Четыре стихии. Одна душа

      Поднявшись в свою комнату, я тут же рухнул на стул и положил голову на рабочий стол. Несколько книг, лежавших на нём, с грохотом упало на пол. Я поднял их и посмотрел на названия: «Каменные управители. Секреты мастеров», «Огненные призыватели. Как не обжечься», «Бескастовые. Нужны ли они миру?». Я перечитал каждую из них несколько раз: в первых двух говорилось о всех возможных приёмах развития магических способностей, ну, при условии, что у читающего уже проявился дар, в третьей же давались советы, чем могут заниматься бескастовые.       Подобных занятий много от относительно простых, вроде рыболова или мясника, и до самых грязных, типа шахтёра. И не смотря на это многие считают бескастовых бесполезными. Однако мой отец один из тех немногих наших вождей, что устраивают большие изменения в нашей жизни. До него людей, не обладавших даром, откровенно считали отбросами, держали в нижней части острова и не допускали ни к какому виду работ, кроме рабского труда. Однако с приходом к власти Стоика Обширного всё поменялось, и не без моей матери. Говорили, она была бескастовой, и что мой дед грозился убить собственного сына, однако вскоре изменил своё решение. Конечно, полную историю знали лишь трое и никто более, а рассказывать её отец не хотел. Говорил, что мне «не пристало любопытствовать».       Я кинул книги на стол.       Моя мать смогла преодолеть все невзгоды того времени. Только я её не помню. Она умерла, когда мне не исполнилось и семи месяцев. Отец рассказал, что был набег, драконов оказалось гораздо больше, чем обычно, и он приказал всем укрыться в Зале Совета под горой. Но мать не успела. Она и ещё несколько магов и бескастовых бежали в лес, где их нагнали рептилии. Никто не выжил, даже останков не нашли. После того дня Стоик стал мрачным и остаётся таковым до сих пор, лишь изредка радуясь на праздниках и натягивая улыбку по приезде других вождей. Но при мне он всегда опускает глаза, словно виня себя в чём-то.       За раздумьями я не заметил, как дверь немного приоткрылась, и даже, наверное, не обратил бы внимания на почти вошедшего отца, но тут петли предательски заскрипели, и я повернул голову. — Отец?! А-а, что ты здесь делаешь? — вопрос был наиглупейшим, но иного в голову не пришло. — Эм… Вот, иду тебя порадовать, — произнёс он, замявшись на пороге. — И чем же?       Он прокашлялся в кулак. — Завтра начнётся обучение новобранцев, и я хочу, чтобы ты был среди них, — его голос звучал торжественно, словно это решение он принял загодя и только я о нём не знал. — Что?! — покричал я и подскочил со стула. — По-моему, ты меня хорошо расслышал, — провозгласил отец, недовольный моим тоном. — Я… я… Отец, посмотри на меня! Я даже кузнечный молот с трудом поднимаю! — Но зато ты будешь закалён. — Закалён?! Да я сгорю! — Это моё решение! И ты его исполнишь! — он сам начинал срываться на крик. — А, ну да, я запамятовал, что ты у нас великий вождь и мастер магии! — А тебе что-то не нравится в магии?! — Да! — И что же?! — Твоё к ней отношение!       После этих слов я хлопнул дверью и бодрым шагом, чуть ли не бегом, пошёл к Вороньему мысу, за которым начинался лес. Там я мог спокойно провести время вдали от суеты нашей деревни и презрительных взглядов прохожих. Даже бескастовые считали меня ходячим несчастьем, что уж говорить о тех многих, что считали их и им подобных убогими и недостойными даже ходить по земле. — Треклятый обломок треклятой скалы!       Чем глубже я уходил в чащу, тем сильнее были мои крики и изощрённее ругательства. — Гранитные кулаки, пиритовые сердца… И сланцевые мозги! — я ударил ветку дерева, которая тут же с оттяжкой ответила мне тем же. — Вот своло…       Я не договорил, услышав странные звуки в чаще. Казалось, что падало дерево, однако я не слышал, чтобы сегодня должна была начинаться вырубка. Ветреные интеллигенты вместе с Водными повелителями выращивали деревья с такой скоростью, что за месяц можно было обновить весь наш лес. Но магию, хоть она и составляла большую часть нашей жизни, не было принято использовать для рутинных дел. Для этого всегда использовались бескастовые, причём «использовались» будет самым подходящим словом. Я пригнулся, стал осторожно пробираться сквозь чащу, ориентируясь на слух, и вдруг услышал, как ещё одно дерево с треском падает на землю. Немного ускорив шаг, я спрятался за ближайший валун и увидел… Астрид. Она изящными движениями заставляла воду из бесформенного состояния превращаться в подобие хлыста, который был продолжением её хрупкой на вид руки. Я был так этим заворожён, что уже позабыл о недавнем гневе. Астрид сделала изящное, лёгкое движение рукой и одним взмахом нанесла дереву невозможную рану. Половина ствола у самых корней разлетелась в щепки.       