Преданный и проклятый...

- Кеман. Кто же ты такой? – бормочу, еле шевеля пересохшими губами. Кажется, раньше я часто произносил это имя. В разное время и в разных интонациях, но оно точно слетало с моих губ. Не могу точно сказать, откуда эта невнятная уверенность, но и избавиться от нее не удается. В этом водовороте новизны силуэт того мужчины, приходящий ко мне во снах, и его имя кажутся тонкой красной нитью, ведущей меня в глубину сознания сквозь туман потерянной памяти. Крепко сжимаю ладонью целой руки простынь и до боли прикусываю губу. Мне жарко и душно. Из-за тяжелых одеял невозможно двигаться и даже нормально дышать. Морщусь оттого, как мокрая одежда неприятно липнет к телу, и туго завязанные бинты на животе давят на рану. Подушка уже не кажется такой удобной. Перья в ней сбились и будто превратились в камень. Как же сильно болит голова! Если Ад существует, я сейчас точно варюсь в одном из раскаленных котлов в окружении безобразных демонов. Я вновь тону в зловонном болоте собственной паранойи. В голову лезут скверные мысли, и это угнетает настолько сильно, что хочется выть от безысходности. Паршиво, когда память теряется в закоулках собственного сознания. Ты больше не знаешь, кто ты такой и кем был. Конечно, есть люди, которые, желая помочь, раз за разом рассказывают о твоем прошлом, пытаясь упомянуть как можно больше подробностей самых красочных событий, но от этого не лучше. Так даже хуже, ведь в их словах легко усомниться. Я не люблю молоко, хоть Ебигейл и утверждает обратное. И мне не нравятся книги, описывающие приключения доблестных рыцарей, но Гаруа говорит, что подобными историями я раньше зачитывался. Тогда почему я сейчас не могу прочитать и строчки из романов, которые мне приносит брат? Таких несовпадений много, и раз за разом, терзаемый собственными мыслями, я пытаюсь успокоить себя тем, что это все из-за пережитого шока. Может, тогда у меня что-то щелкнуло в голове, и я стал сам не свой. Возможно, позже, когда я приду в норму, мне вновь понравятся молоко и книги о рыцарях. Во всяком случае, я на это надеюсь. На улице уже давно начало светать. Мне даже не нужно открывать глаз, чтобы понять это. Из открытого окна слышится пение утренних птиц, а из двора доносятся отдаленные голоса конюхов. Кажется, Гаруа сегодня утром собирался куда-то уезжать. Вчера вечером он что-то говорил про ближайший город и давнего друга, с которым брат хочет встретиться. Это его первая дальняя поездка с тех пор, как я очнулся. Даже не знаю, буду ли я рад его отсутствию или нет. Гаруа по-прежнему был для меня чужим человеком. Я не мог вспомнить его точно так же, как были заблокированы и все остальные мои воспоминания. Но я не собираюсь скрывать того, что уже успел привыкнуть к мужчине. Он неплохой собеседник и вполне хороший человек. Первое неоднозначное впечатление, которое он раньше произвел, теперь сгладилось. Каждый день он приходил ко мне. Но чаще всего бывал в моей комнате после завтрака и после ужина. Иногда у него выпадала свободная минутка в обед. Чаще всего он приносил с собой шахматы. Гаруа говорил, что я хорошо играю. Вернее, раньше играл хорошо, а сейчас мне пришлось заново учить правила. И хотя все еще проигрывал каждую партию своему брату, с каждым днем я все больше осваивался в этой игре. Пожалуй, только она не давала мне окончательно деградировать от постоянного лежания в кровати. Да, Гаруа хороший человек, но все равно было нечто, что беспокоило меня в нем. Это подозрение никак не исчезало, как бы я ни старался успокоить себя. Гаруа слишком часто касался меня. При каждом прикосновении мужчина выглядел так, будто это нормально, но я замечал, что его руки на мне оставались слишком долго. Иногда он обнимал меня или просто гладил по голове, проводил кончиками пальцев по щеке. Для него это вполне нормально, а мне было немного неловко. Может, я дурак и накручиваю себя, но прикосновения брата иногда казались мне слишком интимными. Прошло одиннадцать дней, с тех пор как я очнулся. Моё состояние постепенно улучшалось. Голова практически не болела, и я понемногу начал ходить. К сожалению, отойти далеко от кровати я по-прежнему не был в состоянии. Лекарь говорил, что пока мне нужно ограничить физические нагрузки, доходило до того, что Ебигейл тщательно следила, чтобы на кровати я не слишком часто переворачивался с одного бока на другой. Раны могут вновь открыться, если я буду сильно их тревожить. Про прогулки по особняку речи вообще не шло. Было только одно, что одновременно радовало меня и приводило в недоумение. Я все также отказывался ходить на горшок, но Гаруа не хотел, чтобы меня переселяли в соседнюю комнату с ванной и туалетом. Поэтому я сам туда ходил мыться и справлять нужду, после чего возвращался обратно в свою комнату. Жаль, но внятных объяснений, почему мне нельзя переселиться в ту комнату, я так и не услышал. Сразу после того как я очнулся, несколько дней мне жутко хотелось спать, и еле находились силы, чтобы сменить позу и поудобнее улечься. В голове бушевала меланхолия, поэтому, поддавшись своим желаниям, я почти все время спал, тревожимый лишь изредка появлявшимся в моих сновидениях Кеманом. В моих покоях, кроме Гаруа, бывали лишь лекарь и Ебигейл. Не сказал бы, что их визиты были для меня праздником или вообще каким-то радостным событием. Первые дни я практически не замечал, как они приходили и уходили, лишь рефлекторно отвечая на их вопросы. Наверное, я, как и любой другой человек, попавший в такую ситуацию, хотел вспомнить себя, своих близких и свое прошлое, но в тот же момент мне было глубоко плевать на все. Хотелось просто спать, и меня практически не интересовала собственная жизнь. Мне было паршиво морально и физически. Я будто потерял нечто ценное. То, что раньше радовало меня и побуждало к жизни. Тогда мне казалось, что эта апатия никуда не исчезнет, но я ошибался. На пятый или шестой день я проснулся с твердым желанием что-то делать. Оно пронзило меня, словно молния, и взбудоражило все тело. Кажется, той ночью мне вновь снился Кеман. Только сон отличался. Уже не помню, что там происходило. В последние дни я забываю сны, стоит мне только открыть глаза, но в одном точно уверен - именно из-за этого мужчины исчезла моя апатия. После этого я совершенно по-другому взглянул на свое положение. Резко пришло осознание, что я веду жизнь бесхребетного создания, и если так продолжится дальше, мой мозг просто сгниёт. В моей комнате по-прежнему бывали лишь три гостя: Ебигейл, Гаруа и лекарь. В отличие от лекаря, который был немногословным стариком, Гаруа и Ебигейл много разговаривали. Они рассказывали о моём прошлом и об этом доме, надеясь, что я хоть что-нибудь вспомню. Но можно ли вернуть память лишь благодаря