***
Луиза выбралась из кабины самолёта, спрыгнула на землю. Оправила платье. Было прохладно, если не сказать холодно. Кожа сразу погусятилась. — Всё. Дальше я должна идти одна... — она не знала, что ещё сказать. Где-то там, впереди ждали люди. Наверняка, хорошие. Потому что смело жгли костёр, не прячась ни от кого. Люди! — Я буду ждать здесь, — сразу же отозвался Истребитель. — Я скоро вернусь, — она помахала Истребителю рукой. «Конечно, вернусь! Как я могу не вернуться после всего, что эти чудесные автоботы сделали для меня? Хотя, наверное, без меня им было бы проще...» Повернулась и зашагала на свет костра. К людям. Мягкий мох пружинил под ногами. Впереди плясали отблески костра. Где-то кто-то заухал, захохотал — почти как человек. Вспомнились байки про чупакабру — страшное чудовище, что нападает по ночам на скот. Стало жутковато, Луиза сама не заметила, как ускорила шаг. К лагерю она выскочила почти бегом. Тьма вдруг отступила куда-то назад, уступив место тёплому оранжевому свету. Над огнём стояла рогатина, пахло чем-то вкусным. Только людей не было видно. «Ушли?» Луиза приблизилась к шалашам. Нет, не ушли: из одного шалаша торчали четыре ноги, обутые в толстые меховые сапоги, из другого слышалось тихое похрапывание. Луиза остановилась в нерешительности: «Уже спят... Нельзя же их просто взять и разбудить. И просто взять ничего нельзя — получится, что украла...»***
Сашка Хворостов, молодой геолог, возвращался в лагерь от ручья. Мыл котелок. Уха немного пригорела — пришлось оттирать. Долго провозился — когда возвращался, у костра уже никого не было. Повесил котелок на ветку дерева, пошёл к шалашам. А когда обошёл костёр — остолбенел: у шалашей стояла девочка. Протёр глаза, потряс головой, но видение не исчезало. Смуглая худая девочка лет четырнадцати на вид, в светлом платье; чёрные волосы рассыпались по плечам. Стояла, будто задумавшись. Чуть шевельнулась, снова замерла. Тонкие руки взлетели к шее, что-то блеснуло в свете огня. Тонкая золотая цепочка с крестиком на конце повисла на жердине. Девочка наклонилась, достала хлеб. — Эй, ты кто? — Сашка говорил тихо, но девочка только что не подпрыгнула. Обернулась резко, впилась в него чёрными глазами. — Привет. Ты кто? — Сашка, боясь напугать ночную гостью, не двигался с места, говорил тихо и мягко, как с маленьким ребёнком. — Откуда ты? Ты есть хочешь? Девочка задумалась на мгновение, потом сняла цепочку с крестиком с жердины, протянула Сашке. Сказала что-то на незнакомом языке. — Ты есть хочешь, да? Погоди, сейчас. — Сашка заторопился, шагнул к мешку. Девочка подалась немного назад, но не побежала. Не похожа она была на бродяжку: худая, но не измождённая, чистая; платье не старое, аккуратное, только что подол малость пожжён. Платье! В лесу! Ночью! Почти что зимой! Да вокруг на сто километров не было ни жилья, ни огня... — Вот, возьми. — Сашка протянул палку колбасы, банку тушёнки, банку консервированной каши. У геологов простая еда. — Сашок, ты с кем там? — дядя Игнат из шалаша. Старый, тёртый геолог! Везде бывал, всё видел! Вот кого надо было сразу звать! — Дядя Игнат, погляди, кого к нам занесло. — Что я, живности лесной не видал? — недовольно — Ну, кто там? Заяц, белка? — Да ты глянь, глянь! Потом доспишь. Дядя Игнат вылез из шалаша, сопя. Чёрные волосы всклокочены, глаза заспанные. Увидел девочку — весь сон как рукой сняло, разом. — Ты кто? — Не ответит, дядя Игнат. Я уже спрашивал. По-нашему не говорит. Голодная. Дядя Игнат поднялся во весь рост — высокий, чёрный, как медведь. — Голодная, говоришь? И что ты ей суёшь? Накормил бы, как следует. К костру пригласил. Глядишь, и заговорила бы. Дочка, тебя как звать? Я — дядя Игнат, — он прижал руку к груди, повторил: — Игнат. Показал на Сашку: — Сашка. — Луиза, — девочка ответила тихо. — Ну, вот и познакомились! — сверкнул улыбкой через чёрную бородищу. — Пойдём к огоньку. Ты вон вся озябла. Кто ж тебя на ночь глядя в лес погнал? Да ещё в одном платье. Пойдём, пойдём! Он размашисто жестикулировал, отходя к костру, приглашая её плавными жестами огромных ручищ, рокотал негромко басом. Девочка поняла, подошла, присела у огня, хлеб положила на колени, протянула руки к огню. — Сашок, давай котелок сюда, ещё тушёнки банку. И остальных буди.***
