Всего одно желание

Роман быстрым шагом возвращался в сторону Академии, привычно сокращая дорогу дворами. Вечерело. Граф торопился успеть до заката - после захода солнца на улицах становилось холодно. Нагретые за день камни моментально отдавали тепло, пик заморозков приходился на утро. Ворота Академии закрывались ровно в одиннадцать, не оставляя лишённым пристанища и шанса задержаться. Каким образом Сорра умудрялся обходить правила, оставалось для Романа загадкой. Но факт оставался фактом - несносный итаниец уходил и приходил, когда хотел. «Смогу ли я победить его?» Артани с досадой втянул щёки. Вчера на тренировке Сорра выложился по полной, разделав графа «под орех». Наслаждение, с которым Алексис пинал напарника, заставило учителя прекратить поединок. Инструктор по рукопашному бою, Ир Дамис - суровый и неразговорчивый мужчина, отчитал Романа за нерадивость, отметив высокий уровень итанийца. Сорре недолго пришлось ухмыляться. Ир Дамис не щадил самолюбия, и высказался жёстко. С подачи наставника выходило, что Сорра не лечит Романа добросовестно, потому что боится проиграть, но в результате проигрывают оба. Он много чего высказал, требуя серьёзного отношения. Артани был полностью реабилитирован, и ощутил себя отмщённым. Сорре хватило наглости нахамить учителю, заметив, что в серьёзном бою Роман сдохнет раньше, чем поймёт от чего. Роману хватило глупости предложить проверить. Он мечтал увидеть активированный ширен и узнать степень опасности. Сорра прикрыл глаза, как делал нередко, собираясь с мыслями, и коротко кивнул, принимая вызов. Начистоту говоря, Роман не ожидал, что он согласится. Согласился ли? Роман чётко помнил, что стоял, и... улетел на несколько метров, врезаясь в стену. При этом итаниец не сдвинулся с места. Плетёная змея на его плечах внезапно ожила, приходя в движение. Роман пропустил момент, когда она клюнула. Никто не увидел. Очнулся Артани быстро. Ублюдочно ухмыляющийся Сорра заботливо хлопал по щекам, приводя в чувство. В свете подколок итанийца Роман рвался повторить, но раздосадованный Ир Дамис выгнал Алексиса с тренировки, сообщив, что тот слишком самонадеян. Большинство решило, что Сорра сжульничал, применив неизвестное заклятие. Сжульничал или нет - чужое превосходство глубоко удручало. Когда Сорра успевает учиться, тренироваться и неизменно оставлять Романа позади? Практикуется где-то за спиной? Или он настолько талантлив? И этот талант, сродни божественной искре, позволяет Алексису Сорре быть уродом и бездельником, наплевательски относиться к учёбе, но неизменно опережать Романа во всём. В первый день поединка во дворе, они были почти на равных, но теперь маленькому графу приходилось нелегко. Вечерами, пользуясь отсутствием Сорры, он проводил часы в тренировочном зале и до изнеможения корпел над книгами, разучивая сложные формулы заклятий. Он похудел, осунулся, и на фоне цветущего здоровьем итанийца выглядел заморенной тенью. Смуглый загар сошёл с лица, придавая Роману болезненно-утомлённый вид. Сколько это будет продолжаться? Бесконечная гонка за насмешливым призраком итанийца... кажется, что ты уже поймал, почти касаешься пальцами - секунда, и поймаешь, но Алексис неуловимой тенью ускользал в последний момент и оказывался на бесконечность впереди, улыбаясь и подзадоривая: давай королёк, шевели крылышками. - Помогите! На помощь... А-а-а-а-а! Внезапный женский вопль огласил пустынный переулок, разбивая вечернюю тишину, и эхом прокатился под гулкими сводами подворотни, мимо которой следовал Роман. - Помогите, насилуют! Послышалась приглушённая возня. Учитель рассказывал, что в случае нападения лучше кричать «Пожар» - толку больше, но кто об этом задумывается? Звук стих, поглощённый мрачными громадами нависающих домов. Сужающаяся улица с множеством ответвлений, столь тесная, что из-за примыкающих крыш с трудом просвечивало небо, представляла собой отличное место для засады. На протянутых поперёк стен верёвках горожане сушили бельё; и обменивались сплетнями, стоя на балкончиках. Однако в этот час здесь никого не было, а если кто и слышал пронзительный крик, предпочёл захлопнуть ставни. Подумаешь, ограбят или изнасилуют. Некоторым, между прочим, в этой вонючей дыре жить приходится. Не раздумывая о последствиях, граф выхватил шпагу и ринулся на шум, ведомый инстинктом мужчины и честью дворянина, требующей прийти на выручку женщине. Увидев вбегающего под арку растрёпанного Романа, Алексис внутренне расцвёл от предвкушения и облегчения. Караулить Артани пришлось полтора часа (граф ходил одним маршрутом), а чуткое обоняние Алексиса изрядно страдало от вони отбросов и немытых человеческих тел. Нанятые бандиты - четыре мрачных амбала зверского вида - переглянулись и... заржали. Один остался «лапать» девушку, а трое с неприятными оскалами двинулись на Романа. Помеха не представлялась серьёзной. На фоне негодяев мужественный Артани предстал хрупкой тростиночкой. Алексис даже забеспокоился - а не перестарался ли? На последней тренировке Сорра немало отвёл душу. Приятное воспоминание, заставившее испытать к Роману отголосок расположения. Как мило ди Валь харкал кровью и корчился, когда Алексис засадил ему ногой под дых, мстя за унижение Алисы. А как отчаянно Артани извивался под ним, не в силах сбросить, дёргался, а Сорра млел, упиваясь вкусом победы, головокружительным запахом, хотел больше, сильнее, продлить момент до бесконечности. Беспомощность Артани заводила и подстёгивала, похлеще любого кайфа. Ошеломительное умопомрачение и не вынырнуть, в реальность приводит лишь стук ладони признающей поражение. Роман сдавался. Подобными темпами и ненависть обратится в презрительную жалость, а одержимое желание растоптать высокомерие сойдёт на «нет». Однако сплёвывая зубы и задыхаясь от боли, ублюдок снова поднимался на ноги. Бросал вызов. «Из какого запределья Артани пришёл в мир? Где черпает подобную выносливость?» Под конец поединка Сорра превратил королька в коврик для вытирания ног, но малыш вновь поразил, сумев ранить Алексиса. «В самое сердце» – подумал принц грустно. Ромейнец, использовав неожиданную комбинацию, пробил совершенную защиту, над созданием которой Сорра трудился последние два месяца, платя бешеные деньги учителям. Алиса считает его психом, он и не отрицал, но увидеть лицо Романа, когда они узнали результаты экзаменов, стоило затраченных усилий. А протащить по всей Академии в полусогнутом положении... Такое не забывается. Алексис нахмурился, вспоминая невероятный, безумный поступок маленького графа. Такое тоже не забывается. Летящий удар ногой, безжизненные руки, и лицо - белее снега, искажённое болью, но (словно назло Сорре) удивительно прекрасное в яростном гневе сапфировых глаз. Граф в любом дерьме умудрялся выглядеть таким сверкающим алмазом, что аж блевать тянуло. Неудивительно, что Бьорк втрескалась по уши, коль даже Алексиса пронимало. Цепляло, не оставляя равнодушным. Не поглумись судьба, предоставь шанс переиграть, стать друзьями... без сомнения, Алексис гордился бы подобной дружбой, закрыв глаза на поведение графа и собственную неприязнь. Ромэ – отвратительные, мерзкие цветы. Ненавистный запах, лишающий рассудка. Почему смертельный аромат так упоительно манящ и прекрасен? Ромейнская роза. Понимает ли Роман, что одно его присутствие для Сорры - как постоянный укол ножа в кровоточащую, болезненную язву прошлого? Невыносимо. Хочется сломать, разбить прекрасное лицо. Запретить синим глазам рвать душу на части, и бежать прочь, отталкивая искажение памяти, спастись от неумолимых отголосков воспоминаний оживающих в распахнутых крыльях Артани. Он хотел шагнуть к нему навстречу и обнять, нашептав - сложить пёрышки, а вместо этого, уничтожал, борясь с собственной слабостью. Чувствовать больно... Роман, размахивая шпагой, ринулся на врагов, на ходу отстегнув плащ. Вне стен Академии студентам запрещалось применять магию. Графу приходилось рассчитывать на собственные силы. Сорра с досадой вспомнил о небрежении лекарскими обязанностями, понимая, что храброму Артани предстоит драться, страдая от старых ран. Смешно. Алексис столько раз ломал хрупкие кости, что у Романа должен был развиться иммунитет к ударам, но не вырабатывался. Сорра искал способ помочь. Не находил. Меж тем маленький граф отчаянно сражался. Шпага против дубины – никакое преимущество, но не для тех, кто владеет ею отменно. Стремительный точный удар рапиры. Один из негодяев с проклятиями рухнул на колени, зажимая распоротый бок рукой. Забыв о жертве и совершенно озверев, бандиты насели на ди Валя всерьёз. Сорра с трудом удержался, чтобы не вмешаться в поединок. Когда он нанимал бандитов, первым делом проверил способности. И только убедившись, что шпага Романа не станет серьёзным препятствием, составил сценарий поединка. План летел в бездну. Удерживая веер защиты, Артани держал негодяев на расстоянии, самых ретивых награждая ранами. Обезоружить проворного графа можно было лишь одним способом - нашинковав на мелкую соломку. А меж тем, в любой момент могла появиться стража. Сообразив, что с наскока с Романом не справиться, бандиты разошлись, пытаясь зажать Артани в кольцо. Роман, блестяще отражая атаки, пятился к стене, собираясь прикрыть спину. Следовало что-то предпринять. Алексис истошно завизжал. Сработало. Роман отвлёкся. Один их бандитов, пробив защиту батманом, выбил оружие, нанеся удар кулаком. Навалились разом, увлечённо избивая. «Проклятье. Ди Валя сейчас уроют. Всё приходится делать самому...» Алексис храбро ринулся на бандитов. Со стороны это выглядело нелепым. Высокая тонкая девушка повисла на спине головореза, награждая слабыми ударами