рассказам? Я хотел увидеть все своими глазами, пройтись по дому и лично пообщаться с теми людьми, о которых мне рассказывал Гаруа. Я не один раз просил об этом у мужчины, но ответ всегда был отрицательным. По его словам я еще слишком слаб, чтобы подниматься или спускаться на другие этажи. При этом на этаже, на котором находилась моя комната, почти никогда никого не было. Такое впечатление, что меня держали в изоляции ото всех остальных обитателей дома. О своих подозрениях я так и не осмелился поговорить с Гаруа, просто мне казалось, что этот разговор ни к чему не приведет. Точно так же я не говорил ему о снившемся мне Кемане и о том, что рассказы Гаруа о моей жизни иногда кажутся не совсем правдоподобными. Как-то он рассказал, что я в детстве любил ходить по ближайшим болотам и собирать змей. Но даже от одной мысли о змеях меня передернуло. Внутри появились ненависть и отвращение. Я точно ненавидел этих тварей. Тогда как я мог любить собирать их на болотах? В данный момент радовало лишь то, что скоро мне вернут руку и глаз. По словам моего брата, заклинание почти готово, и как только наступит полнолуние, маг проведет обряд. Осталось совсем немного потерпеть, и пусть сразу я не вылечусь, но с более здоровым телом точно станет легче жить. Как же мне хотелось поговорить с тем волшебником, который работал над заклинанием! По словам Гаруа он был эльфом, когда-то давно сбежавшим из своего дома и после долгих путешествий поселившимся на территории этих земель. За небольшое вознаграждение он долгие годы служил этой семье и всячески ей помогал своей магией. Да, большинство людей из рассказов Гаруа были мне скучны, так как казались чужими, но этот эльф меня заинтересовал. Мне была любопытна его магия. Я ничего не помнил о себе и не знал, интересовался ли я раньше волшебством, но сейчас было жутко любопытно то, как этот волшебник сможет вернуть мне руку и глаз. Все ли волшебники могут такое делать? Или подобное подвластно лишь ему? К несчастью, ответов на эти вопросы у меня пока что не было. Тот маг не часто выходил из своего дома, и поскольку в данный момент он усердно трудился над заклинанием, возможности увидеться у нас не было. Поэтому мне по-прежнему приходилось удовлетворяться компанией лишь трех людей. Я уже не спал, но все еще лежал в кровати с закрытыми глазами, размышляя о своем. Когда же дверь слегка скрипнула и послышались тяжелые шаги, я понял, что это точно не Ебигейл. Она так громко не ходит. Да и лекарь слишком дряхлый, чтобы издавать столько шума. Значит, это Гаруа. Он постоянно носил тяжелые кожаные сапоги с металлическими вставками на носках. Да и при его массивном телосложении бесшумно ходить никак не получалось. Иногда я улавливал звук его шагов, когда брат был еще в коридоре или поднимался по лестнице. За последние дни даже эти звуки стали до ужаса привычными. Понемногу я начинаю свыкаться со своим положением. Теперь хотя бы это не кажется мне чужим. Открываю глаз и не торопясь поворачиваю голову к двери. Надо же, я оказался прав. Моим утренним гостем оказался брат. Увидев, что я не сплю, он слегка нахмурился и ненадолго остановился, но это недовольство с его лица практически молниеносно исчезло, заменяясь широкой улыбкой. Но я все равно видел, что у Гаруа сегодня непривычно плохое настроение. По его глазам и слегка нахмуренным бровям. - Давно проснулся? – Гаруа подходит ко мне и садится на край кровати. Матрац вновь слегка поскрипывает и прогибается под его весом. Но я на это практически не обращаю внимания. Я даже уже не боюсь, что кровать может сломаться под тяжестью Гаруа, хотя раньше мне казалось, что как минимум от неё ножки отвалятся, не выдержав огромного мужчину. - Нет, - вру, я проснулся уже давно. Хотя ложь как никогда похожа на правду. Голос все еще хриплый, а глаз еле приоткрытый из-за яркого утреннего солнца. – Ты еще не уехал? – Глупый вопрос. Естественно, он не уехал, если находится тут. Но именно из таких бессмысленных вопросов и мимолетных фраз чаще всего и состояли наши разговоры. Это расслабляло и успокаивало. А может я по-прежнему не знал, о чем говорить со своим братом. - Да, - Гаруа кивает, оборачиваясь к окну. Боковым зрением замечаю, как он опять хмурится и сжимает губы в одну тонкую полоску. Только сейчас замечаю, что щетина на его лице отросла и стала весьма заметной, хотя еще вчера мужчина был гладко выбрит. Насколько же быстро у него растут волосы? У меня щетина растет крайне медленно. За прошедшие одиннадцать дней я побрился только один раз. И то это было вчера. - Что-то случилось? – не знаю, почему задаю этот вопрос. Наверное, во мне проснулось любопытство по отношению к Гаруа. Мне непонятно, злится он или нервничает. Счастливым брат точно не выглядит. Я вижу, как он крепко вцепился в металлическую стенку кровати своей огромной рукой. Еще немного, и он погнет железо. - Ничего особенного, - говорит Гаруа, еле заметно улыбаясь. Но улыбка получилась слабой не потому, что он пытался ее скрыть, а потому что Гаруа совсем не хотел улыбаться, и это действие было сугубо показательным. Некоторое время нас окутывает тишина, разрываемая лишь изредка доносившимися с улицы ржанием коней и криками конюхов. Сегодня точно произошло что-то необычное. Этот шум с улицы и поведение Гаруа наводили на определенные мысли, но ни одна из них не отличалась позитивностью. Надеюсь, что все не так плохо, как я успел себе напридумывать. Слишком уклончивый ответ Гаруа привел лишь к тому, что мне стало еще более любопытно. Мерзкая черта характера людей. Дотянуться до того, что запретно, и узнать то, что скрывается. Я ведь понимаю, что лучше не лезть не в свое дело, но все равно раздумываю над тем, как бы невзначай разузнать все у брата. - Поездку пришлось отложить. - До меня не сразу доходит смысл слов. Я был слишком сильно поглощен собственными мыслями и даже не ожидал, что Гаруа сам решит мне все рассказать. Не знаю, точно ли это послужило причиной плохого настроения моего брата, но мне известно, что к этой поездке он готовился тщательно и легко мог расстроиться, если ее пришлось отложить. - Почему? – спрашиваю, при этом прилагая огромные усилия, чтобы сесть на кровати. Но у меня ничего не получается, и я вновь падаю на простыню, морщась от боли. По утрам мое тело болело сильнее всего: раны все еще ныли. Нужно было подождать обеда. Тогда придет лекарь и даст обезболивающее. - Мартин Верлам, мой друг, к которому я хотел поехать, еще не вернулся из западного королевства. Сегодня гонец прислал послание, что Мартин приедет только завтра ночью, - сказал Гаруа, вновь оборачиваясь ко мне. Теперь недовольство на его лице нельзя было ничем скрыть. – Без него мне в городе делать нечего. Придется ехать завтра, но, судя