Всего одно желание

Сладость любви подпитывается горечью расставания. Как ни обидно влюблённым, готовым самозабвенно дышать друг другом двадцать четыре часа в сутки – жизнь диктует свои законы, налагает определённые обязанности, правила, предполагает список дел, и остаётся лишь подчиниться неизбежному распорядку бытия, не включающему в себя превратностей страсти. На город опускался вечер, когда молодым людям, упорно оттягивающим неприятный момент, всё же пришлось разлучиться. Алиссинди стоило огромного труда заверить Артани в собственном благополучии, но граф не пожелал отпускать возлюбленную и не успокоился, пока не проводил до ворот дома. Пришлось изворачиваться, но находчивый итаниец не растерялся: подобрал на глазок подходящий особнячок и, беззастенчиво выдав за собственное жильё, тонко намекнул не компрометировать девушку. Сплавив любовника за угол, Алиссинди решительно постучала в ворота и театрально бросилась на шею хозяину, поздравляя с радостным известием: её господин готов купить сей прелестный домишко за неприлично огромную сумму. Содержание любовниц обходилось принцу в определённые издержки, но ради интрижек он не покупал жильё. Роман не просил тратиться, однако предполагаемая возможность отношений наносила мощный залп по кошельку, вызвав законный повод для гордости и невесёлый смех, горький от мысли, что естественным путём твердолобый граф не примет ничего. Роман, не подозревая о жестоком обмане, проводил милую взглядом, доверчиво проглотив всё, чем изволила потчевать прекрасная Алиссинди. Из драгоценных рук возлюбленной и яд не стал бы для него отравой, но ни один в мире яд не способен убивать столь жесточайшим способом, как предательство доверия. Сорра полюбил и верил, Роман полюбил и поверил. Два слова – бездна разницы. И если под ногами Алексиса открывалась яма, у Артани не существовало опоры – единственной опорой веры стала Алиссинди. Итаниец надеялся на лучшее, а Роман... Роману оставалось лишь упасть в черноту, и если бы принц мог предположить, на секунду задуматься, через что прошёл Артани, он бы не поступил настолько опрометчиво. Потому что поступая опрометчиво, он поступал страшно. Кто знает, какие чудовища живут в шкафу другого человека? Никто не знает. Принц не верил в чудовищ, а Роман видел чудовищ собственными глазами, здоровался с чудовищем за руку, делил кров и постель. Роман любил чудовище, и чудовище уничтожило его, сокрушило жизнь, а теперь он собирал её заново из осколков, склеивал, пытался промазывать трещины... Ему хватило бы одного удара. Все верят в лучшее, и Сорра отгрыз бы собственную руку зубами, чем стал тем, кто причинит Роману подобную боль. Он никогда не нанесёт удар, но он уже ударил, не осознав, что сотворил. Человеческий клей души Романа звали Алиссинди, но у Сорры ещё оставался шанс исправить содеянное. Роман ди Валь, немного помедлив и повздыхав мечтательно в направлении окон чужого дома, отправился в Академию, занятый любовными переживаниями больше необходимости озадачиться учёбой. Алексис Сорра, страдающий от разлуки не меньше графа, планировал присоединиться после завершения дел. Требовалось разобраться с жильём, найти нотариуса, составить акт, озадачиться расходами и продумать дальнейшие планы в отношении сценария «Роман – Алиссинди». Но дела терпели до завтра, принца ждала ди Бьорк – требовалось объясниться. *** – Ты по уши влюбился в Артани ди Валя, и в довершение всего – переспал с ним! Проницательной Алисе хватило одного взгляда на сияющую физиономию принца, чтобы докопаться до причин подозрительной хромоты. Перевоплощение отнимало много сил: лечить себя принц мог, но в несколько меньшей мере, чем обычно. Скачки на ромейнце бесследно не прошли, учитывая, сколь