Звезды горят во тьме

Вечер был организован в лучших традициях вечеринок Великого Гэтсби. Гости тут были из очень разных классов: начиная от тех, кто явно сорвал джек-пот, умудрившись получить сюда приглашение, и доходя до тех, кто скорее всего находился в крайней степени отчаяния, раз оказался здесь. Такие гости напоминали Рену сытых котов, откормленных до того, что не могли двигаться, пытающихся развлекать себя мышками из бумаги. Такие гости сонно смотрели на происходящее, каждый через свой бокал шампанского – стеклянный новогодний шар, с застрявшим в нем маленьким мгновением жизни, в котором игриво бултыхались снежинки – резвые пузырьки того самого шампанского. Обычно Рен занимал с такими персонажами одну нишу, поэтому прекрас      но знал, как и что видят эти люди, о чем они думают. Он так же располагался на кожаных креслах – это был их наиболее распространенный ареал обитания. Вроде и не в углу, как забитая мошка, но широта обзора такая, что можно удобно наблюдать за зоопарком, рассматривая каждую особь в отдельности, хоть и это чаще всего тоже не вызывало никакого интереса. Поэтому Рен нашел для себя занятие, которое хотя бы немного задевало рецепторы и вызывало что-то наподобие веселья. Он иронизировал, стебался, его лицо, казалось, искрилось лучами сарказма, но никогда не хамил. - Господи боже мой мисс Хельга, вас обокрали? Мисс Хельга была банальна, как английские романы. И как, собственно, героини этих романов. Это была настолько гиперболизированная версия пустоголовой девицы с большими деньгами ее родителей, насколько вообще можно представить. Имея несчастье встречаться с такими на своем пути, Рен загибал пальцы у себя за спиной. Всего таких экземпляров ему довелось видеть пятьдесят, и вот мисс Хельга гордо пополнила этот список, став пятьдесят первой. Когда-то он имел партнерство с ее родителями, которые пожелали выступить спонсорами, и это было единственной причиной, по которой он вообще запомнил ее имя. - Что вы имеете в виду, мистер Тао? А кто это рядом с вами? Асакура повернулся в этот момент с самым тупым лицом, которое Рен когда-либо у него видел. Видеть такого персонажа на подобном мероприятии – настоящий оксюморон. В тот момент, когда Йо широченно улыбнулся, Тао даже почувствовал, как его сердце пропустило удар. Блять. Ебаное ризотто с чернилами каракатицы. - Здравствуйте! Я Йо Асакура. Вкусно тут кормят, скажите? Рен услышал, как Рика хихикнула у него за спиной. Дьяволица проклятая, тихо стояла в сторонке, пила свой бокал шампанского и веселилась, наблюдая за происходящим. Тао подумал, что хотел бы развеселить ее сильнее. - Мисс Хельга, вы так и не ответили, вас обокрали? - Видимо, да. Вы бы могли возместить мне ущерб? - Конечно-конечно, мисс Хельга, не переживайте! - В самом деле? - Разумеется, я же, в конце концов, джентльмен. - Я в этом и не сомневалась. Кажется, мне и правда чего-то не хватает. Вы можете мне помочь? – она позволила себе довольно откровенно коснуться его руки. Рен ухватил полотенце со стола, которым обычно гости вытирали руки, и, манерно расправив его, накинул мисс Хельге его на огромный вырез ее платья. Господи, как же банально. Такого же типа наряд Рен видел на тридцати семи женщинах из тех пятидесяти пустышек. Но лицо Хельги того стоило. - Это лишь на первое время! Простите меня, но это единственное, что мне удалось найти на скорую руку, сами понимаете. Уму непостижимо, как можно отобрать одежду у невинной девушки. Рика смеялась, Тао это слышал. В этот момент он вдруг почувствовал, что готов сделать что угодно, чтобы она смеялась и дальше, и еще сильнее. Заливалась