Всего одно желание

«Чёртов Артани, с ним вечно всё не так!» В особняк Алисы ди Бьорк Алексис возвращался злой и раздражённый. По крайней мере, досадуя, принц искренне верил, что выглядит именно таковым, но идиотская счастливая улыбка, блуждающая на лице, совершенно не вязалась с картинкой. Радость и гнев, крепко взявшись за руки, чередовались, сея такую сумятицу, что лучше бы ди Эрро был пьян. Он шалел, задыхался от чувств, хотел орать и смеяться, одёргивал себя. Одурманенное, перепуганное счастье металось запутавшимся зверьком, запертым в клетку сомнений, и клетка оказалась мала. Неудивительно – «когда душа расправляет крылья, крыльям требуется простор», но сколько цепей висело на слабых перьях чувств, не осознавших себя в полной мере. Алексис решил не брать экипаж и прогуляться пешком. Требовалось остудить пылающую голову, пока она не наделала глупостей, вроде немедленно разыскать Романа Артани и признаться во всём, надеясь на прощение и понимание, а потом... Вот это «потом» представлялось очень неясным и непродуманным, но ди Эрро не верил, что оно завершится обнадёживающим «и жили они долго и счастливо» - скорее «передрались на смерть и убили друг друга в один момент». Верным итанийцам принц предоставил полную свободу, коротко извинившись за своё поведение и вспышку, но не более. Он мог выразить сожаление, но короли не признают ошибок и не позволяют поданным увидеть слабость. Слабость заставляет усомниться в лидере, а вождь должен вести соратников за собой. Оставаться сильным, создавать видимость, что всё под контролем. Вселять надежду и уверенность в будущем. Кто бы вселил уверенность в него самого? Принимая извинения и сообщение, что Его Высочество не нуждается в чужих услугах на сегодня, виконт ди Нуайль нервно комкал манжету мундира. Он надеялся получить объяснения, и видит бог – принц готов был их предоставить, если бы они были. Сорра предпочитал выносить вердикт знанием, а здесь ответы только предстояло найти, убедиться, что выводы сделаны верные. Возможно, он заблуждается в очередной раз, подменяя понятия. Рядом с Романом Артани уверенность – непозволительная роскошь. Половина пятого утра. Алиса удивится, принимая Алексиса в своём доме в столь поздний час. Правда, плевать он хотел на её мнение и оскорблённые чувства. Если ещё и Алиса потребует подробностей, он действительно сорвётся, а фрейлина непременно пристанет и попросит рассказать о свидании. На самом деле принц ди Эрро переоценивал собственную значимость, точнее недооценивал способности Алисы. Фрейлина в некотором роде имела представление о фиаско. В гостиницу она прибыла около десяти часов вечера, решив вмешаться и удержать от ошибки. Не всем граням безумия стоит потворствовать. Растравливая себя Романом, принц неизбежно менялся в худшую сторону, и в какой-то момент – девушка винила себя - всё вышло из-под контроля. Алиса почти возненавидела Романа, невольно ставшего причиной сумасшествия, но женская интуиция твердила: не так всё просто, истина не лежит на поверхности. Алексис не должен сталкиваться с Романом. Граф Артани – кривое зеркало, а они не доросли до просветления, и неизвестно, кем станет Роман для Алексиса - горьким лекарством или убийственным ядом, уничтожившим остатки совести и доброты. Переступив грань один раз, сложно остановиться; сделав единожды, повторяешь снова; и всё, что казалось немыслимым, становится естественным, почти будничным. Алиса на собственной шкуре испытала падение, и нет - она не желала Сорре повторения своей участи. Пусть он справится, сумеет преодолеть искушение. Выстоит, сможет простить не Романа, но самого себя в нём. И если у него