Я невыносимо взволнована! Вот и всё, финишная прямая. Только сегодня, завтра, и, наконец… ПЯТНИЦА! Мне с трудом верится… Моим самым страшным страхом на этой неделе было, что я проснусь, и это всё окажется лишь сном… Великолепной фантазией, из которой я отказываюсь возвращаться.
Я не королева популярности, ни в коей мере. Но теперь люди стали меня замечать. Люди разговаривают со мной. Пытаются подружиться со мной. Сложно совладать со всем внезапно обрушившимся вниманием, но мне кажется, я справляюсь. По крайней мере, я стараюсь не дать всему этому вскружить мне голову.
А Арнольд… Боже, это же просто высшее счастье. Наконец-то у него не будет выбора, кроме как меня не заметить! Он будет танцевать со мной! Вот и всё.
Бедная Фиби. Когда мы вчера говорили она выглядела совсем подавленно. Может, она завидует, что я иду на танцы с Арнольдом… Многие девочки бы точно завидовали, если б знали. Впервые Фиби завидует мне. Мне, правда, это не доставляет удовольствия… Это просто наблюдение. Чёрт, она же моя лучшая подруга… Я бы ни за что не хотела причинить ей боль, как бы хорошо мне от этого ни было.
О, пора закругляться. Обед готов.
Хельга захлопнула дневник, запихнула его под подушку и крикнула в ответ: «Да, уже спускаюсь!» Она спрыгнула с кровати и споткнулась о ботинки, беспорядочно валяющиеся кучей возле её шкафа. Упав прямо на локти, она прокатилась по полу от сильной боли.
— Чёрт побери, какая же я растяпа! — вскрикнула она, ни к кому конкретно не обращаясь. Она услышала шаги снаружи.
— Хельга.? К тебе посетитель, — это была Ольга, смотрящая на неё сверху вниз со скрываемой улыбкой. — Стоит ли мне… Предложить ему остаться на обед?
—
Ему? — воскликнула Хельга, потом успокоилась и продолжила. — Эм, а кто это?
— Твой друг Арнольд. Он сказал, что хотел поговорить с тобой о чём-то и… Ладно, я дам тебе самой это выяснить.
Она отошла в сторону, когда Арнольд поднялся. У него тоже был странный улыбчивый видок, и он держал руки в карманах. Хельга отчаянно покраснела, встав на ноги и отряхивая себя от пыли:
— Да, пожалуй, мне стоит убраться в комнате, — она постаралась рассмеяться, стараясь изо всех сил разрядить обстановку.
— Ты в порядке? — спросил Арнольд, подходя к ней.
— Да, в полном. Я просто… Ну, ты знаешь… Э…
— Ничего, знаю, — сказал он, успешно обрывая её бессмысленное невнятное бормотание.
— Так что, — сказала Ольга со слишком уж широкой улыбкой, — Не хочешь остаться у нас на обед?
— О, э, конечно. Да, только можно мне позвонить домой и предупредить дедушку?
Арнольд пошёл вниз, чтобы это сделать, а Ольга повернулась к Хельге:
— Это он? Тот, с кем ты идёшь на выпускной?
— Ага… — ответила Хельга, смутившаяся по непонятной причине.
Ольга приподняла бровь и легонько стукнула её по плечу:
— Он милый, — и не произнеся больше ни слова, спустилась по лестнице.
Хельга вздохнула, схватила гребень и напала на свои волосы. Она была рада, что они с Ольгой осознали свои различия. Они даже нашли много сходств, но не таких, какие обычно ищут друг в друге люди. Это двухлетнее расставание далось Хельге особенно тяжело.
— Пошевеливайся, Хельга! Бургеры уже на столе! — она услышала Ольгу через минуту. Хельга в последний раз посмотрелась в зеркало и, по-прежнему недовольная отражением, решила, что лучше всего просто пойти вниз и наконец с этим покончить. Но о чём ему надо было с ней поговорить?