хохотом, чтобы ее голос искрился, как разгорающийся фейерверк. - Рен, а куда ты дел салфетку, тут на столе была? Кажется, мне надо вытереть рот, - Асакура почти уткнулся в лицо мисс Хельги. Салфетка прилипла к ее бюсту. – О, Халя! Спасибо большое, а то я, наверно, сильно измазался. Все-таки это ризотто с каракатицами объедение, - Йо от души обтер лицо и вернул салфетку на место. Расправлять, правда, не стал. – Спасибо, ты прелесть. - Это было совершенно ужасно, ты понимаешь? - Что именно? Разве я сделал что-то не так? Рика и Рен почти одновременно осушили свои бокалы. Оба они и почувствовали, как щекотно лопались во рту пузырьки шампанского. - Господи, прекрати это делать. - Что делать? - Жрать торты руками. И вообще столько жрать, это неприлично. - Все равно приличнее выреза мисс Хельги. - О, так ты все же понимаешь? - Совершенно не представляю, о чем ты. Йо задрал голову и поместил в рот еще один кусок торта, с наслаждением сглотнув, а затем облизав пальцы. Рену это напоминало цирковой трюк с проглатыванием мечей. - Попробуй, - Асакура поднес к его лицу измазанную в сладком креме руку. – Это трюфельный. - Я вижу. С чего ты взял, что я буду есть с твоих рук? Я, по-твоему, собака? - Ну, по крайней мере сука редкостная, - Рика на мгновение зажглась улыбкой. Тао был до глупости и странности доволен. Одзава иногда все же глупо шутила, что его, как ни странно, обрадовало. Тао скептично посмотрел на размазанный на ладони Асакуры кусок торта. Выглядело это совершенно отвратительно. Рен постарался обхватить его губами так, чтобы не измазаться, но, судя по реакции Рики, у него не особо вышло. - Вы похожи на двух детей, которые совершили преступление и с потрохами провалились, пытаясь наврать родителям, - Одзава достала телефон и быстро щелкнула пару раз. - Эй, удали это! Я не хочу, чтобы была такая фотография с ним! - Ни за что, - губы Рики поддавались приливу моря. Также уголки волнами мягко расплывались к разным берегам. Возле каждого берега была маленькая ямочка, которой они бережно касались. - Попробуй сама, - Асакура измазанными пальцами отщипнул очередной кусок торта в розовом креме. Рика, словно ребенок, ухватилась губами за этот кусок торта, который не отрезали ножом, а просто отхватили пальцами. Испачкался ее рот и немного щеки. И самую малость даже нос. - Обалденно! Они перепробовали все торты, что только смогли найти и, кажется, были готовы умереть. Рен чувствовал, как от такого количества сахара у него даже закружилась голова, как бывало, при опьянении или под действием какой-нибудь анаши(1). Столы теперь выглядели так, будто на них жрали крысы. Через сорок минут Рика ушла готовиться к выступлению. Готовиться, скорее всего, имелось в виду, то есть раздеваться. Из приличной девушки в строгих брюках и морского цвета блузке в подростка с поп-панк вечеринки. - Как ее мама? – Рен спросил это даже неожиданно для самого себя. - Уже никак, - Асакура старательно вытирал рот салфеткой. Паузы перед его ответом не было. Загадка была не хитрой. Такие Рен уже щелкал, как орехи. - Давно? - Года два. Два года. Ненамного больше, чем прошло со смерти Ючи. Хотя, если говорить о годе после смерти, это существенная разница. Со временем не становится лучше. Прошел год, но у Тао было ощущение, что он идет в обратную сторону. Что боль становится только сильнее, а уныние только больше пропитывает окружающую материю. А та впитывает как губка. Собственно, как и всегда. - О чем ты думаешь, Тао Рен? Рен смотрел в центр зала, в своей когда-то излюбленной позиции наблюдателя, этакого паноптикума. Люди улыбались друг