Преданный и проклятый...

Мне не страшно. Нет беспокойства или навязчивых мыслей. В голове кромешная пустота. Такое впечатление, будто меня вовсе не существует. Только сильное ощущение холода твердит, что я еще тут и живой. Но в то же время не понимаю, где именно находится это «тут», и откуда взялся этот невыносимый холод. Он такой сильный, цепкий и безжалостный. Поглощает все тело и сковывает душу. Этот мороз пробрался даже внутрь меня. В венах вместо крови течет ледяная вода. Заледенели чувства и притупился разум. Не знаю, сколько блуждал в темноте, но, открыв глаза, понимаю, что, в принципе, ничего не изменилось. Мне по-прежнему холодно и в голове пустота. Новым оказывается лишь яркий свет, от которого я болезненно морщусь, ощущая, как постепенно начинает раскалываться голова. Что-то давит на тело и мешает дышать. Не могу пошевелиться. Да и не особо хочется. Сейчас я лишь сгусток тусклой энергии. Меня по-прежнему нет. Я не существую. Или не существует мира, в котором я нахожусь. Не понимаю, где реальность, а где вымысел, созданный моей потрепанной фантазией. Недалеко от меня шум. Чьи-то торопливые шаги и взволнованные слова. Не могу понять, что мне говорят, и рассмотреть того, кто склонился надо мной. Это существо сливается в одно большое темное пятно. Оно прикасается ко мне, а я почему-то боюсь чужого присутствия. Сам того не понимая, пытаюсь отползти. Морщусь от резко возникшей боли и шиплю. Оказывается, поверх меня несколько слоев тяжелых одеял. Именно они не дают мне нормально дышать. Вот только что-то они совсем не помогают моему телу согреться. Возникает желание скинуть их с себя. Но я лишь безрезультатно ерзаю на одном месте и сдавленно кричу от боли. Как же мне плохо! Черное пятно склоняется еще ближе. Голос звучит громче, но от этого он еще больше неразборчив. В голове звенят тысячи колокольчиков, и слова теряются среди них. Теплая рука гладит по щеке, касается лба и мимолетно дотрагивается до губ. Мне не нравится это. Слишком интимными и неоднозначными кажутся прикосновения. Но возразить не успеваю. Уже вскоре вновь теряю сознание, напоследок ощущая горячее дыхание около своего уха. Вновь пустота и кромешный мрак. Брожу по неизвестной мне местности, не в состоянии рассмотреть вокруг хоть что-нибудь. Не вижу даже собственного тела. Вытягиваю вперед руки, но созерцаю лишь темноту. Пытаюсь потрогать собственное лицо, но под ладонями ничего нет. Даже собственные ноги тонут в этом мраке. Панически размахиваю руками, прыгаю на месте и пытаюсь кричать. Ничего. Ничего не происходит. Где я? Что я? Помогите! Кто-нибудь! Мне страшно, пожалуйста, помогите! Срываюсь с места и бегу. Впереди нет ни тропинки, ни дороги, но я все равно надеюсь, что рано или поздно эта пустота сменится хоть чем-нибудь. Проходит минута за минутой. Один час сменяется другим, а я так и бегу, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть вокруг. Мне не тяжело и нет учащенного дыхания. Такое впечатление, что все это время я бегу на одном месте. Это все происходит лишь в моей голове. Понимание этого ошарашивает и угнетает. Резко останавливаюсь и закрываю лицо ладонями. Хочется упасть на колени и разрыдаться, ощущая, как горячие слезы текут по щекам. Невыносимое желание почувствовать хоть что-нибудь, помимо этого мерзкого холода. Он возникает слишком внезапно. Словно призрачное видение, но в то же время кажется невероятно реальным. Высокий мужчина с длинными черными волосами. Невероятно красивое лицо и бледная кожа. На нем одежда черного цвета, но все равно этот незнакомец выделяется среди всего этого мрака, словно в данный момент его обволакивает яркий свет. Он задумчиво смотрит на меня. Что-то говорит, но я не слышу ни звука. Темнота поглощает даже его слова. Но в данный