кулачков. Профессионально врезав главарю по почкам и пользуясь тем, что Романа сбили с ног, Алексис перехватил наёмника за горло. - Сука! - прохрипел бандит, пытаясь освободиться от стальной хватки несгибаемых маленьких пальчиков. - Не забывайся! - прошипел Алексис и с воплем упал на землю, якобы отброшенный сильным толчком. В ужасе пополз назад... Сорра столь мастерски играл роль обезумевшей, отчаявшейся девицы, что если бы театралка Алиса могла увидеть представление, она бы зааплодировала, признав, что в лице Сорры мир потерял одного из величайших актёров современности. Чужому умению перевоплощаться мог позавидовать самый гениальный буер, играющий на подмостках королевской сцены. Роман, пропустив сильный удар, улетел хрупкой синей бабочкой, врезавшись в груду сложенных у каменной кладки ящиков. Нелепо взметнулись стройные ноги в ботинках на платформе. Взбрыкнули, пытаясь придать владельцу горизонтальное положение. Форма ученика Девятки подходила для боя, но неудобные полы служили плохую службу, цепляясь и мешая. «Дьявол и преисподняя! Да у Алисы размер ноги больше, чем у этого идиота!» Алексис едва не вскрикнул от страха, когда один из бандитов замахнулся, намереваясь вколотить малыша в ящики. Ну да, он сам велел отмордовать ди Валя жёстко и натурально, не задумавшись, что натура может серьёзно пострадать и окажется не в состоянии сыграть отведённую роль. Ступня вылетела вверх, и с силой распрямившейся пружины ударила головореза в грудь, отбрасывая назад. «Во даёт!» Сорра ахнул, от неожиданности не совладав с восторгом. «Откуда в маленьком тельце такая сила?» Головореза вынесло, а граф, как ни в чём не бывало, снова на ногах. Без шпаги. Дерётся голыми руками, ловко уклоняясь, ныряя маленьким проворным угрём, а острые кулаки превращают лицо одного из нападающих в кровавое месиво. Лёгкий наклон, двойной удар с разворота. Левосторонняя нижняя стойка и связка, состоящая из четырёх движений руками, завершённая стремительной эскападой ног. Очередной противник выбит из строя на неизвестное время. «Когда он успел разучить приём?» Алексис только вчера победил Артани этим манёвром, а сегодня Роман запросто демонстрирует собственную технику, пугая способностями мышечной памяти. Прыжок, переворот, мимолётное касание земли, и шпага, словно влитая, прыгнула графу в ладонь. Алексис, распахнув рот, сидел в пыли, созерцая происходящее сумасшедшими, не верящими глазами. «Как? Как Роман сумел проделать это? Да кто он такой, дьявол и преисподняя! Бог? Когда он успел всё это освоить? С его-то ломаными рёбрами?» Удар. Последний раненый бандит, успев увернуться, ринулся в бегство вслед за товарищами. Одного пришлось уносить, но граф не рвался в погоню. Вложил шпагу в ножны, подобрал плащ и, отряхнув его от пыли, развернулся к сжавшейся девушке. Волосы растрёпаны, окровавленное лицо раскраснелось. Тяжело дышит. Во взоре продолжает бушевать ярость боя, а тело сотрясает нервная дрожь, подсказывая, сколь нелегко дался Артани поединок. Мундир безнадёжно испорчен пятнами, рукав надорван, на лице царапины. При всём том - хоть сейчас на светский приём. Прямая осанка, благородная элегантность породы, ярко-синие глаза... Миру явился граф Артани, и никто не замечал, во что он одет. Прекрасный ди Валь носил костюмы, а не костюмы носили его. Алексис поймал себя на том, что пялится на Романа с отвалившейся челюстью. Вид, не подобающий испуганной прелестнице. Боем следовало впечатляться меньше, чем храбрым поступком графа. Опомнившись, Сорра торопливо захлопнул рот и придал мордашке подходящее выражение из смеси ужаса, слюней и восторга. - С вами всё в порядке, госпожа? - Роман почтительно поклонился, манжетой стерев набегающую кровь. Протянул руку, предлагая подняться. - Д-да... благодарю вас. Артани не носил перчаток. Алексис принял ладонь и прикрыл глаза, пряча собственное замешательство. Прикосновение к чужой обнажённой коже ожгло щекочущей интимной тяжестью. Упорно стараясь избегать Романа, он не подумал, что возможно... Возможно «что»? Мгновение, и девушку буквально вздёрнули в воздух. Но, видимо, чересчур сильно, ибо оказавшись на ногах, Сорра немедленно рухнул в объятия ди Валя, имитируя обморочную слабость. Прижался грудью, шалея от неведомых ощущений, остро захотелось обнять. «Проклятие…что с ним твориться?» Надёжная рука осторожно поддержала за талию, не позволяя упасть. Алексис, дрожа, ткнулся подбородком в чужой висок. И обругал себя кретином. До красавицы-девицы неожиданно дошло, что, уменьшаясь в росте, она не соразмерила его с габаритами маленького ди Валя. По канонам жанра беззащитно спрятать личико на широком плече героя явно не получалось. Девушка оказалась выше спасителя. «Ди Валь, что б тебя черти побрали... - мысленно простонал Алексис, не зная, плакать или смеяться, – Во имя Безымянного, тебя молоком дома не поили, что ли?» - Госпожа... - Роман предпринял тактичную попытку снять чужие лапки. Алексис, покраснев, суетливо отстранился и, стараясь имитировать женское поведение, приложил ладошку к губам: - Простите... я, наверное, неуклюжая, милсдарь, и напугалась ужасно, - пролепетала девушка и затараторила, захлёбываясь словами, - Они напали... а я совсем отчаялась. А если бы не вы... Не знаю, чем и благодарить. О, пресветлая Тира! Вас ранили! - вскричала незнакомка, не сразу заметив кровь. Сорра торопливо полез в корсаж платья, не забыв в жесте волнения оголить больше дозволенного приличиями. Вытащил белоснежный платок. Гардероб и мелочи Алиса ди Бьорк подобрала на славу. Тщательно продумала образ, превратив Сорру в очаровательную простолюдинку из купеческого сословия. Ни бедная, ни богатая; ни знатная, ни безродная. Одним словом, золотая середина - зажиточная прослойка общества, вести дела с которой не гнушались и короли. Незнакомка протянула изящные пальчики, шёлковой тканью касаясь смуглой щёки. Задержала руку, прельстительно посмотрев из-под опущенных ресниц. Особый взгляд. В этот момент сердце, решив подыграть, сделало «ту-дум» и замерло, а внутренний голос ехидно каркнул, что в битве - «свет мой зеркальце скажи» - зеркальце отразило противника. Это было смешно, правда, смешно. Алексиса потянуло заржать. Почему он не замечал, насколько длинные и пушистые у ромейнца ресницы? Изогнутые края можно спичками выложить, а глаза... фиалки поют. Алексис оторопел, сам себе не веря. Окончательно предав, подлое сердце решило угробиться о рёбра. Но, разрушая пленительное мгновение собственного очарования, несносный Артани мягко и непреклонно перехватил чужое запястье, и... «Покраснел?» Всё. Сорра больше не мог этого выносить. Нервный хохот царапал лёгкие, сухой истерикой прорываясь наружу. «Ди Валь, ты и правда болван!» - Вы ранены! - как восхитительно робко и неуверенно звучит собственный чужой голос. Дивный колокольчик обольстительно невинной сирены. - Не волнуйтесь, госпожа, пара царапин. Артани застенчиво улыбнулся. Торопливо мазнул по щеке. Без показухи незаметно использовал заклинание, останавливающее кровотечение. Исцелять он не умел, но пользоваться нехитрыми приёмчиками - вполне. «Почему? Разве пустить пыль в глаза - не то, чего он вечно добивается?» - Вот я и здоров. Правда. Снова улыбка. Обезоруживающая, светлая, просигналившая: всё в порядке, и не нужно беспокоиться за него. Оказывается, когда Роман улыбается, на щеках появляются трогательные ямочки, и их совершенно не портит щетина - след лёгкой мужской небрежности. Каждая линия - живой магнит. Ангелы лепили... Тёмные звёзды зрачков и ошеломительная, тёплая синева. Отрешённые, безгрешные небеса глаз спасителя, омытые вином страдания и любви. Неудивительно, что женщины падают около этих ног. Красив, как статуи Аврена. Проклятье. Не просто красив - притягателен до дрожи, и когда смущается - милый. Даже у Алексиса возникло идиотское желание потискать. Не удержался. Дотронулся. И нахмурился, заметив, что Роман вздрогнул, полоснув затравленной реакцией. «Не дёргайся, ди Валь. Я же не кусаюсь, - едва не огрызнулся он, – Девушек, что ли, никогда не видел? Вот ведь дикий зверёк...» Шарахался Артани, похоже, не только от него, да и от него ди Валь шарахался меньше. За время проведённое в Академии, Сорра столько раз его доставал, что мог гордиться собой, выработав у Артани иммунитет. От него ромейнец давно не отпрыгивал – смирился, а вот от остальных… Задачка на глазах усложнялась. Алексис вновь запричитал, прогоняя некстати навалившееся оцепенение. Роман не укладывался в голове, рвал привычный шаблон. А ведь Алиса пела в уши, что ди Валь застенчив, очень застенчив, и его план полетит к чертям, потому что преодолеть застенчивость граф не сможет - ей даже любовное зелье не помогло. «Вот ведь бес» - Сорре неожиданно захотелось рассмеяться. «Невероятное открытие». Роман растерянно моргнул. Поведение девушки показалось неестественным, но бедняжка пережила стресс и на её месте не каждая смогла бы вести себя столь мужественно. Он тряхнул головой, отгоняя невольные подозрения, и поспешил успокоить, сказав как можно мягче и убедительнее: - Госпожа. Всё дурное закончилось. Негодяи получили по заслугам. И нам не стоит здесь задерживаться! – прибавил юноша веско. Оглянулся, обозревая окрестности, - Район кишит разным сбродом. Позвольте проводить вас. Гулять по улицам Гармаля без сопровождения опасно. Роман, ласково выговаривая, стряхнул плащ и, не дожидаясь согласия, непреклонно набросил на плечи Алексиса; завернул, заставив последнего потеряться перед обволакивающим напором. Забота Романа не вызвала отторжения, воспринявшись неожиданно волнующей и приятной. Впервые от Артани не исходила ранящая злоба, лишь