другу, смеялись, аккуратно пили шампанское из бокалов, аккуратно ели, используя разные вилки для рыбы и мяса, промакивали рты салфеткой. Все как на витрине. - О том, что на самом деле это иллюзия, что мы к чему-то там приближаемся. Мы лишь придумываем себе смыслы жизни, чтобы не умереть со скуки. Асакура ничего не ответил. Это был второй раз, когда Рен видел, как выступают Just in Time. Не сказать, что он увидел что-то новое. В то же время Тао понимал, что в музыке он полное бревно и, по существу, как-то оценить ему было сложно. Драматично, вот что он мог только сказать. Не то, чтобы до этого было весело, но сейчас казалось особенно мрачно. Рика напоминала тьму. Наверное, когда люди думали о мраке, они представляли его как-то так. Черные тени на глазах, где-то осыпались и оттого напоминали грязные слезы. Талия Одзавы была пережата корсетом, и Рен внезапно подумал, как наверно, больно выступать в таком. Но она не обращала внимания ни на что, кроме музыки. Ни на что, кроме микрофона, в который лился ее голос, струился из кувшина прямо в зал, в этот зоопарк на витрине. Сплошной мощный поток плотного звука, где-то журчащего, стекающего по ржавым трубам, где-то шепчущего, скребущего когтями по половицам, где-то кричащего и умоляющего. О чем же умоляет этот человек у микрофона? Публика явно не знала ответа на этот вопрос. И, скорее всего, ей это было не нужно. Рен внезапно обернулся, почувствовав на себе чей-то взгляд. За ним стоял Хаттори, но, кажется, тот смотрел вовсе не на него, а сцену. И улыбался. После выступления группа быстро расслоилась по своим номерам. Тао и сам уже собирался пойти спать, как внезапно почувствовал у себя что-то под ногами. Посередине коридора валялся сморщенный чулок в сетку. Явно оставленный здесь недавно, поскольку выглядел совершенно чистым. Даже, возможно, пах телом своей обладательницы. Сообразить, кому принадлежит вещь было не трудно, но идея заявиться с ним в комнату представлялась совершенно идиотской. Музыка: James Black - Over Love Comes Back - Рик? Рен нашарил рукой выключатель; в коридоре зажегся свет. Судя по обуви, Одзава никуда не выходила и должна была быть где-то в номере. - Рика? Разувшись, он прошел в гостиную. В ней горел свет, но ему было, кажется, не для кого светить. Тао обратил внимание на гитару - та лежала на диване, такая же одинокая, как и горящая лампа. Он огляделся по сторонам, прошел в спальню, но и там никого не было. В окне полыхал закат конца ноября – красный, как щеки на морозе. Как руки без варежек. Как губы Рики, когда та была еще в школе и постоянно обкусывала их. Рен уже собирался было уходить, как вдруг услышал шорох, доносившийся из шкафа. - Что ты тут делаешь? Рика сидела, подмяв ноги, запрокинув голову назад, прислоняясь к стенке шкафа. - Сижу. - Это я вижу. Тебе в кровати не спится? - А ты что здесь вообще делаешь? Тао протянул чулок. - Ты как-то потеряла его. - Не теряла, - прошелестела она в колени. - Чего говоришь? - Не теряла я. Я его специально выкинула в коридор. Тао непростительно для себя самого замешкался. - Зачем? - Просто. Хотела посмотреть, что будет. Быть может, какой-нибудь старый извращенец подобрал бы его и нюхал бы перед сном. Или некая юная особа надевала бы его дома и знала, что не решилась бы никогда так выйти в люди. И злилась бы на этот проклятый чулок. Или его нашел бы какой-нибудь обычный человек, и просто бы думал, кому эта вещь принадлежит. Потом, не придя ни к какой идее, засунул бы его себе в ящик и таскал бы везде с собой, как талисман. Как видишь, вариантов масса. Но это все еще просто обычный чулок. Рен на этом