момент даже не это важнее всего. При виде этого мужчины меня охватило странное чувство. Я не знаю его. Наверное, я вижу его впервые, но тогда почему этот незнакомец вызывает у меня целую бурю эмоций, среди которых выделяются чувства теплоты, привязанности и восхищения? Он все продолжает говорить мне что-то. Но при этом даже не пытается подойти, застыв вдалеке. Я вглядываюсь в его лицо и слежу за каждым движением губ. Какое-то время мы стоим друг напротив друга, и я уже жалею, что нас разъединяет расстояние. Почему мы так далеко друг от друга? Наверное, он тоже думает об этом, из-за чего уже вскоре протягивает вперед руку и подзывает меня к себе. Движение плавное и завораживающее. У брюнета на лице мольба и тоска во взгляде. Нет сомнений – он страдает. От этого становится невыносимо и горько на душе. Не хочу, чтобы ему было плохо. Делаю шаг в сторону брюнета. Один, а потом и второй. Я уже близко. Почти рядом с ним, и от этого легче на душе, а на лице мужчины появляется легкая улыбка облегчения, смешанного с радостью. Вытягиваю руку и почти касаюсь кончиками пальцев ладони незнакомца. Странно, но чем ближе к нему, тем отчетливее я вижу собственное тело. На душе радостно. Я вот-вот коснусь его, и тепло мужчины станет моим. Я знаю, что он им поделится. Этот брюнет спасет меня от гиблого одиночества. Между нами несколько сантиметров. Так мало и так много одновременно, ведь именно в тот момент, когда нас разделяет такое смехотворное расстояние, мужчина исчезает, а последнее, что я вижу - грусть и раскаяние у него на лице. - Кеман, - кричу в пустоту, протягивая руки вперед. Свет тускнеет, и я больше не вижу собственного тела. Вновь холодно и одиноко. Падаю на колени и отчаянно прошу его вернуться. В голове раз за разом повторяется раннее сказанное мною имя. Так зовут того мужчину? Точно не знаю. Но оно звучит так мелодично. Хочется повторять его вновь и вновь. Стараюсь вспомнить хоть что-нибудь, но темнота становится плотнее, словно туман. И холод… Он поглощает меня так же, как и этот мрак. *** Когда вновь открываю глаза, морщусь от яркого света. Мне больно и паршиво. Во рту пересохло так, что мой язык вот-вот рассыплется, будто песок. И спина невероятно ноет так, словно я пролежал в одной позе очень долгое время. Радует, что уже не холодно. Даже немного жарко. Одеяла все же помогли. Вот только желание убрать их куда подальше у меня не исчезло. Так тяжело дышать. Практически невозможно. Еще немного, и я задохнусь под плотным слоем ткани, с трудом втягивая в себя терпкий воздух с запахом старой пыли. Шевелиться даже не пытаюсь. Вместо этого долго рассматриваю белоснежный потолок и металлическую люстру с массивной ковкой цветов под почти сгоревшими свечами. Перед глазами все плывет, и сосредоточиться крайне тяжело. Что-то сильно давит на голову, и далеко не сразу понимаю, что это повязка, закрывающая один глаз. Откуда она взялась? Что с моим глазом и лицом? И что вообще со мной произошло? - Колин, ты очнулся? – голос звучит где-то справа. Даже не пытаюсь повернуть голову, чтобы увидеть того, кто говорит. Все равно у меня это не получится. Слишком мало сил в моем обмякшем теле. Да и этот человек не ждет от меня каких-либо действий. Он подходит ближе и, склонившись надо мной, всматривается в мое лицо. Я в ответ рассматриваю его. Высокий. Я бы даже сказал, что огромный. Наверное, больше двух метров ростом. Широкие плечи, массивные руки и вообще весьма внушительное телосложение. Загорелая кожа, темные глаза и такого же цвета короткие волосы. На правой стороне лица грубые шрамы. Словно после ожогов. Точнее сказать не могу. Подобные мелочи все еще не могу рассмотреть. Сейчас из его одежды вижу только темно-зеленый плащ, который делал незнакомца еще более массивным и