Umdlali

Когда он не мог заснуть, — что, впрочем, случалось не так уж и часто, обычно Серхио успевал так набегаться за день, что после ужина сразу начинал клевать носом и папе приходилось уносить его из гостиной на руках, — Рене читал ему сказки. Про лесных фей и эльфов, говорящих зверей, зловредных ведьм и потерянных принцесс — и Серхио мечталось когда-нибудь спасти и свою, только очень не хотелось убивать дракона. Он однажды даже заявил брату, что вот если бы это был здоровенный бык размером с целую гору, Серхио бы его запросто победил, а дракона как-то не хочется, и он совсем не боится, нисколечко, просто их очень мало, — Рене рассмеялся и взлохматил ему волосы. История про живущий под землей маленький народец, охраняющий проход в другой мир, стоила Рамосам газона во дворе — оставалось только удивляться, как четырехлетний карапуз, вооруженный тремя пластмассовыми лопатками (своими зеленой и красной, и желтой, некогда принадлежавшей Мири), умудрился произвести столь сильные изменения в окружающем ландшафте, накопав в траве уйму глубоких узких дыр. Не то чтобы ему, как многим детям, хотелось попасть в волшебную страну, нет, ведь это означало бы бросить маму, и сестру, и Рене, к тому же Серхио всегда увлекали более прозаические вещи — узнать, есть ли там подземный океан, как туда попадает солнечный свет, как под землей держатся облака, и нет ли там случаем какого-нибудь ужасного чудовища (можно быка, но только не дракона!), которого можно спасти от принце... нет, не так совсем, наоборот. Когда Серхио немного подрос, то перестал воспринимать всерьёз и буквально то, что говорится в сказках, но навсегда запомнил, как хотя бы крупица воображения и надежды может разукрасить самую неприглядную и обычную картину. Особенно для того, кто делает себе татуировки на эльфийском. Так что — да, пусть сейчас Серхио, выглянув в окошко автобуса, заметил, как камера с оператором метнулась прямо к первым, уже спустившимся по ступенькам игрокам. Пусть до него уже доносится рев стадиона, лампочки в подтрибунном помещении горят зловещим, неживым светом, искажая цвета и лица, а Икер попеременно прижимает ладони к губам, то ли волнуясь или пытаясь согреть их, то ли выспрашивая благословения на эту игру, пусть — плевать, потому что где-то в сотнях тысяч километров отсюда, прямо на берегу моря Дождей стоит домик из солнечного ветра. Нужна особая смелость, чтобы, даже понимая, что это всё неправда, продолжать верить. Одно Серхио знал точно — как только его нога переступит белую разметку на поле, он сможет забыть обо всем. От его мыслей и чувств не останется ничего, кроме желтой надписи на футболке: Рамос, 15. Однако желание поскорее услышать стартовый свисток пропало — игра по всем признакам обещала быть тяжелой, изматывающей и нервной. Так и вышло — сборная Парагвая, точно как и они, приехала побеждать и сражаться до последнего. Серхио видел по себе — не избалованные трофеями игроки, которым вдруг удается превзойти свои обычные результаты, способны просто на кураже и инстинктах разрушить высококлассную и слаженную игру профессионалов. Сколько раз Серхио становился свидетелем того, как без объективных причин, вооружившись одной волей и везением, слабая команда буквально втаптывает в газон более сильную. В том, что Испания — фаворит сегодняшней игры, не сомневался никто, но после первых минут Рамосу пришлось признать, что борьба идет почти на равных. Та самая свобода от ожиданий, которой так не хватало Торресу, могла сегодня сотворить для сборной Парагвая чудо. Серхио сморщился, потому что в это же мгновение Фернандо получил локтем в спину. Рамос с удовольствием заметил, что игра начинала все больше и больше раздражать его — особенно когда парагваец Да Силва на розыгрыше углового практически снял у него с макушки мяч. В Реале Серхио мог бы и сорваться, но в матчах за сборную злость только помогала мобилизовать внутренние резервы. К тому же игра шла в основном через фланги — в центре у обеих команд была выставлена четкая линия полузащиты, а вот по бокам развернулась нешуточная борьба — Рамос и сам порой не понимал, как после ожесточенной борьбы раз за разом оказывался на газоне (где ему крайне не нравилось), а еще не понимал, почему у них так не клеится игра. Хотя понятное