— Наконец-то, — Ольга сказала, поставив Хельге тарелку. Ольга выбрала ей удобное место прямо возле Арнольда. Хельга отметила про себя, что надо будет её потом поблагодарить.
Арнольд только зашёл с кухни, закончив телефонный разговор.
— Всё в порядке? — спросила Ольга, поставив кувшин с водой в центр стола.
— А? О, да, всё хорошо. Мне надо будет вернуться домой к трём, чтобы подготовиться к встрече по поводу бала вечером.
— Серьёзно? — спросила Хельга. — Зачем вы сегодня встречаетесь?
— Ну, мы встречаемся сегодня и завтра. Ещё столько всего надо доделать.
— Хмм…
Хельга честно старалась поддерживать разговор, но ей было ужасно сложно озвучить любую свою мысль. На секунду у неё даже было нестерпимое желание сказать что-нибудь гадкое, типа: «Копец, комитет выпускного это просто сборище лохов! Не могу поверить, что вам надо
так много времени, чтобы украсить вонючий спортзал! Боже!», — но она устояла перед соблазном. Она знала, что это ни к чему хорошему её ещё никогда не приводило.
Они наконец устроились, и завязался лёгкий разговор. Даже несколько быстровато на вкус Хельги.
— Так что, вы с Хельгой идёте на выпускной, да? — спросила Ольга, накладывая печёной картошки.
— Э, да, — ответил Арнольд. Не слишком гладко.
— Стоп, это впервые, когда
я хоть что-то об этом услышал! — воскликнул Боб, отпивая от банки пива, его постоянной спутницы. — Почему ты нам ничего не сказала, Хельга?
Хельга пожала плечами.
— Серьёзно, солнышко, мы же твои родители, — сказала Мириам, отпивая большой глоток, точь-в-точь как Боб, — мы хотим знать о таких вещах.
— Я не думала, что вам интересно знать, иду ли я на выпускной или нет…
— Конечно, интересно! — воскликнул Боб. — Ты ведь раньше никогда не ходила на танцы, не так ли?
— Да… — пробормотала она. — Спасибо, что упомянул.
— Так что это большое дело! Мы с твоей мамой, в конце-концов, познакомились на
нашем балу третьекурсников…
Мириам постаралась улыбнуться в ответ, а потом продолжила есть свою еду.
Арнольду становилось всё больше и больше не по себе. Последнее, о чём он хотел сейчас говорить, был выпускной. Ему уже было неловко просто есть у Хельги дома.
Разговор продолжился примерно в том же ключе, Боб и Мириам, и Ольга обсуждали их воспоминания о выпускных. Арнольда начало подташнивать, Хельга был смущена как никогда в жизни, и никто из них не хотел в тот момент сидеть за тем столом. Наконец, они оба доели и, извинившись, быстро ушли из-за стола. Вскоре они уже сидели на веранде на заднем дворе.
— Ну так, — наконец сказала она, после нескольких мгновений тишины, — о чём ты хотел поговорить?
Нервы Арнольда были на пределе. Он в одночасье понял, что ему не стоило приходить, и чем дальше, тем больше он в этом убеждался.
«Надо уже просто всё сказать, как есть, и наконец с этим покончить», — подумал он, почесав голову и сев на качели. Немного помявшись, она села рядом с ним.
— У меня… У меня есть несколько вещей, которые мне надо тебе сказать… — начал он, преодолевая желание начать грызть ноготь.
— Типа… Что? Что-то плохое? — спросила она, внезапно испугавшись, что все её мечты вот-вот развеются как дым.
Он немного помолчал, и наконец сказал:
— Ну, не то чтобы
плохое, как например «я тебя ненавижу» или типа того.
— Хорошо… Тогда что? — спросила она с нарастающим отчаянием.
— Мне жаль поднимать эту тему сейчас… — ответил он, вздыхая. — Это всё в прошлом, я знаю. Но мне надо окончательно с этим разобраться.
— Ч-что это? — снова спросила она.