внушительным. - Колин, ты меня слышишь? – вновь спрашивает мужчина, прикасаясь своей горячей ладонью к моему лбу. Эти прикосновения мне знакомы, но не могу понять, откуда. - Кто ты? – тихо шепчу. Мне тяжело разговаривать. Губы обветрились и полопались, а язык еле шевелится. - Что? – удивленно переспрашивает незнакомец. Его глаза широко раскрыты, и на лбу появляется несколько морщинок. – Это же я, Гаруа. Ты меня не узнаешь? Несколько секунд молча рассматриваю его, а потом с огромным усилием отрицательно поворачиваю голову из стороны в сторону. Получается плохо, но мужчина все же понял, что я его не узнаю. - Наверное, ты просто еще не пришел в себя, - немного озадаченно пробормотал Гаруа, садясь на край кровати, отчего она жалобно скрипнула. Все же этот незнакомец невероятно огромен. – Не переживай, скоро твое состояние нормализуется. Думаю, через пару дней ты сможешь ходить. Уже почти готово заклинание, которое вернет тебе глаз и руку, - мужчина ободряюще улыбнулся и провел кончиками пальцев по моим волосам. В моей голове все еще туман, но я видел, как он по-прежнему внимательно осматривал меня и пытался отвлечь разговором. По большей части слова Гаруа сейчас пролетали мимо меня. Тяжело было сосредоточиться. Но я все равно окинул его непонимающим взглядом, услышав последние слова. - Рука? Глаз? – еле слышно переспрашиваю. Я уже понимал, что повязка у меня на голове не просто так. Но вот рука… Пытаюсь хоть что-нибудь вспомнить, и опять голову пронзает острая боль. Лишние мысли даются с огромным трудом, будто в голове вырос каменный барьер. - Ты хоть что-нибудь помнишь? – Гаруа спрашивает спокойно, будто боясь меня спугнуть. - Нет, - говорю правду. Не знаю его. Не знаю того, что со мной произошло. Даже себя не помню. В голове лишь пустота, картинки этого белоснежного потолка с металлической люстрой и лицо Гаруа, мужчины, которого я вижу впервые. - Так… Это плохо. Я позову лекаря, - мужчина еще немного погладил ладонью мои волосы, после чего встал с кровати. – Подожди немного. Постарайся не заснуть до моего возвращения. Он вышел из комнаты, а я еще долго смотрел на дверь. Больше всего сейчас хотелось, чтобы этот Гаруа рассказал мне, кто я, где нахожусь и что произошло, но остановить его я не смог. Да и навряд ли он бы меня послушал. То, как он гладил мое лицо, водил ладонью по волосам и аккуратно разговаривал, говорило о том, что сейчас со мной он очень осторожен. Относится ко мне как к маленькому ребенку. Опять захотелось спать, но, не желая вновь окунаться в гнетущую темноту, я немного приподнял голову и осмотрел комнату. Может быть я хотя бы ее вспомню. Комната большая. Три огромных окна хорошо освещают ее. Вот только из мебели тут лишь кровать, кресло, стоящее около нее, и стол в дальнем конце комнаты. На нем в ряд стоят какие-то бутылочки. Тут пахнет пылью, и даже при дневном свете стены кажутся серыми. Угнетающая обстановка. Опять опускаю голову на подушку и шиплю оттого, что повязка начинает сильнее давить на глазницу. Головная боль усугубляется, и начинает ныть шея. *** Долгое время я неподвижно лежу на кровати. Иногда рассматриваю потолок, а потом закрываю глаза и стараюсь подумать о чем-то своем. Интерес делает свое, и мне жутко хочется вернуть память, но в данный момент я больше хочу, чтобы тело перестало болеть. Такое впечатление, будто я вот-вот умру. Куда уж тут до вопросов и обычного человеческого интереса? Гаруа возвращается минут через двадцать. За ним еле плетется пожилой старичок с огромными очками на лице. Одет он в длинную серую мантию, а в его руках небольшой кожаный чемоданчик. Первым делом старик представился. Назвался то ли Люцианом, то ли Гюцианом. Если честно, я не расслышал. Лекарь с помощью Гаруа снял с меня одеяла и начал осмотр. А