Истребитель стоял неподвижно на поляне. Ночной лес был тих и тёмен. Холодало. Прошло уже больше двух часов. Через тепловизор Истребитель видел Луизу и остальных людей рядом с костром. Тонкий слух ловил голоса. Кто были люди из лагеря, Истребитель не понял, о себе они не говорили, но видел, с каким жаром и какой сноровкой они принялись опекать Луизу. Не то, что он, растяпа — двое суток голодом морил! Кокпит под человека отсканировать времени не нашёл! Да и все хороши. Только и сподобились, что мебель из лесного домика стащить, да отсек выделить пустой... Сашок, Лёшка, Димка, Антон, дядя Игнат и Валерий Иваныч — имена Истребитель уловил из разговоров — говорили в основном о Луизе. Гадали, откуда она. Собирались оставить её в лагере, связаться утром с базой, сообщить о ней. «Может, так будет лучше?» — думал Истребитель. Думал и дивился горьким ноткам, примешавшимся невесть откуда к мысли о расставании. Ведь это было логично! Всякому место среди своих. И Луизе следовало остаться с людьми. Но... Но... Но мысль о том, что девочка сейчас останется в лесном лагере и утром отправится в город, к людям, была отчего-то почти невыносима.***
Ночная гостья поднялась. Замерла на мгновение, потом поклонилась: — Gracias. — Ты куда, дочка? — дядя Игнат встал следом за ней. — Оставайся. Куда тебе идти на ночь глядя? — Погоди, дядя Игнат, — вклинился Сашок. — Она, кажись, по-испански говорит. Я учил немного в институте... Cразу-то не разобрал, плохо учил. Ты кто? Откуда? — перешёл он на испанский. — Я — Луиза. Ты понимаешь меня? — она смотрела удивлённо. — Плохо, — покачал головой Сашка. — Плохо говорю. Откуда ты? Город? Деревня? — Нет. — тряхнула кудряшками девочка. И начала объяснять, стараясь говорить медленно. Впрочем, Сашок большей части слов всё равно не знал. — Говорит про горы. Друзья какие-то... — он переводил, что мог. — Где это? Какие горы? — нахмурился Валерий Иванович, завхоз экспедиции. — Там, — Луиза махнула рукой в сторону Урала, к северу. — Мне пора. Меня ждут. — Друг, говорит, ждёт, — переводил Сашок. — Так приводи его сюда! — махнул лапищей дядя Игнат. — Мы и его накормим! И в райцентр завтра отвезём! В райцентр сходим! Сашка, переводи! Но девочка и так поняла и снова уверенно покачала головой. Подумала мгновение, потом и, нагнувшись, подхватила банку с остатками тушёнки и краюху хлеба, а другой протянула свой крестик на цепочке, который так и таскала с первой минуты в кулаке. — Tengo que ir. Gracias por todo. Tome, por favor! Eso es oro. — Что ты, дочка? Носи свой крестик на здоровье, — дядя Игнат огромной ручищей аккуратно закрыл ладошку Луизы. — Ужин что? Ерунда. Сашка сейчас тебе и на дорогу соберёт. В один момент! Сашка! Но Сашка и так уже скидывал в авоську консервы, крупу и щоколад из НЗ. Девочка снова поклонилась на прощание. Снова попыталась отдать золотой крестик. Снова долго благодарила. А потом исчезла в темноте чащи. — Дела-а... — Валерий Иванович почесал в затылке — Игнат, ты такое раньше видал? Ночь, лес... Откуда только взялась? И ещё по-испански говорит. А я-то не верил, когда про котелок летающий рассказывали! Ну, дела-а... Поискать что ли их с друзьями завтра поутру? Порыв ветра зашелестел кронами. Геологи разом взглянули вверх. Четыре крыла, длинный корпус, силуэт серебрится на фоне тёмного неба. Ни реактивного следа, ни гудения винтов. Бесшумно пронеслось и исчезло, оставив за собой только тишину. Первым нарушить которую решился опять таки дядя Игнат: — Нет, Валерьваныч. Никого мы завтра не найдём. Где, Сашок, говоришь, она живёт? — Сказала, в горах. Там, где-то. — Сашок махнул рукой на северо-северо-запад. Туда, куда улетело серебристое нечто.***