получится выиграть битву – он победит в войне. Итания получит лучшего короля. А если она не получит короля, у Алисы останется друг. Именно поэтому, отринув сомнения, фрейлина поспешила в маленькую гостиницу на улице Роз. Её присутствие внесло приятное оживление в компанию. Сидер расцвёл, как расцветал всегда при виде красоты и очарования. Лис Браво, успевший изрядно надраться, прослезился, увидев в её лице спасение и волю провидения, решившего оставить за Браво местечко в раю. Однако напрасно прождав до двух ночи, в то время как Тарен ди Нуайль, философски пожав плечами, преспокойно улёгся спать, фрейлина, чертыхаясь, укатила прочь. Нельзя сказать, что со спокойной душой, но с изрядно успокоенной совестью. Надо сказать, не она одна была против. Никто не испытывал восторга от затеи, но кто осмелится отказать принцу? Алиса могла повлиять, но явила позорную мстительность, решив, что так Артани и надо, хотя с самого начала становилось ясно: ничем хорошим затея не закончится. Лис Браво, легкомысленно подписавшийся откупорить сладенькую задницу Артани, напился с горя, грустно признавшись, что к званию негодяя добавит титул мерзавца. Сидер немедленно утешил друга ярлычком «подлец». Узнав, во что втянут, ди Оран принялся биться головой о стол, но быстро успокоился. Свою голову было жалко. Он предложил разбить голову Лису или ди Нуайлю. К гадалке не ходи, но принца виконт надоумил – ему и отвечать. К счастью, богиней спасения явилась решительно настроенная Бьорк, дав надежду на благополучный исход. Троица, мирно поладив, засела играть в карты, а Тарен, заваривший кашу, бессовестно дрых. В отличие от троих, дальновидный виконт просчитал дальнейшее развитие событий, и не увидел в нём ничего выгодного и интересного для себя. Спал он не крепко, потому что, вскочив с проклятием, немедленно отвесил Сидеру пинка. Неугомонный маркиз, откопав где-то кусок угля, собрался подрисовать ди Нуайлю усы. По всеобщему мнению, небольшие усики могли облагородить и скрасить унылую, скучную физиономию итанийца, выглядевшую так, словно виконт страдал запором. Барон злобствовал. Худощавый, с впалыми щеками, серьёзный Тарен страдал разве что интеллектом. Он ничуть не походил на крысу, и прочие дурные клички, в которых нередко упражнялась компашка, желая растормошить «хитроумного злодея», создающего планы, но никогда не принимающего в них участия. Тарен обладал блестящей способностью организатора. Виконт умел придумывать увлекательные мероприятия, праздники, свести вместе и напоить огромную компанию. При этом сам не пил, предпочитая больше слушать, нежели говорить. Не предпочти «предатель» царство Морфея, веселье могло пройти куда продуктивнее. Впрочем, и без него итанийцы развлекались, как могли. Отъезд Алисы, а затем приход принца поставил точку. Точку для них, а для самого ди Эрро в жизни открывалась новая страница. «Идиот ди Валь. Полный придурок». Алексис, продолжая накручивать себя, прошёл мимо родной Академии. Роман считал, что Сорра обходит правила, но ошибался. Попасть в Академию после одиннадцати принц не мог. Ворота не просто закрывались – вокруг Академии возводился полноценный магический барьер. Сорра БЫЛ в Академии, но находился у друзей. Нередко он возвращался далеко за полночь, развлекаясь изумлением и осуждением на лице Артани, верящего, что итаниец водит дружбу с самим дьяволом, не иначе. Ошибался он не сильно. С дьяволом Сорра действительно в некоторой мере дружил, и звали дьявола Сильванир дан Рогоза – директор Академии, магистр Ордена Радуги - выгодный человек, но Алиссин при всём желании, пытаясь заручиться поддержкой не мог использовать выгодного