я так и замер в шоке от увиденного. На мне лишь белоснежные штаны. Торс голый, но в районе живота я плотно замотан в пожелтевшие от мазей бинты. Судя по тому, как старик их разворачивал, у меня рана в боку. Больше ошеломило то, что у меня нет руки. Чуть ниже локтя обрубок, который тоже плотно замотан в бинты, все в засохшей крови. Ужасное зрелище. Невыносимо смотреть на собственное изуродованное тело. Мне становится не по себе, и чтобы хоть немного унять внезапно возникший страх, я вновь откидываюсь на подушки и закрываю глаза. Так и лежу, пока меня опять не накрывают одеялами. Дальше на старика смотрю без особого интереса и также без энтузиазма отвечаю на его вопросы. Мне по-прежнему паршиво, и единственное чего я хочу, так это обезболивающих лекарств. Если он лекарь, такие препараты у него должны быть. Терпеливо жду, пока закончится осмотр, чтобы их попросить. Ну, или потребовать, если мне откажут. Старика тоже удивил тот факт, что я ничего не помню. По его словам, мое состояние стало куда лучше, а значит, память скоро вернется. Ну, а если это не произойдет в ближайшие две недели, тогда мой мозг придется простимулировать какими-то препаратами. Лекарь уже давно ушел, а я все еще безмолвно лежал на кровати, пытаясь прийти в себя. Благодаря лекарствам, которые он мне дал, боль постепенно начала отходить на второй план, и разум прояснился. Теперь мне стало страшно и вообще не по себе от воспоминаний о собственном теле. Много беспокойных мыслей мелькало в голове, отчего дыхание стало глубже и прерывистее. Мое состояние начинало напоминать паническую атаку, а я все не мог успокоиться. Теплая ладонь легла мне на щеку. Ласковое, еле ощутимое прикосновение помогло немного успокоиться, прийти в себя и прогнать мерзкие мысли из ошарашенного сознания. Гаруа… А я и забыл, что мужчина никуда не уходил. Он стоит рядом и не отрывает от меня взгляда. Его правая рука по-прежнему у меня на щеке. Крепкие пальцы еле ощутимо поглаживают кожу. Так бережно и аккуратно, словно я сделан из фарфора. Эта забота успокаивает и убаюкивает мои слабые нервы. - Рука и глаз… - неразборчиво шепчу, глотая половину букв, но Гаруа понимает меня и наклоняется ближе, чтобы лучше услышать мои невнятные бормотания. – Их можно восстановить? Ты говорил, что готовится какое-то заклинание. - Да, это несложно, - поспешно отвечает Гаруа и, судя по всему, радуется моему интересу. - Но на это нужно время. Я сам не владею магией, но Кимир сказал, что как только луна будет во второй фазе, он вернет тебе здоровье. Там кажется, станет особо сильна какая-то ночная магия. Лучше тебе потом самому поговорить с Кимиром. Ты же знаешь, что я плохо разбираюсь во всем этом. То есть… - Гаруа запнулся и тяжело вздохнул, после чего отвел взгляд в сторону. – Извини, я все забываю, что ты потерял память. Это так непривычно. Дай мне несколько часов, и я привыкну. - Расскажи, - говорю, поворачивая к Гаруа голову. – Расскажи обо мне. О себе. И об этом месте. - Хм, - мужчина задумчиво нахмурился. – Тебя зовут Колин. Колин Метрил. Фамилия у тебя моего рода. Хотя при рождении тебя именовали Колин Горн. Мы сводные братья. Ну, или что-то наподобие. Это сложно объяснить. Твой отец работал в этом поместье кузнецом, но когда тебе было где-то около года, он скончался. В то время ходила сильная эпидемия чумы, и, к сожалению, его не обошла эта напасть. Тогда мой отец и усыновил тебя. Не буду скрывать, тогда меня эта затея возмутила, - Гаруа усмехнулся, будто воспоминания его насмешили. – Я просто не мог понять, как в нашем роду уживется кто-то из человеческой расы. Ах да, думаю, нужно еще рассказать, что ты человек. А наш род состоит из чистокровных чеконов. Чеконы - это… - Раса похожая на людей, но чеконы живут дольше на пару столетий