искренне дружеское участие и желание помочь. От этого более чем простого открытия Алексису сделалось смешно и обидно разом. Он ощутил себя обманутым. Разочарованным непослушным ребёнком, что ждал конфетку, а в наказание получил фантик. Конфетка была, но доставалась не ему – кому-то другому, более хорошему, заслуживающему конфетки, доверия и дружбы. Захотелось послать графа к чёрту и с независимым видом продефилировать до ближайшей гостиницы. Не вызывало сомнений - Роман последует за ним, держась на почтительном расстоянии, пока не убедится, что с девушкой всё в порядке и она благополучно добралась до места назначения. Было в тошнотворно-честной наивной морде Романа что-то подсказывающее: он поступит правильно. «Вот ублюдок». - Простите, госпожа, я не представился, - стушевался Артани, приняв скептическое выражение на лице хорошенькой блондинки за сомнение, - Меня зовут Роман. Роман Валь. Я студиоз, - он беззаботно махнул рукой и взъерошил волосы, - Учусь на первом курсе. В успехах не замечен, но знаю, с какой стороны браться за шпагу. Невероятно. Он пошутил, подарив столь обалденную улыбку, что Алексис едва не осел в пыль. - Куда сопроводить госпожу? - лукаво спросил Роман. Синие глаза осветились мягкими прыгающими искорками. Алексис спасовал. Не таким он видел «спасение» изначально. Представляясь, Роман не назвал титула. Неужели чтобы поберечь чувства спасённой девушки? «Нет, для того чтобы грязно воспользоваться, - тут же решил Сорра и внутренне ухмыльнулся, ожесточаясь и собираясь в решительный блок, – Пользоваться сегодня будут тобой, ди Валь». - Меня зовут Алиссинди Эрис. Вовсе я не госпожа, - прожурчал он, тая робость под призывом к веселью, - Я приехала в этот город позавчера. Живу в гостинице... Алексис назвал адрес, не забыв выдать некоторое количество сопровождающей информации, завуалировано намекающей - одинокая знойная блондинка познакомится с приятным молодым человеком для нескучного провождения совместного вечера. Намёки не выходили за рамки приличий, но любой опытный ловелас немедленно бы заглотил крючок: - У меня никого нет... Алексис лепетал что-то ещё, а затем смолк, кожей ощущая фиалковый взгляд, заворачивающий душу одеялом. «Что это? Тысяча демонов, разве этот надменный гордец способен смотреть вот так?» Алексис смолк. Заранее заготовленная и отрепетированная речь вылетела из головы; рассыпалась, показавшись фальшивой и нелепой перед светлым, чистым взором. «Артани, не смотри на меня. Ты, чёртова скотина. Заносчивая, высокомерная, спесивая, кичливая... Неужели ты можешь быть таким? Глупый ди Валь...» А Роман рассказывал анекдоты и болтал, стараясь незатейливой беседой рассмешить и отвлечь от переживаний. Напугано-растерянное личико и сомневающиеся, затравленные взгляды украдкой подсказывали, что Алиссинди не отошла от стресса. Девушке тяжело довериться незнакомцу, пусть и спасшему от бандитов. Роман представлял её чувства и не особо настаивал на общении, зато «из кожи вылезал», чтобы заставить улыбнуться. Они шли по улочкам. Артани рассказывал гостье о достопримечательностях Гармаля, стараясь не замечать досадного внимания прохожих. Он тушевался, считая взгляды следствием непорядка в одежде, а люди откровенно любовались парой, завидуя очарованию юности и свежести распустившейся красоты. Алиссинди рассеянно слушала, не торопясь отвечать. Узнай она, скольких усилий требовалось Роману преодолеть природную застенчивость, отнеслась бы более снисходительно. Однако мысли спасённой блуждали в ином направлении - далеко от маленького графа. «Роман, в отличие от тебя я знаю этот город до последнего булыжника... Я ведь часто бывал здесь». Они вышли к набережной. У моста, расположившись на перилах, пел слепой подросток, уверенно касаясь пальцами потрёпанных струн гитары. Холодный город, тысячи стен, Ненавистная мёрзлая слякоть. Он молился богам равнодушной толпы, Но камни не умеют плакать... Паренёк пел нескладно, но таилось в простых словах что-то острое, пронзительно щемящее. Алексис скосил глаза на Романа. Граф смолк, словно споткнувшись о невидимую стену. Надежда в рваном платье ковыляла по лужам: Подайте хоть медный грош. Он бы удивился, узнав, что в груди Сорры заныла схожая болезненная пружина. Небо чужое над головой, Зима забирает слабых. Они воевали за чей-то покой, Забыв о том, что были детьми. Они прошли мимо музыканта. Роман, слегка притормозив, пропустил девушку вперёд и, кинув монетку в поставленную коробку, нагнал в три шага, искренне уверенный, что она не заметила. В груди Алексиса словно что-то оборвалось. Стало удивительно пусто и тоскливо. На месте Романа Алексис непременно воспользовался бы шансом показать всё, что Артани старался скрыть. А ведь граф сам нищ, как церковная крыса... «Роман, какого демона? Ты не должен быть таким...» Сорра похолодел, начиная постигать страшный смысл давно стучащего в сознание откровения. В погоне за ненавистью, он упустил самое главное. Обвинял Романа в лицемерии, желал сорвать личину, и боялся в глубине души, подозревая правду, а теперь Роман срывал маску с него, и маска трещала, осыпалась песчинками в свете медленно просачивающегося знания: Сорра лгал себе, а истина находилась на расстоянии вытянутой руки. Холодало. Слишком быстро. Капризная и непредсказуемая погода – достопримечательность Гармаля, а они шли по набережной залива. Алиссинди жила на другой стороне города и пронзительный стылый ветер, тянущий со стороны моря, продувал насквозь. Солнце ещё не село, подсвечивая воду и камни мостовой причудливыми оранжево-розовыми лучами, уставшими зайчиками играло на медных украшениях перил, отражалось в тёмных статуях моста. Вечер набрасывал на здания фиолетовый флёр крадущихся теней. Мимо пролетали экипажи и громыхали телеги. Люди завершали свои дела, спеша рассосаться по домам, успеть на ужин. Роман сник, решив не навязывать девушке общество, но молчание не тяготило - естественное дополнение к закату, шуму медленно затихающего города. Алексис и вообразить не мог, сколько мыслей и порывов пролетают в душе маленького Артани, рождая ветер. Алиссинди вошла в мир Романа, словно жила в нём всегда. Он не знал девушку, но, несомненно, видел во снах, представлял именно такой. Она просто вернулась к нему. Шагнула в привычную обстановку, села за стол души, рассказывая что-то будничным тоном, и что бы она ни делала, как бы себя ни вела - происходящее не казалось Артани необъяснимым. Он понимал Алиссинди интуитивно. Любовь не успела прийти, но величественной каравеллой, везущей солнце в парусах, плавно выплывала из берегов страха и сомнений, чтобы пристать в гавани сердца и заполнить одинокую воду неверия бережной теплотой. Любовь ещё не успела прийти... но он всегда ждал именно её. Они смотрели на залив, провожая взглядом чаек и суда, заходящие в порт. Величественные фрегаты и рыбацкие лодки плавно качались на волнах у пристаней. Суетились матросы, разгружались трюмы, трепетали на ветру разноцветные опознавательные стяги и сигнальные флажки. «А в Итании флаги красные...» Алексис отстраненно смотрел на Романа, любуясь бронзовым профилем, мягко сияющим изнутри. У Сорры будто пелена с глаз упала. Тяжёлая муторная плёнка. Оказалось, когда её нет, рядом с Артани удивительно легко дышать. «Ты похож на цветок на своём гербе, ди Валь. Прекрасная Ромейнская роза. А ведь Алиса не ошиблась - я любил ромэ...» Он задумался, и думы были мрачными: тревожный шепоток, навеянный камнями города и разноцветными стягами, хлопавшими стылому ветру. Скоро состоится пышный праздник в честь дня рождения монарха. К событию готовились заранее, украшая дома и площади, но настоящее столпотворение начнётся в последний день. Будет торжественное шествие, парад, магические демонстрации. В небеса полетят салюты и фейерверки, развернутся иллюзии живого действия, со всех сторон стекутся торговцы и актёры. В знатных домах начнётся пора веселья и пышных балов. Поздравить монарха желают все. В королевском дворце пройдёт пышный приём, где соберётся цвет королевских домов. Возможно, Алиссину придётся принять участие, но может, в этот раз отец не станет настаивать. Не для этого он отправил ди Эрро учиться под видом простого дворянина. А вот Сильванир дан Рогоза не отвертится. Академию Девяти Стихий не миновали праздничные преобразования, но в основном муштра стала жёстче. Студиозы принимали участие в параде – яркое зрелище. Магистр Сильванир дан Рогоза рвал и метал. Впрочем, он метал каждый год, умудряясь с самым недовольным видом отхапать для себя и Академии немыслимые привилегии. Не к лицу почтенным магам заниматься клоунадой. Для этого у монарха имеются шуты и фигляры. А выходцы Девятки - обученные убивать бойцы, элита на полях сражений. Большая часть элиты была глубоко продажной. Знал ли об этом маленький ди Валь? Конечно, нет. Алексис многое выяснил о нём: собрал целое из частей по крупицам, но оставалось немало пробелов в истории. Раньше принц злорадствовал. В новом свете знание стало причиной, заставившей многое переосмысливать в процессе прогулки. «Ди Валь, у тебя нет поводов любить своего короля. Замок разрушен, земли захвачены, всё было спланировано, а ты малыш, оказался никому не нужной, разменной пешкой, выброшенной на обочину жизни». Алексис не испытывал по этому поводу эмоций. Информация, которую он получил, была не из тех, о чём кричат на каждом углу. Роман и не догадывался, что затеял драку с особой королевской крови, а Алиссин ди Эрро мог многое рассказать о себе, поделиться с Артани горем, поведать, что маленький граф не одинок - он не единственный столкнулся с предательством жизни. Ах, эта славная, но такая