Звезды горят во тьме

- Я очень рад с вами познакомиться, мистер Тао. Сказать по правде, очень многие мои коллеги и знакомые без ума от машин, которые вы создаете. Да и я сам не так давно приобрел вашу последнюю модель, - улыбка Хаттори была какая-то до того липкая и жирная, что по ощущениям Рену казалось, будто он измазал пальцы в томатной пасте. Такое он слышал уже много раз. Он удивился лишь какой-то непонятной фишке Изао называть человека «мистер». То ли так звучало более помпезно, то ли он пытался так выказать уважение. Все-таки Асакура был той еще хитрожопой задницей. Причем до того искусной, что сразу и не догадаешься, что тебя провели, как младенца. И до того спокойной, что даже и злиться на него не получалось нормально. Ага, как же. Договорились они с Реном о встрече. Просто прогуляться за пределами гостиницы в семь утра воскресенья. Все так быстро закрутилось, Тао даже не смог уловить момент, когда уже оказался в автобусе со всей остальной группой. Было бы враньем сказать, что ото всех он чувствовал радость из-за своего присутствия. Джоко был нейтрален, даже отпускал пару шуток. А вот Дител… Дител как был Дителом, так и остался. Когда-то он с таким же рвением и уверенностью считал, что Рика отвратительный человек, недостойный уважения. Когда-то и Рен сам таким был. - Это что за сарай? – Рен притронулся взглядом к старым каменным стенам. Они были цвета песка - Тао посетила мысль, что, возможно, это какая-то просто неправильно собранная Египетская пирамида. - Это часовня Ротко. Изао спрыгнул с лестницы автобуса, поправив кремовый котелок на голове. В подобном месте его наряд смотрелся как нельзя более странно. Если бы не его черточки глаз, похожие на полуприкрытые окна, он бы однозначно сошел за коренного жителя Лондона. Территория здесь была самая обычная, ничем не огороженная: так бы можно было пройти мимо этой часовни и не особо обратить на нее внимания. Она совершенно не выглядела как какая-то чрезмерно популярная помпезная достопримечательность, в которую стремились попасть все туристы. Просто коричневая коробка, не многим интереснее коробки из-под обуви, вокруг обычный зеленый газон, какой выкладывают американцы возле своих частных домов. Единственным, что смотрелось относительно интересно и хоть как-то приковывало взгляд, был фонтан, в центре которого стояла непонятная скульптура. Основанием была пирамида, и самый ее кончик соприкасался с острием перевернутого обелиска. Человеческому глазу было сложно понять, как стоит этот монумент и не рушится, держась так крепко на, казалось бы, самых уязвимых его частях. - О чем ты думаешь, смотря на это? – Рика подошла к Рену: он отсчитал, они стояли ровно параллельно друг другу и между ними было сорок сантиметров. Тао было порывался сказать что-то вроде «что смотрю, то и вижу», но вместо этого выдал совершенно другое: - Мне кажется это про то, как бывает трудно достичь чего-либо, и как сложно найти баланс. Иногда тебе нужно совершить что-то, что на первый взгляд кажется невозможным. Но еще сложнее это удержать. - Поэтому мы должны беречь то, что с таким трудом создали. Что бы это ни было. Ветер подул, подхватив взгляд Рена - так легко он перенесся на Йо и остальных. Асакура мочил непонятно зачем руки в фонтане и брызгался водой на Лайса и Джоко. Дител выглядел в этот момент скорее, как мокрая курица: он жмурился от того, как капли стекали ему на глаза, и при этом стоял как истукан. Джоко хохотал – можно было подумать, что вода щекочет ему пятки или подмышки. - Так вот часовня эта была основана Джоном и Домиником де Менилом. Однако интерьер служит не только часовней, но и является произведением современного искусства. - А что там такового внутри? - В часовне есть четырнадцать картин Марка Ротко, американского художника, в честь которого она и была