Это была боевая магия. Её разрешалось практиковать только воинам из касты земли, однако из всякого правила существует исключение, как, к примеру, «полукровки». Так называли тех, у кого родители из разных каст. Хотя и здесь надо уточнить, полукровками называют и тех, чьи отец и мать тоже были разнокастовыми. Так что, если хотя бы один из твоих дедушек или бабушек был из касты земли, ты мог стать воином, даже если твоя стихия отлична от камня. Про Астрид можно было с уверенностью сказать, что она на четверть Каменная управительница и на три четверти Водная повелительница. Она была изящна, а традиционные для касты воды синяя рубашка и юбка прекрасно смотрелись с её золотыми, играющими на солнце волосами. Однако за её хрупким видом таилась сильная и безбашенная воительница.       В следующее мгновение водяной хлыст просвистел у меня над головой, чуть не отрубив её.       С испугу я сорвался с места и побежал в деревню быстрее ветра. На опушке меня сразу же поймал Плевака, — он всегда знал, где я могу пропадать, если меня нет дома, — и повёл меня в кузницу, где заставил ковать новые мечи и топоры. Проведя там добрую половину дня, отрабатывая нанесённый мной ущерб, я решился завести с ним малоприятный разговор. — Эм, Плевака, у меня вопрос, — сказал я, когда в очередной раз доставал литую заготовку под клинок. — Что опять? Ты с ними зачастил. — Ты случаем не знаешь, кто надоумил отца записать меня в новобранцы? И кто подсказал ему идею отправить меня работать в кузницу? — Ты задал два вопроса, — процедил он, нанося сокрушительные удары молотом, из-под которых шли искры. — Пожалуйста, выбери один, а пока выбираешь, удосужься переворачивать металл после каждого удара. — А смысл выбирать, если ответ один, — сказал я и перевернул заготовку на наковальне. — Твой отец никогда не отличался широтой взгляда… — О, это я знаю, — тихо проговорил я. — … вот я и подсказал ему… — Плевака, зачем ты это сделал? — резко, но умоляюще произнёс я, кидая последний клинок в воду, и уже хотел снять рукавицы, но вдруг заметил, что вода в ведре абсолютно спокойна, как будто в неё ничего не бросали. — Ну, я подумал… — он внезапно замолк, и так же внезапно провозгласил. — А, Астрид! Что, опять тренировалась в лесу?       Я подскочил, услышав её имя, и поспешил обронить все инструменты, что были у меня в руках. Она стояла у входа в кузню и держала левую руку на рукоятях клинков, что висели у неё на бедре, а второй рукой она притянула к себе немного воды из ведра и приложила её к ране на плече. Вода тут же забилась голубым светом, а через секунду рана исчезла. — Да. Затупила свои клинки, — она отбросила водный пузырь и, изящно достав оружие из ножен, положила его на прилавок, — можешь заточить? — Эм… Я уже закончил работу, да и в руку песок забился, — Плевать мямлил как идиот и почему-то стал медленно отходить. — Так что… Думаю, Иккинг справится, — тут меня снова передёрнуло, и я вышел из ступора. — А? Что? Я? «Ну, Плевака. Я ещё припомню…» — подумал я, через секунду Плеваки и след простыл. — Ну так что, заточишь? — Астрид с мягкой улыбкой на лице протянула мне парные клинки. — Эм… Конечно. Сейчас, только точильный камень раскручу.       Я собрал инструменты с пола и ещё раз мельком посмотрел на девушку. Она выглядела невозмутимой, но казалось, что моя нелепость её забавляла. Астрид даже улыбалась, однако этого я уже не мог видеть, потому как, кинув инструменты на стол, сразу погрузился в работу и пытался не смотреть в её сторону. — Хорошее оружие, — сказала она, видимо подойдя к висящим у горна клинкам. — Не похоже, чтобы их делал Плевака. — Эм… Ну, честно говоря… Это я их выковал. — Правда? — удивлённо сказала она. — У тебя хорошо получается. — Спасибо, я… — я повернулся к ней, но увидев её, тянущуюся к какому-то клинку, обнажившуюся и без того не очень прикрытую талию, сразу же отвернулся. — Я-я хочу спросить, как ты смогла так затупить клинки? — я попытался сменить тему. — Просто тренировалась с ними несколько дней кряду. Кстати, и тебе советую, — но, похоже, я поменял тему на ещё более неприятную. — Поговаривают, ты записался в новобранцы. — Ещё и сам, — пробубнил я, сменив клинок. — Среди таких как ты это редкость, да и…       Повисла неловкая пауза, и в эти мгновения был слышен только скрежет стали о камень. Астрид поняла, что сказала больше, чем требовалось. Когда клинки уже были заточены, я встал с места и грубо подал их ей, а после посмотрел на детей, что пробегали мимо кузницы и пускали друг в друга маленькие камушки и потоки дорожной пыли простыми движениями кистей. — Ну… Спасибо, что заточил… — она пыталась подобрать слова, которые помогли бы мне отвлечься, однако у неё никак не получалось. — До завтра.       Она развернулась и засеменила куда-то в сторону домов. Я же остался стоять в раздумьях, но уже через секунду ведро с водой было опрокинуто, инструменты вместе с рукавицами полетели на пол, а я твёрдой поступью шёл обратно в лес, уже точно зная, что никого там не встречу.