***
«...была совершена диверсия! Всем. Всем. Всем. Электростанция частично разрушена. Есть жертвы. Повторяю. Всем. Всем. Всем.» — сообщение звучало уже в четвертый раз в притихшем оперативном штабе, организованном в Центре по предотвращению чрезвычайных ситуаций штата Орегон. Голос, надиктовывавший его, нельзя было однозначно определить как мужской или как женский. Довольно высокий? Да. Эмоционально окрашенный? Да, а значит, не синтетический. Искажён? Нет. Да и просто на слух он воспринимался как вполне человеческий... Но звукоанализирующее оборудование уже в третий раз подряд выдавало ровные столбики диаграмм, демонстрирующих, что голос может в равной степени принадлежать как мужчине, так и женщине, как ребёнку, так и старику... Сообщение повторялось уже в четвёртый раз, и начальнику диспетчерской службы это было не по нутру. Да, в районе действовали террористы. Да, ситуация была совершенно чрезвычайная. Да, военным лучше было знать, как действовать... Но ему, спасателю с двадцатью годами работы за спиной, претило это молчание в ответ на сигнал бедствия. В конце концов, там, в районе, ещё оставались люди. И им нужна была помощь, чёрт побери! Им нужна была помощь сейчас. А военные лысины продолжали молчать, только переглядываясь между собой... Один из военных — неразличимо похожий на всех остальных широкой лысиной, бычьим затылком и невыразительным взглядом пустых серых глаз, наконец соизволил кивнуть, и палец, паривший над кнопкой ответа все бесконечные последние четыре минуты, вонзился в чёрный кругляш всей тяжестью фигурального булыжника, покоившегося до того момента на сердце спасателя; ответ прозвучал чётко и звонко: — Служба спасения. Я вас слышу! Совершена диверсия. Электростанция разрушена. Есть жертвы. Назовите себя. — Вы пришлёте помощь?! — задал контактёр новый вопрос вместо ответа. Ещё одна бесконечно долгая пауза длиной в десять секунд. Кивок. — Вертолёты прибудут через четверть часа. Вы продержитесь? Вам угрожает что-нибудь прямо сейчас? — Люди сейчас вне опасности, — контактёр чуть смягчил тон. — Мы вывели из здания всех живых. Некоторые из них серьёзно ранены. Торопитесь. — Понял вас. Вы можете оценить состояние дамбы? Есть ли необходимость немедленной эвакуации других городов ниже по течению? — Да, могу. Секунду... — говоривший умолк ненадолго. Короткий взгляд на военных. Один из генералов вскинул руку, сложенную «пистолетом». «Террористы. Я должен был спросить про террористов в первую очередь!» — Турбины уничтожены, — снова заговорил неопределяемый голос — Есть протечки, но дамба будет стоять. Поторопите помощь, пожалуйста! Вы здесь очень нужны. — Вам известно, кто произвёл диверсию? — Диверсанты... — непривычное слово вместо расхожего «террорист» резануло слух; «лысины» переглянулись. — Диверсанты... Они... — гладкая до этого момента речь контактёра расцвела паузами неловкости, будто человек с той стороны радиоканал подбирал слова. —Диверсанты не вернутся. Мы... Мы обеспечили безопасность. — Кто мы? Вы не назовётесь? Вы не можете говорить? — Это неважно. Важно, что людям нужна помощь, и как можно быстрее. Пожалуйста, прилетайте! И неопределимый, нераспознаваемый голос контактёра умолк, выразительно щёлкнув статикой напоследок. Начальник диспетчерской службы штата Орегон смотрел на военных и ждал решения... Наконец, после серии взглядов и гримас — кажется, эти лысые затылки понимали друг друга без слов! — последовало уверенное: «Группу на взлёт!» После чего — уже просто на всякий случай, если там, на той стороне, ещё слушают эфир — он ещё раз придавил кнопку на пульте и произнёс заученную ещё с юных лет формулу: — Помощь идёт. Ждите!***