проблемная Итания. Маленькая независимая страна, не желающая становиться заложницей Анремии, пухнущей от собственной жадности и захваченных земель. Почему бы не разрешить конфликт просто и безоблачно? Выдать принцессу Анремии за короля Итании, заключив не брак, но выгодный политический союз. Король Георг расточал дифирамбы и собирался присутствовать при рождении отпрыска. Король Итании - Эстерис ди Эрро, желая сохранить целостность и независимость территорий, пошёл на унижение. Не он первый, не он последний. Сестрица монарха оказалась бесплодной. Досадно. Ну что ж, можно найти замену в лице одной из незнатных, но хорошеньких фрейлин. Не афишируя то, о чём, без сомнения, знал весь двор. К сожалению, Алексис слишком хорошо понимал, как всё происходит, однако свою настоящую мать, Алишу, принц знал и виделся с ней постоянно. Фаворитку удалили от двора, но маленький ди Эрро, сопровождая отца, часто приезжал в гости в красивое изящное поместье на юге Ромейна. К неудовольствию Анремии, король оказался чрезмерно привязан к незнатной простушке. Многие не понимали увлечения. Холодный, сдержанный Эстерис ди Эрро воспринимался хладнокровным и глубоко рассудочным человеком, лишённым эмоций, но ледяная оболочка таила любящее сердце. Он не баловал Алиссина. Воспитывая в суровости, обучая всему, что надлежало знать особе королевской крови и бойцу. Отец обходился жёстко, но не беспощадно, учил терпеть боль, преодолевать слабости, развивал ум. Много времени занимали тренировки. Алиссин пропитал ширен слезами и кровью. Эстерис ди Эрро – сам мастер ширена - постарался вложить в сына больше, чем вложили в него, нанял лучших учителей. Взращивая не лаской, но строгостью, отец не отказывал Алиссину в любви, брал с собой навестить мать, и нередко под её влиянием менялся на глазах - из сдержанного, отстранённого человека превращаясь в ласкового, любящего, заботливого мужа и нежного отца. Они были счастливы втроём, бесконечно счастливы в солнечном Ромейне. Алексис влюбился в дивный край: невероятную красоту туманных гор, прозрачных рек и синих озёр; шафранные луга и сладкий чистый воздух, напоённый пронзительным, будоражащим чувства, ароматом алых звёзд. «Красный – цвет Итании. Цвет крови. Запах смерти. Отвратительный запах ромэ». В ту проклятую осень Ромейнские розы цвели особенно пышно. Когда связь стала слишком откровенной и бросающейся в глаза, от матери избавились. Рано или поздно тайное становится явным. А самым худшим бичом королей являются слухи. Удивительно, насколько грамотно поданная информация способна воздействовать на толпу. Мать опоили отваром ромэ. Ангельским отваром, вызывающим сон и безболезненную смерть. Ромэ - цветы, доводящие до безумия. Их проклятие будет преследовать Алиссина вечно. Запах смерти, поселившийся в доме единственно любившей его женщины. Ромейн - проклятая земля. Когда юноша прибыл, насмешкой судьбы опоздав на несколько мгновений, ладонь матери была тёплой. Алиссин не смог помочь. Магии и лекарского искусства не хватило отменить необратимое, а он не умел выводить яды. Девятнадцать лет – возраст первой зрелости. Принцу хватило мужества стоически перенести удар. Отец долго скорбел и одел белый траур - знак смерти. Он искренне любил Алишу, но интересы государства стоят превыше страстей. У королей нет права на человеческие слабости. Слухи поговаривали, что осознав, каким скандалом всё оборачивается, мать принца выпила яд добровольно. Она выполнила свой долг - родила достойного наследника. Вот только достоинство сына представлялось сомнительным. Придворные за спиной частенько язвили по поводу подрастающего принца, умудрившегося от смешанного брака родиться стопроцентным итанийцем. Не учли в Анремии, подбирая королю подходящую шлюху, простой и незатейливый факт. «Ах, Роман – бездумный язык. Одним словом ты ударил больнее десятков оскорблений». В Итании поют насмешливые песенки о пастушке, родившей принца в коровнике. Поют скрыто, ибо всех шутников ждёт кое-что похуже, чем простое тюремное заключение. Но языки не заткнёшь, и человеческая молва распространяется опухолью, ядом вливается в сердце собственного отца, заставляя усомниться в правильности принятого решения. Любовь имеет свойство проходить. А память... Даже самую светлую память можно изгадить со временем, если наветничать регулярно и воздействовать на самое уязвимое из человеческих чувств: стыд. Королева пасынка не приняла, не сумев перебороть неприязни к чужому отпрыску, но вела себя достойно, не срываясь на невинного ребёнка. Гнев и раздражение мачехи выливались на короля, и маленький Алиссин частенько становился свидетелем скандалов закатываемых королевой. По скудости ума Алиссин считал королеву злой женщиной и защищал отца. Только лишившись мачехи, осознал, сколь многим был обязан. Мачеха умерла через год, и Алексис Сорра, точнее, Его Высочество Алиссин ди Эрро, совершенно не оплакивал смерть чужой во всех смыслах женщины. Когда королевы не стало, отец, возможно, испытывая вину, начал стыдиться своей прошлой связи. Однако перед глазами всегда был тот, кто стал её итогом. Законный наследник Итании - это вам не слабая, ничего не значащая фрейлина. Через год король женился, взяв в жёны принцессу Румиса, легкомысленную и недалёкую Мириам Алайель. Алиссин презирал её, и сильно недооценил способности маленькой румиской сколопендры. Алайель стоически терпела насмешки и выходки принца, находила в себе силы улыбаться, всегда улыбаться, знать оттого и слыла легкомысленной дурой, но у дуры хватило мозгов, охмурить отца, сплетая за спиной Алиссина сети интриг. От принца решили избавиться под убедительным предлогом. Маленькая славная Итания, временами ты бываешь такой насмешливо жестокой. В Академию Девятки принц прибыл инкогнито, якобы продолжив традиции предков. Сорок пять лет назад в Девятке обучался отец Алиссина, но Эстерис приехал обучаться в возрасте шестнадцати лет, а принцу осенью исполнялся двадцать один год. Согласно законам - время обручения с короной. В присутствии свидетелей епископ помажет принца на царствование, а король официально объявит преемником и законным наследником престола. Как же, не стоило и мечтать. Алиссина не устранили, но удалили от двора, отправив в ссылку на неопределённый срок. За этот срок отец вполне успеет полюбить и принять законного отпрыска. Мириам Алайель поговаривали, была на сносях. Беременность королевы совпала с вынужденным отъездом принца. Впрочем, поездка не стала неожиданностью. Через месяц после женитьбы, отец сообщил о намерении отправить Алиссина в Анремию. У принца было достаточно времени осмыслить и подготовиться. А ведь он Мириам пальцем не трогал, он её просто не замечал, но румиской суке хотелось признания. «... Ничего неизвестно, мой сын, - сказал отец, - но ты будь готов ко всему. Не доверяй никому, Алисси. Не доверяй друзьям, особенно женщинам и, проклятье, сын, не доверяй мне. Возможно, тебе придётся отказаться от трона ради Итании. Интересы короны превыше наших собственных желаний. Заботясь о благе страны, ты должен понимать: законный отпрыск королевской династии - это одно; сын фрейлины - другое. Как бы жестоко не звучали мои слова, взойдя на престол, тебе придётся отстаивать своё право там быть. Мне не нужно объяснять, чем это обернётся. Если ты действительно мой сын, ты не позволишь Итании уплатить подобную цену...» Что ж, отец был честен. Жесток, несправедлив, но честен. Ясно дав понять, какое будущее ожидает отпрыска. «Артани, глупый маленький граф. Мы оба с тобой две разменные пешки в чужой игре, и нет разницы, на какой стороне доски. Мне нет до тебя дела, но злость и ненависть – лекарство от отчаяния. Ты единственный клоп, которого я способен раздавить. Мальчик для битья... Откуда тебе знать, малыш, какую боль способно причинить предательство близких, и есть ли тебе до этого дело? Ты понятия не имеешь, каково воспитываться принцем, чтобы в одночасье стать бастардом». *** А Роман болтал и улыбался. Они шли вдоль цветущей аллеи. Здесь ветер задувал не столь сильно, но в простой одежде - не чета элегантному шёлку и тонко выделанной шерсти, что привык носить Сорра – ромейнцу, наверное, было очень холодно. Алексис с удовольствием кутался в мягкий, подбитый кожей плащ, вдыхал аромат чужого тела...