моменте усмехнулся. Какая детскость. Неужели она решила поиграть с чужими жизнями таким способом? И неужели считала, что способна на это? - Залезай, чего стоишь. Вдвоем в этом шкафу было, конечно, тесновато. Рен очень неожиданно и странно ощутил себя в этой теплой темноте. Не было видно абсолютно ничего, полная чернота. Если забыть о тесноте, можно было подумать, что на самом деле ты и вовсе не находишься ни в каком шкафу. Собственно, вообразить можно было что угодно. - Почему ты на самом деле здесь сидишь? - Хочу спрятаться. - Спрятаться? От кого? Рика молчала. - Тебя фанаты преследуют? Рен одновременно и шутил, и нет. Он, по правде, не знал, как вообще устроен весь этот мир шоу-бизнеса. - От материи вокруг. Видишь здесь, в темноте, ты не уверен даже, что твое тело существует. Все, что остается – твое сознание. И ты слушаешь его. Только свой собственный голос, не отвлекаясь ни на что вокруг. Я… – она неожиданно рассмеялась и закрыла лицо руками, - Я боюсь Рен. Боюсь, что не оправдаю своих же ожиданий от себя самой. Я боюсь, что в конечном итоге у меня не было пути, что я попала сюда не с целью, не ради чего-то важного, а просто так. Так же просто, как падают листья или дует ветер. Это было неожиданное откровение. Рен слушал, и, сказать по правде, не мог вникнуть в то, что она говорит. Казалось, слова ее не доходили до мозга в полной мере, останавливаясь где-то на полпути. Он лишь вдруг неожиданно представил, как целовал бы ее в полной темноте, не чувствуя даже, что она реальна. В этой темноте у нее не было бы тела, но она сама - была. - У тебя мания величия? Все мы попадаем сюда, как куски мясо в суп, но почему ты думаешь, что именно тебе выпала какая-то особая цель? - Ты прав, для этого нет никаких оснований. Но я уже говорила. Мне кажется, каждый из нас здесь зачем-то нужен. Я боюсь лишь, что я не нужна. И быть может, это и правда. Может я просто девочка, которую недолюбили в детстве и которой хочется внимания и признания. Рен чувствовал, что нужно что-то сказать, но в голове было темно, как в этом самом шкафу, в котором они сейчас сидели. Лишь пять минут спустя, его осенило. Темно, но не пусто. - Знаешь, чтобы листья упали, тоже должно произойти много событий. Обязательно уложиться в ту самую траекторию, не повторив которую они бы никогда не упали. Сначала запасти питательных веществ летом, полимерализовать глюкозу в крахмал. Потом скопить все продукты метаболизма, яды, в общем, все ненужное дерьмо, чтобы сбросить его вместе с листьями. Должен кончиться хлорофилл, прекратиться фотосинтез. Остаются хромопласты, полные каротиноидов и других пигментов, которые и дают листьям этот тухлый вид. Он не знал, как сейчас выглядело ее лицо. Он не видел ничего, кроме темноты. Темноты, от которой так долго бежал. В ней растворялось все и вся и, казалось, беги вперед, протягивай руки, но так никого и не встретишь, так ничего и не коснешься. Все, что Рен мог – слушать ее дыхание в этой маленькой черной коробке, возможно, закинутой вовсе не в этот номер. Тао вдруг подумал, что, быть может, пока они тут сидят, мир постарел уже на тысячу лет. И когда они приоткроют дверь, уже не будет этого номера, этой гостиницы, а, возможно, и всего Хьюстона. Или за дверьми неожиданно окажется новая планета. Они приоткроют дверь, и их ослепит свет какой-нибудь новой звезды. В темноте зажурчал смех. - Остановись, Рен! Я не знаю и половины этих названий, - Тао почувствовал, как она немного выгнулась, скорее всего, разминая затекшую спину, а потом движение снова пропало. – Но, знаешь, ты наверно прав. Они просидели так еще некоторое