названа. Пойдемте, и вы сами все увидите. Хаттори вошел первым, постукивая по земле тростью. Его кожаные ботинки не небольшом каблуке вальяжно цокали. Оказавшись внутри, Рен в очередной раз не понял, там ли они вообще находятся. Часовня была почти пустая, он заметил лишь пару человек. В четыре разные стороны стояли ряды деревянных скамей, до того простых, словно их только что украли где-нибудь с улицы. И одновременно, до странности, они выглядели так, как будто стояли здесь со дня сотворения мира. Они не разваливались, не были ветхими, но в этих дубовых ногах и сидениях, казалось, скопился возраст и мудрость тысячелетий. - А где картины? – Лайсерг разгребал глазами эту часовню до недр, но ничего не попадалось. Рен, стараясь сильно на этом не заострять внимания, все же вздохнул с облегчением от того, что не он один здесь ничего не понимает. Хаттори улыбнулся – эта улыбка могла перевесить сотни других. - Присмотрись, Лайсерг. Разве ты не видишь этих полотен? - Я-то вижу, а картины-то где? – Джоко вышел вперед перед всеми, почесывая затылок. - Это они и есть. Четырнадцать картин, выполненных в различных оттенках черного. Музыка: Clem Leek - Mystery Moor Йо утащил за собой Лайсерга и Джоко – теперь они подходили к каждой картине и по несколько минут смотрели в упор. Наверное, Асакура и правда что-то находил в них. Его глаза двигались медленно, а лицо в этот момент было таким, словно этому сбежавшему со школьной вечеринки пареньку, в белых кроссах и черной шапке на колючих дредах, доступно не только зреть эти мазки на полотне, но и слышать, чувствовать на ощупь, вдыхать запах, окунуться в них с головой. Тао смотрел на него и не понимал, зачем тот все-таки позвал его сюда. Рен не мог вообразить себя таким же, притыкающимся от одной картины к другой, словно зевающий подросток на школьной экскурсии. Он сел на одну из скамеек – перед ним были такие же черные полотна. Тао казалось, его лицо зеркалом отражает эту темноту. Слышались тихие шаги часов. Рен почему-то вообразил в своей голове старика, который тащится по пустой дороге, с трудом переставляя дряхлые ноги. Они больше не скалы, не жилистые сочные плющи, полные сока и жизни, они -расклеивающиеся куски картона. В остальном здесь было тихо, как в вакууме. Рен не знал, сколько уже просидел так. Черные полотна начинали играть с ним. В какой-то момент ему стало казаться, что в них разворачиваются какие-то совершенно невероятные сюжеты, рождение галактик, закаты вселенных, вращение планет, разломы космической материи, захоронение Атлантиды, рождение Евы и Адама. В то же время он как будто бы видел слепые глаза детей, зубастые улыбки, клятвы, первый поцелуй, секс, первое предательство, тела, движение, ладони, удары, сердце, боль. Смерть. На последней картине он вздрогнул. Это было самое странное путешествие в его жизни. Он обернулся назад – Рика сидела рядом, на скамье из другого ряда. Их скамьи были перпендикулярны друг другу. Одзава вылила волосы за спину, и ее шея оголилась – стала выступать крепко, гордой белой скалой. Кто-то явно увлекался наскальной живописью – выцарапал камнем эти два слова. - Почему «Never again»? Рика, казалось, на полной скорости вылетела из вселенной, в которой только что была. Неслась в ней на космическом корабле, бесконечно вперед. Она не посмотрела на Тао, лишь прикоснулась к шее, проведя по татуировке пальцами. Траектории их взглядов были перпендикулярны друг другу. - Переводя буквально, «никогда больше». Но «никогда больше» что? Что-то никогда больше не произойдет? - Вроде того. Тут можно многое вспомнить. Жизнь больше не случится никогда, как сейчас. Она вообще больше не случится, если уже говорить о моменте, когда тебе придется уходить. Этот воздух не будет больше таким, как сейчас. Никогда не будет. На полотне снова что-то