по тучам, уже сегодня ночью пойдет сильный ливень. Эта поездка точно не будет приятной и комфортабельной. Плюс ко всему сегодня ночью в конюшне умерли три лошади. Еще вчера ночью они были полностью здоровы, а сегодня их уже нет. Прямо проклятие какое-то. - Может, отложишь поездку, пока не пройдет ливень, и дороги не высохнут? – спрашиваю с непонятной для меня искренностью. Такое ощущение, будто я знаю, каково это ездить по размытым дорогам и как можно устать от такого путешествия. Но разве Гаруа не рассказывал, что я далеко за пределы этих земель не выезжал? Непонятное ощущение. Слишком неоднозначное. - Нет, мне нужно ехать как можно быстрее. Я и так теряю время из-за Мартина. На его землях выращивается виноград, который мы перекупаем и делаем вино. На той неделе пришла лишь часть партии. Ехать и разбираться с его управляющим нет смысла. Он еще тот идиот. Не понимаю, почему Мартин до сих пор не выгнал его. - Гаруа мотает головой и вновь отворачивается к окну. Судя по крикам конюхов, они никак не могли поймать какую-то лошадь. И судя по громким стукам, лошадь вполне успешно громила двор в поместье. С каждым таким громким звуком глаз Гаруа нервно дергался. Наверное, даже он может устать от всего этого. А я даже не знал, что одним из ответвлений бизнеса Гаруа является виноделие. Интересно, чем еще он занимается, и сколько дел ему приходится делать ежедневно? Я тут мучаюсь от скуки и уныния, а он, несмотря на свою занятость, всегда находит время проведать меня. Это приятно. - Как ты себя чувствуешь? – тяжело вздохнув, спрашивает брат. Судя по тому, как мужчина морщится, он пытается игнорировать шум, доносящийся с улицы. - Намного лучше, - киваю, стараясь не замечать боль в теле. Все равно я чувствую себя куда лучше, чем пару дней назад. - Раз я сегодня никуда не еду, не хочешь поужинать со мной? Я прикажу прислуге накрыть в малом зале. Помимо воли я дернулся и немного подался вперед, привстав на одном локте. Кривясь от боли и внезапно возникшей тошноты из-за резких движений, я настороженно посмотрел на Гаруа, боясь, что мужчина тут же скажет, что его слова были лишь неудачной шуткой. Ничего не могу поделать с собой. Иногда мои эмоции слишком очевидны. Не могу их сдержать в себе. Да и тяжело следить за выражением своего лица, когда на нем кое-чего не хватает. Глаза, например. - Точно? Ты разрешишь мне выйти куда-то за пределы этого этажа? - переспрашиваю, прищуривая глаз. Неуверенно сжимаю простыню в ладони и почему-то часто моргаю. Гаруа такая моя реакция веселит, и он даже улыбается. На этот раз искренне. - Колин, я никогда не запрещал тебе никуда выходить, - фыркает мужчина. Протянув правую руку, он еле ощутимо гладит меня по коротко стриженым волосам. В его движениях слишком много нежности. Впрочем, как и всегда. Как же необычно, что такой массивный и мрачный мужчина может так заботиться о ком-то. Он все также гладит меня по голове. Несмотря на огромный размер его ладоней, движения мужчины плавные и спокойные. Можно даже сказать, успокаивающие. Против воли слегка прищуриваюсь и еле сдерживаюсь, чтобы не замычать сквозь сжатые губы от наслаждения. Смешно, как быстро люди приспосабливаются к тому, чего раньше не понимали и боялись. Когда Гаруа первый раз так погладил меня по голове, я даже как-то опешил, а сейчас едва не мурчу от наслаждения. Я почти загипнотизирован этими движениями. Не отличаюсь от змеи, которая плавно вылезает из горшка под звуки дудки. Так и я еще больше привстаю на локте, подставляя голову Гаруа, и когда его рука перестает гладить мои волосы, недовольно мычу. Ну и к черту, что это не похоже на меня. Или нет? Может, наоборот, я такой на самом деле? Когда поглаживания прекратились, я был готов уже вновь упасть на кровать, так как спина начала ныть, и было крайне неудобно сидеть только за счет одной руки. Но Гаруа и не думал отстраняться, удивляя меня тем, что теперь он поглаживал мою щеку тыльной стороной ладони, постепенно спускаясь к шее, где мужчина провел кончиками пальцев по кадыку и наконец прикоснулся к ключицам, которые были видны из выреза рубашки. Кажется, Гаруа даже немного залез за рубашку, оголяя мой торс и уже более жадно прикасаясь к бледной коже. От этих прикосновений я уже вздрогнул. Меня будто ударило током, и вся кожа покрылась мурашками. Лишь одно мгновение, которое было подобно ослепляющей вспышке, и я уже не понимаю того, что происходит. Резко открываю глаз, который до этого успел закрыть, и ошарашенным взглядом смотрю на мужчину. Наверное, только это его и остановило. Непередаваемое непонимание и ошарашенность на моем лице. Гаруа отдергивает руку. Я заметил, как его глаза забегали по комнате, но при этом на меня он по-прежнему не смотрел. Брат тут же напрягся, и его поза стала неестественной, будто всего лишь мгновение назад какой-то злодей связал его по рукам и ногам. Черт, да что здесь происходит?! Почему эта обстановка кажется такой нервной? - Я никогда не запрещал тебе выходить за пределы этого этажа, - повторил Гаруа, пряча глаза. Немного странно выглядело то, как огромный мужчина нервничал. Оказывается, и такое бывает. – Просто у тебя не было сил, чтобы подняться или спуститься по лестнице. Да и я не хотел, чтобы ты перенапрягался, отходя слишком далеко от комнаты. Но раз ты чувствуешь себя намного лучше, можно немного разнообразить твои будни и сменить обстановку. На эти слова я киваю. Не собираюсь ссориться и спорить с ним, хотя по-прежнему считаю, что покидать этот этаж мне именно запрещалось. Но в данный момент совершенно не та обстановка, чтобы выяснять все проблемы, терзающие меня. Уже радует, что сегодняшний мой вечер будет отличаться от остальных. Ну а эту ситуацию можно просто проигнорировать. Сделать вид, будто ее и не было. - Я пойду, - Гаруа встает с кровати и поправляет свой плащ. – Раз я сегодня никуда не поеду, нужно заняться остальными делами, которых, увы, с каждым днем меньше не становится. - Хорошо, - опять киваю, ложась и с облегчением вздыхая оттого, что моя рука наконец отдохнёт. – Удачи тебе с делами. Скажешь, если нужна будет моя помощь. - Обязательно скажу, - Гаруа вновь искренне улыбнулся, чем благополучно прогнал растерянность со своего лица. – Может, до вечера я еще зайду к тебе. Возможно, в час или в два. – Не дожидаясь моего ответа, мужчина пошел к выходу. Да и не нужно это было. Он знал, что я не против его визитов. Наоборот, это неплохой способ прогнать скуку. После того как дверь за Гаруа захлопнулась, я вновь закрыл глаза и попытался как можно более удобно устроиться на кровати. Никогда бы не подумал, что это так сложно. Кажется, я отлежал каждый сантиметр своего тела. Уже пытался под бока подкладывать подушки, а под спину сворачивал