человека, подозревая, что выгодный человек с успехом использует их. Сильванир дан Рогоза, улыбался в лицо, становился холоден, совершал непредсказуемые поступки, и никто не мог догадаться, просчитать, что он думает или что планирует делать на самом деле. Он словно хитроумный гроссмейстер манипулировал множеством фигурок на доске, и в сердце Алиссина закрадывались сомнения о величине доски. Официально магистр ордена Радуги, занимался делами Академии, служил королю, но кому он служил на самом деле - вопрос хороший. Ковен магов отстаивал свои интересы, играл по собственным правилам и королю Анремии, носящему титул Император - приходилось подчиняться условиям чужой политики. В общении с директором принц ощущал невольный дискомфорт, чувствовал чужую силу, и не он один. Поэтому обществу директора, принц неизменно предпочитал Горимуса. Куратор студиозов не избегал, был более открыт и честен, а страсть почтенного мэтра к азартным играм не ведала границ. Он немедленно заинтересовался итанийским способом игры в карты. Принц ди Эрро, в силу положения знающий о преподавателях больше, чем полагалось, оказался знатным змием искусителем. Сорра и сам не мог объяснить, что привлекло внимание к воротам Академии. Взгляд зацепился непроизвольно, и словно неведомая сила заставила итанийца вернуться обратно, сделав крюк от намеченного маршрута по площади. Влюблённых ведёт сердце, не иначе. По ночам стены Академии отсвечивали магической белизной барьера, но сейчас на фоне привычной белизны выделялось бесформенное тёмное пятно. Кровь застучала в ушах, заглушая пульсом неслышные удары каблуков по булыжнику мостовой. Сорра очень надеялся, что это не то, о чём он думает. Надеялся зря. Подойдя ближе, итаниец с трудом удержался от возгласа. Прислонившись спиной к холодной каменной поверхности, на земле, скорчившись, сидел Роман. Спал, дожидаясь рассвета. Уснуть на ледяной земле, при минусовой температуре, практически раздетым? Ди Валь совсем спятил? «А что ему ещё делать?» – мысленно обругал себя Алексис, вспомнив, что в прощальной суматохе не удосужился вернуть плащ. Принц несколько мгновений рассматривал находку. Не жизнь, а сплошной парадокс. Не заинтересуйся он, пройди мимо, скорее всего, их знакомство с Романом завершилось бы на трогательной и печальной ноте. Если граф сумеет проснуться утром, в лучшем случае отделается воспалением лёгких. О худшем думать не хотелось. Сдёрнув с себя плащ – «как символично» – Алексис потряс Романа за плечо. - Подъём, Артани. Счастье проспишь. - Иди в задницу! – невнятно пробурчал Артани, пытаясь перевернуться и вызывая у Алексиса острое желание исполнить пожелание, отвесив хорошего пинка, что он и сделал, не долго думая, сопроводив послание порцией ругательств. Любовь любовью, а борзеть не следует. Роман упорно не желал просыпаться, и по ходу дела плавно облегчал задачу Алексиса, где Сорра заказывает для него траурный венок, произносит прощальную речь над гробом и на этом мучения заканчиваются навсегда. Сорра догадывался, что он мазохист, раз вместо того, что бы мирно уйти дальше, подхватил Романа с земли, пробуждая затрещиной, подтверждающей любимое женское заблуждение: бьёт - значит любит. – Артани, Безымянный тебя сожри. Рехнулся? Роман навалился на него, мыча что-то невразумительное, и с трудом разлепил глаза, радуя сердце мутным взором: – Сорра? – голос абсолютно простуженный. – Нет, твою мать, итанийский принц! - тонкий сарказм, жаль оценить некому. Сорра без лишних пояснений решительно закутал напарника в плащ – тёплый, подбитый мехом, не в пример хлипкой тряпочке Романа, которую, кстати, надо бы отдать, а то ведь последние мозги