зашевелилось. Теперь Рену казалось, что он видит семя, прорастающее через каменную почву. - Но ты же можешь его почувствовать. Завтра он будет скорее всего таким же, так же пахнуть. - Нет. Именно таким, как сейчас, он не будет никогда. Дело не в запахе, влажности и других характеристиках. Дело в том, что любые моменты никогда не случаются снова. Они произошли так, как произошли, и больше никогда не будут такими. Они уникальны. - Это про то, что нужно ценить каждый момент? - И да, и нет. Просто напоминание. Напоминание о том, что все проходит. Никогда больше не повторится. Будь то миг боли или счастья. Веретено этой жизни постоянно раскручивается, и, даже несмотря на то, что это одна и та же нить, в каждом своем миллиметре она разная. Мы постоянно неумолимо движемся дальше, и никогда не сможем вернуться. Ты и я секунду назад уже мертвы. Семя пыталось прорасти, толкалось в каменный грунт, но тот был прочный. Рен вдруг почувствовал, что действительно переживает, сможет ли эта пылинка пробить себе дорогу через тернии к звездам. - Разве ничего нельзя вернуть? Разве нельзя в моменте осознать, что ты не можешь двигаться дальше, пока не перекопаешь те дороги, что уже прошел? Вдруг там осталось что-то важное? - Можно, конечно. Но, скорее всего, то место, куда ты вернешься, уже не будет тем, что раньше. Ты не возвращаешься. Ты идешь дальше, как и всегда. - Просто меняя направление? - Не совсем. Не думаю, что у нас есть возможность его менять. Вернее, мы можем делать выборы, да, но в конечном счете они все выкладываются в уже заранее заданную траекторию. - Да ты фаталист. - Я бы не сказала. Да, где-то там уже невидимая рука сказочника прописала жизнь для тебя и меня. Но это не значит, что мы не можем прожить эту жизнь счастливо. Мы в праве совершать выборы, чтобы однажды прийти туда, где нас ждут. Я верю в то, что каждый из нас пришел сюда ради чего-то важного. Они сидели так еще какое-то время, пропадая в картинах разных оттенков черного, погружаясь в истории и видя жизни. Миллионы жизней. Окна темной комнаты задребезжали – Рен прижал руку груди. До чего странно. Он смотрел в темное полотно, но оно уже не казалось ему таким черным. В нем Тао вдруг отчетливо увидел фонарь. У них не было следующего пункта назначения. Или вернее, можно было подумать, что весь мир для них один сплошной пункт назначения, ради которого они родились, ради которого живут. Так Рен думал, смотря на них. Йо сидел рядом, его глаза были закрыты, но Тао был уверен, что тот не спит. Остановились они в каком-то очередном непонятном месте. Рену казалось, что Хьюстон невероятно скучный город, обросший этими стеклянными и железными шипами, которые кто-то из вот таких людей, которые гуляют сейчас по улице, называет домом. Здесь было грязновато, улицы не были идеально вылизаны от мусора, но Рен все равно снял темные очки и осмотрелся по сторонам. - Я подумал, что незачем прогуливаться по центру, такое вы все уже не раз видели. Это старый квартал Хьюстона, мы сейчас на улице Трэвис. В вашем распоряжении где-то пара часов. - Что вообще можно увидеть за такое количество времени? - Насмотреться на десять лет вперед, Дител, - Тао одернул пиджак, с неудовольствием отмечая, что пока он сидел в автобусе, тот помялся. Солнце пыталось драться с единственными открытыми участками его тела – руками и лицом. Он чувствовал, что уже словил от него пару смачных оплеух. - То-то я смотрю ты уже глубокий старик, - Джоко прыжком спустился с автобуса, на ходу завязывая на лбу черную бандану. Одновременно с этим он стал изображать трясущиеся колени и такими же дрожащими руками держаться за невидимую трость. Дител улыбнулся с того довольным видом, словно сам смог дать отпор задирающему его однокласснику. Они изучали Трэвис Стрит медленно, выковыривая гайки из этой сложной