Запах цветущего лайма, верабисовой травы и... ромэ. Интересно, граф знает о том, что пахнет местностью, где родился? Что он весь насквозь пропитан дыханием своей проклятой земли. Навещая мать, ди Эрро много путешествовал по Ромейну, общался с местными и владел диалектом. Удивительно, но встречая отпрысков из рода ди Валь, лично зная графа Артани, он никогда не сталкивался с Романом. Маленькую синеглазую отраву он бы запомнил наверняка и, может, смог бы полюбить всем сердцем, как любил раньше сдержанную суровость Ромейна. Яркие и одновременно блеклые краски, высокие скалы и индиговую синеву небес. Внимание Алексиса привлекали алые цветы. Ромейнские розы - простые, но удивительно изысканные. Букеты, составленные из соцветий, стоили бешеных денег в родной Итании. Он скупал их охапками, клал под подушку, рассматривал, игрался перед сном. Чувственный запах напоминал о матери, по чьим любящим рукам и ласковому голосу он невыразимо тосковал. Цветы назывались Ромэ – «стойкость», как объяснили ему. Алые и пурпурно-фиолетовые созвездия поили воздух горьковатой сладостью. Цвели с весны, провожая осень, строго до определённого дня; и ни мороз, ни жара, ни самая лютая непогода не могли сломить прекрасный хрупкий цветок. Но когда наступал пятый день зимы, ромэ исчезали в одну ночь - осыпались воздушными алыми лепестками, заливая мир живой цветочной кровью. Там, где цвели ромэ, снег был не властен. Соцветия высаживали в качестве живых изгородей, вешали как защиту от дурных сил, из листьев и стеблей готовили лекарственные снадобья, и даже корни были целебными и таили в себе удивительную магическую силу. Цветок ромэ - красивый и одинокий - отдавал всего себя людям для того, чтобы в единую ночь исчезнуть без следа. Алиссин слушал сказку, воспетую менестрелем у костра. Сказку о том, как юная и храбрая девушка Ромэ - дочь вождя - переоделась мужчиной и вышла на поединок, бросив вызов самому сильному воину врага. У вождя не было сына, и она заменила его, назвавшись мужчиной. Она сражалась, превратив поединок в зрелище. Умирала, но не сдавалась. Поднималась раз за разом, орошая землю кровью из ран. А в это время люди её племени смогли спастись и выбраться из ловушки. Узнав о том, что с ними билась девушка... враги поклонились и отступили, проявив дань уважения к невиданной героической храбрости. Ромейн остался свободным. Алиссин не дал закончить сказку. Выбил лютню из рук менестреля и закричал, что это очень мерзкое предание. Настоящий мужчина никогда не допустит, чтобы женщина взяла в руки оружие и принесла себя в жертву. А его отец смеялся, довольный мальчишьей выходкой и словами принца. Люди вокруг говорили, что Алиссин растёт настоящим мужчиной. Почему-то эта сцена запомнилась ему. Точно так, как запомнился этот кроваво-красный герб. Алая сигна на рукаве ди Валя. Роза Ромейна. Один вид лишил Сорру рассудка, не позволив сдержаться. Захотелось выплеснуть гнев, пренебрежение к сказке, проклятой земле и людям, позволившим преступлению свершиться безнаказанно. Интересно, почему он сам добровольно согласился принять на себя роль жертвы? Почему мать добровольно выпила яд? Неужели хотела умереть? Почему им не вырваться из замкнутого порочного круга предрассудков и чужого мнения? Родиться королевским сыном и повиснуть в безызвестности, страшась будущего, опасаясь за собственную жизнь. Если королева родит девочку - отсрочка затянется. Возможно, он получит шанс сесть на трон, но если она родит сына... Алексису предлагали престол. Не все довольны существующей системой правления, и в любом королевстве плетутся заговоры и интриги. Политика не терпит сантиментов и прекраснодушия. Безжалостный зверь, заботящийся лишь о своей собственной корысти. Алиссин отказался поддержать заговор, и переворот попросту не состоялся. Принц Алисин ди Эрро лично проследил, чтобы разобрались с заговорщиками. Благородный поступок. Вот истинно сын, преданный своему отцу. Через два года отец в благодарность отправил Алиссина в изгнание, дав понять, что престол ди Эрро получит в лучшем случае через его труп. При условии, что на момент появления трупа не будет более законного наследника. Сыновья привязанность предполагает, что сын должен расплатиться за грехи отца, не сумевшего скрыть эту "постыдную", по мнению света, связь. Отец был честен с ним. Вот только слишком частое наличие покушений заставило ди Эрро сполна воспользоваться советом. Не доверять никому. И даже собственному отцу, который правой рукой одаривал его милостями, а в левой "сжимал нож и прятал яд". Кто убил его мать на самом деле? Надоумил принять отраву? Сломанная королевская печать и разожжённый камин. О чём думала она в свои последние часы, о ком не пролила слёз? Сейчас, глядя на окоченевшего Романа, Алексис испытывал смутное злорадное удовольствие, заставляя графа мёрзнуть. «Ничего, ди Валь, скоро тебя отогреют самым приятным способом. Ты раздражаешь меня, и я собираюсь свести с тобой счёты». Алексис уговаривал себя так больше получаса. Он медлил, сам не зная, отчего медлит. Почему вместо того, чтобы завлечь Романа обольстительными речами, идёт подавленный и грустный. Не может заставить себя совершить злодеяние. В гостинице парочку поджидают верные итанийцы. Он хотел пригласить Романа в комнату и довести до состояния, чтобы он, как обезумевший голодный зверь, набросился на прекрасную и хрупкую девушку. Вино с заговорёнными магическими травами из личных запасов принца доведёт до необходимой кондиции, лишит рассудка от похоти, не поможет – в любом случае переступив порог комнаты, Роман окажется в ловушке. Сорра хотел раскрыться, приняв истинный облик, но благоразумный Тарен посоветовал не подставляться открыто. Зачем пачкать собственные руки при наличии верных людей, за честь считающих выполнить любой приказ? Когда Роман попытается совершить «чёрное дело», незнакомку спасут, а самого ди Валя поставят в соответствующую позу - на четыре кости. Конечно, графу дадут выбор: убраться из Академии, или поползут грязные слухи о том, что он пытался изнасиловать девушку и был наказан самым нетривиальным образом. Свидетели выступят против него. «Нет, Роман. План безупречен». Заставив себя ожесточиться, Алексис обаятельно улыбнулся и заговорил. Роман моргнул, осознав, что ему отвечают, и широкая белозубая улыбка вновь озарила смуглое приветливое лицо, подкрашенное смущённым румянцем. Алиссинди нравилась Роману. Удивительное чувство близости смешивалось с желанием защитить от всего мира. Он и не замечал холода - счастье грело. Немного смущало поведение девушки. Алиссинди, оттаяв, снова принялась охать и ахать, расписывая подвиг и героизм спасителя на все лады. От обилия незаслуженных комплиментов Артани испытывал мучительную неловкость. Он пытался мягко развеять заблуждения, не хотел, чтобы Алиссинди обманывалась, приписав герою несуществующие качества. Подобное вело к разочарованиям, а пережить разочарование небезразличного человека – больно. Он не мог стать кем-то другим, даже в угоду девушке, а лгать не желал. Размахивая руками, словно крыльями ветряной мельницы, Роман отшучивался, признавшись, что рыцарь из него, как из свечки кочерга. Но размах присутствует: например, он может дать фору неудачникам и занудам, ибо когда придумывает, как связать два слова, собеседники обычно успевают уйти. «Роман, разве можно так вести себя в присутствии девушки? Да ты все свои шансы сведёшь до нуля, болван». Алексис поморщился, не зная, огорчаться или рассмеяться, Артани постоянно вызывал противоречия. Невозможно представить, что галантный граф способен оказаться столь непроходимым тормозом, будто не даму охмурял, а по-свойски общался с ровесником. Неудивительно, что Бьорк плевалась, словно кипятком ошпаренная. Додуматься предложить Алисе дружбу... У королька вместо головы - горшок. Именно с таким корольком Сорре было легко и вольготно. Удивительно, насколько Роман уютный и простой в общении паренёк, невероятно обаятельный, милый в неловкой застенчивости, при этом не лишён юмора, и Алиссин не раз ловил себя на том, что улыбается, слушая музыку чужой речи. - ... Обучаюсь в Академии. На экзаменах... из-за напарника перевели. Он несносный тип, всё время меня достаёт... Сорра очень талантлив. А сражается... Вот если бы вы видели, как он дерётся... Наверное, не интересно слушать о других, - опомнился Роман, снова жутко краснея и, кажется, заикаясь на словах. «Я сплю, Роман. Сплю и вижу сон... - подумал Алексис, цепенея, – Скажи мне, что я сплю, и это не ты...» Нет, Алиссин желал, чтобы это был он. Именно он. Даже если какая-то часть предубеждений, затрещав, рассыпалась в пыль, исчезая с останками ненависти. Итаниец наступил ногой, не оглядываясь назад. Он летел в невесомой волне открывающегося перед ним Артани, плавал в нём светлой рыбкой, дышал прозрачной пресной водой лесного озера. - Наоборот, мне очень интересно, - поспешно уверила девушка. Удержаться нереально. Алексис хотел выяснить, есть ли у Романа зазноба. - А какие в Академии девочки? Наверное, необычные? - Я мало общаюсь с девушками, - Роман пожал плечами, не заметив, что лицо Алиссинди посветлело, и девушка неуловимо выдохнула, рассудив, что Романчик свободен от сердечных привязанностей, - Свободное время уходит на учёбу. Сложно поверить, но единственное чем я занят - гонюсь за напарником, чтобы не отстать, – Артани развёл руками и выдал нечто, заставившее Сорру крякнуть, - С ним трудно тягаться, - в бормотании графа отчётливо проскользнула досада. - Вы, наверное, очень дружны? - осторожно заметил Алексис, предвкушая, какой грязи наслушается о собственной персоне. - Нет, - Роман помрачнел и замкнулся в себе, - Однако вы живёте почти на краю города. Разве разумно было уходить столь далеко от дома в одиночестве? - мягко упрекнул, стараясь перевести тему. Но Алексис не позволил утечь в сторону, разве что немного отвлечься: - Увы, я не происхожу из благородного рода, чтобы иметь личную свиту, - сообщил он, – Мои родители отошли в лучший мир, и обо мне заботится дядя. Он купец и постоянно в разъездах. Я сама по себе... Роман напрягся, осознав, что девушка говорит о важной, но, видимо, болезненной для неё теме. Алиссинди, встряхнув льняными волосами, продолжала прежним беспечным голосом: - Дядя не приехал сегодня, и я ходила в порт, чтобы узнать причину. Слава богу, всё выяснилось, иначе я бы с ума сошла от беспокойства. Роман любовался её горделивым профилем. Тонким, строгим, слегка омрачённым тенью проблем. Алиссинди была высокой. Очень высокой для девушки и невероятно изящной, что по мнению Романа делало внешность Алиссинди особенно необыкновенной. Принцесса-грёза на прогулке. Ангел, спустившийся с небес на грешную землю. Воздушный образ - возвышенный, чуждый житейским проблемам и грязи. В тоже время она была доступной и живой. Смеялась серебристым, звонким смехом. Отшучивалась с лёгкостью. Плащ графа мягко облегал хрупкие плечи, подчёркивая высокую линию шеи и величественную посадку головы. Грациозная лебедь с серыми