одеяло. Когда ты, практически не вставая, валяешься полторы недели, не найдется ни одной позы, которая казалась бы удобной. Дошло до того, что у меня даже начали ныть кости от постоянного пребывания в кровати. Облокотившись одной рукой на кровать, я вновь приподнялся и наконец-то сел. Скинув одеяло и спустив ноги на пол, я ненадолго застыл на месте. От резкой смены положения голова начала кружиться, и понадобилось не меньше трех минут, чтобы комната перестала вертеться вокруг меня. Еще больше сил потребовалось, чтобы я наконец смог встать на ноги. Раннее утро. В моей комнате пусто и тихо. Как никогда радуюсь, что Ебигейл все еще не пришла. Без нее тут спокойнее. Мне не нужно притворяться сильным, и я не заставляю себя держаться прямо. Встав на ноги, ощущаю, как все тело подрагивает. Нет сил держаться прямо, поэтому моя спина заметно сгорблена, а голова опущена. Делаю маленькие шажочки, больше похожие на невнятные движения ожившего мертвеца. Кажется, я вот-вот упаду, и мне стоит огромных усилий держать тело в вертикальном положении. Вновь подкатывает тошнота, и я с трудом сглатываю горькую слюну. Нужно только дойти до стены, и будет проще. Я смогу придерживаться за нее рукой и станет легче передвигаться. До стены не больше полутора метров, но сейчас мне кажется, что иди не меньше, чем полтора километра. Уже жалею, что поднялся с кровати, но в то же самое время радуюсь боли в мышцах. Наконец они не ноют от долгого лежания. И почему лекарь приходит только после обеда? Мне с самого утра нужно обезболивающее. С каждым шагом все больше горблюсь. Боюсь, что еще немного, и упаду на пол. А все из-за чертовой головной боли. Повязка слишком сильно давит на глазницу, и это отдается просто адскими ощущениями. Почему ее нельзя снять? Она мне мешает. Руки так и чешутся сорвать ее, но я этого не делаю. Лекарь говорит, что если снять повязку, заживление пойдет хуже. Правда, плевал я на его слова. Мне страшно увидеть собственное лицо без этой повязки. Пусть в моей комнате нет зеркала, но если на глазу не будет бинтов, мне захочется прикоснуться к ране. Мне страшно, что я действительно калека. Мне невыносимо смотреть даже на покалеченную руку. Не знаю, что бы я делал, если бы не Гаруа, который пообещал, что мое тело можно восстановить. Мне неизвестно, точно ли это можно сделать, но хвала магии, я уже молюсь на нее. Дойдя до стены, облокачиваюсь на нее и еще долго стою тяжело дыша. В глазах уже темнеет. Лишь бы не потерять сознание. Ненавижу утро из-за этого состояния. Хочется умереть. Когда взгляд проясняется, быстро моргаю, морщась от неприятных ощущений. Чертова привычка. Не знаю, в каком состоянии скрытый под повязкой глаз, но когда я моргаю целым веком, то же самое непроизвольно пытаюсь сделать и тем, что под бинтами. Конечно, у меня это сделать не получается, но становится больно и неприятно. Сейчас рана на глазу тревожит меня куда больше, чем отрезанная рука. Отдышавшись, поворачиваюсь к кровати. Мне следовало вернуться на кровать, но я не хочу сдаваться. Мне тошно только от одной мысли, что я вновь лягу в кровать и буду валяться там, словно тюлень, выброшенный на берег. Да не так уж и много я прошел. Физическая нагрузка пойдёт мне на пользу. Поэтому, брезгливо нахмурившись, отворачиваюсь от кровати и, касаясь рукой стенки, иду к окну. - И какого черта мне так плохо? – бормочу, прикусывая нижнюю губу. – Чертовы ублюдки, напавшие на меня! Надеюсь, они утонут в болотах. Или не утонут. Главное, чтобы они мучились так же, как и я. В последнее время меня тревожило не на шутку мое самочувствие. Да, тело было в плачевном состоянии, но прошло полторы недели. Ну, хотя бы ходить нормально я уже должен. Лекарь говорил, что все нормально, и моя поправка идет даже лучше, чем должна. Но кого он обманывает? Ненормальный старикан. Просто специалист из него хреновый. Еще немного, и я попрошу у Гаруа другого лекаря. Придерживаясь за стену я наконец дошел до окна. Уж слишком любопытные звуки доносились с улицы, и мне хотелось посмотреть, что там происходит. Происходящее там действительно было необычным. Огромный конь черного цвета с густой темной гривой скакал по двору, топча цветы и круша все на своем пути. Я увидел уже две разбитые статуи и несколько опрокинутых горшков с цветами. За конем бегали три конюха, пытаясь остановить буйное животное. Жалкое зрелище. Тот конюх, который был самым молодым, постоянно спотыкался и падал. Такое впечатление, будто ему ноги кто-то завязал узлом. Сложно представить, сколько слоев грязи было на нем после всех падений. Даже лицо невозможно рассмотреть, не то что понять, какой он расы. Самый старший из конюхов, судя по всему, мужчине было лет шестьдесят пять или семьдесят, еле передвигался. Поэтому он просто ходил по двору, ругая коня и того парнишку, который все время падал. Там был еще мужчина лет сорока. Высокий и крепкий, вот только телосложение явно не соответствовало его характеру, так как этот конюх не гнался за конем. Он от него убегал. Хотя мужчину можно понять. Этот зверь действительно выглядел внушительно. Еще немного, и в его глазах воспылает огонь, а из ноздрей пойдет пар. Адское создание. Засмотревшись на это представление, я даже не заметил, как заулыбался и забыл про свою боль. Вот бы почаще так. В этом особняке слишком тихо. Даже тошно как-то. Или я пропускаю все самое интересное, потому что все время сижу в комнате? Скорее всего, особняку рода Гаруа больше двух сотен лет. Наверное, тут частенько делают ремонт, но все равно особняк выглядит красиво. Я бы даже сказал, роскошно. Моя комната находилась в боковом корпусе. Из окна был виден сад, фонтан и лес, находящийся вдалеке. Первый раз выглянув из окна, я удивился роскоши этого места. Разнообразные растения цвели, несмотря на погоду. Листья кустов аккуратно подрезаны, а вдоль дорожек посажены цветы. Красивые статуи находились чуть ли не в пяти метрах друг от друга. Беседки из дерева и мрамора. Но, несмотря на все это богатство, сад выглядел мрачно. Не спасали даже солнце и цветы. В саду всегда было тихо и безлюдно. Поэтому в первый же день мне этот вид надоел, и сейчас, смотря, как этот конь крушит статуи, я испытывал неописуемое удовольствие. Как приятно слышать еще хоть что-нибудь, помимо пения птиц! Лошадь они еще долго не могли поймать. Появилось еще человек пять. Судя по форме, это были стражники. В руках они держали веревки и короткие мечи. Мне почему-то не хотелось, чтобы они убили коня. Наверное, он был тут первым живым созданием, которое с первого мгновения вызвало у меня позитивное впечатление, и я искренне надеялся, что конь все же перепрыгнет через ограду и убежит. Когда же появились еще два человека, на этот раз с луками и стрелами, я