самозабвенно он им предавался. Однако кто смеет упрекнуть влюблённого в излишней горячности? Гормоны кипели, напряжение требовало выхода, и не возникни необходимость разлучиться, он бы повторил, невзирая на то, что прекрасный Артани выползал из гостиницы на трясущихся ногах. Роман был сверху? Ха! Алиссинди быстро показала, кто в постели хозяин. Итанийцы никогда не проигрывают, разве что поддаются немного в тактических целях. Мысли об Артани летали восхитительными розовыми птичками и чирикали над головой любовные песенки. Алексис уже понял, что дошёл до последней стадии, поэтому и не подумал стереть влюблённую улыбку с лица. Ему хотелось кружить Алису и петь, что он счастлив, но верная ди Бьорк не разделяла чужой эйфории – более того, сделала всё возможное, чтобы испортить Алексису настроение: – Ал, что творится в твоей голове? О чём ты думал? – помогая снять пританцовывающей девушке платье, фрейлина не переставала выговаривать, – Ты отдаёшь отчёт, как происходящее выглядит со стороны? Она собрала нижние юбки и, заметив кровь, с молчаливой мукой покачала головой, разрезав совесть Алексиса на ломтики: – Это... все границы переходит... – Алиса, не зуди! – грубо огрызнулся Сорра. Непонимание Алисы его задело. Не она ли пела о том, что он не осознаёт собственных чувств к Артани? Он последовал её совету и открыл глаза. К чему теперь жаловаться на последствия? – У тебя нет права лезть в мои дела, так что избавь от нотаций. Принц принял истинный облик и со стоном потянулся, играя рельефом мышц. Обычно Алиса не упускала возможности полюбоваться соблазнительным зрелищем, но сейчас фрейлина молча отвернулась и, собрав одежду, совершила церемонное приседание: – Ваше Высочество, простите, что осмелилась вас побеспокоить. Служанки приготовили ванну. Желаете принять сейчас или прикажете подать ужин? Сама вежливость и благовоспитанность. – Алиса... – принц скривился, сообразив, что ляпнул, но желания извиняться не было, – Не начинай, а?.. Фрейлина выпрямилась пружиной: – Ваше Высочество, мы даём отчёт исходя из той меры, в которой нам не безразличны чужие чувства, и раз вы пренебрегаете мной... – она сделала выразительную паузу, предлагая самому додуматься о перипетиях дружбы, и закончила, не рассчитывая на чужую сообразительность. – Не смейте обращаться со мной, как с собачонкой, Алиссин, и не смейте хамить, иначе я отвешу вам оплеуху. Алиса оскорблений не прощала, и пренебрежительного отношения в свой адрес не терпела. Природный темперамент, требующий удовлетворения, вешал на Алису ярлык "шлюха", но шлюхи себя не уважают, а ди Бьорк умела заставить мужчин с собой считаться, и осадить при необходимости могла. Выбирали не они, выбирала она – Алиса ди Бьорк, баронесса Мейль, фрейлина королевы и Женщина с большой буквы. Зная, что подруга способна обижаться несколько недель, принц предпочёл сдаться: – Алиса, – Сорра покаянно вскинул ладони, сознаваясь, что был неправ, – Отвесь мне оплеуху - я её заслужил, но... – он ошарашено моргнул, потому что ди Бьорк подошла и залепила оплеуху. – Полегчало, – очаровательно улыбнувшись, проворковала фрейлина и, одарив охреневшего Сорру взглядом голубки, бросила в принца собственные грязные тряпки, – Корзина в углу, ванна ждёт, а я жду объяснений. И потрудитесь, Ваше Высочество – вам придётся заслужить ужин. Алиса ди Бьорк неподражаема. Будь у принца шляпа – он бы её снял и, последовав примеру барона ди Орана, встал на колено поцеловать дерзкую ручку. Алексис умел выбирать друзей, а друзья умели исполнять долг дружбы, даже если для этого следовало залепить зарвавшемуся принцу по морде. Не раз любовницы, рассчитывая сместить соперницу, спрашивали Алексиса – что он находит в распутнице ди Бьорк? «Вас