отморозит. Прикинул на момент «отнести» навстречу счастью... но передумал. Фонарь под глаз Артани может и не поставит, но когда Сорра поставит Артани на землю, согреваться им придётся дракой, а не вином. Принц надеялся на вино и ужин, а побороться можно после... в постели, но настолько далеко чаяния Алиссина не заходили, он лишь надеялся на сон и завтрак перед предстоящим экзаменом у Ир Дамиса. О чём Роман вообще думал? – Роман, ты, конечно, кретин, но не до такой же степени! Какого дьявола ты здесь забыл? Роман тупо смотрел на него сонными, ничего не соображающими глазами, не реагируя на чужой выговор. Сорра помрачнел: – Так, с тобой всё ясно. Пошли, – решительно, не дав напарнику снова уснуть или опомниться, итаниец сграбастал добычу и потащил за собой, вынуждая худо-бедно переставлять негнущиеся ноги. – Куда? – просипел Роман недоумённо. По ходу движения ромейнец приходил в себя и выглядел, естественно, недружелюбно, – Тебе что надо? – он, морщась, пытался остановиться, вырваться, сделал попытку сбросить обновку... Алексис резко развернулся. С силой стянул края плаща, отчего граф на секунду оказался на положении спеленатой гусеницы – натуральная куколка. Полюбовавшись, принц с чувством встряхнул и притянул «королька» на уровень глаз: – Ди Валь, слушай сюда. Мы оба знаем, что я порадуюсь, если ты околеешь, оставшись здесь, и у меня нет желания пререкаться и доказывать обратное. Считай, что у меня корыстный интерес. Короче, заткнись, и раз в жизни прими мою помощь молча! Алексис перевёл дух. Расщедрился для Артани на подобную тираду. Что-то аплодисменты запаздывали. – Ты спятил! – Роман не спросил – утвердил очевидное, и болезненно скривился. Абсолютно треснутый голос навевал ангину. – Знал бы ты, насколько, – Сорра и не думал отрицать, – Последняя стадия прогрессирующей белой горячки. Для такого пьяницы, как я – вполне оправдывающая причина. – Ясно. Ты просто пьян, – констатировал ди Валь, позволяя себя тащить. Точнее, Сорра тащил, не спрашивая позволения, но после обидной реплики захотелось остановиться и вправить мозги пару раз. Усилием воли принц сдержался, уговаривая себя, что знает другого Артани и ради нового знания можно потерпеть. Стерпится – слюбится, – как выражалась Алиса. Вспомнив реплику фрейлины, он чуть не заржал, представляя себе «любовь Артани». Быстрее ад замёрзнет. У входа в трактир Валь внезапно заартачился: – Слушай, Сорра, не понимаю, с чего тебя обуял приступ человеколюбия, но, чёрт подери, не хочу быть тебе должен. К тому же, у меня нет денег. – Я тебя о чём-то просил? – почти угрожающе рыкнул итаниец – терпение не железное - и пинком ноги распахнул хлипкую деревянную дверь. Навстречу вырвались шумные весёлые голоса. Принц цепко подхватил упёртого графа за шиворот и протолкнул перед собой, заставляя шагнуть в пьяное приветливое тепло. Артани, не отошедший от задеревенившего холода, подчинился, гадая, что за чудеса происходят. Снег вроде не обещали, для прощённого воскресенья рано... может на исповедь ходил, а священник наложил ептимью, вроде «возлюби врага своего и будет тебе счастье»? Узнай итаниец, о чём думает Роман, он бы разразился рыдающим хохотом, обещая, что готов возлюбить врага самым прямым образом, но врагу об этом не стоило знать, да и принц не был уверен, что любовь заходит настолько далеко. Принц сомневался в наличии чувств к Роману: так, меценатство одолело, совесть баловал. Парни прошли через зал, и если кто обратил на них внимание, разве что хозяин со слугами. Итаниец, в наглую выпихнув из-за стола пару пьянчуг, толкнул Романа на лавку. Пьяные сунулись возражать, но хозяин, быстро смекнув возможную