время. На часы, конечно, не взглянешь, но Тао был уверен – прошло двенадцать минут. - Не думал, что ты бываешь слабой. - Конечно бываю, как по-другому. А разве ты нет? Это был вопрос лицом к лицу, пусть здесь лиц у них и не было. Так обычно прижимают к стене хулиганы, намеревающиеся вытрясти мелочь из какого-нибудь забитого задрота. Раньше он бы возразил или едко отшутился. Но после этого гребанного Сан-Франциско, Асакуры, и вообще всего, что с ним происходило в последние две недели… Рен не мог. - Главное, знаешь, не бояться этого. Это на самом деле волшебный момент, когда ты становишься более живым, чем когда-либо. Твоя толстая кожа на время истончается, остается только хрупкое тело, чистое и свободное. И ты чувствуешь все ярче, сильнее, больнее, чем обычно. Но эта боль лишь напоминает тебе, что внутри ты все еще нежный ребенок, которого тебе удалось сохранить в себе, несмотря на всю эту взрослую и временами жестокую жизнь. Понимаешь, Рен? Рен не понимал. Никто и никогда так не говорил о слабости. Не пытаясь оправдаться за нее, не пытаясь ее скрыть, сопротивляться ей, а дорожа ей, будто сокровищем. Его посетила странная мысль: кажется, даже в темноте есть жизнь. В таком случае нужно ли так рьяно стараться от нее убежать?..

***

С момента, как ушла Пилика, Трей не отрывался от приставки. Он дежурно выделил время на выслушивание поздравлений родителей, которые они передавали через сестру, несколько раз покивал и отсыпал по мелочи "спасибо". Сама же Пилика приятно удивила - не став пытаться подарить "правильный", наставляющий "на путь истинный" подарок, она выбрала большой набор Лего конструктора. Это была пожалуй одна из немногих вещей, которой удалось порадовать его в день рождения. - Да черта с два! Как ты это делаешь? Музыка:Luke Sital-Singh - Nothing Stays the Same - Просто я профессионал, - Трей распластался на ковре, дымя в потолок. Косяк в его рту торчал как заводская труба, отравляющая горожан своими токсичными выхлопами. И Юсуи был как один большой завод, окуривающий квартиру резким запахом марихуаны. Своего рода комнатный Амстердам (2). - Ну да, расскажи это своей мамочке. Рио с досадой отряхнул джинсы от крошек: кажется, это были чипсы или пицца. - Ну и козел ты, Умемия, - Юсуи рассмеялся. - Это ты мне говоришь? Ты уже три раза размазал меня как сопли на морозе. - Ну, не поддаваться же тебе в собственный день рождения. И вообще, учись, пока я жив. - И долго еще? - До-о-лго, - Трей закинул руки за голову, - Мне тут нравится. Я бы посидел тут до конца света, будь моя воля. - Зачем тебе конец света? Может, что-нибудь менее жуткое? - Да прикольно же, - Трей говорил, продолжая дымить в потолок. Казалось, на нем он ясно увидел описываемую им картину. - Все рушится, ломается, здания рассыпаются, как песочное печенье. Какой-нибудь смерч крутится как юла, цунами открывает широко пасть и заглатывает улицы, не подавившись. Губы Рио прогнулись в усмешке. - А ты в этот момент что делаешь? Трей почесал голову, будто большой карман, из которого раздраженной рукой пытаются выдернуть мелочь. Отложив косяк на край стола, повскрывал коробки из под пиццы и с явным удовольствием взял последний кусок. Жирное масло облизало губы, местами застыв вокруг рта. Челюсти его щелкали быстро и жадно, будто механически кромсая кусок подзасохшего теста. - Ну, в идеале, - проговорил Юсуи, довольно чавкая, - я бы курил косяк и смотрел на происходящее откуда-нибудь из окна. Как рыба через аквариум. - У тебя бы сработали инстинкты, дурачье, и ты бы с обосранной жопой уносил ноги. Трей на секунду прекратил жевать. - Да ну тебя нахуй, Рио. Ты