глазами не шла, а плавно плыла по тротуару, завораживая пластикой. Неудивительно, что она стала жертвой бандитов. Мимо Алиссинди невозможно пройти, не обернувшись. Девушка походила на солнечный лучик. Мужественный солнечный лучик. Простая причёска и безыскусное нежно-зелёное платье без украшений лишь подчёркивали незримую ауру. Признание, сделанное Алиссинди о родителях, заставило графа проникнуться состраданием. Госпожа Эрис сказала мало, но он знал недосказанное. Собственная потеря была слишком свежа. Потеря и боль. Сколько ей пришлось вынести? Как бы ему хотелось, чтобы она была счастлива, никогда и ни в чём не знала нужды. О, будь он богат, бросил бы к её ногам весь мир. Как жаль, что они не встретились раньше. Потому что сейчас единственное, что он может предложить ей - помощь, защиту, собственную преданность и все клумбы Академии, цветы с которых намеревался ободрать. - Вам многое пришлось пережить. Вы очень мужественная девушка, госпожа, - Роман участливо коснулся чужого плеча в жесте поддержки. Алексис с трудом не сбился с шага. Осторожное дружеское прикосновение пронзило чувственной молнией. - В моей жизни нет мужества, скорее привычка и дань обстоятельствам, - не дав себе купиться на жалость, выговорил Алексис заплетающимся языком. Плечо против воли хранило память бережной теплоты чужой ладони, - Жаловаться мне не на что, я люблю путешествовать с дядей. Хорошая возможность повидать мир. А вам приходилось бывать в других странах? - Немного, – осторожно ответил Роман, – Да и то, скорее от нужды. - Сложно представить. Ваш облик говорит о благородном происхождении, - заметил, словно невзначай, Сорра, – Не зная вашего имени, можно решить, что вы знатный дворянин не в одном поколении. Роман помрачнел и сразу как-то отдалился, заставив Алексиса забеспокоиться. У Романа правда пунктик по этому поводу? - Дворянин? - Роман скривился, – В отсутствие денег дворянство стало бы мучительной ношей. Положение в обществе даёт определённые привилегии, но разве происхождение определяет суть человека? По мне, лучше иметь безродную честь, чем быть знатным негодяем, – он грустно улыбнулся, – Простите... - Достойные слова, жаль не все разделяют подобное мнение, - Сорра, понимая, что сам копает себе могилу, продолжил разговор, - После войны с Анремией итанийцы, не имеющие знатного титула, лишились право на законный суд. - Теперь понял. Вы итанийка? - радостно сообщил Роман, сделав открытие. Он осмыслил, что во внешности девушки не давало покоя: серебристые волосы, выразительные серые глаза... На секунду тенью пригрезился Алексис Сорра - мягкие, завораживающие пластикой движения и изящная стать принадлежали итанийцу. - Это преступление? Алиссинди не поддержала тона, ответив более резко, чем следовало. Роман растерялся, не понимая вспышки, но девушка постаралась сгладить: - Простите, я действительно родом из Итании, - Алиссинди сообщила спокойно, но внутри всё закипело от возмущения. «Роман, чёртов ублюдок, вот ты и показал своё настоящее лицо!» - За что вы извиняетесь? - Артани поразил столь искренним недоумением, что Алексис на секунду поверил. - За грубость. Вы заявили об этом таким тоном... - всё ещё обиженно заметил Алексис, борясь с желанием ускорить шаг, отдать Роману чёртов плащ, сообщив, что ему не холодно. Или пригласить разделить плащ на двоих. «Небо, о чём он только думает? Это же ди Валь! Несносный высокомерный ублюдок ди Валь, и он прячет настоящее лицо». - Каким? - Роман всплеснул руками, – Алиссинди, клянусь небом, не ведаю о чём вы, но если в моём тоне что-то показалось оскорбительным, я готов на коленях умолять о прощении. Роман выглядел так, словно готов был разрыдаться от отчаяния и немедленно выполнить заявленное. Увидеть Артани на коленях Алексис всегда мечтал, но не сегодня. Граф смотрел такими щенячьими, преданными глазами, что Сорра первый бы остановил, вздумай ди Валь унизиться. Алексису самому плакать хотелось от вида честной и до тошноты благородной морды. Неужели можно быть настолько прекраснодушным и доверчивым? На его месте Сорра давно разгадал бы чужой маскарад. - Это вы меня извините, – смягчилась девушка, - Просто я так устала постоянно оправдываться в собственном происхождении, что в каждом прохожем невольно начинаю видеть упрёк, - Алексис провёл ладошкой по лицу, пытаясь отогнать наваждение. - Я вам верю! Он почти заставлял себя говорить и двигаться непринуждённо, не понимая, откуда в его горле образуется давящий комом спазм. - Сменим тему, - примирительно предложил он, и тут его прямо дёрнуло за язык, - Вашему напарнику удивительно повезло. Вы очень добрый! Алексис чувствовал, что играет с огнём, но остановиться не мог. Выяснить у Романа, что он думает о нём, показалось невероятно важным. Роман хмыкнул и посмотрел с такими озорными огоньками, что у Алексиса буквально поехала крыша: - Ваши слова Сорру бы позабавили, - поведал Роман со вздохом, - Алиссинди, мы не ладим. Он тоже итаниец, поэтому я и решил... Но причина неприязни вовсе не в этом. Он потерялся и осёкся, боясь, что прекрасная незнакомка снова воспримет слова на свой счёт. Незнакомка не восприняла: - А из-за чего вы поссорились? - с любопытством спросила она. Алексис затаил дыхание, желая услышать ответ. Ему и самому было интересно. Ответ Романа ошарашил: - Я оскорбил его мать, - сказал граф просто, и замолчал, не заметив, что вогнал спутницу в состояние немого шока, - Он начал высмеивать меня, - рассказывал Роман, выдержав лёгкую паузу, - Вы только не обижайтесь, но итанийцы отличаются специфическим юмором. Вы же понимаете? - Думаю, понимаю, - неожиданно легко улыбнулась Алиссинди. - Язык у меня обычно скованно работает, а тут оказался быстрее ума. Рядом с ним порой сам себя не узнаю, становлюсь совершенно на себя не похожим. Алексис чуть воздухом не подавился, он мог сказать Артани ди Валю и гораздо больше. Однако слушать о себе с чужой подачи было занимательно. - Как бы мы не грызлись, Сорра никогда не оскорблял памяти моих родителей. Родители - святое. А меня занесло и понесло по одной линейке. В общем, всё по-дурацки вышло. Мы сцепились на глазах у всей Академии. Нас разняли. Я думал, отчислят, но директор сделал нас напарниками. Для меня и Алексиса такое соседство - хуже смерти. Он меня ненавидит. - А ты? - это "ты" вырвалось у Алексиса против воли, но тут он ничего не мог поделать. Версия, изложенная ди Валем, внесла полную сумятицу и разлад. Артани осознаёт? Он сожалеет? - Я? – Роман, погружённый в воспоминания, не заметил перехода. А быть может, заметил, но рядом с Алиссинди все обретало естественность, - Не знаю. Он поставил самоцелью отравить мне жизнь, и у него хорошо получается. Бывают моменты просветления. Временами он нормальный парень, и думаю, мы могли бы поладить - он может расположить к себе людей; но меня подобными талантами бог не наградил. Порой я завидую его способностям. Он удивительный... В голосе Романа проскользнуло нечто такое, что Алексису сделалось худо. В прямом смысле голова кругом пошла. Захотелось расстегнуть ворот и подышать немного, чтобы опомниться. - Он гений! – Роман, сам того не осознавая, методично продолжал выбивать почву из-под ног Алексиса, - Пропускает занятия в Академии, шляется по дев... Извини. Роман, спохватившись, покраснел, и внезапно Алексис с восторгом понял, что они общаются на "ты". - В общем, занимается непонятно чем. Но он сдал экзамены с лучшими результатами среди студиозов. Как бы он не бесил, сложно им не восхищаться. Плохого я выбрал кумира... - Роман хохотнул. Знал бы он, какую реакцию спровоцировало откровение. Сорру ровно кипятком ожгло изнутри, залихорадило. Рехнуться можно. - Хотел бы я, чтобы всё было по-другому. Чтобы мы могли дружить. Но, увы... - Роман удивлённо смолк, осознав, что ладошка Алиссинди с силой вцепилась в его запястье. - Почему? - воскликнула девушка прерывисто, - Почему ты не можешь сказать всё это ему? Поговори с ним. Скажи, как есть. Не съест он тебя, в конце концов. А что, если он тоже сожалеет? Роман моргнул, растерявшись от столь пылкой реакции, в очередной раз поразившись, как легко и запросто он рассказывает о себе абсолютно незнакомому человеку. И благодарно улыбнулся. Алиссинди отнеслась к его истории с таким участием. Внезапно Роман понял, что, оказывается, ему давно хотелось поделиться, излить наболевшее. Он рассказал, и на душе полегчало - тяжёлый камень свалился. А между ним и призраком Алексиса неожиданно забрезжила тонкая ниточка надежды, называемая Алиссинди. Роман тряхнул головой, прогоняя наваждение. На дне серых распахнутых глаз он вновь уловил смутный отблеск итанийца, но мысль о нём не вызывала привычного негатива. Действительно, полегчало. Высказав обиды, горечь ушла. - Невозможно, - улыбнулся Роман грустно, - Сорра меня терпеть не может, а я не могу не отвечать на провокации. Попытаюсь, и он окончательно меня изведёт, поднимет на смех. Пусть всё остаётся, как есть, но... Спасибо. - Роман неожиданно накрыл руку девушки своей ладонью, выражая благодарность: - Спасибо, Алиссинди. За то, что выслушала... и за то, что ты... Ну, вот так... Он запнулся, подбирая слова и, не сумев подобрать, трогательно улыбнулся, заставив Алексиса проникнуться сочувствием и почти симпатией. Граф действительно не лгал о нападающем на него косноязычии. Задачка сошлась с ответом. Щёлкнув, встал на место недостающий пазл. Реакции надменного Артани, отвергающие презрительные взгляды и игнорирование, приобретали иной смысл, противоположный оттенок. Граф не игнорировал... - потянуло заржать в голос, - Граф «тупил»! А Сорра старательно накручивал себя, придумывая чужие козни