выгоду, поспешил успокоить и предложить новый стол. Алексис, морщась от вида обстановки и запахов, продиктовал длинный заказ. Роман прислонился к стенке, постепенно начиная отогреваться. Виски раскалывались, юношу лихорадило. Прикрыв глаза, он вяло осмотрелся, но в присутствии хозяина воздержался от реплик. На второй этаж вела лестница. В таверне можно было не только выпить, но и заночевать. Интересно, насколько далеко распространяется итанийская благотворительность? В закопчённом очаге догорал огонь. На вертеле соблазнительно румянилась оскудевшая туша поросёнка, распространяя аппетитные запахи. В животе Романа заурчало. Сорра бросил косой взгляд и, еле заметно улыбнувшись, добавил что-то негромкое, но, похоже, расширяющее список. Прежде, чем разбираться с корольком на предмет возвышенных чувств, не мешало бы птичку откормить, как следует, а откармливать предстояло долго. Да и вообще - пора им заняться, а то совсем от рук отбился и страх растерял. Роман не слушал разговоры. Прислонившись затылком к деревянной стене, Артани напрасно кутался в чужой плащ - согреться не получалось. Он начал задрёмывать, уплывая в мягкие разноцветные круги. Шум раздражал, постепенно сливаясь в неясный равномерный гул, нарушаемый стуками кружек о стол, пьяными криками и взрывами гогота. Господа гвардейцы изволили веселиться, срубая горлышки бутылок саблями. Каждый удар отдавался взрывом, но не долго. На лоб легла прохладная ладонь, даря блаженство исцеляющей магии. Боль растворилась, сменившись лёгкой эйфорией умиротворения. Роман распахнул глаза, боясь верить. Сорра, сняв боль, с независимым видом отвернулся. В следующую минуту перед ним поставили бокал с дымящимся вином. Толстая служанка принялась ловко выставлять на стол тарелки, наполненные снедью. Роман сопел и пялился на итанийца. Может, Сорра пьян? Ударился головой? Роману снится сон? Алексис вздохнул, отгадав какие мысли бродят в голове напарника, и хмуро кивнул на кружку: – Чего уставился. Налетай, давай. Не бойся – не отравлено. – Ты и на такое способен? – не удержался Артани, но бокал взял, сделал глоток. Вино оказалось обжигающим, с приторным сладким вкусом. Роман закашлялся, распробовав вкус снадобья, – Это же... банхель, – он с трудом вспомнил название лечебной травы. – А ты цикуту ожидал? Разочарован?– ехидно выдал Сорра. Роман мелкими глоточками пил горячее вино. По телу разлилось блаженное тепло, расслабляя мышцы и вгоняя в истому: – Скорее удивлён. Нищим обычно на паперти подают. Сорра постоянно высмеивал бедность Артани. Роман, лишая противника оружия, предпочёл шутить сам, и собственная ирония становилась лучшей защитой, мягко амортизируя о чужой сарказм и возвращая стрелу обратно. – Учитывая, где я тебя нашёл... – Сорра выразительно поиграл мимикой. – А ты ничего не попутал? – Роман, допив вино, поставил кружку на стол, не решаясь придвинуть тарелку и последовать примеру приступившего к еде Алексиса. – А должен был? – Я серьёзно. Что тебе нужно, Сорра? – Ничего, – Алексис пожал плечами, понимая, что бисер свинье сложно метать. – Так я тебе и поверил. – Проклятье, ди Валь! – итаниец собственному терпению памятник бы воздвиг, – Хорошо, – сдался он. Просящему подают, – Держи злодейский план. Хотел посмотреть, как будет выглядеть твоя противная рожа, если облагородить толикой удивления. – И как? – напрягся Роман, разом леденея. – Стала ещё противнее, – доверительно сообщил Алексис, ткнув в его сторону вилкой. Роман хотел подняться и уйти, но, получив опережающую подсечку под колено, рухнул обратно на скамейку. От вина его охватила полнейшая слабость. – Ди Валь, – прорычал Сорра - получилось