машины, называемой жизнью. Здесь было много баров и пабов, совершенно не вызывающих доверия, но Джоко подбегал к каждому из них, смотрел в окно и махал посетителям. Музыка: Vance Joy - Riptide - Предлагаю игру, - Асакура скрестил руки на груди, сдувая воздух в толстовке, которая была вдвое больше него. - Мы заходим в каждый бар и паб, который встретим, начиная с этой точки, и заказываем каждый по одному коктейлю. Какой именно это будет коктейль в каждом баре будет решать кто-то из нас. - Можно подкинуть монетку, - карманы штанов Рики совершенно неожиданно, так по юному, зазвенели мелочью, как у подростка, который выпросил у матери два доллара на чипсы и колу и бежит на всех порах в ближайший магазин. - Отлично, монетка! - Йо с ловкостью карманника подхватил железяку. - Идем вдоль этой улицы, Трэвис Стрит, пока не начнется следующая. Ориентируемся, разумеется, на свое самочувствие, если вы понимаете, что больше не можете пить - не пейте. Однако самый стойкий... Пусть выберет последнее место, куда мы сегодня поедем. И они пошли. Первой была Пина Колада, выбранная Лайсергом, который, на самом-то деле, не особенно любил алкоголь. В следующем месте их приняли как родных, и долгое время не хотели отпускать. Рика выбрала виски с колой, отчего Рен немало удивился. Они уже чувствовали себя хорошо разогретыми, но интерес идти дальше никуда не пропадал. Их занесло в ретро-бар, до того захолустный, что все время, пока заказывали напитки и расплачивались, им приходилось отмахиваться от мух. - Господи еб твою мать, давайте уже поскорее уйдем отсюда, - Тао постоянно вздрагивал в омерзении, когда на него садилась очередная крылатая гадина. - Ну нет, Рен. Джоко все еще должен выбрать напиток, - Йо довольно растянул губы в улыбке. Тао неожиданно обратил внимание, что в нижней у него появилось металлическое колечко. Ей богу, школьник, какая нахрен знаменитость. - Я выбираю... Секс на пляже. - Господи, Джоко! - Рика как-то умудрилась и засмеяться, и состроить лицо, выражающее полное неодобрение. - Кто выиграл, тот и заказывает музыку, - МакДэаниэл развел руками. Чего только не было дальше. Лайсерг сдался после Голубой Лагуны. И несмотря на то, что Джоко больше всех кричал о своей титанической выдержке, он почти сразу последовал за Дителом. Тао с интересом наблюдал за Рикой. У той раскраснелись щеки, в глазах играли блики, по крайней мере Рену так казалось. А может быть дело было в тусклом свете ламп. Тем не менее, в итоге они остались вдвоем, и оба шли вперед уже изрядно покачиваясь. У Рена плыло перед глазами, он чувствовал себя моряком на корабле, попавшим в сильный шторм. Одзава выглядела как никогда забавно. Точнее, впервые с тех пор, как Тао ее увидел на том вечере, куда притащила его Джун. Рика стоически изображала уверенность и трезвость, словно у нее и правда ни в одном глазу. Но Рен видел - кожа ее еще больше порозовела, губы от выпитого алкоголя распухли, стали вишневыми. - Слушай, может хватит уже? Как мы потом вообще куда-то поедем в таком состоянии? - Протрезвеем... В автобусе. А я... Все еще... хочу выбрать последнее место в поездке. - Куда ты так хочешь попасть? - На Мексиканский залив. Легкий ветерок закрутился вокруг ее волос. - На брудершафт? - Рика убрала волосы за уши. Рен отметил, что движение это было особенно мягким. В этот момент он почему-то подумал о зефире или, как это называла Джун, маршмеллоу. Те самые, которые добавляют в кофе и которые тают во рту. Они выпили Маргариту, после которой уже Тао сказал, что больше не может. Радости Рики не было предела. Кое-как они все же продолжали идти, Трэвис Стрит оказалась огромной. Музыка: Johny Cash - I see darkness Неожиданно все остановились. Тао оторвал взгляд от замыленных стекол и от неожиданности воткнул его в человека. В того самого, из-за