ломаешь живописную картину в моей голове. Они проиграли еще несколько часов. В стареньком магнитофоне зачитывал свои куплеты бессмертный Nujabes (3). Мерно мотался пропеллер вентеляционной люстры, разгоняя пропитанный травой воздух. Где-то на столе валялась подаренная родителями книга на двадцать седьмой день рождения. На ней скучный мужчина в черном пиджаке с заносчивой улыбкой держал в руке пачку зеленых. Заголовок был вычурный, большими глянцевыми буквами выведено: "Как взять себя в руки и достичь успеха в жизни". - Посмотри на этот пиздец, - Трей хохоча, ткунул пальцем в жире от пеперони в лицо на обложке, - спорим, этот чувак сидит в каком-нибудь подвале и дрочит на 2D - тянок? Юсуи знал, что Рио над этой шуткой не посмеется, потому как и сам был грешен, но удержаться не мог. Умемия ожидаемо ответил вопросом на вопрос. - И что ты собираешься с этим делать? - Не знаю. Скорее всего схожу посрать и подотрусь первой страницей. - А потом? - Потом второй. - Блять, - Умемия закашлялся, - не смеши меня, когда я затягиваюсь. Трей покрутил книгу в руках, будто примериваясь, с какой страницы ему все же начать. Не промедлив более десяти секунд, он выдрал третью. Достал из кармана блок, щедро насыпав на вырванный лист. - Ты серьезно? - А что не так? Отличная бумага для самокруток. Они скурили около пяти страниц. Время замедлилось еще сильнее. Трею постоянно казалось, что он только проснулся, и вот теперь то реальность начала играть по-настоящему. Все, что случалось ранее – упавший и треснувший телефон, разлитая на ковер кола, монотонно болтавший Рио – казалось миражом. Чем-то, что либо случилось миллионы лет назад, либо же не случившимся вовсе. Он держал остатки книги в руках, но понимал, что пытается читать первое предложение уже далеко не десять минут. Рио выгребал остатки еды, пихая в рот все, что попадалось под руку. Он никогда не бывал любителем поговорить после прихода, чего нельзя было сказать о Юсуи. Отложив бесившую его книгу, Трей подошел на ватных ногах к окну и довольно неожиданно начал диалог. - Раньше я радовался дням рождения. Много подарков, поздравлений, все звонят, желают всяких хороших вещей, дачи у моря и море удачи, знаешь вот это все, да? Но после двадцати я перестал радоваться. Как отрубило, представляешь? Больше не ждал с предвкушением, не было такого чтобы я не спал, волнуюсь и ожидая. Я больше не думал: "Поскорей бы!". В свой день рождения я встаю, спокойно умываюсь, но не смотрю в зеркало. Мне все еще звонят, но я не беру трубку. Я включаю телевизор, но не слушаю, что там говорят. И когда меня спрашивают, что бы я хотел на день рождения, единственное, о чем я думаю, это "просто сделайте вид, что его нет". Серьезно, просто забудьте, вычеркните нахуй из своего календаря мероприятий на телефоне. Рио не улыбнулся, как это обычно бывало. Вместо этого он какое-то время ковырял крышку от крем соды, и, наконец, оторвал ее. Оглядел с двух сторон и снова положил карман. - Зачем тебе эти крышки от крем-соды? Коллекционируешь их что ли? - Вроде того. Это напоминание. Видимо, всем нужны своего рода дневники. Что-то, что напоминало бы о том, что твоя жизнь действительно происходит, и тебе не кажется. Что ты всё же что-то чувствуешь. Трей знал - Рио всегда пил крем-соду, когда ему настроение было не особо. Не то чтобы паршивое, скорее, тоскливое. Не понимал лишь, зачем коллекционировать что-то подобное. Трей выбрасывал вещи сразу, если только ими нельзя было больше непосредственно пользоваться. Он не стремился что-то удержать, ему не нужны были точки отсчета. Как и не нужны были дни рождения.