Энергон покалывал и пощипывал. Больно жёг те места, где были открытые раны. Бедренный сустав, казалось налился жидким колючим огнём. Ястреб не стал уходить в стазис, несмотря на боль — он хотел подумать в тишине капсулы. Почему автоботы так легко победили их? Дважды победили. Необстрелянные юнцы. Молодняк. Ни опыта, ни силы... Так легко угодили в ловушку, расставленную Свингфайром! И так легко обернули ситуацию себе на пользу. Почему? Через толстый слой жидкости и стекло капсулы было видно, как Свингфайр ходит из угла в угол — большое, размытое колышущееся бурое пятно. Видимо, шеф тоже размышлял о том, почему.... — Что «почему»? — голос Свингфайра неожиданно зазвучал по связи. — Шеф?.. — Ястреб был удивлён. Ведь он размышлял сам с собой, молча. Ох, а молча ли?! — Ты по связи спросил: «Почему?» — подтвердид шеф его наихудшие опасения. «Болтать о том, о чём думаешь! На десептиконском корабле! Да такая глупость...» — Ястреб мысленно влепил себе затрещину. И отметил, что шеф тоже совершил промашку: вмешался вместо того, чтобы промолчать и извлечь свою выгоду командира. А второго шанса Ястреб ему давать не собирался. — Простите, шеф, я случайно, — проговорил Ястреб как можно более невинным тоном — Я, кажется, думал вслух... — О чём? — бурое пятно остановилось. Наползло, увеличиваясь в размерах. Ястреб понял, что шеф подошёл и смотрит на него. Сквозь линзу энергонового раствора черт лица была не рассмотреть... Но в голосе Ястреб услышал нотки интереса и эхо глубокой, тщательно выношенной, выпестованной, скрываемой, но явно просящейся наружу мысли. — О том, почему мы так легко проиграли две битвы этим юнцам, — сказал Ястреб правду. В этот раз мысль не была опасной, и врать не было нужды. — Вот потому и проиграли, — в голосе Свингфайра послышалась усмешка. — Мы с самого начала посчитали их слабыми. Много слабее нас. Решили, что раз они молоды, значит ничего не стоят в схватке. Решили, что взяв их врасплох, мы сможем справиться с каждым один на один. А молодняк оказался не так прост... Свингфайр сделал паузу. Ястреб знал, что продолжение последует. Не просто так затеял шеф этот разговор. У него точно что-то было на уме. Что-то великолепное. — Ну да ничего! — заговорил наконец, вдоволь намолчавшись, шеф. — Теперь мы не оставим им ни единого шанса даже приблизиться к нам! Не то, что вступить в бой. Будем действовать так, что они даже не будут знать о наших операциях. А когда узнают, будет слишком поздно нас ловить. Только для начала... Мастодонт! Нам нужно больше энергии. Электростанция у озера... Было самое время отключаться, и Ястреб тихонько запустил переход в стазис. Главное он услышал, и теперь следовало поторопиться, пока шеф, увлечённый запуском своего нового плана, переключил внимание на Мастодонта; а то, чего доброго, с шефа сталось бы вытащить его, Ястреба, из капсулы прямо так и немедленно засадить за работу. Последним, что услышал Ястреб перед стазисом было нытьё Мастодонта о том, что он, Ястреб, сделал бы дырку в стене лучше, потому что у него, Ястреба, точный лазер. «Конечно, лучше!» — хмыкнул про себя Ястреб. Предварительно убедившись, что хмыкает он именно про себя, не вслух. И снова подивился аналитическому мышлению шефа, его способности так быстро разобраться во всём и сразу же составить практический план. А потом наступил стазис — чёрный и глубокий, заполненный зелёными цифрами самодиагностики.***
Дорога неслась навстречу со скоростью двести километров в час. По радио звучал рок-н-ролл — так ведущий назвал эту заводную музыку. С музыкой Искра уже сталкивался — на Кибертроне изредка писались марши и гимны, да и на других планетах тоже встречалось музицирование — но нигде она не была такой звонкой, лёгкой, ритмичной. Хотелось двигаться в такт, слиться ритмом собственного тела со скачущей мелодией. Искра даже подумывал о том, чтобы трансформироваться и попробовать подвигаться в такт. Конечно, делать этого было нельзя — но ведь степь вокруг пустовала уже несколько часов. Бесконечная степь — и пыльная дорога. Ни встречной машины, ни жилья. Вообще ничего и никого. Истребитель не смог вернуться. Забрал раненого Следопыта, улетел, а потом по связи сообщил, что задержится, что это касается Луизы. «Ну и ладно! Не вернулся и не надо!» — Искра не жалел. Была ведь дорога, была музыка, были солнце и ветер, были бескрайние, согретые солнцем просторы под названием «Невада». Да и, в конце концов, пока Истребитель был занят, можно было перебраться ещё севернее, к Великим озёрам. Сокращая путь Истребителю, да и просто полюбоваться на эту планету с разных сторон... Или вообще, чего доброго, двинуть через приполярье, если Истребитель задержится уж совсем надолго... Волна с музыкой вдруг потерялась в шуме статики. Искра чуть шевельнул настройку — и проскочил чуть не десять станций разом, остановившись на испанской волне. А через секунду испанский уступил место статике, за которой слышался — едва-едва — рок-н-ролл. «Что за ерунда?» — Искра притормозил, остановился. Прогнал настройку по всему диапазону. Ничего. Никакой испанской волны. Вернул настройку в прежнее положение, дал задний ход — медленно. Ничего... Ничего... Ничего... «...