Umdlali

В ванной шумела вода. Либо Торресу опять стало плохо, либо он просто принимал душ. Серхио поставил кружку с бульоном на журнальный столик в гостиной, по совместительству на кухне. Помимо крохотной прихожей, в гостевом домике было всего две комнаты — спальня и общая комната с низеньким трехместным диваном, телевизором, парой пустовавших книжных полок и набором кухонной мебели в углу. Как это со всех сторон неудобное, тесное строение могло вызывать у Рамоса чувство защищенности и комфорта... Кто знает. Но он заходил сюда как к себе домой, если не думать, что в его собственном доме одних спален и то пять. После кофе Серхио ощутимо полегчало, но он все еще чувствовал, как давит в висках либо на фоне вчерашнего, либо из-за погоды, которая испортилась окончательно, — Рамосу пришлось включить свет, потому что окружающие предметы погрузились в тягостный сумрак. В комнате было душновато, поэтому, отыскав пульт от кондиционера, Серхио сделал поток воздуха холоднее и направил его вверх, к потолку, чтобы не создавать сквозняка. Затем присел на диван, включил телевизор и бездумно уставился на экран. Видимо, испанское спутниковое тв было установлено только в главном корпусе, здесь же программы шли сплошь на незнакомом языке, а с седьмого канала и вовсе начали повторяться. В интернет, наверное, тоже не удастся вылезти — пара точек доступа находились опять же в самом здании пансионата и были слишком далеко отсюда. Икер умудрился отыскать им с Фернандо отдельное жилище в и без того закрытом и огороженном университетском кампусе. Укромный уголок в маленьком мирке, где стараниями персонала создана атмосфера уединения, будто они где-то на соседней планете. Даже на поле они будто в клетке зоопарка, кругом тысячи зрителей и ты должен показать всё, на что способен, соревноваться под безмолвными черными квадратами телекамер. Одна запинка — и из кумира миллионов ты превращаешься во всеобщий объект насмешек. Интересно, сколько из его поклонников отрекутся от некогда высказанных восторгов и комплиментов таланту и личности Серхио, если информация о его гомосексуальной связи с Торресом станет общедоступной? Такое... нелепое чувство растерянности и досады, когда ты понимаешь, что многие поклонники, особенно в менее развитых странах, в лучшем случае плюнули бы тебе в лицо, если бы знали чуть больше о твоей жизни. И дело не в том даже, что Серхио нуждался в огромной армии фанатов — внимание к собственной персоне нравилось ему, но никогда не было целью. Странно просто, когда один неточный удар вызывает столько презрения, язвительных желчных комментариев и ненависти, как если бы Рамос наживался на бедных, избивал женщин и издевался над детьми. Голова кружится от одной мысли, что современная мораль при всех сексуальных свободах, правах человека и прочих идеалистических концепциях в большинстве своем куда менее агрессивно относится к преступникам, ворам и насильникам, чем к тому, кто позволил себе несусветную наглость — жить так, как хочется, абсолютно не заботясь о чужом мнении, выбирать самому, что носить, как выглядеть, с кем спать и во что верить. Интересно, что Фернандо соврал Давиду, чтобы беспрепятственно сбежать в отдельный домик? Что слишком тяжело переносит давление со стороны и стресс, испытывает неуверенность в собственных силах и поэтому ежедневно нуждается в нескольких часах уединенной медитации по специальной программе, разработанной его консультантом? Хватит ли у него, Серхио, сил посмотреть правде в глаза? Признать, что карьера Торреса действительно под угрозой и что Рамос в равной степени хочет, чтобы все наладилось, и одновременно мечтает, чтобы она развалилась окончательно. Может быть, тогда Олалья бросит Фернандо. Может быть, тогда Торресу придется вернуться в Испанию, обратно в Атлетико, к примеру. У них будет шанс начать всё с нуля. Купить огромный дом с охраняемым периметром. Гулять с Норой в парке в родительские дни. Заключить брак, новость о котором неделю не будет сходить с первых полос. Усыновить пару прекрасных карапузов. Конечно, неизвестно, что после этого будет с футбольной карьерой, возможно даже, что она пойдет в гору на волне популярности среди секс-меньшинств и сочувствующих, поскольку последних по современным опросам не сколько-нибудь, а почти три четверти населения Испании. Серхио и сам не мог сказать, почему эта идиллическая картинка счастья вдруг показалась ему до тошноты отвратительной, слишком приторной и слащавой для реальности. По телевизору шли какие-то политические дебаты в прямом эфире. Мужчина в сером костюме при активном участии молоденькой ведущей что-то доказывал мужчине в черном костюме. Рамос отвлекся ненадолго, пытаясь угадать, о чем они могут спорить. Языковой барьер — удивительная штука, создающая огромный простор для фантазии. Черный, например, в ответной реплике произнес что-то похожее на «растить макароны». «Не пропустите. Только сегодня и только в нашем эфире. Бушевавшая на побережье ЮАР гроза поставила под удар макаронную промышленность в стране, уничтожив почти половину урожая поздних сортов. О способах решения этой проблемы мы и поговорим. У нас в гостях заместитель министра сельского хозяйства мистер Н. и ведущий макаролог страны господин М.». Замок в ванной щелкнул — Торрес вышел из душа довольно отфыркиваясь и растирая ежик на голове полотенцем. Он выглядел почти таким же уставшим, но куда бодрее, чем пару часов назад. — О, ты уже вернулся, — беззаботно отметил Фернандо. Если он и помнил, что вытворял и что говорил на фоне опьянения, то очень умело не подавал виду. Впрочем, два года в Англии сделали даже из безнадежного в плане актерского мастерства Эль-Ниньо человека, способного изображать эмоции, которых нет, и скрывать те, что есть. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Серхио, когда Торрес плюхнулся рядом с ним на диван и с протяжным выдохом откинулся на спинку. — Бывало и лучше, конечно, — тот меланхолично вздохнул, глядя в потолок. — А так вполне себе жив, спасибо, — на его губах дрогнула слабая улыбка. — Я принес тебе куриного бульона. Там на столике, в кружке. Выпей, станет легче. Почему-то сил хватало только на отрывистые, рубленые фразы, будто для большего недоставало воздуха или Рамос боялся сболтнуть лишнего. Торрес посмотрел на Серхио как-то странно — одновременно с нежностью, благодарностью и затаенной тоской. — Считай, что я твой должник, — Фернандо потянулся к кружке, снял крышку, с внутренней стороны которой осели капельки, принюхался и сделал несколько небольших глотков, видимо, проверяя, как на это отреагирует многострадальный желудок, но тот, похоже, поняв, что хозяин не намерен продолжать алкогольные возлияния, окончательно утихомирился. Торрес снова отхлебнул из кружки и с облегчением выдохнул. — Чехо, ты не представляешь, как я тебе благодарен. — Еще как представляю, — хмыкнул тот. Правда, в его случае спасителем, несущим чудесное исцеление после многодневных вечеринок, был Рене. Потому что Торрес в это время в Англии с женой и дочкой. Торрес у нас человек семейный... Интересно, сколько еще Серхио будет подтрунивать над собой по этому поводу? Каждый раз, когда ему вдруг покажется, что они похожи на семейную пару — вечером вдвоем у телевизора, будто так было и будет всегда. Каждый раз, чтобы боль отрезвила и поставила его на место. Именно в этот момент громыхнуло так, что свет моргнул, а экран телевизора с его макаронными трагедиями на пару секунд пошел рябью. — Ничего себе, — присвистнул Серхио. — Может, выключить свет? — с присущей ему осторожностью предложил Торрес. — Кто его знает, из чего в ЮАР делают громоотводы. — А ты боишься? — поддел его Рамос. Серхио подобные предосторожности казались явно чрезмерными — в конце концов, они же не прячутся от грозы в металлических костюмах под высоким одинокостоящим деревом где-нибудь в саванне. — Нет, просто неприятно, — зябко повел плечами Фернандо. Рамос послушно нажал на пульте красную кнопку, прервав монолог мужчины в сером костюме на особенно драматичной ноте, затем, лениво потянувшись, встал с дивана и мазнул рукой по выключателю. Комната погрузилась в полумрак, в котором белое полотенце, обмотанное Фернандо вокруг бедер, казалось почти светящимся пятном и, как следствие, привлекало к себе больше внимания, чем того требовала ситуация. Чтобы не поддаваться неуместным сейчас фантазиям, Рамос подошел к окну и отдернул занавеску. Его глазам открылось поистине завораживающее зрелище. По небу с головокружительной скоростью неслись тучи цвета едва разбавленных чернил, они освещались заревом молний, ветвистых и изломанных, какие-то разряды шли почти горизонтально, — ни грома, ни дождя, только ветер где-то высоко-высоко. Серхио открыл защелку и поднял оконную раму вверх — в комнату тут же ворвался запах поднятой с земли пыли, металлический привкус озона осел на языке. — Ну что ты делаешь? — Торрес залпом допил остатки бульона и, поставив кружку на прежнее место, тоже подошел к окну. — Смотрю, — просто отозвался Рамос. Очень умный, конечно же, ответ, но он и правда не мог оторваться — все новые и новые вспышки освещали горизонт, где справа уже появилась желто-рыжая полоска — косые лучи света насквозь пронзали тучи на окраине фронта, смешиваясь с косыми стрелами приближающегося дождя. Сначала Серхио услышал отдаленный шум — нарастающий, будто к ним приближался по скоростному шоссе автомобиль, но вскоре звук стал более разрозненным, объемным — и по подоконнику зашлепали первые редкие капли. Они били Рамосу по рукам, расплывались темными пятнами на футболке, с порывами ветра врывались в комнату, оставляя круглые, не впитывающиеся росинки на ворсе ковра. Рассмеявшись неведомо чему, Серхио высунул голову в окно, подставив дождю лицо, — ненадолго, потому что Фернандо почти сразу, обхватив Рамоса поперек талии, втащил обратно, но волосы мгновенно промокли. Капли, быстро нагреваясь, скользили по лбу, бровям и скулам, на губах чувствовался привкус дождевой воды. Торрес закрыл окно, отрезав их от разбушевавшейся стихии, и попытался сделать вид, что сердится, — не смог, но всё-таки заявил, пытаясь придать голосу суровые интонации: — Это глупо и опасно. — Ты просто насмотрелся на дождь в Англии, поэтому тебе неинтересно, — возразил Рамос. — В Англии очень редко бывают грозы и ливни, между прочим. Обычно это мелкая морось дня на три, без перерыва. Но даже это не повод лезть в окно, призывая себе на голову парочку шаровых молний... Да что? — недовольно спросил Торрес, увидев, что Серхио расплылся в улыбке. — Мне нравится, когда ты ворчишь, — только и смог ответить тот. — Правда. Очень нравится. А еще, — Рамос вытянул руку и осторожно провел подушечкой большого пальца по нижней губе Фернандо, — у тебя вот тут осталась лапка укропа из бульона. — Ну съешь ее теперь, — буркнул Торрес, глядя, как Серхио смотрит на веточку, оставшуюся на кончике пальца. После того, как Фернандо озвучил эту идею, ему оставалось только досадливо наморщить нос, когда Рамос, с готовностью, будто только и ждал этого предложения, старательно вытянул язык и недвусмысленным движением слизнул ее.