на пустом месте. Глупый королёк. Вот только из них двоих Сорра себя ощущал куда большим дураком. Насколько далеко способно завести неведение и слепота, обычное человеческое непонимание. - Тебе спасибо, - ответил он и беззастенчиво положил на запястье Романа вторую руку, накрывая сверху, – Ты сегодня спас мне жизнь. Артани не представлял двойного смысла, вложенного Соррой в собственные слова. Роман действительно спас ему жизнь, за один час переменив столь многое. Верно говорят: недопонимание - следствие заблуждений. Им давно стоило пооткровенничать, пусть с его стороны происходящее и не было честным. - Для меня любая возможность хоть как-то отблагодарить... - Ты опять? - Роман насупился, и Алексис искренне рассмеялся, осознав, насколько забавным он воспринимается. В груди рождался океан растроганной сентиментальности. «Артани, я тебя понимаю с полуслова... - с запоздалым восторгом осознал Алексис, - Угадаю теперь, как облупленного, чёртов придурок! Как же ты подставился... Теперь весь мой, со всеми потрохами. Открыт, как на ладони. Королёк...» Последняя мысль была заполнена тихой нежностью. Алиссин ни с кем не собирался делиться полученным знанием. Всё, что было сказано Артани, принадлежит лишь ему, останется меж ними двумя. - Роман, разве можно человека упрекать в том, что он пытается сказать спасибо? - они улыбались одновременно, - Но всё же, на твоем месте я бы не сдавалась и поговорила с этим твоим Алексисом. Может случиться чудо. Не попробуешь - не узнаешь, - прибавил Сорра загадочно. Роман отчаянно замотал головой: - Он правда людоед, Алиссинди-и-и, - заныл он, начиная канючить с видом умирающего, параллельно выстукивая зубами, не подозревая, что «людоед» на грани схватить замерзающее чудо в охапку и понести, подбрасывая вверх. Людоед, значит? Хотелось смеяться, петь, танцевать, приговаривая, что да, он очень страшный людоед, питающийся маленькими дерзкими корольками. Алиса считала ди Валя милым? Сколь многое она не видела... - Ты не представляешь, что предлагаешь. Давай не будем о нём? – предложил граф с воспрянувшей надеждой и, моментально оживившись деловитостью, сложил ладони в жесте мольбы, состроив уморительную моську. Сорре пришлось сцепить руки, невольно тянущиеся затискать: - Уговорил. Алексис улыбался, склонив голову набок. Наблюдая чужое сумасбродство с видом снисходительного взрослого, прикрывшего глаза на шалости детей. Потому что если бы открыл их - утопил Артани лучами любви, раскрошившей и сбросившей неестественную маску ненависти. Всё, что касалось вражды с Романом, кануло в бездну, став неважным. Сорра смеялся, заразившись чужим весельем. Они оба начали смеяться, не зная отчего, и что показалось смешным. Но иногда люди смеются просто от радости, от беспричинного счастья, от невидимых крыльев, вырастающих за спиной. - Раз не о нём, тогда о чём? - О чём угодно, только не о погоде, – бодро ляпнул ди Валь, стуча зубами. – Ты совсем продрог, - личико Алиссинди омрачилось виноватой тенью. - Неправда. Я бодр и весел, - немедленно нашёлся граф, уходя в глухое отрицание. - А ещё свежезаморожен, - приподняла бровку девушка, – Роман, ты совсем синий. - Синий мне к лицу, – он выдал такую мимику, что не рассмеяться было нереально. Отдать плащ неуместно, пригласить разделить на двоих - тем более. - Тогда предлагаю пробежаться: кто быстрее до фонаря? – Алексис засалил Романа по плечу и, подхватив юбки, с визгом бросился вперёд, совсем неподобающе приличной даме. Но кому есть дело до приличий? Роман с хохотом рванул за сумасбродкой и успел нагнать почти у самой цели, обхватывая за плечи: - Поймал! - радостно возвестил и развернул, притягивая к себе. Оба раскраснелись и тяжело дышали, но вовсе не от быстрого бега. От происходящего между ними влечения, начинающей возникать сладости. Если Сорра собирался соблазнить Артани, то у него получилось, потому что внезапно потемневшие, сверкающие тайной глаза графа говорили сами за себя. А вокруг словно наступила трепещущая, обволакивающая тишина. Она не наступила, но, оказавшись в мире двоих, они перестали замечать происходящее вокруг. - А где моя награда? – позволяя себе неслыханную смелость, шёпотом спросил Артани. Губы влюблённых живут поцелуями, и будь они знакомы немного дольше, Артани набрался бы решимости. Но он смутился, а Алексису не хватило смелости. Впрочем, он с лёгкостью пришёл обоим на выручку, чопорно протянув руку: – Ваша очередь меня поблагодарить. - Я счастливейший из смертных, - честно поклялся Роман, баюкая кисть девушки в своих ладонях, и молитвенно прижал к губам. Обратись Алексис деревом, поражённым молнией в грозу, удар проник бы в него меньше, чем это простое движение, пронзившее насквозь, тряхнувшее изнутри, добравшееся до всего естества, перевернувшее душу. И словно кто-то подошёл и закутал тёплым одеялом, заставляя ноги подогнуться от слабости, а собственные губы затосковать в желании ответить большим. Он так давно хотел... хотел именно этого. Особое выражение, то, что он искал и отчаянно жаждал найти. Он нашёл. Сорра был готов отдать вторую руку, ногу, что угодно, всего себя - лишь бы не расставаться, не рассоединять пальцы, позволяя и дальше переплетаться между собой, цвести узорами невидимых признаний, всё рассказавших за них. - Граф... - позвал Алексис хрипло, находясь на грани, чтобы признаться, закончить спектакль, сказать правду до того, как они перейдут черту... Уже перешли. - Что? – Роман изменился в лице. - Ты похож на графа, - немедленно нашёлся Сорра, – Не знаю почему, просто похож, – заверил он и мир отмер, напоминая о себе. Алексис нехотя убрал руку, не сразу отстраняясь. Теперь Роман не желал прерывать, сам становясь инициатором близости. Артани не сделал попытки удержать, понимая, как это будет выглядеть. Смущался собственной поспешности, но Сорра не дал корольку времени рефлексировать и осмыслить происходящее: - Граф ди Валь – по-моему, очень звучит. Осталось раздобыть титул. Артани залился такой густой краской, что вновь стало смешно... с лёгкой перчинкой грусти - горчинки табака, попавшей в сладость, знанием, что всё хорошее заканчивается. Дразнить Романа оказалось чертовски приятно - из этой бездонной бочки мёда Сорра собирался пить до бесконечности; никому и ничему не даст её отравить. - Ну я... В общем... эээ... Глупости какие, - буркнул ди Валь, отводя глаза, не зная, куда пристроить руки и деться самому. Алексис знал и очень хотел подсказать собственными объятиями - почему бы Артани не деться в них? Сорра сумеет о нём позаботиться. А врать ромейнец совершенно не умел, - И вообще, титулами хвастаются только придурки, когда им сказать нечего, вот. - Рома-а-ан, - протянул Сорра, пристально вглядываясь в алеющего, отчаянно пыхтящего графа, понимая, что влюбиться готов. Рассказать - никто не поверит. - А вот я хотела бы стать графиней - мечтательно поведала Алиссинди, продолжая подтрунивать. - Ну, иди и найди себе графа! - буркнул Роман по-детски, абсолютно забыв, с кем общается и как, - У меня нет ни богатства, ни земли. При таком положении дел титул - сомнительное удовольствие. Граф, работающий пастухом или убирающий навоз в коровнике... Как по-твоему, очень здорово звучит? «Так вот в чём дело...» - глаза Алексиса вспыхнули озарением глубинного смысла, и он спешно отвернулся, скрывая замешательство, - «Ах, ты мой маленький страдалец, – подумал он, бережно пряча знание в глубине себя, чтобы потом извлечь и решить, что с ним делать. - А я-то всё гадал, с чего ты взбеленился?!» - Послушай, Роман…Многое вокруг нас зависит от того, какое значение мы этому придадим. Людям по большей части нет дела до нас, но мы портим себе жизнь, постоянно оглядываясь на чужое мнение. Стоит ли раниться? Рука Алиссинди неожиданно оказалась в ладони Романа, сжимая крепко. От этого простого жеста парень чуть заикаться не начал, вызывая очередной приступ нежности и сочувствия. - Я пошутила про графиню. Мне в самом деле безразлична вся эта мишура, лишь бы человек был хороший, а ты хороший человек - я нисколько в этом не сомневаюсь. На нашу долю выпадают разные испытания дурные и хорошие, – Алиссин подавил желание провести ладонью по лицу Романа, убирая упавшую на лоб чёлку. С падающей на лоб чёлкой Артани выглядел смешным и трогательно уязвимым. Лицо приобретало что – то детское. Он слушал внимательно, а у Сорры сердце дрожало, ныло, билось сладко, от взгляда бездонных, огромных глаз, словно смотришь в тёмный омут - нет «ни конца - ни края». Страшно упасть, а оторваться невозможно, и в глубине зрачков пылают далёкие костры, колдовские огни Ромейна. - Главное в жизни – как мы станем с ними справляться, - шепнул Алиссин, чувствуя, что от неведомой печали перехватило горло. - Важно суметь не потерять себя, понимаешь? Не возгордиться, если судьба вознесёт; или в случае падения не озлобиться на весь мир. Продолжать верить, - закончил он и внезапно понял, что сказал всё это для себя. Сказал и словно сделал открытие. Он ведь озлобился... Он едва не сорвался в бездну. «Ди Валь... Чёрт тебя побери. Ди Валь!..» Сорра задохнулся от внезапной нехватки воздуха. Вскинул голову, не в силах передать охвативших эмоций, и замер, осознав, что Роман, жадно внимая, буквально пьёт его глазами, поражённый созвучию чужих мыслей - собственным. И вновь весь мир перестал существовать, сузившись до размера огромной человеческой вселенной напротив. - Алиссинди... Роман, приложив ладонь к груди ( как будто сердце пытался удержать, а может, так оно и было, потому что Алексис тоже это чувствовал), смотрел на Алиссинди. Смотрел так, что Алексис ощутил, как щёки начинают пылать от разгорающегося