решительно отвернулся, решив, что на этом с меня хватит зрелища. Когда я уже оторвался от созерцания того, что творилось во дворе, то понял, насколько устал. Ноги подрагивали, и меня одолевала сильная слабость в коленках. Хотелось ненадолго присесть, но до кровати было слишком далеко. Во всяком случае, мне так сейчас казалось. В конце концов, будучи наедине с самим собой, я мог позволить себе просто сползти по стене и сесть на пол, что тут же и сделал. Я мгновенно почувствовал легкость в ногах после того, как на них перестала давить тяжесть всего тела. Единственное, что угнетало, это громкое ржание, доносящееся с улицы. Все же коня было жаль. Но что я мог сделать? Не было бы слишком эгоистично с моей стороны попросить Гаруа сохранить этому животному жизнь? Особенно если учесть, что конь разгромил его сад? Черт, о чем я вообще думаю? Я не могу помочь даже себе. Как я могу переживать за других? Тяжело вздыхаю и запрокидываю голову, еле ощутимо касаясь затылком стены. Повязка в таком положении сильнее давит на глаз. Это больно и неприятно. Глупо, но сейчас, когда я слышу, как хрипит лошадь, умирая, мне хочется чувствовать боль. Так я убеждаю себя, что действительно ничем не могу ей помочь. Но разве это очистит мою совесть? Улыбаюсь собственным мыслям. Раньше я не замечал в себе сострадания. Наверное, я просто был слишком сильно занят собой. Дверь скрипнула. Слишком неожиданно в моей комнате появился гость, прерывая последние мгновения моего сладкого и горького уединения. Я встрепенулся и вновь поморщился от головокружения в голове. Знал же, что мне нельзя резко двигаться, но все равно инстинктивно попытался подняться с места. Мне не хотелось, чтобы кто-либо видел минуты моей слабости. Жаль, но мои попытки подняться закончились тем, что я позорно скатился на пол и упал на четвереньки, больно ударившись коленями о деревянный пол. - Господин, вам, кажется, нельзя вставать с кровати, - послышался нежный женский голос. Я раньше не слышал его, но легко заметил в нем нотки ехидства и даже какой-то радости. Это было странно. Голос действительно красивый. Он звучал как тихая мелодия скрипки, но эти грубые нотки слегка портили его, давая понять, что за этой напускной нежностью скрывается далеко не самый приятный человек. Или этой девушке просто был неприятен я сам. Впрочем, в данный момент меня это мало волновало. Сейчас мне хотелось, чтобы комната перестала крутиться. Иначе еще немного, и меня стошнит. На поставленный вопрос я ничего не ответил. Вместо этого просто поднял голову и посмотрел на незваного гостя. Это действительно оказалась девушка. Кажется, я все же раньше ее видел. В первый раз, когда я вышел из своей комнаты, столкнулся с ней в коридоре. Отчетливо помню, с каким омерзением она смотрела на меня. Сейчас я ответил ей таким же взглядом. - Кто ты? – спрашиваю, пытаясь встать на ноги. Задача не из легких, но я прилагаю все усилия, чтобы выполнить ее. Она последний человек, перед кем я захочу показать свою слабость. - Неужели Господин плохо видит и правым глазом? – переспрашивает девушка уже идеально добрым голосом. В нем даже слышится беспокойство. Но сам вопрос похож на издёвку. Да почему похож? Она точно издевается надо мной, намекая на свой наряд. Одета она была точно так же, как и Ебигейл, а значит, в этом доме девушка работает служанкой. - Не твое дело, как я вижу правым глазом! - Я зол. Очень зол. Вся эта ситуация - сплошной бред. К тому же я все еще не мог встать на ноги, хоть и держался рукой за подоконник. А эта служанка по-прежнему стояла около двери и смотрела на мои мучения. Нет, я не хотел ее помощи. Спасибо, но со всем я могу справиться самостоятельно. Меня раздражало само ее присутствие. - Простите за мою грубость, - сказано без малейшего сожаления. – Меня зовут Рата. Ебигейл плохо, и меня прислали прислуживать вам, пока ей не станет лучше. Может, вам помочь подняться? – Вопрос был задан слишком сухо. Видно, помогать мне она не особо хотела. - Спасибо, но я справлюсь сам, - фыркаю, борясь с желанием нагрубить девушке. Видно, воспитание у меня было строгим, так как сказать что-то плохое девушке я не мог, хоть и очень хотелось. - Тогда я схожу за вашим завтраком. Пожалуйста, возвращайтесь в постель, - девушка кивнула и вышла из комнаты. Ее не было минут двадцать. За это время я не только поднялся с пола, но и дошел до кровати. Поэтому, когда служанка вернулась, я хоть и зверски уставший, но все же лежал на удобной перине в окружении подушек и одеял. Я уже привык к Ебигейл. Она даже начала мне нравиться, несмотря на свою торопливость и болтливость. Но иногда я по-прежнему не успевал за ходом ее монолога и не понимал сути слов. Рата совершенно другая. Она молчаливая. Говорит мало и лишь то, что нужно. Часто улыбается и пытается хорошо выполнить свою работу. Но я же не дурак и прекрасно вижу, что за всей этой добродушной улыбкой и мягкими словами скрываются колкость и ненависть. Когда девушка ставила поднос мне на кровать, локтем задела живот, и я чуть пополам не согнулся от боли. Не верится, что можно случайно попасть по ране и так сильно ее сдавить. Я точно раньше что-то ей сделал. Как только Ебигейл станет лучше, спрошу, чем не угодил этой сумасшедшей девчонке. У Гаруа я этого точно спрашивать не буду. Слишком мелочный разговор для него. - Аккуратно, суп горячий, - предупредила девушка, после того как я перестал корчиться от боли и смог нормально лечь на кровати. Она даже не подумала извиниться за то, что ударила меня локтем в бок. Вот же криворукая служанка! - Как ты вообще можешь работать служанкой? – спрашиваю, изобразив брезгливую гримасу на лице. - Прошу прощения? – переспросила девушка, слегка приподнимая одну бровь. - Я имею в виду, как с такими кривыми руками тебя взяли на эту работу? – объясняю, выразительно прикасаясь ладонью к ране на боку. - Простите, я неспециально, - мотает головой девушка. - Я просто не привыкла подавать еду. И прислуживать калекам, - последние слова были произнесены очень тихо, практически неслышно, но до моих ушей они все же долетели. Уставившись на нее округленным глазом, я то и дело закрывал и открывал рот, не зная, что сказать. Ебигейл бы никогда в жизни не позволила себе такое сказать, и в ее присутствии я иногда забывал про раны на своем теле. Зато Рата будто специально пыталась напомнить о них. Не зря же она задела рану и сейчас назвала меня калекой. Не знаю, чего она этим добивалась. Может, хотела разозлить? А может, и нет. Во всяком случае, меня это не разгневало. Просто на душе стало мерзко, и настроение ухудшилось, но на служанку я не злился. - А ты, оказывается, еще та стерва, - говорю, тяжело вздохнув. Пальцем почесываю нос и отворачиваюсь в сторону. Да, на Рату