страшно, – Выключай ты кретина хоть изредка. Я тебе помог, потому что захотел, и хватит об меня убиваться, пока не убился. – Сорра, ты... – Ага, я Сорра. Представляешь, двадцать лет, и сам об этом знаю. – Ублюдок! – Артани пошёл красно-белыми пятнами. Секунда, и об него можно будет зажигать фитильки. – Спасибо, что счёл нужным поблагодарить, ди Валь. Впрочем, чего я ожидал? – Сорра пожал плечами и, решительно придвинув тарелку к Артани, закончил устало, – Роман, давай сегодня ты побудешь нормальным. Ты сможешь – я в тебя верю. Засунь свою графскую гордость в задницу и поужинай в компании ублюдочного полукровки. Или это ниже твоего достоинства? Роман открыл рот и захлопнулся, не зная, что тут сказать. Сорра назвал его по имени? Однозначно, итаниец пьян, или завтра ворота магической Академии рухнут, не пережив такого события. – Спасибо, – пробормотал он неловко и взял вилку. Ладно, будем считать, что Сорра мертвецки напился. Вот только почему он не выглядит хмельным? – Я потом верну тебе деньги за ужин. Сорра издал тихий обречённый стон, зубовного скрежета полный: – Роман, молчи, а то я не сдержусь и отвечу. Терпение не входит в число моих добродетелей. – Ну... – Роман чуть не ляпнул, что сомневается, существуют ли у итанийца добродетели, но сдержался, – Причин нет... а мангуст – кобре не друг. В чём логика? Артани вяло ковырялся в тарелке с едой. С обеда во рту у него не было и крошки, но аппетит не пришёл. Возможно, сказывалось раздражающее присутствие Сорры. Попытки понять, во сколько ему всё обойдётся. Сорра следил за ним с беспокойством, начиная опасаться бреда: – Ты как себя чувствуешь? – наконец, спросил он, видя мучительные попытки напарника прожевать хоть что-нибудь. – Это я должен у тебя спросить, – привычно огрызнулся Роман. Сорра покачал головой: – Когда мы придём к взаимопониманию?.. – Вот-вот... – поддакнул Роман, – Я абсолютно не понимаю, какого чёрта ты делаешь? – Совесть проснулась? – подсказал итаниец. – Ты и совесть – несовместимые понятия, – Роман явно нарывался на драку. – Как Артани и хорошие манеры, – Сорра не остался в долгу, – Роман, послушай, – он провёл рукой по лицу, – А что, если скажу, что мне надоела наша война? Мы напарники, от этого никуда не деться. Почему не попытаться если не забыть разногласия, то перестать отравлять друг другу жизнь? Роман, перестав жевать, смотрел на Сорру затуманенными изумлёнными глазами. Он начал верить, что Алиссинди – добрый ангел. Поведение Сорры совпало с её предсказанием. Затем качнул головой: – Очень остроумно. Десять баллов. Что дальше по плану? – Набить тебе лицо, – со вздохом отозвался Сорра и потеряно подпёр подбородок рукой. Попытка найти с Романом общий язык была изначально обречена на провал. Сорра мог утешить себя тем, что попытался, и не дал замёрзнуть ди Валю по своей вине. Роман клевал носом. Осознав, что попытки говорить бессмысленны, Сорра поднялся и потряс его за плечо: – Отставить спать, боец, ты нужен родине. Я снял для нас комнату. Раз уж мы в одинаковом положении – выспимся до утра. Роман хотел возразить, но отрубался на ходу. Поэтому молча кивнул, решив довоевать завтра, а сегодня согласиться на щедрое предложение. Понятно любому – за ним скрывается очередная пакость. Роман боялся доверять. Пакость действительно поджидала: – Здесь одна кровать, – заметил граф, входя в комнату первым. – Извините, Ваша Светлость, других номеров не было, – лицо Сорры приняло привычное желчное выражение, сбагренное изрядной долей ехидства, – Я, конечно, настаивал, чтобы тебе выделили роскошную комнату и кровать с балдахином, но представляешь – гостиница для простолюдинов. Вот