«Помощь идёт. Ждите!» — усиленный динамиком, голос диспетчера разнёсся над площадкой. Люди слушали переговоры, замерев. — Они скоро будут здесь, — добавил Истребитель уже от себя. — А если они не прилетят?! — выкрикнул тонким, срывающимся фальцетом кто-то. «Не уезжайте!» — «Дождитесь вертолётов!» — «Нам нужна помощь!» — зазвучали выкрики оттуда и отсюда. — Подождём? — задал Истребитель вопрос вслух. Больше для проформы, потому что в голосах людей чувствовались гармоники зарождающейся паники, а значит бросать людей до прихода спасателей было нельзя. — Мы подождём. Мы никуда не уходим до прибытия помощи. С нами вы в безопасности. Не нужно бояться. — Простите, у вас ведь есть аптечка? — около Искры стоял молодой смуглый парень. — Надо перевязать раны Алонсо. Его ранило осколками. — Аптечка?! — повторил Искра по связи недоуменно. И через динамик — Боюсь, что нет. Мы здесь... практически случайно. — Совсем ничего? — тон человека сменился на почти молящий — Даже бинтов? Хотя бы обезболивающее... Мы не можем ждать вертолёты! Мы... Мы из Мексики, у нас нет гражданства... Голос смуглого парня сошёл на нет, взгляд упёрся в землю. Следом за парнем из толпы вынырнули ещё трое смуглых мужчин. Майка одного была окровавлена, он шёл с трудом, кривясь от боли, опираясь на товарищей. За ними — женщины... Они подходили, становясь кучкой, наособицу от прочих, их взгляды скользили по лицам — у кого опасливо, а у кого и с вызовом. И остальные отчего-то не спешили подойти, рассматривая смуглых, как будто видели их первый раз в жизни... Это было странно. Это было дико. И Истребитель с ужасом понял, что совершенно не готов к этому чужому, зарождающемуся прямо у него на глазах конфликту. — Вас много? — в отчаянии задал он первый же вопрос, который пришёл на ум. — «Двадцать человек» — «Нас двадцать!» — загомонили мексиканцы наперебой. — «Нам надо убраться отсюда, иначе будет депортация.» — «Нам надо кормить наши семьи!» — «Помогите!» — «Заберите хотя бы раненых, мы уйдём сами!» — Возьмите машины! — негромкий, казалось бы, голос темнокожего мужчины поодаль, перекрыл гомон людей, заставил его мгновенно утихнуть. Что такого особенного было казано, Истребитель не понимал. Но это что-то ошеломило смуглых мужчин и женщин; их глаза, полные неверия и надежды, обратились на негра. — Грузовики и автобус. — весомо добавил он. И, двумя широкими шагами покрыв дистанцию, подхватил под руку парня с окровавленной ногой. И этот простой жест будто что-то переломил в людях. Пропасть исчезла. Белые, чёрные, широкоглазые, раскосые, смуглые — люди смешались, подхватывая скарб и раненых, потянулись вереницей в сторону стоянки. Рядом с Искрой осталась только смуглая худая черноволосая девочка лет четырнадцати на вид. Она даже и не думала подниматься вслед за остальными. Просто сидела на камне, держа на коленях радиоприемник, и медленно вращала верньер, глядя неотрывно на блестящий кругляш шкалы. — Луиза? Идём! — прозвучало из толпы; кто-то заметил её отсутствие наконец. — Уходите, — голос девочки прозвучал плоско, бесчувственно. И Истребитель почувствовал, как коротнуло в искре ледяным узнаванием: такими голосами на Кибертроне говорили война и горе. — Луиза... Бедная девочка... — один из смуглых мужчин подошёл к ней, опустился на одно колено, обнял. — Ты хочешь вернуться домой? — Нет. — Куда же ты поедешь? — Я не знаю. — Тебя депортируют, если найдут. Вертолёты близко... Вертолёты и в самом деле приближались. Треск винтов