я не злюсь, но и ее присутствие стало до невыносимости неприятным. - Не понимаю, о чем вы говорите, - девушка пожала плечами и еле заметно улыбнулась одними уголками губ. - Тебе нужно убраться, - не вижу смысла в дальнейшем разговоре. Пусть делает то, что должна. Девушка кивнула и ненадолго вышла из комнаты, после чего вернулась с тряпками и метлой. Я же перестал обращать на нее внимание, будто девушки тут вовсе не было. Вместо этого я собирался поесть. Не знаю, может, я сегодня израсходовал много сил, или у меня наконец проснулся аппетит, но за полторы недели это был первый раз, когда я съел все, что мне принесли. После чего заснул крепким сном. *** В последние дни я не перестаю сам себе удивляться. С утра я еле дошел до окна, но после дневного сна проснулся полный сил, и даже раны болели не так сильно. Желая проверить собственные возможности, я вновь прошел до окна. Оказывается, чтобы дойти до него, нужно сделать лишь пять шагов, а не ковылять десять минут, придерживаясь за стену. Впервые за последнее время я чувствовал себя человеком. Это радовало и воодушевляло. Еще немного, и я приду в норму. Ближе к обеду пришла Рата и принесла мне еду. Даже девушка удивилась тому, с каким рвением я набросился на еду. Она пробормотала что-то про недопустимость так неаккуратно есть, после чего отправилась мыть окно. Разве что, перед тем как отойти от моей кровати, она снова тихо назвала меня калекой, думая, что я слишком увлечен супом и не услышу. Я услышал и назвал ее стервой. Рата раздражала, и я прекрасно видел, что уже сейчас она тонет в своей желчи. Наверное, поэтому и не пытался с ней ничего предпринять. Мне она ничего не сделает и всю свою жизнь так и пробудет обычной прислужницей. Не то что я был против служанок. Но с ядовитым характером Раты ей только чистить конюшни. В дальнейшем я игнорировал ее так же, как и она не замечала мое присутствие. Когда пришел лекарь, я мирно валялся на кровати, не в силах пошевелиться из-за количества съеденной еды. Наверное, именно поэтому старик не поверил, что мне стало лучше. Зато я получил очередную порцию обезболивающего. Я всегда его пил, поэтому лекарь не стал проверять того, выпил ли я лекарство на этот раз, и просто ушел. А я решил приберечь таблетку до лучших времен. Обычно по утрам мне очень плохо. Если завтра вновь вернусь к состоянию тряпки, просто выпью эту таблетку. С этой мыслью я положил лекарство в ящик прикроватной тумбочки и продолжил валяться на кровати, раз за разом обещая себе, что не буду больше есть так много. Хорошо хоть меня больше не тошнило. Когда чувствуешь себя лучше, день проходит значительно быстрее. Ощущая прилив сил, я даже осмелился принять ванную. Хотя, наверное, это не так называется. Когда я поплелся в соседнюю комнату, то сказал Рате, чтобы она рядом с ванной поставила небольшой бочонок с водой. Ну и, раздевшись догола и сняв с себя все бинты, кроме тех, что были на лице и руке, я залез в ванную, после чего из бочонка набирал воду ковшом и поливал себя. Обычно в этом мне помогала Ебигейл, но сейчас было приятно самому справиться с такой легкой обязанностью. Да и удобнее самому помыться. Разве что нужно быть аккуратным со швом на боку и не намочить повязки. Я потом еще долго лежал в ванной. Было приятно в ней валяться. Теперь меня не подгоняла Ебигейл, говоря, что я простыну, и наконец я не чувствовал себя так, будто вот-вот растворюсь в этом чугуне. Только мое отражение в зеркале было прежним. Я все еще выглядел бледным и худым словно скелет. Разве что держался более прямо и в глазе появился хоть какой-то блеск. Да и волосы немного отросли. Или мне только так кажется? Почему-то мне нравилось то, что кончики моих волос окрашены в красный цвет. Это смотрелось немного нелепо и необычно, но, однозначно, красный цвет меня успокаивал. Одеться самостоятельно я не мог, но пытался до последнего. Вернее, мои попытки не прекращались, пока я случайно не толкнул ногой бочонок и комнату не залила вода. Тут же будто из пустоты возникла Рата. Меня даже передернуло от неожиданности. Девушка, недовольно оглядев комнату, кинула мне на плечи огромное полотенце и попросила вернуться к себе в комнату, пока она уберет воду. Я не стал особо прикрываться полотенцем перед девушкой. Я уже привык к тому, что Ебигейл частенько видела меня голым, когда переодевала и купала. Нет смысла стесняться и строить из себя застенчивую девственницу, если все обернулось тем, что теперь уже Рата помогала мне переодеваться. С затопленной комнатой она справилась очень быстро. Или же позвала кого-то на помощь. Все равно там не было ковров, и особого вреда комнате я не нанес. Служанка принесла мне новую одежду. На этот раз это были не спальные штаны с рубашкой. Она принесла штаны черного цвета с кожаными вставками на коленях в виде ромбов, белоснежную рубашку с высоким воротником и теплую кофту также черного цвета, но с белыми пуговицами и вышитым гербом на груди. Сначала я удивился такой одежде, но вспомнил, что приближается время ужина, а значит, Рата меня готовит к нему. Жаль, что Гаруа так и не смог навестить меня днем. Как бы я ни старался мыться аккуратно, но бинты все же намочил. Рата, увидев это, улыбнулась, но я увидел, как зло сверкнули ее глаза. Ну, конечно, менять бинты придется ей. И судя по тому, как она долго рассматривала повязки, пытаясь понять, как их накладывать, делала Рата это не часто. Девушка слишком долго меняла бинты. В какой-то момент мне захотелось оттолкнуть ее и самому ими заняться, но как бы я ни старался не замечать своей неполноценности, одной рукой с бинтами не справиться. Прошло ужасно много времени, но наконец с бинтами и одеждой было покончено. Я не видел себя в зеркало, но уже был доволен собственным внешним видом. Как же приятно быть одетым не в мятую спальную одежду, а в выглаженные брюки и рубашку. Картину портил лишь один из рукавов. Он просто болтался, выдавая отсутствие руки. Гаруа появился в комнате в тот момент, когда Рата застегивала последние пуговицы на моей кофте. Я повернул голову в его сторону и еле заметно улыбнулся. Он действительно выглядел удивленным. - Тебе идет эта одежда, - сказал Гаруа, подходя ко мне. Рата застегнула последнюю пуговицу и, поклонившись моему брату, направилась к выходу из комнаты. Все же к нему она относилась с уважением. Ничего, еще немного, и я перестану быть калекой. Девушка же так просто не уберет желчь из своего характера и будет дальше вариться в ней. - Спасибо, - опять улыбаюсь. У меня на редкость хорошее настроение. Мало того, что я сегодня чувствую себя хорошо и одет в нормальную одежду, так еще меня наконец выведут с этого этажа, и я увижу еще что-нибудь, кроме этих двух комнат и коридора. - Как ты себя