много – Алиса одна!» – коротко отвечал принц. И только граф ди Валь безошибочно вскрыл её слабое место, невольно нанеся рану в самое больное. Алиса была одна! В глубине души, в той глубоко запертой части себя, она не желала признавать, что желает любви: найти мужчину, одного-единственного мужчину, достойного её. Но как это чаще бывает, боясь силы любви и страшась беспомощности, она выбирала недостойных и слабых – не способных оценить внутренние качества Алисы, видевших в ней лишь красивую куклу, шлюху для удовлетворения потребностей. И Алису все это устраивало. Выбирая мужчин, втайне она презирала их, а мужчины не прощали презрения и мстили жестоко, опуская ди Бьорк в разряд потаскух, готовых задирать юбку перед любым встречным-поперечным. Единственный, кого она желала видеть рядом и считала по настоящему достойным – принц ди Эрро – не любил Алису, видел в ней лишь друга. Чувства Алисы перегорели, не начавшись, а может, не перегорели, но она не была дурой. Бессмысленно гоняться за невозможным – только зря потратишь нервы, время и силы, создашь иллюзию, но она не будет настоящей. Человек может быть уверен, что любит тебя – легко заставить полюбить из благодарности, полюбить некоторые качества, но ЛЮБИТЬ заставить нельзя. Алиса не желала строить замки на песке. А второй – Сидер ди Оран... Нет, глупости. Алиса не относилась к нему серьёзно и не была влюблена. Пересмешник – только и знает, что щёлкать языком да волочиться за девками. Они волочились наперегонки, ведя подсчёт побед, и нередко делились подробностями случившихся приключений, получая удовольствие от самолюбования и собственного утверждения. Смеялись легкомысленно, и привыкли смеяться, не замечая, что ни одному из них не смешно – скорее печально. Любовь открыла ди Эрро глаза, но кто откроет глаза Алисе? Маленькая незрячая любовь сидела на жёрдочке, не зная о собственном существовании. Они забили её насмешками, соперничеством, шутками и проказами – они не желали и боялись любить, и любовь сложила крылья и сняла шляпу, решив удалиться со сцены. Глубоко проницательные люди порой бывают удивительно слепы в отношении собственных сердец. Цыганка, предсказывая будущее, не способна погадать самой себе. И потаскушка Алиса, и шут Сидер, знающие цену людям и вещам, оказались не способны оценить по-настоящему важного: собственной значимости и собственных чувств – они обесценили их. Давайте снимем шляпы и почтим минутой молчания их, и всех тех, кто узнал в героях себя... и давайте поверим в любовь. Она существует. Любовь жила в сердце Алиссина ди Эрро, любовь жила в сердце Романа Артани... Но пока ди Валь спал и видел десятый сон, а душа его блуждала в космических сферах, встречаясь с умершими родителями (во снах Романа они оставались живы), принц ди Эрро принимал ванну, и душа его витала вокруг Артани. В комнатах Алисы ди Бьорк безраздельно царствовали цветочные благовония: сейчас к сладким ароматам мыла и духов примешивался родной запах Алексиса и любимый – Артани. Смывать не хотелось. Хотелось прижаться лицом к плечу, подышать, продлевая чувство близости. Словно Роман был рядом... «Прошедшие сутки... Нет, звучит грубо. Вся ночь – волшебный, дивный сон, Блаженство утра, счастье дня, и вечер одарил закатом, Я совершенно ослеплён и грежу встречи сладким ядом...» «Мда-а-а... Докатился. Осталось начать писать стихи, подражая Лису Браво». Придворному не придётся жаловаться на насмешки чёрствого ди Эрро – принц понимал. Алексис вяло бултыхнул водой, рассматривая собственные колени. Мускулистые ноги торчали из воды – слишком длинные для маленькой ванны, но ради возможности соприкасаться с подобным совершенством любая ванна могла потерпеть. Ди Бьорк, не сводящая с принца кошачьих