Истребитель засёк уже давненько... Но торопить людей он не хотел. В конце концов, им, автоботам, прятаться было не привыкать... — Возьмите меня с собой? Это было сказано уже совсем тихо, но подкреплено внезапным взглядом просящих, умоляющих чёрных глаз — в упор, на Искру. Истребитель онемел. Он не знал, что ответить на эту неожиданную просьбу. Ведь их база была едва ли пригодна для жизни людей. Да и о самих людях они ещё ничегошеньки не знали.... Следопыт тоже смешался: — С собой? Но... Это далеко... Тебе надо вернуться домой, к родным... — У неё нет родных, — покачал головой мексиканец. — Её отец погиб тут, на станции, в первые же минуты налёта. Возьмите её с собой, если можете! В любом случае, там ей будет лучше, чем в Мексике. — «Возьмите!» — «Мы просим вас!» — «Просим!» — «Возьмите, ради Девы Марии!» — один из смуглых мужчин с изрытым оспинами лицом бухнулся на колени. Угловатая дверь «феррари» шевельнулась, обдав ярким отблеском, поехала бесшумно вверх. Искра принял решение за всех: — Залезай! Рабочие — те, что могли видеть салон — остолбенели. На их лицах читался целый калейдоскоп чувств: от изумления до едва ли не благоговения у коленопреклонённого рябого. — Быстрее. Вертолёты близко. — подал голос Истребитель. Девочка быстрым движением поднялась с камня, подошла, села в кресло. Серебристая дверь с зеркально тонированным стеклом плавно опустилась и встала на место, скрыв и нежданную гостью, и пустующее место водителя. — Кто вы? — спросил один из мексиканцев. — За кого нам молить Иисуса и Деву Марию? Кто спас наши жизни? — Меня зовут Следопыт! — раздалось сзади. Да, наверное, теперь, перед этими людьми, таиться уже не было особого смысла... — Истребитель. — Вихрь. — Я Искра. Мы трансформеры, автоботы. И мы, — в голосе Искры прорезалась усмешка, — здесь тоже не совсем легально. Три машины выехали медленно с каменистой площадки. Следом быстро шли мексиканцы и рабочие, взявшиеся им помогать. Четырёхкрылый самолёт странной формы летел сверху — тихо, очень тихо, едва шурша струями воздуха из турбин. У автостоянки машины отделились и, быстро набрав скорость, исчезли за изломом скалы. «Прощайте!» — «Благослови вас Господь!» — «Мы навеки в долгу перед вами!» — неслись им вслед возгласы рабочих на английском и испанском вперемешку.***
— Мы на месте. — зазвучал из динамиков автомобиля голос большого белого четырёхкрылого самолёта по имени Истребитель, — Я снижаюсь. — Луиза, держись, — вслед за ним голос второго автобота — «Искра? Так ведь его, кажется, зовут?..» — Ничего, я аккуратно... — снова Истребитель. Облака внизу за стеклом, поплыли вбок, медленно опрокинулись навстречу. Белые, пушистые — они надвинулись, окутали на мгновение нежданными сумерками — и вдруг расступились, разорвались, открыв — далеко-далеко впереди, за скошенным лобовым стеклом шикарного «Феррари» — ослепительно сверкающие на солнце вершины заснеженных гор. Луиза только сейчас осознала, на какой чудовищной высоте она находится. Осознала и — вжалась в шикарное кожаное кресло всем телом, едва удержав рвущийся из горла вскрик, вцепилась отчаянно в пристяжной ремень свободной правой рукой — левой прижимая к груди радиоприёмник. Нет, вообще она не боялась высоты... Но сейчас Луизе показалось на минуту, что она просто падает бесшумно вниз вместе с приютившим её серебристым автомобилем — падает прямо на эти острые горные пики, покрытые льдом. Слишком далёкой была земля, слишком пустой — бездна неба вокруг, и слишком тихо работал двигатель четырёхкрылого самолёта где-то вверху, над головой. Сердце забилось сильно, в животе стало пусто, как бывает при очень сильном восторге и при сильном испуге, пальцы сжались непроизвольно, чуть не до боли впиваясь в жёсткую ткань ремня. — Луиза, ты в порядке? — настороженный, обеспокоенный голос Искры. — Да... Да. Всё хорошо, — она смотрела неотрывно на сверкающие пики, которые теперь, завалившись набок, закружились в бесшумном медленном танце, приближаясь. Отчего-то теперь страшно уже и в самом деле не было...***