пожара. - Ты такая... Ты просто не знаешь, какая ты!!! - произнёс он пылко. «Косноязычный болван», - мысленно, с привычным стоном, вынес вердикт Алексис. Принц неожиданно для себя выдохнул, ловя отражение уличных фонарей в сверкающих звёздами зрачках, не чувствуя ни холода, ни ветра, ни привычной ненависти. Ничего. Только восхитительную лёгкость, жар, идущий из глубины и кружащий голову космический восторг. Они гуляли по городу, держась за руки, обнимаясь, забыв о необходимости куда-либо идти или возвращаться. Всё потерялось и выпало из памяти перед значением чего-то огромного, коснувшегося древним крылом. Лишь заметив, что время далеко перевалило за полночь, неумолимо приближаясь к утру, а Роман совсем окоченел от холода, Сорра заставил себя опомниться. Нелегко получилось стряхнуть с тела идиотскую бессмысленную лёгкость, преодолеть сладкое, волнующее оцепенение, когда их пальцы переплетались и между телами проскальзывали невидимые искры. Тянуло бездумно прижаться к Роману, крепко обнять, притягивая к себе невинной лаской, чтобы продлить удивительное чувство единения. Завораживающе тепло, в котором оба они отчаянно нуждались. Сколько всего произошло за несколько часов. Говорят, время влюблённых летит незаметно, а они словно прожили вместе целую жизнь. До рассвета оставалось не больше трёх часов, когда молодые люди достигли цели и остановились перед широкими деревянными воротами гостиницы, освещёнными двумя фонарями. Решётчатое окошко было закрыто. Привратник спал. Из соседнего заведения напротив доносились пьяные разгульные выкрики, но гостиница - не постоялый двор. - Тебя проводить? – почему-то шёпотом спросил Роман, касаясь рукой тяжёлого металлического молотка и ударяя несколько раз. - Нет! Не нужно, милый, - ответил Алексис растроганно, сам не понимая, что с ним творится. Он собирался заманить Романа в свою комнату, а там... Сорра не стал лучше, но, несомненно, очистился, потому что смог содрогнуться, осознав степень и глубину мерзости, которую едва не совершил. Сейчас единственное желание, которое он испытывал - ворваться в комнату и набить сотоварищам морды. В первую очередь, набить морду себе. Нет, он прекрасно знал, что по натуре ублюдок. Отдавал отчёт, но осознать с чужой подачи... Да, на фоне чистого и неиспорченного ди Валя он просто омерзительное чудовище. Все они - чудовища. Как ему могла в голову прийти вся эта грязь, дрянь? Страшно представить, что он мог натворить, идя на поводу одержимости. Сорра словно от дурного сна проснулся, излечился от тяжёлой мучительной болезни, стало легче, самого себя воспринимать стало легче. Дьявол и преисподняя! Бьорк тысячу раз была права. Нет, она понятия не имеет ни о чём. Он и сам не представлял до сегодняшнего дня. «Роман, милый мой, понимаешь ли ты, какую бездну в собственной душе заставил меня увидеть?» И как легко ты заполнил её собой! Это была вторая мысль - самая главная на сегодня. Но требовалось время всё обдумать, осознать, не спешить с выводами. Он слишком много спешил и наделал ошибок. - Не стоит. Дальше я сама справлюсь, - девушка улыбнулась мягкой, удивительно грустной улыбкой, коснулась ладошкой щеки, баюкая нежностью и тонким ароматом духов, - Спасибо за вечер, Роман. И за то, что спас мою жизнь. - Опять? – обречённо выдал Артани. Они рассмеялись одновременно, а затем перестали смеяться, продолжая танцевать глазами невидимый вальс прощания. Мучительный для влюблённых мотив. Никто не знал, что сказать. Стояли, не в силах повернуться и разойтись. Оба со страхом понимая, что, возможно, могли не встретиться... «И никогда не узнать». Пройти мимо, в толпе разминувшись... «И никогда не узнать». Прожить жизнь друг без друга... «И никогда не узнать». Осталось лишь благодарить судьбу за то, что она позволила узнать. Свела их вместе. Надеяться, что позволит соединиться. Но судьба не может вечно потворствовать смертным. Должны они, в конце концов, что-то и сами для этого сделать. - Эм... Ты... Э-э-э... Я... - Вот и... кхм... - Ты знаешь?! - проговорили они одновременно и смолкли, не понимая, куда улетучилось красноречие. Роман страдал косноязычием. Сорра мучился необратимостью. - Мне пора! - первым сказал Алексис, понимая, что он должен повернуться и уйти. Нереальная тоска. Уходить не хотелось. Как только они расстанутся, Роман исчезнет, и сколько времени понадобиться Алексису, что бы вернуть доверие, заставить Артани раскрыться и показаться перед собой таким, каким он становился в присутствии Алиссинди. Удивительная ночь для двоих. Ночь, наполненная открытиями. Алексис не сожалел ни о чём. Поначалу сомневался, стоит ли задерживать Романа, но хотел запомнить и вычерпать из мгновения всё. Алексису безумно хотелось открыться. Скинуть личину и, увидев ошарашенное выражение, улыбнуться беззлобно, самой обезоруживающей из своих улыбок. Протянуть руку дружбы и обнять крепко, прощая всё, что не требовало прощения. В конце концов, не может Роман все улыбки Сорры принимать за издёвки? Имело смысл попробовать... Нет. Слишком рискованная и неоправданная затея. Чистое безумие. Роман не поверит, пошлёт к демонам, решив, что Алексис издевается. Всё станет хуже, чем раньше. Правильным поступком Сорра разрушит единственный мостик. Доверие слишком сложная материя - сложная, но очень хрупкая. - Алиссинди, ты... Я... Ну... - Роман начал заикаться. «Безымянный тебя побери, ди Валь, не будь тряпкой! Сделай что-нибудь!» Сорра мысленно закатил глаза, испытывая острое желание отвесить напарнику подзатыльник. - Мы не могли бы... - пролепетал Роман и сник, мучительно теребя край своего рукава и глядя в землю. «Нет, не могли, - мысленно отозвался Сорра, - Прости, милый, но мы не можем». Тогда почему он ждёт? - Может, встретимся завтра? – наконец, приложив усилие, вымучил предложение Артани. Пылающее лицо и напряжение подсказали, что парень подвиг совершил и мучительно боялся отказа. - Я думала, ты никогда этого не скажешь, - с явным облегчением выдала Алиссинди. Совершить безумство оказалось очень легко. Легче, чем ответить, зачем он это сделал. Легче, чем думать о последствиях. Он решил не думать. Поймал просветлевший взгляд Романа, подмигнул... - Это был лучший вечер в моей жизни, Роман. «Знакомство с тобой, Артани - вот лучшее в моей жизни», - добавил внутренний голос Сорры. - Будет обидно, если мы потеряемся. Мне бы не хотелось теряться. «Терять тебя», – мысленно закончил Сорра. Роман просиял: - Тогда я зайду за тобой. Когда тебе удобно? - В семь вечера, - милостиво выдал Алексис, решив не мучить Романа пропуском занятий. Одна половина рассудка билась головой о невидимую стену, пытаясь орать и образумить. Вторая пьянела от головокружительного счастья. - До вечера... Они стояли в полуметре друг от друга. Притяжение сделалось острым, почти невыносимым. Лица находились практически на одном уровне. «Роман, если ты сделаешь один шаг...» Сорра, затаив дыхание, ждал, что Роман... он вот сейчас... он... Ждал почти мучительно, боясь поверить в происходящее. «Неужели ему хочется, чтобы Роман, чтобы он...» Мысль была восхитительно сумасшедшей и пугающей. Роман колебался, превращая сладкое и многозначительное молчание в пытку. Алексис шагнул к нему первым, не уверенный в том, что желает сделать, но он не мог больше сопротивляться, влекомый невидимой ниточкой. «Роман, какого демона ты настолько нерешительный?» - Я... - пробормотал Роман и смолк, неотрывно глядя на его губы. Тела влюблённых соприкоснулись, рождая невыносимую, волшебную гармонию. Осталось лишь сблизиться, скрепляя обещание поцелуем. Всё естественно, правильно, легко. Поддаться возможности продлить близость, сделать её более глубокой, насыщенной. Дыхание смешивалось, щекоча лицо, обжигая губы. Они неотрывно смотрели, плавно растворяясь друг в друге. Руки Романа обняли талию девушки, ладони Алиссинди мягко легли на плечи, подбадривая, предлагая не стесняться. «Всё так легко, правильно...» Обзорное окошко заскрежетало, отворяясь с противным металлическим скрипом, заставляя буквально отпрянуть друг от друга: Артани покраснеть, а Сорру возжаждать пустить в ход ширен и вбить не вовремя лезущую рожу слуги обратно. - Кто пожаловал? - спросил привратник, впрочем, вполне дружелюбно, и через мгновение его лицо прислонилось к зарешеченному пространству широкого прямоугольника. - Пора идти, - пробормотал Алексис, мысленно проклиная всех богов, но в то же время испытывая смутное облегчение. Он сейчас на полном серьёзе собирался поцеловать Артани? Он спятил. - Да! - Роман отозвался с тяжёлым разочарованием, скорчив такую жалобную мордаху, что сердце Сорры судорожно забилось, а затем ухнуло вниз. - А-а-а, госпожа Алиссинди... - радостно возвопил привратник, узнавая утреннюю постоялицу. Загрохотал засов. - До завтра! - шепнул Роман, не отводя от девушки огромных, ставших бездонными глаз. - До завтра! - прошептала Алиссинди, и вдруг, решившись, стремительно шагнула к нему, скользнув губами вдоль краешка губ. Сорра мысленно умолял себя остановиться, пока может остановиться. Алиссинди отпрянула прежде, чем пальцы Артани успели задержать хоть на миг и продлить волшебство. Девушка проворной птичкой проскользнула в образовавшуюся щель и с бешено колотящимся сердцем прислонилась спиной к стенке дощатого, сооружённого для привратника, домика. - Закрывай! - раздался дрожащий, неуверенный голосок. Руки Романа охватили пустоту. Несколько мгновений граф потерянно смотрел на захлопнувшиеся прямо перед носом ворота рая, а затем, повернувшись, побрёл прочь. - Ди Валь - мысленно кричал Алексис, обхватывая ладонями пылающее лицо. «Что ты сотворил со мной? Во что ты меня втянул?!»