и значительно сильнее, - перебиваю Гаруа, вспоминая об этом. Почему-то общие знания все еще витают у меня в голове. Именно в этот момент я понимаю, что исчезли воспоминания, касающиеся именно меня самого и моего окружения. - Вот видишь, кое-что ты уже вспоминаешь, - мужчина улыбнулся, вновь погладив меня по щеке. Глупое ощущение, что таким образом он пытался приободрить меня. – Может, скоро вспомнишь и все остальное. - Надеюсь на это, - фыркаю, отворачивая голову в сторону. Слишком много раз Гаруа касался меня. - Ты всегда был умным, - Гаруа наконец убрал руку и сел на кровать рядом со мной. – Наверное, именно поэтому мы все же смогли найти общий язык. Только тебя вечно тянуло на ненужные подвиги. То, что произошло… я тебе говорил, чтобы ты не ездил к западным границам. Там много разбойников. А ты все равно оседлал лошадь и один поехал туда. Даже не знаю, зачем ты это сделал. Наверное, как всегда пытался доказать, что я не прав. Когда я узнал, что ты направился туда, жутко разозлился. Места не находил себе от волнения и сразу направился за тобой с отрядом, и когда мы наконец нашли тебя, я понял, что все самые плохие мои опасения сбылись. Хорошо хоть ты остался жив. Но у тебя рана на лице и в боку. Еще тебе отрубили руку. Но все же главное, что ты жив, а все раны можно исцелить. Сейчас мы находимся в нашем особняке. В это время года тут только прислуга. Сейчас зимний сезон. Летом мы часто устраиваем здесь балы, на которые съезжаются гости со всей страны. На слова Гаруа я киваю и вновь смотрю на потолок, пытаясь переварить информацию. Меня зовут Колин. Совершенно незнакомое имя. Чужое и непривычное. Сейчас мне кажется, что я не смогу к нему привыкнуть и тем более признать своим. Да и этот огромный мужчина, больше похожий на скалу, по-прежнему для меня лишь незнакомец и уж никак не сводный брат, с которым я жил с самого детства. Как же тяжело! Я очнулся всего лишь пару часов назад, а уже жутко устал. Вот только спать больше не хочется. Ту темноту я панически боюсь. - Можешь принести воды? – спрашиваю у мужчины. – Я очень хочу пить. - Конечно, - Гаруа кивает и встает с кровати. - Я уже распорядился, чтобы на кухне тебе приготовили поесть. Скажу, чтобы служанка заодно принесла воды. Ты не против, если я оставлю тебя ненадолго? Накопились кое-какие срочные дела. Нужно с ними разобраться. Молча киваю и ненадолго закрываю глаз. От яркого света он начал болеть. Хочется полумрака и покоя. Даже тишины. - Я попрошу, чтобы рядом с тобой постоянно находилась одна из служанок. А ты пока отдыхай и попытайся поесть. Тебе нужно набираться сил. Но только хотел сказать, что постоянное присутствие служанки будет излишним, как Гаруа уже ушел, оставляя меня наедине с самим собой. Я тяжело вздохнул и поерзал на кровати. Все тело уже затекло и хотелось сменить позу. Потребовалось огромное количество усилий, чтобы снять с себя эту гору одеял. Особенно учитывая то, что шевелить я мог лишь правой рукой. Левая рука, вернее, то, что от нее осталось, сильно болела при соприкосновении с тканью, из-за чего я старался шевелить ею как можно меньше. Когда одеяла оказались в районе моих ног, я, изворачиваясь, словно гусеница, подполз ближе к изголовью кровати и подложил подушки под спину так, чтобы теперь можно было сидеть. Сразу стало немного легче. Хотя голова заболела еще сильнее. Почему-то при любых моих движениях повязка сильнее впивалась в лицо и давила на глазное яблоко. Не самое приятное ощущение. От всего этого хотелось выть. Я уже потерял счет времени, но могу предположить, что где-то минут через пятнадцать в мою комнату зашла молодая девушка с подносом в руках. Короткие светлые волосы, темная, практически цвета шоколада кожа. А вот глаза голубые. Она была пухленькая, но