которого, кажется, все замедлили ход. Это был старик, чьи щеки обнимали шерстяные, уже седые ладони. Сквозь них сочилась улыбка и линии жизни. Глубокие и древние. Он сидел на маленьком раскладном стульчике, дребезжа на сиплой гитаре. Люди не очень охотно подходили к нему, в шляпе в основном лежали маленькие монеты, не больше пятидесяти центов. Даже Рен понял, что играл тот вовсе не то, что обычно можно услышать по радио. Он выглядел ровно так, как Тао представлял себе старых людей. С сине-серыми ладонями, с бегающими змейками вен, а ноги его и вправду были не крепче картонки. Рен почувствовал, как по спине протек холодок. - Все музыканты связаны незримой нитью. Вам не нужно говорить, чтобы понять друг друга. Ваш язык – это музыка. - И о чем же он говорит, Асакура? - А разве ты не слышишь? - Я вообще-то бизнесмен. - И у тебя нет сердца? Тао всматривался в этого человека и понимал, что более сложной задачи за последние восемь лет ему не приходилось решать. Он видел, как витиевато пальцы двигались по грифу, как пластилиновый рот сминался в разные формы и какие слова говорили эти сухие губы. Внезапно ладони с шероховатыми кончиками пальцев закрыли ему глаза. - Теперь видно? Рен не ответил. Он стоял так около пяти минут, не двигаясь. Наконец, Рика убрала руки. Тао увидел лишь, как Лайсерг положил в шляпу небольшую пачку купюр, и они двинулись дальше. Музыка: Dustin O'Halloran - Carry Me На Мексиканском заливе они оказались через три часа. Песок был совершенно белый, Рен шел по нему, проваливаясь, силком вытаскивая из него дорогие ботинки. Где-то впереди несся Джоко, выдирая ногами песчаную ткань пляжа и швыряя ошметки в разные стороны. Дител шел рядом, Рен чувствовал это своей пустотой. Пустотой, в которую пришли гости. - Клянусь, это самое прекрасное, что я когда-либо видела! – Рика раскинула руки, холодный бриз развевал ее волосы, и те, казалось, танцевали с ним. Это был медленный вальс, а где-то словно и страстное танго. Она задрала рукава свитера и снова раскинула руки. Рену казалось, он никогда еще не видел такой счастливой. Он сунул руки в карманы брюк и долгое время смотрел куда-то вперед. Возможно, было бы здорово Ючи когда-нибудь это увидеть. Тао никогда не верил во все эти поверья, что мертвые смотрят на них откуда-то сверху и видят каждый их шаг. Считал все это бредятиной и какой-то абсурдной романтизацией смерти. Так же, как и не верил, что они хотели бы, чтобы те, кто любят их и остались на земле, были счастливы. Ючи, возможно, хотел чего-то. Но ровно до той последней секунды, пока был жив. А дальше ничего. Бесконечная пустота. И все же, Рен в этот момент подумал, что ему хотелось, чтобы Ючи оказался где-то здесь. Уж он бы точно не смотрел на все это так, будто перед ним коробка карандашей. Нет, он увидел бы гораздо больше. Наверняка нечто, что Рену бы было недоступно увидеть. Рика улыбалась так, словно рекламировала зубную пасту. Тао усмехнулся. Кого он пытается обмануть. Не было в этом никакой неестественности, притворства, в ней не было. Асакура снимал на камеру, а Одзава плыла по этому морскому бризу. Плыли ее руки, словно длинные водоросли на глубине этого самого океана, плыло тело, текло по волнам. Джоко в очередной раз вздул песок в воздух – Рену попало на пиджак. - Эй, можно аккуратнее? - А ты попробуй достань, - Джоко по-дурацки улыбнулся, совершенно, блять, по-дурацки, и снова вычерпнул босой стопой на Тао кучу песка. - Ах ты ж засранец! Ты думаешь это смешно?! – Рен побежал за ним, по-прежнему проваливаясь в песке, оттого он не мог двигаться так быстро, как МакДэниэл, и никак не мог его поймать. В итоге он сам извозился в песке больше, чем обсыпал его Джоко. Терять уже было все равно нечего: Тао стянул ботинки вместе с носками, и босой стопой ступил на песок. Тот был прохладный, все