глаз, точно бы потерпела любые неудобства, лишь бы после принятия ванны и ужина Алиссин предложил согреть постель. Но, увы. Принц был пресыщен любовными играми, да и после ди Валя сложно рассчитывать возбудить аппетит – принцу просто не придёт в голову изменять любовнику, он увлечён лишь им, и страшно предположить, насколько сильно. Они видели одну из сторон одержимости, теперь предстояло узнать вторую. Алиса боялась. Она никогда не боялась за ди Эрро раньше, а сейчас её трясло, тошнило от одной мысли, на что он пошёл. Унизился страшно и не понимает глубины падения? Хотелось прикусить руку, но Алиса не позволяла себе больше, чем желала позволить. – Расскажешь о своих планах? – девушка, отыскав в шкафчике подходящий флакончик, накапала в воду целебное масло. Мера излишняя – Сорра совершенно восстановился. – Спонтанность – единственный план, – отозвался Алексис, прикрыв глаза и не заботясь о сокрытии мыслей. Филигранное, высеченное чёткими линиями лицо читалось открытой книгой, – Остальное покажет время. – Играя с огнём, наивно верить, что не обожжёшься, – буркнула ди Бьорк и, понимая, что итаниец не попросит потереть спинку, пересела в кресло, невольно любуясь блаженствующим Соррой. Снежные волосы в беспорядке, глаза прикрыты, голова откинута на подушечку ванны. Итаниец улыбался непроизвольно, не подозревая, что улыбается, но счастье прорывалось наружу, подсвечивало незримым ореолом. Горло Алисы сжалось спазмом щемящей острой нежности и лёгкой грустной обиды. При всём желании она не умела вызвать в нём подобные чувства – заставить принца улыбнуться и в половину ошеломительного эффекта. Алиссин ди Эрро был счастлив – бесконечно счастлив, вне всяких сомнений. А ди Бьорк не настолько свихнулась, чтобы, рискуя дружбой, выдрать крылья чужой любви. Оставалось лишь выдохнуть и продолжать улыбаться. Поплакать можно позже – наедине с подушкой. Принц – эгоист, и часто не понимает чувств других людей. Не догадывается, как Алисе больно и тяжело терпеть происходящее. Принц, переодевшийся девушкой ради возможности бегать на свидания с любовником... Узнают – разразится скандал, и насмешек не избежать. Репутация пострадает безбожно. А кроме того – бывший любовник уводит у неё из-под носа предполагаемого. Что она должна испытывать при этом? Пожелать им совет и любовь? Алисе хотелось Алиссину все волосы от злости и ревности выдрать, но беспокойство пересиливало. Да и Сорра не прощал прикосновений к драгоценным волосам. Он ухаживал за ними сам, фанатично оберегал ширен, хотя многие женщины, несомненно, желали запустить пальцы в серебристое роскошество – знак истинного доверия. Алексис никому не доверял, не подпускал к себе настолько близко. Разрешил ли он Роману? Нет, думать об этом было неприятно. «Страшно, и сердце болит от недобрых предчувствий». Алиса не была уверена, что тревожит больше - судьба Сорры или графа Артани рядом с принцем. Она не была провидицей, но иногда умела угадывать будущее, попадая пальцем в небо. Алису с первых дней не покидало смутное ощущение беды, довлеющей над Романом, и что-то подсказывало, что причиной смерти Романа станет Алексис Сорра, принц Алиссин ди Эрро... Глупо думать о подобном - с чего она себе вбила в голову? – Как долго ты намерен развлекаться с Артани? – Алиса поёжилась, ощутив внезапный озноб, и накинула на плечи шаль, – Лгать до бесконечности не получится, а он не такой, как мы. Многое из того, что для нас в порядке вещей, для него может оказаться неприемлемым. Я не смогла понять и обожглась, а теперь на моём месте ты... как странно выпали наши карты, Алиссин... Фрейлина цинично хмыкнула и напряглась, заметив пристальный, напряжённый взгляд Алексиса. Принц закусил губу и смотрел... опасно