улыбчивая. Завидев меня, она тут же поклонилась и отошла в сторону стола, который стоял в дальнем конце комнаты. - Добрый день, господин, - сказала она, ставя поднос на стол. – Как вы себя чувствуете? Я так рада, что вы очнулись! Служанка говорила очень много и быстро, из-за чего я предположил, что она еще та болтушка. К сожалению, меня это не обрадовало, и я решил игнорировать почти весь бурный поток слов, который слетал с ее пухлых губ. Не буду скрывать, девушка меня раздражала. И дело не в ее назойливости. Мне не нравилась улыбка служанки. Даже отсюда я видел всю ее фальшь. Из-за этого вся доброжелательность казалась притворной, а слова лживыми. Как же меня раздражает эта служанка! Отворачиваюсь от нее и прикусываю нижнюю губу. А девушка тем временем выдвинула из стола самый длинный ящик и достала оттуда что-то наподобие столика для кровати. Его она поставила над моими ногами, после чего на него поместила поднос. - Все так волновались, - продолжала говорить девушка, ставя тарелку с супом поближе ко мне. – Когда господин Гаруа передал на кухню, что вы очнулись, и вам нужно принести еду, Мили прямо расплакалась и приготовила ваш любимый суп. - Девушка улыбнулась мне и взяла в руки ложку. – Она хотела вас проведать, но господин Гаруа разрешил только мне прийти к вам. Вернее, он приказал мне присматривать за вами. Господин Гаруа рассказал, что у вас проблемы с памятью. Вы и меня, наверное, не помните. Меня зовут Ебигейл… У этой служанки рот явно не закрывался, отчего у меня уже начала трещать голова и дергаться единственный целый глаз. Еще больше меня раздражало то, что она явно решила покормить меня с ложки. Зачерпнула суп, подула на него и поднесла ложку к моим губам. При всем этом у нее по-прежнему не закрывался рот. Она называла множество неизвестных мне имен, событий и мест. Видно надеялась, что я вспомню хоть что-нибудь, а я тем временем просто хотел, чтобы она замолчала. - Господин Колин, почему вы не едите? – О Боже, неужели она заметила хоть что-то, помимо своей болтовни? Целых пять минут она, не прекращая, говорила, при этом держа ложку у меня перед лицом, совершенно не замечая того, что есть я не собираюсь. - Я не хочу, - еле слышно шепчу. Горло сильно дерет, и губы пересохли. – Воды. Хочу попить воды. И все. - Но, господин, если вы не будете есть, вы не поправитесь, - пробормотала девушка. А я раздумывал над тем, как бы донести до нее, что мое здоровье - это уж никак не ее дело. Думал долго, но все же решил сказать все как есть. - Не твое дело, поправлюсь я или нет, - говорю спокойно и почти ровно, но в голосе все равно проскальзывает раздражение. Несколько долгих секунд девушка ошалело смотрела на меня, но почти сразу взяла себя в руки и, извинившись, подала мне стакан с водой. Я все еще был слаб, поэтому рука плохо меня слушалась. Пока пытался попить воды, треть содержимого стакана пролилась мне на грудь. Служанка тут же схватила полотенце и помогла мне вытереться. Но бинты все равно намокли. - Вы точно не хотите есть? – вновь спросила девушка, все же поднимая со столика поднос. Я молча кивнул и, пока она не отнесла поднос, поставил на него пустой стакан. Есть мне, и правда, не хотелось, а вот после воды значительно полегчало. Я бы мог попытаться пройтись, чтобы рассмотреть особняк, или хотя бы походить по комнате, чтобы размяться, но я реально оценивал собственные силы и понимал, что упаду, как только встану с кровати. Сейчас, когда на мне не было горы одеял, я прекрасно видел, что бинты выглядывают и из-под штанины. Перевязана лодыжка на правой ноге. Может, просто растяжение. Точно судить не могу. Особенно после того как увидел собственную руку. Ебигейл убрала с кровати столик и ушла куда-то с подносом. Целых двадцать минут было тихо, а потом