дело — если вся сборная, включая форвардов, нацелена на оборону, даже гениального и талантливого игрока можно задавить числом, пусть для этого потребуется не два защитника, а три, четыре. Не нужно говорить, что лицо Винсенте в перерыве не выражало особой радости от игры его команды в первом тайме. Фернандо тоже был сосредоточенным и смурным — он предсказуемо не блистал на поле, впрочем, как и остальные. С другой стороны, за весь тайм мяч до него доходил лишь пару раз. Наверное, Торресу в прежней форме этого было бы и достаточно, но Серхио не рискнул бы судить объективно — образ всемогущего гения Фернандо для него окончательно оттеснил образ Фернандо, нуждающегося в поддержке и защите. Он только мог сравнить с Торреса с Вильей, пуcть Давид играл немного в другой футбол, но даже при его дрибблинге ему мало что удавалось сегодня сделать, защитники Парагвая цепко держали всех потенциально опасных игроков. В итоге ни одного удара в створ за весь первый тайм. Впрочем, и защита допускала ошибки, Рамос чувствовал, что их линии тоже достанется порция критики. Торрес будто тащил на плечах невыносимую тяжесть. Серхио еще никогда не видел у Фернандо такого лица — сурового, угрюмого, злого. На поле у Рамоса не было возможности наблюдать еще и за Торресом, хотя в первых матчах он, по правде говоря, позволял себе такую слабость несколько раз, но не сейчас. Когда же Серхио решил подойти к Фернандо после свистка на перерыв, то один вид Торреса заставил его сжаться и передумать — Рамоса словно окатили ведром ледяной воды. Отчаянная, суровая сосредоточенность еще живой пчелы, пришпиленной коллекционером на иголке к куску картона, которая до последнего пытается впиться выпущенным жалом в спрессованную бумагу. Как Фернандо ни старался скрыть своего состояния, это заметили все — смягчившись, Икер почти ласково приобнял его перед выходом на поле во втором тайме и что-то сказал — Серхио не услышал, что именно, только заметил, что Торрес сдержанно кивнул. Фернандо сделал все, что мог за десять минут второго тайма, — и под смесь из одобрительных аплодисментов и разочарованного гула болельщиков ушел с поля, уступив место Сеску. Серхио успел лишь бросить быстрый взгляд на скамейку запасных и увидеть, как Торрес надевает куртку, а дальше — нет, в такие моменты соображать и отдавать отчет в своих действиях практически невозможно… На розыгрыше углового Серхио развернулся, следя за полетом мяча, и свисток будто бы прозвучал даже раньше, чем он увидел, как Жерар придерживает нападающего Парагвая за руку. Пенальти? Да у Рамоса сердце ухнуло прямо вниз, а мышцы превратились в студенистый, желеобразный кисель, по ногам разлилась приторная слабость — он будто бы с час тек на них к судье, пытаясь что-то объяснить, рядом с ним размахивал руками Карлес. Бесполезно. Пенальти. Рамос посмотрел на Икера — тот не изменился в лице. Сеск, заменивший Торреса, успокаивающе потрепал побледневшего Пике по волосам. Пока Серхио выходил из штрафной, у него перед глазами промелькнула полная безысходности картина — как он с тоской швыряет вещи в чемодан, не складывая, и под привычным уже, мелким, промозглым дождем поднимается по трапу в самолет. Касильяс, будто запертый в клетке зверь, несколько раз прошелся по линии ворот от штанги до штанги и занял позицию в центре. Сейчас никто не мог ему помочь. Удар — и стадион взорвался ревом. Мяч у Икера в руках. Серхио безумно захотелось подскочить сейчас к их капитану и стиснуть его в объятьях, но игра продолжалась — у Испании был отличный шанс для результативной контратаки. Рамос едва успел выбежать на чужую половину поля — новый свисток. Ещё один пенальти? В несколько секунд ход игры будто перевернулся с ног на голову, а затем, не успев толком принять прежнее положение, совершил еще один кульбит. Серхио снова занял место у линии штрафной, но насколько же теперь все изменилось — судьба предоставила шанс и им, и вместо собранных чемоданов Рамос представлял, как эффектно мяч залетит в ворота Парагвая. Хаби направился к отметке, потянулась мучительная пауза в несколько секунд, когда кажется, что напряжение, повисшее в воздухе, концентрировано настолько, что можно взять и пощупать его рукой, и — гол! И — секундная вспышка радости, распирающего легкие