смотрел: – Алиса, ты забудешь об этом, – сказал он медленно, – Никогда не будешь вспоминать. Всё, что связано с Романом, всё, что касается Романа – принадлежит только мне. Многое из того, что случилось – моя вина, и я возьму на себя ответственность. Но никто... – он подчеркнул голосом, хотя говорил очень медленно и вполголоса, но ди Бьорк обладала отменным слухом, – Донеси эту информацию до всех: никто из моих друзей никогда не посмотрит в его сторону – не причинит вред, не посмеет оскорбить, иначе будет иметь дело со мной. Никто не смеет прикасаться к Роману, кроме меня, что бы он ни сделал, что бы ни случилось – разбираться буду я сам. Ты меня поняла? Он нахмурился, досадливо сжав губы, сообразив, насколько безумно звучат его слова со стороны. Алиса ди Бьорк медленно выдохнула. Всё время, пока принц говорил, она не дышала. – Алиссин, я поняла, – мягко, очень мягко сказала фрейлина, усмиряя чужого зверя, словно невидимыми пальцами погладила, боясь, что зверь выпрыгнет и нанесёт удар. Он бы не выпрыгнул и не нанёс, но Сорра пугал людей, а временами пугал и её. – Никто не тронет Артани ди Валя, но если тебя интересует, – добавила она, – Ты был единственным, кто его трогал. Остальным до него нет дела. Мы просто подражали вам, Ваше Высочество, ибо когда принц изволит вводить на что-то моду, верноподданным остаётся лишь подчиняться. Травля ди Валя, хотя с нашей стороны её и не было, будет прекращена. Ваше высочество желает оставить всё, как есть, или нам следует подружиться с графом Артани? – Оставьте, как есть, – прохладно разрешил принц и отвернулся, расслабляясь, но одновременно чувствуя себя неловко и сожалея, что приходится разговаривать с Алисой подобным тоном. Но существуют вещи не для дружеского обсуждения. Принц отдал приказ: не просьбу - приказ. Горе безумцам, смеющим его не исполнить. – Тебе помочь помыться? – просто спросила Алиса, легко и естественно разбивая паузу. – Давай! – принц кивнул, глубоко благодарный ди Бьорк за многое: за понимание, за умение читать мысли, за то, что она знала, когда можно, а когда нельзя. Просто за то, что Алиса была Алисой – умолчала о множестве вещей, решив не травить больное. Алиссин ди Эрро не был дураком; правда, судя по реакции девушки, в последнем она начинала остро сомневаться, – Элис, я разберусь, просто дай мне время. Алиссин принялся расплетать волосы, выпутывая из них стальные нити ширена. Он не был уверен, что разберётся, но отказаться от Романа немыслимо, и всё, что остаётся – плыть по течению и надеяться, что река вынесет на спасительный берег. – Знать бы, что творится в твоей голове? Кто знает, может, и смогла бы помочь, – задумчиво протянула Алиса, помогая принцу намылить спину и выразительно вздёрнула бровь, обнаружив засосы и царапины. – Мне бы самому понять, – в тон ей отозвался ди Эрро и, забрав у девушки мочалку, кивнул, выражая благодарность и одновременно давая понять, что желает остаться в одиночестве. – Дальше я справлюсь. Не возражаешь? Алиса понимала с полуслова. Пожав плечами, она поставила кувшин с чистой водой, сложила полотенца, простыню и, завернувшись в шаль – озноб донимал – почтительно присела и вышла с гордо поднятой головой. Принц не обратил внимания на шпильку. – Хотелось бы мне понять... – пробормотал Алексис ей вслед и уронил мочалку, до подбородка погружаясь в мыльную воду. Воспоминания, связанные с Артани, воспринимались нереальными. Он словно под кайфом находился, и эйфория не желала отступать, перекрывая сомнения, страхи, острую тревогу. – Я не собираюсь отказываться от тебя, Ромэ, – Сорра вздёрнул руку и посмотрел на свою ладонь, хранящую драгоценное прикосновение. Запах смылся, но он его чувствовал, – Цветочек мой... я так люблю тебя!