Истребитель снижался по широкой спирали. Обычно он так не делал — обычно он использовал возможности своего прочного металлического тела на все сто, наслаждаясь невесомостью крутых пике и перегрузками коротких силовых торможений и даря, по возможности, эту радость другим трансформерам, которых брал с собой в полёт... Но в этот раз вместе с автоботом Искрой он нёс ещё и человека — Луизу. И очень боялся случайно, по незнанию, причинить ей вред. Ведь, в сущности, что они все знали о людях? Что вообще можно узнать о чуждой, инопланетной расе из новостных репортажей за какие-то неполные пол-солнечных-цикла? Урал вращался под крылом, сверкая тысячей ледяных алмазов. Время текло медленно. Земля приближалась. Тысяча... семьсот метров... четыреста... —Истребитель ещё чуть замедлил спуск. Триста... двести двадцать... сто восемьдесят... сто тридцать... сто... шестьдесят... Свет исказился вдруг, блеснул радугой, девственно гладкие склоны скрутились мгновенно и пропали, уступив место взбугрившемуся глыбами льда "языку" сошедшей недавно лавины. — Ох! — на канале общей связи раздался испуганный голос Луизы, принятый и усиленный акустическими сенсорами в салоне Искры. — Не бойся, всё в порядке. — Истребитель проговорил это с как можно большей теплотой и нежностью. Девочка ведь и так пережила сегодня многое... — Не бойся. Это просто защитное поле. Обман зрения, чтобы нас не смогли найти. Часть вспученного "языка" зашевелилась вдруг, вздымаясь широким пластом, заставив теперь уже Истребителя дёрнуть от испуга рулями в попытке выстроиться наименьшим силуэтом против возможной атаки. — Искра?! — Да. Это я. Извини. — примиряюще и всё так же на общем канале связи. — Это десантная палуба крейсера. Там будет удобно сесть. Три метра... два... один... колёса Феррари коснулись мягко плотного снега, магнитные зажимы разжались. Истребитель отошёл недалеко и, дав полную тягу, свечкой ввинтился в затянутое мутно-серой облачной мутью небо — обратно, в путь, на другой континент. За Следопытом и Вихрем.***
— Всё. Приехали. Луиза дёрнула ручку, дверь плавно отъехала вверх. Снаружи пахнуло холодом. Луиза осторожно ступила на слежавшийся снег, пробуя его на прочность. Снег держал... Она выбралась из «Феррари», оглянулась вокруг. Поёжилась под налетевшим порывом ледяного ветра — из одежды на ней было только тонкое платье с короткими рукавами и летние туфельки. — Снег... —¬ Луиза нагнулась, зачерпнула его горстью. — Как странно... Я думала, я никогда не увижу настоящего снега... Как здесь холодно! Она вдруг задрожала всем телом, обхватила себя руками крест-накрест. — Пойдём внутрь. Там можно сделать воздух теплее. Луиза обернулась на голос серебристого Феррари — «Искра! Его зовут Искра!» — и наткнулась взглядом на огромную чёрную щель провала под навесом снега. — Пойдём! — автомобиль тронулся мягко, объехал её, скрипя шинами по снегу и подтолкнул мягко бортом в сторону зияющей дыры; покатил неспешно рядом, подстраиваясь под ритм шагов. — Что там? Пещера? — Луиза растерянно скользнула взглядом по лобовому стеклу, зеркалу, капоту, фарам, не зная, куда именно стоит