изнутри восторга, пузырящегося как шампанское, вслед за которыми раздается очередной свисток арбитра. Кто-то из игроков вбежал в штрафную до удара, Алонсо нужно перебить пенальти. Серхио почувствовал звон в ушах, превратившийся в гул и пульсирующий шум, смешавшийся с ревом стадиона и вувузел, когда на второй попытке Хаби не сумел обыграть вратаря. Игра возобновила прежний ход, счет на табло остался неизменным, будто и не было последних минут. По ощущениям Рамоса шел пятый тайм этой встречи. Вилью закрыли наглухо — Серхио лишь несколько раз смог сделать на него передачу, но время шло, и постепенно, упорно и методично совершая попытку за попыткой, им все-таки удалось понемногу перетянуть матч на чужую половину поля. Такое несгибаемое упрямство должно было привести хоть к одному голевому моменту, чего для Вильи, Иньесты или Хави более чем достаточно — а уж когда они втроем в едином рывке устремились к воротам уже порядком измотанного соперника, у Парагвая не осталось ни единого шанса. Отскочив от штанги после удара Давида, мяч, пролетев за спиной вратаря, замер в сетке ворот. Рамос кинулся к своим у игрового флажка на кромке поля, где в куче живой синей формы смешались головы, руки, ноги, а Сеска придавили так, что тот долго еще хватал ртом воздух, пытаясь отдышаться. Серхио практически не чувствовал радости, только облегчение. Теперь у них преимущество, осталось продержаться совсем чуть-чуть и не будет ни дополнительных таймов, ни серии ударов — хватит и той нервотрепки, что в начале второго тайма им устроили пенальтисты Кардосо и Пике, хватит и того, что Карлес вдруг стал двигаться осторожно и скованно и просит замену, — не хватит. Истекли шесть минут основного времени, до финального свистка оставалось всего три, Испания в очередной раз сдерживала натиск отчаявшихся игроков сборной Парагвая у себя в штрафной, а дальше Рамос не помнил — только почувствовал страшный удар в голову, и мир перед глазами поплыл цветными пятнами. Серхио не потерял сознание только из-за боли — острой, пронизывающей и жгучей, будто ко лбу приложили кусок раскаленного добела металла. Он инстинктивно закрыл лицо руками, а когда отнял их, увидел, с трудом сфокусировав зрение, что пальцы перепачканы кровью. Где-то сверху кто-то звал врачей голосом Икера, и — спасибо! — Рамос почувствовал прикосновение льда к коже, приятное онемение разлилось от кромки волос до бровей, стало легче. Вот бы проваляться так на траве все добавленное время, пусть парагвайцы беснуются, но его почти силой поставили на ноги и под руки увели за линию поля, чтобы наложить на голову повязку. Возвращаясь в игру, Рамос всё равно чувствовал сквозь плотную ткань пластырей и бинтов, что кровь так и не остановилась. Ещё самую капельку, твердил он себе под нос то, что так и не решился сказать Торресу. Ещё чуть-чуть — добежать, еще атака, держать мяч на чужой половине поля, пас, еще пас, и наконец свисток. Первым делом Серхио бросился к Икеру — неизвестно, как сложилась бы игра, если бы тот не отбил пенальти. Рядом рыдал кто-то из игроков в красной форме — тяжело, со всхлипами, но Рамосу было всё равно. Испания в полуфинале, не только как страна, не столько как сборная — он в полуфинале, лично Серхио и его друзья. Потом Рамос, конечно, немного опомнился и вместе с Жераром и остальными подошел к заплаканному Кардосо, а это был именно он, чтобы, похлопав по спине, приободрить. Эти слезы сейчас вызывали помимо сочувствия еще и колоссальное уважение. Торрес сделал шаг ему навстречу, окинул быстрым взглядом, будто оценивал причиненный лбу Серхио ущерб, и вдруг, хотя глаза сохраняли прежнюю серьезность, расхохотался, точно против воли. — Что? — Серхио пихнул его локтем под ребра, но Эль-Ниньо только отпрыгнул в сторону и продолжал смеяться. Рамос понял, почему, когда в раздевалке поймал свое отражение в зеркале — с мокрыми, растрепанными волосами и почти наполовину замотанной головой. Повязка сбилась на сторону, как кокетливо сдвинутая на бок шапочка, нити бинта торчат в разные стороны, а довершают картину несколько бурых пятен выступившей крови и совершенно дикий, опьяненный игрой и победой взгляд. Серхио действительно выглядел как сбежавший из психушки буйнопомешанный. Что ж, осталось только найти слона и Луну.