Море, солнце, и хорошее настроение! Итак, пока участники готовятся к старту регаты...» — приёмник снова заговорил по-испански. Искра шевельнул настройку. Сразу поймалась другая станция — на этот раз новости Великобритании. «Вот это номер!» — станции ловились на каждом миллиметре шкалы настройки, перекрывая и перебивая друг друга на множестве языков и наречий. Искра продолжал движение назад. Где-то метров через пятьсот станции вдруг снова перестали ловиться. Снова поехал вперёд — и опять попал в полосу невероятного приёма. Это было невероятно. Земные телекоммуникации, насколько Искра успел их изучить, такого просто не применяли. Не могли применять! И вообще подобные шины данных, замершие в магнитосфере, Искра в последний раз встречал... В последний раз встречал... Он вздрогнул, припомнив, где и как давно видел такое в последний раз. Впрочем воспоминания те к делу относиться не могли совсем никак. А значит, либо он, Искра ошибся в своих прикидках о системе человеческой связи, либо это был какой-то новый феномен. О котором следовало немедленно сообщить на базу.***
— База! Ребята, вы меня слышите? — раздался голос Искры из динамиков терминала. —Я тебя слышу, — проворчал Вихрь, не отрываясь от работы. Молекулярный синтезатор никак не мог взять толк, чего от него хотят, и вместо создания органической, человеческой еды, творил всякую ерунду. Это раздражало Вихря — но зато весьма забавляло Луизу, примостившуюся на краешке пульта. — Ты не поверишь, что я нашёл, — только что не лопаясь от восторга продолжил Искра. — Это невероятно! Потрясающий феномен! Ты только представь, распространение волнового сигнала с нулевыми потерями! Без перекрытия и помех! Практически Мост! — Чего-чего? Повтори! — оживился Вихрь: всё это звучало подозрительно знакомо. — Здесь ловится волновой сигнал из любой точки Земли! — выпалил Искра. — Как у нас на базе? — подняла голову Луиза, неожиданно вмешиваясь в разговор. — Что?!. — вокалайзер Искры на том конце канала подавился гармониками, сорвавшись к концу слова на затухающий писк. Вихрь нахмурился. Это было удивительно, да... Сам факт существования феномена был удивителен. Но разве не естественно было бы предположить, что встретившееся раз может встретиться и дважды? Более того... Увлекшись неожиданно пришедшей мыслью, Вихрь высвободил руки из глубин синтезатора и шагнул к пультам. Идея была очень, очень интересна... — Вихрь, она серьёзно? — осторожно осведомился Искра некоторое время спустя. По правде говоря, Вихрь так увлёкся гипотезой и её моделированием, что немного упустил ход времени... «А ведь нужно было настроить синтезатор!» — уколола совесть. — Да, Луиза права, — кивнул Вихрь не столько незрячим экранам, сколько сам себе. — А что, собственно, тебя так удивляет? — Но ведь... Другой континент... Вихрь снова нахмурился. Это звучало не как объяснение. Скорее как отговорка. Искра, с его уровнем интеллекта, просто не мог не задать себе вопрос, какова протяжённость аномальной зоны, которую он нашёл. — И прямо на нашей базе! — закончил после короткой запинки свою неловкую фразу Искра. — И это неслучайно! — торжествующе отчеканил в ответ Вихрь. И пустился в пространные объяснения о начальном векторе сцепившихся кораблей, об аэродинамике земной атмосферы, о несовпадении симуляции с записями бортовых систем... Ведь всё это сходилось таким невероятным образом, что ... — Постой, — прервал его Искра. — Ты хочешь сказать, что это не аномалия расположена там, где упал корабль, а корабль упал точнёхонько в неё? Ты хочешь сказать, она нас... притянула? И снова Вихрю почудилось какое-то