служанка вернулась и принялась опять мне о чем-то рассказывать. На этот раз она принесла травяной чай. Сказала, что это лекарство, и его мне обязательно нужно выпить. Прикасаться к чашке с чаем я тоже отказался. Слишком противно он вонял. В данный момент меня воротило от всего, что имело резкий запах. Ко мне еще раз ненадолго заходил Гаруа. Хотел отругать за то, что я не ем, но не успел. В комнату, запыхавшись, забежал какой-то пожилой мужчина. Он взволнованно прошептал что-то на ухо Гаруа, после чего тот извинился и ушел. Обещал проведать меня через несколько часов и проверить, поел я или нет. Неужели он считает меня маленьким ребенком? В ближайшее время я планировал лежать в кровати и набираться сил, но видно природа была против моих планов, ну, или так подействовал стакан выпитой воды, но в туалет мне захотелось довольно сильно. - Я хочу отлить, - сказал, отталкиваясь рукой от подушек так, чтобы можно было ровно сесть. Ебигейл, которая все это время была у меня в комнате и занималась непонятно чем, при этом делая вид, что сосредоточенно вытирает несуществующую пыль, обернулась и удивленно уставилась на меня. - Что вы хотите отлить? – поинтересовалась девушка, явно не понимая, что я имею в виду. Немного наклонил голову набок и посмотрел на нее со всем скептицизмом, на которое только был способен. Девушка тут же еле заметно покраснела. Все же поняла, о чём идёт речь. - Да, господин Колин, я сейчас же принесу вам горшок. - Подожди-подожди, - позвал я девушку, когда она уже была готова выбежать за дверь. - Какой еще нахер горшок? Я в туалет хочу и ссать в ведро не собираюсь. - Но вы… - девушка запнулась, не зная, как выразить свою мысль, но тут слов уже не нужно было. Все ясно по ее лицу и тому, как ее взгляд скользнул по моей обрубленной руке. - Калека? – я закончил за нее, при этом недовольно фыркнув. - Нет, что вы, господин Колин, я не это хотела сказать, - Ебигейл поспешно оправдывалась, будто это могло ей помочь. – Просто вы только сегодня очнулись и еще не пришли в себя. Вам тяжело ходить. - Я справлюсь, - хмыкаю, вставая с кровати. Это адски тяжело. Ноги словно ватные, и тело тяжелое. Трудно управлять собственными движениями. Чуть вниз головой не полетел, пока спускался, но все же сумел удержать равновесие и встать босыми ногами на холодный пол. Мерзкое ощущение. Волна неприятной дрожи прошла по всему телу. Ноги вновь подкосились, и я все же упал на колени. - Господин Колин, - обеспокоенно залепетала служанка, подбегая ко мне, чтобы помочь встать. Рефлекторно я попытался оттолкнуть ее левой рукой, но лишь зашипел оттого, как задел обрубком кровать. Чертова привычка. Я не помню себя. Из моей памяти стерлись собственное имя и сущность, но я не могу забыть, как пользовался собственными руками. Ебигейл все же помогла мне встать и некоторое время стояла рядом, придерживая за локоть, пока я не привык, и мои ноги не смогли нормально стоять. Она пыталась помочь мне дойти до двери, но я отказался и пошел сам. Было неприятно видеть жалость в ее глазах. Будто я действительно калека. Но я ведь не такой. Я сильный, пусть и изуродованный какими-то разбойниками. Мне не нужна помощь слабой девушки. Опираясь о стены, я дошел до двери, после чего вышел в коридор. Тут оказалось еще холоднее. Ступая по каменному полу, я подумал о том, что неплохо было бы обуться, но в какой-то степени так даже лучше. От шершавых камней становилось приятнее. Мои ноги, как и все тело, слишком затекли, поэтому новые ощущения радовали. Даже хотелось лечь на пол и поелозить спиной по наиболее сильным выпуклостям. Идиотское желание. Конечно же, я этого не сделаю. В этом коридоре нет окон. Несмотря на то что на улице день, тут помещение освещает лишь несколько почти догоревших свечей. Благо, далеко