же время уже близилось к вечеру. Рен взглянул на часы на руке – от заходящего солнца они бликовали. Была половина восьмого. Рика с Йо тоже давно сбросили обувь, и теперь были по колено в воде. У Одзавы намокали джинсы. - Ну, где ты там застрял, крутой Тао? Залюбовался своим отражением? - Тебе-то это точно не знакомо. Джоко растянул рот в улыбке так широко, что туда, пожалуй, со свистом мог залетать ветер. И снова выбил песок. На этот раз попал в лицо. Тао в ответ швырнул его с такой силой, что МакДэниела обсыпало с ног до головы. Рен заискрился, до того он в этот момент был доволен. И в этот момент совершенно неожиданно его окатило со спины. Песок попал на шею, проскользнул под рубашку. Тао вмиг развернулся и столкнулся с Дителом. До пизды радостным Дителом. Тао пригнали к воде, и он даже вздрогнул от ее холода. Это было лезвие, оно резало его кожу на лоскуты, вспарывало от пятки до мизинца. - Что думаешь, Рен? - Я еще не побежден. - Да ну? – лукавство в ее лице было кошачьим. С такой же грацией и мягкостью ее ладони опустились в воду. Не облила даже, разбросала крошечные прозрачные кристаллики, точно хотела похвастаться, что у нее есть. Рен понятия не имел, как сейчас выглядит, и, возможно, ему лучше было бы не знать, а может и стоило, может и необходимо, посмотреть, увидеть, узреть и понять. Наконец-то что-то понять. Он вылез из пиджака и бросил его на берег. Волны, робея, касались его, словно с опаской. Теперь это была тряпка. Тряпка от какого-то там Уильяма Фиорованти, за двадцать штук долларов. Рен стоял в одной рубашке, и пуговицы впервые задавили ему на горло. Он не расстегнул их, они сами вылетели, как будто бы на свободу. - Ну наконец-то! – Йо всплеснул руками, кажется, впервые за эту поездку обращаясь непосредственно к Рену. – Я все ждал, когда ты в нем сдохнешь от жары. Знаешь, мне казалось, это единственное, что могло заставить тебя его снять. Ветер подхватил смех и баюкал его вдоль берега, передавая дальше, рассыпаясь по всему пляжу. Они были мокрые, в песке, и свободные. Сидели на крохотном пледе, трясясь от хохота и холода. У Рики посинели губы, но сердцевинка этого плода оставалась красной. И кожа покрылась мурашками. Рен смотрел на ее влажные щеки, но не знал, от океана или от слез. Тао проследил за этим взглядом. Он застыл на кварцевом небе.

***

- Боже мой, Рен, наконец-то я смогла до тебя дозвониться, я уже подумала невесть что! У Рена, почему-то, прошелестело в голове, что не думала. Или, возможно, просто не о том. Вовсе не о том. - Ты где пропал? Тао чувствовал губами фильтр. Вкус все того же «Treasure». - Люди… Очень дружелюбные, Джун. И разные. Они могут быть совсем маленькими, а могут быть очень большими. Могут жить в маленьких и больших городах, в селах, деревнях… Могут косить траву, а могут шить одежду. Могут торговать сувенирами или спасать больных. Учить детей или судить преступников. Солнце таяло в окне. Рен отложил так и не подожженную сигарету. - Очень долгое время я думал, что единственный достойный способ существования – постоянная гонка, титулы, деньги. Я смотрел на этих людишек, как они суетятся и бегут, сами не зная куда, как они рвутся на части или рождаются в дыре, и в ней же и остаются навсегда. Я смотрел на все это, Джун. И думал, что нет ничего страшнее, чем оказаться на их месте. Даже не так. Нет ничего более жалкого, чем вот так же жить в халупе на окраине города и носить обноски. Я думал, что чем больше имеешь, тем счастливее становишься. Но… Вот странность. У меня ощущение, что я ничего не имею, Джун. Что я беден. Что я нищ. И тут ни при чем мои деньги. Я видел и счастливых бедняков, представляешь? Трубка молчала, в ней не было слышно даже дыхания. Разводы от растаявшего солнца стекали на дома. Лишь несколько мгновений спустя, Рен услышал. Джун плакала.