чувствуешь? – Гаруа наклоняется ниже, и его лицо оказывается рядом с моим. Пристальный взгляд мужчины скользит по моей одежде. Мне становится немного неловко от этой близости. Теперь уже я улыбаюсь более смущенно. Хочу отвернуться в сторону, но вместо этого смотрю прямо в его черные глаза. - Хорошо, - киваю, наблюдая за тем, как рука брата поднимается вверх. Я уже знаю, что последует дальше. Этот жест давно стал привычен и мне, и ему. Грубые, но теплые пальцы Гаруа вновь гладят мою щеку, слегка задевая бинты. Это успокаивает, и неловкость исчезает. Уже все так привычно. Интересно, он и раньше так касался меня? Насколько близкими братьями мы были? Неужели из разряда тех, что готовы пожертвовать жизнью ради друг друга? - Раз ты хорошо себя чувствуешь, пойдем ужинать? – Гаруа наконец убирает руку, и я наблюдаю за тем, как она медленно опускается вниз. Мне теперь даже не хватает его поглаживаний. - Да, я зверски голоден, - говоря это, вновь смотрю брату в глаза. Очередная наша традиция – игра в гляделки. Я действительно чувствую себя хорошо и вполне в состоянии самостоятельно идти, но Гаруа все равно придерживает меня за талию. Для этого ему опять пришлось согнуться и, наверное, в таком положении не совсем удобно идти, но руку он не убирает, а я, в свою очередь, не хочу просить убрать ее. Мне кажется, что сейчас это будет неуместно. То, как он жертвует своим удобством ради того, чтобы придерживать меня, кажется очень милым. Мы прошли до конца коридора и спустились по винтажной лестнице вниз на два этажа. Несмотря на сумерки на улице, в доме было светло. Я бы даже сказал, ярко. Слишком много свечей горело на люстрах и подсвечниках. Причем практически все новые. Лишь малая часть из них успела сгореть на треть. Я ужасно хотел увидеть остальную часть дома, но сейчас мог думать лишь о руке Гаруа, лежащей на моей пояснице. Время от времени она сползала ниже, из-за чего ситуация казалась мне неловкой. Я все думал, как попросить мужчину убрать руку с моей попы, но ничего произнести не успевал. Рука тут же возвращалась на поясницу. Мужчина будто подшучивал надо мной. Спасибо ему за то, что дом я рассмотреть так и не смог. Из-за его руки я очнулся, лишь когда мы вошли в малый зал. И лишь когда Гаруа помог мне сесть, я наконец смог вздохнуть свободно и осмотреться по сторонам. Помещение было небольшим. Конечно, больше моей комнаты раз в пять, но все равно крошечным по сравнению с самим особняком. В дальнем конце комнаты находился камин, и в нем даже горел огонь, хоть дрова уже догорали. Стены привычно выкрашены в белый цвет, но множество картин разбавляли однообразность этой комнаты. Около каждой стены стояли огромные вазоны с пышными цветами, а на потолке красовалась люстра с хрустальными камнями. Сидели мы за массивным столом из дуба. Он был рассчитан человек на десять или двенадцать, но нам накрыли рядом, поэтому необходимости повышать голос при разговоре не было. - Я рад, что вы чувствуете себя лучше, господин Колин, - я даже удивился тому, как добродушно произнес это мужчина лет шестидесяти, неожиданно возникший из ниоткуда. Он налил мне и Гаруа вина. - Это Фериус, - брат представил мне мужчину. – Он работает у нас дворецким. В детстве он тебя воспитывал. Сегодня он будет подавать нам блюда. Я хотел сказать что-нибудь Фериусу. Например, что рад его видеть или просто, что рад познакомиться, но вместо этого молча кивнул. Со своей амнезией я совершенно не знаю, как обращаться к людям. Вроде как мы уже знакомы, но в то же время я вижу их впервые. Помимо Фериуса в комнате находились еще два парня. Одетые как прислуга, но к нашему столу они не подходили и вообще ничего не делали. Ну, кроме того, что стояли по обе стороны от двери. Наверное, они как подстраховка для дворецкого, так как он уже не молод. Или у них другая задача. Не знаю. Меня больше занимал разговор с Гаруа. Может, все благодаря обстановке, или помогло вино, но разговор шел куда легче. Гаруа рассказал историю дома, о том, как далёкий предок покупал землю, и сколько проблем было связано с этим. Брат даже пару раз пошутил, и я невольно рассмеялся. Только один вопрос не давал мне нормально расслабиться. И я не знал, как задать его. - Гаруа, меня кое-что беспокоит, - наконец начал я, когда Фериус поменял блюда и ненадолго отлучился на кухню. Вино все же придало мне смелости, чтобы задать нужный вопрос. - Да? – Гаруа наклонился немного вперед, так как я говорил слишком тихо, боясь, что меня услышат те двое слуг около двери. - Понимаешь, я тут много думал и решил задать вопрос, чтобы кое-что для себя прояснить. Я заметил, что мы были близкими братьями, - на этом моменте я сделал небольшую паузу, чтобы более лаконично сформировать дальнейшую фразу у себя в голове. – И мне хотелось бы узнать, насколько близкими. К моему удивлению, выражение лица Гаруа нисколько не изменилось, будто он этого и ожидал. Брат некоторое время молчал, пристально смотря на меня, после чего махнул рукой, чтобы двое слуг покинули комнату и закрыли за собой дверь. - Я хотел поговорить с тобой об этом позже, - наконец сказал он, когда мы оказались наедине. – Скорее всего, я бы поднял эту тему после твоего полного выздоровления. Даже сейчас я мог отшутиться и перевести разговор на что-то другое. Я ведь понимаю, что тебе и так нелегко. Но… мне тяжело сдерживаться. Сейчас я даже рад, что ты спросил об этом. Может, тебя это удивит, и ты даже будешь в шоке. Или именно это поможет тебе вспомнить прошлое. Во всяком случае, ты должен знать правду, - на этих словах он сделал небольшую паузу. Может, он ждал от меня какой-то реакции, но я все также сидел неподвижно, поэтому мужчина продолжил. – Мы действительно больше чем братья. Мы любовники. Уже давно. Гаруа замолчал, а я не сумел скрыть изумления на своем лице. Любовники? Мы с Гаруа? Я задал вопрос по поводу нашей близости, но совершенно не ожидал положительного ответа. Скорее я думал, что брат развеет мои сомнения и даже посмеется надо мной. Но совсем не рассчитывал на то, что все так обернется. И я еще долго молчал, смотря на Гаруа широко открытым глазом. Кажется, у меня даже рот приоткрылся от изумления. - Любовники? – переспросил, еле шевеля губами, спустя несколько минут угнетающей тишины. – Под любовниками ты подразумеваешь?.. - То, что мы любили друг друга и спали вместе, - закончил Гаруа мои слова. – Я уже понял, что ты и этого не помнишь, но, черт, как же я хочу, чтобы память вернулась к тебе! Как же я хочу тебя! Сжимать в своих объятиях и делать все, что мы делали раньше. Я не буду давить на тебя. Может, даже лучше, что я завтра уезжаю, и у тебя будет время подумать. Но, пожалуйста, не спеши отвергать меня. Раньше нам было хорошо вместе, и даже если ты ничего