не полетит. И характер пакостный. Итанийцу внезапно расхотелось драться. Захотелось узнать – сколько вояке лет и как он умудрился дойти до жизни такой? Что увидел, кого потерял? А впрочем, плевать... Всё это время провинившиеся находились в центре возведённого барьера. Теперь барьер исчез, и помимо боли на плечи снова рухнула жара, накрыл гул голосов и окрики старших студиозов в алой форме, уверенно направляющих соискателей по лестнице, а их сопровождающих на выход за ворота. – Проходите, господа, проходите. Здесь нет ничего интересного. Вас ждёт экзамен. Человеческий поток постепенно редел, рассасываясь. Напрасно рвались к блондину друзья. Дежурные были непреклонны, заставив людей подчиниться и неохотно влиться в распахнутые двери. Через несколько минут соискатели забудут об их существовании. На кону стояли гораздо более важные вещи. Роман с содроганием рассмотрел окровавленные плиты мостовой. – Вы оба отстранены от вступительных экзаменов, – хмуро бросил старик, продолжая вдумчиво изучать соискателей – на предмет совести, очевидно. Своей нескладной фигурой он напоминал тощую нахохленную птицу, надевшую растоптанные туфли, но открытие не вызывало желания смеяться. – Оба в кабинет директора. Мэтр Дарас, – проговорил он в пустоту. На глазах изумлённых людей из воздуха материализовался хмурый темноволосый парень лет двадцати пяти в алой форме высшего стипендиата, – Проводите молодых людей. Он отдал несколько коротких распоряжений. Юноша коротко поклонился и, бросив неодобрительный взгляд в сторону нарушителей, сообразивших встать, поджал птичьи губы: – Следуйте за мной, господа. И, пожалуйста, без глупостей. Мэтр Горимус... – мэтр Дарас почтительно поклонился старику, и маг благословляюще двинул рукой. Роман, чья злость давно сошла на нет, тронул рукавом струящуюся по лицу кровь и вновь пережил муки совести, заметив медиков с носилками. Однако помощь никому не требовалась. Сообразив, что сомнительный портшез предназначается ему, граф поспешил продемонстрировать, что здоров. Держится на ногах не хуже итанийца. Ну, почти... К его удивлению, Сорра выглядел прилично. Стоял с независимым светским видом, будто собрался на прогулку, а его смеют отвлекать мелочами, вроде порванного костюма. До дверей Академии блондин собирался дойти на своих двоих и, в отличие от графа, имел все шансы это сделать. Понимая, что на носилки парень не ляжет, один из целителей, оказав некоторую помощь, но не спеша целить, предложил опереться на него. Итанийская причина отказа, воздев очи горе, изучала небеса, но терпение лопнуло, а изнутри взяла злость. Студиоз предложивший помощь, вполне мог её оказать и исцелить Романа хотя бы частично, но никто из медиков не торопился тратить энергию на незнакомца, предпочитая помочь прогуляться до больничного крыла и дождаться решения по их вопросу, нежели приложить усилие и сделать так, чтобы парень добрался сам. А ведь могли помочь, суки прижимистые. О том, что он и сам относился к разряду подобных прижимал, Сорра предпочитал не задумываться. Скривившись, словно ел лимон или испытывает крайний приступ брезгливости... Если бы не обстоятельства... Вот именно с таким видом и словами Алексис, решительно подвинув медика, перехватил чужую безвольную длань, подставляя плечо, и изобразил стон «рыданий полный». Ромейнец оказался невысок и, чтобы не оторвать парня от земли, итанийцу пришлось пригнуться. Идти полусогнутым совсем не светило. Немедленно выяснилось, что Артани – «проклятие и лилипут», а Сорра – «ублюдок и колокольня без колокола, потому что мозгов нет». – М-мда... – глубокомысленно издал Горимус, делая неопределённый жест между «схватиться за голову» и «закрыть лицо, чтобы глаза не видели». Мэтр Александр Дарас выглядел совершенно невозмутимым. Чувствовалось, с таким же невозмутимым лицом студиоз возьмёт скальпель, превратит обоих в ломтики с задорной сумасшедшинкой в глазах, а когда веселье закончится, невозмутимо докажет, что так и было. В конце концов, после взаимных ругательств и чертыханий противникам удалось определиться. Хромая и ковыляя, они сделали несколько пробных шагов, дающих окружающим надежду, что эта убогая человеческая конструкция способна доползти до цели. Что касается Романа, граф жалел, что не согласился на носилки. Не сумев угробить сразу, итаниец спешил закончить дело по дороге. Стиснул рёбра от души, и Артани от боли чуть собственный язык не откусил. – Да уж, – снова пробормотал старик, качая головой. – Наворотили вы дел. Он неожиданно усмехнулся и подмигнул, заставив обоих виновников застыть в изумлении и переглянуться с надеждой. Верховный маг не сердился. Более того – выглядел странно довольным...