смотреть. — Там крейсер. Разбитый космический крейсер десептиконов. — Десептиконов? — Они такие же трансформеры, как и мы. Только злые. Они любят разрушение. — Это они напали сегодня на станцию? — Да. И на завод рядом. — Тогда зачем мы идём туда?! — Луиза остановилась резко. — Не бойся. Их там больше нет. Когда-то давно это был их крейсер – а потом мы, автоботы, заняли его. Тут теперь наша база. — Автобот — это ты? — Да. Мы — автоботы, они — десептиконы. Они разрушают, мы защищаем... — Десептиконы... Они убили моего папу сегодня... — губа затряслась предательски, горло сжалось, из глаз скатилась слеза, за ней вторая, колени подогнулись, и Луиза плюхнулась на снег, зажимая кривящийся, готовый исторгнуть безудержные рыдания рот свободной рукой (вторую руку целиком и полностью занимал радиоприёмник). Искра фыркнул мотором, подкатывая сзади, распахивая на ходу дверь. — Залезай, я довезу! Садись же! — он назойливо подтолкнул её порожком. Луиза встала — ещё кое-как превозмогая судорогу слёз, ещё держась за упорные и назойливые понукания Искры, — залезла в кабину, устроилась на сиденье с ногами, прижимая коробку приёмника... Дверь опустилась, отсекая свет, мягкое кресло обняло, напомнив отцовские объятия — и слёзы прорвались наконец, полились сплошным неостановимым потоком. Мир рванулся навстречу, вжимая в спинку сиденья, тьма провала обступила машину со всех сторон, инерция мягко качнула вперёд. Луиза плакала. Снег снаружи осыпался с дрогнувшего, начавшего опускаться потолка ворохом тёмных хлопьев, с дуновением ветерка влетел вовнутрь, белым пухом разлетелся по металлическому полу... Луиза плакала. Темнота сомкнулась вокруг с металлическим лязгом, отрезав от снега, и гор, и неба, и солнца, и прошлой жизни. Луиза плакала. Темнота сомкнулась вокруг с металлическим лязгом, отрезав от снега, и гор, и неба, и солнца, и прошлой жизни. Луиза плакала. Плакала горько, самозабвенно, вся сотрясаясь от рыданий, вжимаясь тонким телом в мягкую кожу кресла. Весь ужас прошедших часов накатил на неё разом: белые раскалённые лучи, рёв самолётных двигателей, топот, крики, мятущаяся толпа... мрак запертых комнат, жуткий запах сожжённой плоти, исступлённый шёпот молитв в тишине, нарушаемой лишь гулом генераторов да лязгом жутких, тяжёлых шагов... Взрывы, пламя, крики людей... Чьи-то сильные руки — и пламя, пламя кругом. Подобного ужаса иным хватило бы на целую жизнь. А для Луизы всё это уместилось в неполные два дня. И Луиза плакала — горько, самозабвенно, исступлённо. А Искра молчал, давая ей выплакать своё горе.***
— Искра, мы на подходе. — возник Истребитель на канале связи. — Слышу тебя, — ответил ему Искра. — Сейчас открою люк. Сигнал ушёл в эфир. Где-то далеко, на разбитом перехватчике автоботов, включился механизм, распахнулись створки верхнего люка, сбрасывая снег. — Вижу, спасибо. — Закроете сами. Я на дистанционку закрытие не ставил. — А ты... где? — Я на крейсере, вместе с Луизой. Пока не беспокойте нас. — Что-то случилось? — Потом. Всё потом. До связи. — Искра принудительно отключил передатчик. Луиза уже не рыдала так неистово. Теперь она всхлипывала обессиленно, вздрагивая плечами. Ноги она подобрала, уткнулась лицом в коленки, приёмник прижала к груди, обняв его обеими руками. — Бедная девочка... — Искра пробормотал это тихо, почти шёпотом, но позволив, тем не менее, динамикам вокализировать фразу. Девочка не ответила. Искра стронулся с места и двинулся неспешно вглубь крейсера. Фары он не включал — огоньки навигации и редкие лампы немного разгоняли тьму, этого было достаточно.