неестественное, излишнее напряжение на последнем слове. Как будто Искра хотел сказать что-то другое, но почему-то не решился. — Не просто притянула, — поправил его Вихрь. — Тянула. Тащила за собой. Корабли же должны были обрушиться в океан, помнишь? Но над океаном что-то произошло. Траектория переломилась. Я думаю, аномальная зона захватила корабль. И тащила нас всё дальше и дальше, над океаном и сушей, пока на пути не встал Урал. — Я думаю, — продолжил Вихрь высказывать мысль, поскольку Искра всё равно пока молчал. — Я думаю, что эта аномальная зона, на которую ты наткнулся... Что это та же самая зона, в которой находимся мы. И что, огибая планету, она в конце концов замыкается в кольцо. — Не может быть!.. В этот раз Вихрь был уверен, что ему не показалось. Уж больно чётко прозвучали в голосе Искры нотки ошеломения, яростного отрицания и ещё целой круговерти глубоких, сильных чувств. Но уже в следующий момент, в следующих сказанных словах не осталось и следа ничего лишнего кроме обычного удивления и просто исследовательского энтузиазма: — Ты рассказываешь невероятные вещи, Вихрь! Я должен это проверить. Пойду вдоль зоны, попробую найти её конец. Зовите, если буду нужен, — и связь разъединилась. «Показалось или нет?» — Вихрь замер перед слепыми экранами. Эта... реакция Искры. По крайней мере, один раз ему точно не показалось. Но что она могла означать? И дважды до того... показалось или нет? Блуждающий взгляд Вихря наткнулся на равно озадаченный, непонимающий взгляд чёрных глаз Луизы. Оказывается, всё это время девочка была здесь! И... «И я совершенно забыл про время!» — сгорая со стыда, Вихрь отпрянул от пультов обратно к молекулярному синтезатору, усилием воли выбрасывая из головы все расчёты, гипотезы, аномалии и странности в поведении Искры. Выбрасывая из памяти вопросительный взгляд чёрных глаз, который совершенно однозначно сообщал: Луиза тоже заметила. Ему не показалось.***
Генерал-лейтенант Быстров хмуро смотрел на фотографии, доклады и газетные вырезки, разложенные на столе. Солнце расцвечивало глянец фотографий россыпью блёсток, желтило бумагу. «И в самом деле, жёлтая пресса какая-то получается», — невесело вздохнул Быстров. Часть «материалов дела» на его столе действительно годилась разве что для страниц жёлтой прессы. А часть наоборот произошла прямиком оттуда — в частности, история о террористе, который сказал «привет» и «марш отсюда» наступающему спецназу. Впрочем, была и оставшаяся часть. Рапорты о происшествиях в воздушном пространстве. Два комплекта спутниковых фотографий. Наконец, замок. Замок был обыкновенным навесным амбарным замком за инвентарным номером ноль-восемь-ноль-что-то-там. Ещё недавно он запирал ворота музея военной истории в одной секретной части. Но особенным его делало не это, и даже не то, что он был взломан, хотя проникновение на территорию секретной части наделало шума и в частях района, и по окрестным деревням — и копия рапорта о ЧП тоже лежала у Быстрова на столе... Особенным замок делало то, что железную дужку неведомый инструмент расплющил как пластилин и просто разорвал, не повредив при этом самих ворот. А ещё... А ещё — генерал лейтенант приложил пальцы к дужке и кивнул сам себе — а ещё то, как инструмент сжимал дужку, до невозможности походило на хват пальцев. Огромных железных пальцев. Так что твёрдые данные были. Были! И беспокоило Быстрова на самом деле не качество собранных материалов. В конце концов, недостоверные данные можно было проверить, детали — уточнить... Быстрова беспокоило то, что созданная его приказом «секретная группа» без приказа из Москвы не имела права существовать. А убедить Москву начать дело о... чём? О нарушении воздушного пространства неустановленными лицами? О странных образованиях на испорченных фотографиях спутниковой разведки? О россыпи странных и никак не связанных между собой фактов?.. «Вот. Тот-то и оно...» — скривил губы генерал-лейтенант. — «Какая уж тут Москва!» А значит, секретной группе предстояло и впредь существовать и заниматься делом на птичьих правах. На основании его, генерал-лейтенанта Быстрова, приказа, которого нет и быть не может в подшивке документов. Втайне от Москвы...