не вспомнишь, мы можем начать все сначала. Я не знал, что и как ответить своему брату. Что вообще можно сказать в такой ситуации? Да, я был ошарашен и, как часто происходило в последние дни, совершенно не мог принять действительность. Вместо этого мысленно попытался представить Гаруа рядом с собой. Фантазия у меня была неплохая, и в голове сразу же возникло несколько пошлых и извращенных картинок. Я покраснел и тут же отвел взгляд в сторону. Этим и воспользовался мужчина. Одно мгновение, и он совсем близко ко мне. Его губы на моих. Одна рука на талии, а вторая на затылке легонько придерживает голову. Сначала поцелуй осторожный. Наши губы еле касаются друг друга, но, почувствовав, что я не сопротивляюсь, брат углубляет поцелуй, приоткрывая мои губы своим языком и проникая в мой рот. Это жутко непривычно и горячо. На его языке вкус вина, приятный, как и сам поцелуй. Я в шоке и даже боюсь дышать, но в какой-то момент, сам не понимая этого, начинаю отвечать на поцелуй. Он становится жадным и торопливым. Гаруа будто мало, я не успеваю за ним и совершенно не знаю, что делать. Куда делась вся неловкость? И как я пропустил тот момент, когда мужчина расстегнул мою кофту с рубашкой? Гаруа начал жадно гладить меня по груди и спине, изредка задевая соски, отчего по телу пробегали мурашки, и кружилась голова. Лишь когда он случайно задел рану на боку, я смог прийти в себя благодаря боли. - Подожди, - резко отталкиваю мужчину от себя, при этом сам чуть не падая с кресла. Тяжело дышу. Оказывается, все это время мне катастрофически не хватало воздуха. Кто же знал, что Гаруа целуется настолько хорошо, что я смогу легко забыть про то, как нужно дышать. – Слишком быстро. - Извини. - Но Гаруа не выглядит виноватым. Я вижу, что он хотел этого. Да и мне было хорошо. Только сейчас замечаю, что у меня практически расстегнуты брюки, и рубашка уже свисает с плеч. А Гаруа быстрый. Если бы я сейчас не пришел в себя, могу поспорить, что минут через десять он взял бы меня прямо на этом столе. Мне неловко оттого, насколько быстро я подчинился ему, даже несмотря на то, что мы раньше были любовниками. - Наверное, мне лучше пойти прилечь. Рана в боку начала болеть. - Это правда лишь наполовину. Рана и правда начала болеть, но не настолько, чтобы вернуться в постель. Просто мне хотелось позорно убежать от этой неловкости между нами. - Хорошо, я провожу тебя до твоей комнаты, - брат не стал возражать на мои слова. Наоборот, он тут же встал с места и помог мне подняться. Я не мог самостоятельно привести одежду в порядок, поэтому просто прикрылся, как мог, и вместе с Гаруа пошел к выходу. Уже около моей комнаты я намекнул, что дальше дойду сам. Брат ненавязчиво поцеловал меня в щеку и сказал, что зайдет утром перед отъездом, чтобы попрощаться. На моей щеке еще долго чувствовался поцелуй брата. Зайдя в комнату, я, даже не пытаясь снять с себя одежду, поплелся к кровати. Сев на нее, я еще долго думал над словами Гаруа и раз за разом представлял нас вместе. Теперь эта новость не казалась такой глупой, но мне все равно было стыдно. Судя по всему, секс между нами был не редкостью, и Гаруа не терпится повторить, но, черт, почему при мысли об этом я ощущаю такую неловкость? Чертова потеря памяти! Я даже особо не обратил внимания на Рату, которая пришла помочь мне переодеться. Я делал все на автомате и вообще не слушал то, что она мне говорила. Оставшись наедине с самим собой, я лег в кровать, но мои мысли прервала боль в спине. Поворочавшись немного, я достал книгу, на которую, как оказалось, лег. Это было странно, так как в кровати я не читал уже несколько дней. И хотел уже бросить раздражающий меня предмет на пол, как в тусклом свете свечи прочитал название книги: «Теория зельеварения». Чуть ниже названия было написано имя автора. Им был Гренжевальт Д.Вальтер. - Теория зельеварения. Автор Гре… Договорить я не успел. Перед глазами потемнело. Голова жутко заболела, а в нос ударила жуткая вонь. Я уже не лежал, а стоял полусогнувшись. Глаза были закрыты. Причем я ясно ощущал, что оба мои глаза целы, но зрачки жгло адским пламенем. Я весь был в какой-то жиже, а с моего лица стекала вода. Я раз за разом руками нащупывал воду в кувшине и пытался промыть глаза. - Ну что ты за ученик такой? – послышалось где-то рядом. – Когда ты уже закончишь свои эксперименты? Они слишком опасны. Половина особняка теперь красного цвета из-за тебя. Хорошо, что ты не взорвал несколько комнат, как в прошлый раз. Не этому я тебя учил. - Мастер Гренжевальт, все великие зелья появились благодаря экспериментам, - я говорю с огромным трудом. Эта вонючая жижа даже у меня во рту. Ужасный привкус. И глаза все никак не удается промыть. Жжет просто жутко. Но я все равно слегка приоткрываю один глаз и смотрю впереди себя. Там находится зеркало, но ничего, кроме красного силуэта человека, я не вижу. - Это великие маги могут экспериментировать, - вновь негодует голос. – А ты еще зеленый ученик. Ты хоть понимаешь, что еще месяц к тебе не вернется зрение? И кожа еще долго будет красного цвета. Ну когда в твоей пустой голове появится ум, Мигель? Я опять хочу что-то ответить, но не могу. Только звучание этого имени для меня как отрезвляющая пощечина. Одним сильным толчком меня выбрасывает обратно в реальность. И вот я уже вновь сижу на кровати. У меня нет руки и глаза, а красная жижа испарилась, будто ее никогда и не было. Но теперь я уже понимаю, что это было не видение. А воспоминание. Мое воспоминание. Долго неподвижно сижу. Практически не дыша. Все мое тело слегка подрагивает, а губы раз за разом повторяют одно и то же. - Мигель… Мигель… Это последнее, что сказал тот человек. И я знаю, кому принадлежит это имя. Оно мое. - Мигель… Мигель… - вновь повторяю раз за разом, потирая лицо ладонью. Это точно было мое воспоминание. Тот мужчина мой мастер. Мой учитель. Он учил меня варить зелья. И тогда из-за неудачного эксперимента я окрасился в красный цвет, из-за чего несколько лет ходил с красными волосами. – Я Мигель. Ученик мастера Гренжевальта. Живу в северном королевстве, - лихорадочно шепчу одними только губами. - Я Мигель. Я не Колин… Но тогда как я оказался тут, и кто такой Гаруа?.. – с ужасом в голосе вслух задаю вопрос непонятно кому. Вскакиваю с кровати и, прикусывая фалангу указательного пальца, начинаю ходить из одного конца комнаты в другой. Я помню, кто я такой. Но мои воспоминания обрываются на том, как сидел у себя в особняке, ожидая приезда мастера. Но тогда как я оказался тут? Пытаюсь вспомнить еще хоть что-нибудь, но лишь чувствую, как ещё сильнее начинает болеть голова. Остальные воспоминания все еще заблокированы. - Какого черта тут происходит? – шиплю, чуть не до крови прикусывая палец.