ужас-то! – недружелюбно буркнул он. Придирки Романа начали выводить из себя. Он тут буквально собственный глаз на жопу натягивает, пытаясь проявить заботу, но вместо благодарности слышит одни упрёки и ворчание несносного Артани. Вот и верь после этого графам. – Ладно, – решив не спорить, Роман устало кивнул, – Я лягу на полу. Ожидать, что ты уступишь кровать глупо, а делить ложе с тобой, - он сморщился, показывая, что думает по этому поводу. - Скорее предпочту замёрзнуть у ворот Академии. Заметь, добровольно. Проткнув воздух пальцем, несносный граф сбросил чужой плащ и с вызовом уставился на Сорру, ожидая, когда напарник окрысится. Ничего не произошло. Сорра с вдохновенным видом изучал трещинки на потолке, мысленно считая до десяти. Не дождавшись, Роман пожал плечами. Отстегнул перевязь, бросая на стол следом за плащом. Снял мундир, расстилая. Осознав, что кретин действительно собирается ночевать на полу, Алексис выматерился. Потолок не спас. Терпение лопнуло. Была мысль схватить Артани за шкирку и выбросить за дверь. Осознав, что умом обиженный попрётся на улицу потакать своей кретинической гордости, Сорра подошёл и от души врезал парню в основание шеи: – Свинья ты неблагодарная! Что бы я ещё раз вызвался помочь? Да пошло оно всё! Без усилий подхватив обмякшее, удивительно легкое тело одной рукой, Алексис, ругаясь, забросил Артани на кровать: – Ты достал меня, идиот. Жалею, что не оставил тебя подыхать. И вообще, всё было сном, а ты... Ди Валь протяжно застонал, как случалось нередко во время сна. Артани снились кошмары. Одна из причин, почему Сорра не очень любил ночевать в комнате. Слушать крики ди Валя во сне не доставляло радости. Граф не рассказывал о себе, но из всхлипывающих бормотаний по ночам становилось ясно – он не просто пережил потерю замка и родных. Трагедия произошла на его глазах. – Не пытайся меня разжалобить, – буркнул Сорра и, поколебавшись, улёгся рядом, обнимая Артани и притягивая к себе. – Нет! Не надо! Мама! Динас, не надо! – Роман вскрикнул, судорожно шаря в пустоте. – Тихо-тихо, Роман... Сорре пришлось усилить хватку, успокаивая мечущиеся конечности. Вынужденная мера, но близость и простое соприкосновение с чужим телом вызвало упоительное, щемящее нечто, сжало сердце невидимым кулаком. Артани пылал жаром. Сорра коснулся губами чужого лба, желая лишь проверить температуру, но безобидный поцелуй, терпкий запах кожи Романа сорвал с души невидимый клапан, прорывая плотину долго и тщательно сдерживаемой воды. – Ромэ... Сорра бездумно активировал исцеление, забирая всё: боль, болезнь, сны. – Всё, малыш... теперь всё... Тш-ш-ш... – Алексис легонечко подул в лицо, заклинанием отгоняя дурное, – Только сон. «Только сон», – бессмысленно повторил он самому себе. Сны улетают с рассветом в долину забвения, и пробуждение от сладких грёз становится горьким. Но, уже засыпая рядом с Романом, он внезапно услышал нечто такое, что заставило Алексиса вздрогнуть и моментально пробудиться. – Алиссинди! – прошептал Роман, дыша прямо в ухо, – Алисси... – нежность в голосе Артани пронзила в самое сердце, – Не уходи, Алисси. Не оставляй меня. – Роман. «Дурак ты, Роман, какой же ты дурак!» Алексис машинально сжал Романа крепче, с идиотской теплотой в душе. «Куда я от тебя денусь?» Сорра зарылся носом в смуглую шею, с наслаждением вдыхая упоительный аромат под воротником и, не сдержавшись, коснулся губами: – Недоразумение ты. «Моё». «В конце концов, мы напарники», – прибавил Алексис мысленно, надеясь хоть так реабилитировать себя за всё происходящее. – Сегодня утром я мечтал убить тебя, – пробормотал итаниец, окончательно засыпая. Шикарный план.