идти не пришлось. Ебигейл отвела меня в соседнюю комнату. Чистую и уютную. Тут тоже немного мебели, но само помещение кажется более обжитым. Хотя, судя по пыли на книжных полках и столах, тут уже давно никто не жил. Девушка отвела меня в ванную, смежную с этой комнатой, и встала за моей спиной, явно дожидаясь, пока я сделаю свои дела. - Выйди, - бормочу, пытаясь одной рукой снять с себя штаны. Хорошо, что на ширинке нет пуговиц, но завязки начали меня страшно злить. - Но… - девушка вновь запротестовала, надув и без того пухлые губы. - Хочешь мне член подержать? – фыркаю, немного оборачиваясь к ней. Ебигейл вновь покраснела и все же поспешно вышла из комнаты, но двери закрывать не стала. Мне понадобилось минут десять на то, чтобы снять с себя штаны, и вдвое больше, чтобы надеть их обратно. Облегчившись, я не стал торопиться и выходить из уборной. Мое внимание привлекло зеркало, висевшее сбоку от двери. Я видел себя по пояс, но мне и этого хватило. Бледная, почти серая кожа с множеством синяков и царапин. Волосы короткие, почти торчат ежиком. Они черные, но кое-где на концах виднеется красный цвет. Это краска? Прикасаюсь к волосам и провожу по ним рукой, пытаясь понять, мерещатся мне эти красные концы или нет. Но уже вскоре переключаю свое внимание на лицо. Губы бледные и потрескавшиеся. Единственный целый глаз карего цвета. Другую половину лица закрывает уже привычная повязка. Хочу снять ее, чтобы посмотреть на себя, но все же не решаюсь. Не хочу видеть своё изуродованное лицо. Я слишком худой. У меня торчат ребра и выделяются скулы. Да и вообще видок не очень. Живой скелет. Еще немного, и в гроб класть можно. Отворачиваюсь и иду к выходу. Ебигейл уже несколько раз звала меня и грозилась войти, если я не отвечу. Девушка казалась мне фальшивой, но вот такое проявление беспокойства веяло искренностью, из-за чего я немного смягчился и решил пока что не грубить ей. Когда мы вновь вышли в коридор, мимо нас пробежала еще одна девушка. Судя по одежде – тоже служанка. Я не успел толком рассмотреть ее, но отчетливо уловил пронизанный злобой взгляд ее зеленых глаз. Казалось, что только им одним она пытается меня убить. Я обернулся, но было слишком поздно. Она уже скрылась за поворотом. Тихо хмыкнув, я пообещал себе быть аккуратным с людьми, которые окружают меня. Хотя бы до тех пор, пока память не вернется ко мне. Вернувшись в свою комнату и взобравшись на кровать, я понял, что за эту маленькую прогулку жутко устал. Я не хотел засыпать, поэтому долгое время лежал, смотря в сторону окна. Отсюда мне были видны лишь верхушки голых деревьев и серое небо. Изредка пролетали птицы и из разошедшихся облаков виднелись блеклые лучи солнца. Я дал себе обещание, что как только у меня опять появятся силы, я подойду к окну и рассмотрю вид из него. Но уже через полчаса я спал крепким сном. *** На улице было уже темно, и в комнате горела лишь тусклая масляная лампа, стоящая на столе. Я все еще дремал, изредка выныривая из собственного сна, чтобы принять более удобное положение. Кажется, я уже опять спал, но словно через толстый слой воды услышал, как открылась дверь, и в комнате прозвучали тихие шаги. Кто-то остановился около моей кровати и прикоснулся ладонью к моей щеке. Так, как делал утром Гаруа. Но даже из-за этого прикосновения я не открыл глаз, продолжая пребывать между миром снов и реальностью. В конце концов, может, чужое присутствие - это всего лишь игра моего воображения, и я по-прежнему сплю. - Наконец-то ты мой, Мигель. Набирайся сил. Я хочу насытиться тобой как можно скорее, - послышался тихий шепот около моего уха, после чего что-то теплое коснулось моих губ. От этого я поморщился, но глаз опять не открыл. Все же мне это снится. Очередной бред моего воображения.