— У меня есть некоторые сомнения насчёт того, чтобы идти с тобой на выпускной, но я не хочу, чтобы ты принимала это на свой счёт.
О. Так значит, «сомнения»? Это не выглядело так ужасно, как она выдумывала. Но она настояла, чтобы он продолжил.
— Понимаешь, когда мы были меньше, мне приходилось выносить многое… От тебя. Да, мы были просто детьми, я знаю, теперь мы старше, и уже всё по-другому… Но мне тяжело это всё забыть…
Так вот в чём дело. Она догадывалась, что что-то такое последует; это затянулось
очень надолго, но рано или поздно должно было прийти.
— Я догадывалась, что дело в этом, — сказала она, вздыхая. — Прости меня, Арнольд. Я вела себя отвратительно с тобой. Но на то была причина…
— Ты просто меня терпеть не могла, да? — спросил он, полный своей типичной наивности.
— Нет, не в этом дело. Вообще-то как раз наоборот. Ты мне безумно нравился всю младшую школу, да и среднюю тоже.
Вау. Она сказала это. В прошедшем времени, но всё-таки сказала.
Он на мгновение замер, а потом сказал:
— Ого. У меня не было ни малейшего представления. Ты здорово это скрывала.
— Да, это одно из моих призваний. Скрывать свои чувства.
— Да…
— Ага…
Ещё одна неловкая пауза. Её уже тошнило от них. Его тоже, но и говорить ему особо не хотелось.
— Так что, ты всё ещё хочешь пойти со мной на танцы? Ты больше не злишься на меня? — наконец спросила она, прерывая тишину.
— Ну, да. Я больше не злюсь, вообще. Здорово понимать, что за всем этим стояла хорошая причина… Но ты правда думала, что это лучший способ расположить меня к себе?
Она засмеялась:
— Нет, это было глупо. Я была странным ребёнком.
Она решила оставить всё так. Арнольд тоже рассмеялся, а затем сказал:
— Боже, как странно разговаривать с тобой вот так просто. Я никогда мог говорить с Фиби так…
Он оборвал себя на полуслове, поняв, что практически нарушил обещание. Даже если он больше не встречался с Фиби, он всегда держал свои обещания.
Но это неожиданное признание не пройдёт мимо, только не мимо Хельги:
— Что? При чём тут Фиби?
Пойманный и загнанный в угол он пожал плечами, сдаваясь:
— Мы с Фиби довольно долго встречались. Но она заставляла меня держать это в секрете. Я не понимаю, почему… Это выглядело, будто она меня стыдится или типа того. То есть, она, конечно, заботилась обо мне и всё такое, но это было будто… Я недостаточно хорош, чтобы показываться со мной.
— Не может быть… Она мне никогда не рассказывала. Она же мне рассказывает
всё. И единственные её отношения были с парнем с другого конца города, типа отношений на расстоянии. Они расстались полгода назад.
— Странно, потому что
мы расстались полгода назад… Думаешь, она встречалась с нами двумя одновременно? Это могло бы объяснить, почему она не хотела, чтобы кто-либо о нас узнал…
— К-когда вы начали встречаться? — спросила она медленно.
Он снова вздохнул, нервно проводя рукой по волосам:
— Это было… Боже, дай мне подумать… Ты была на вечеринке Сьюзан Даллард в прошлом году?
— Новогодней? Нет, не была.
— Тогда я думаю, это мы на ней решили быть «парой». Оттуда всё пошло… Прости, невежливо разговаривать о своих бывших…
— Нет, всё в порядке… Хорошо. Это было очень интересно… В смысле, со мной никогда такого не было. Звучит кошмарно!
— Так и было… Да, так и было…
***
Так же это было и для Фиби, пусть она и изо всех сил старалась улыбаться. Даже её родители не знали об Арнольде; они его даже никогда не встречали. Она была
настолько дотошна в сохранении секрета. Но потом она поняла, что невозможно
ничего никогда не рассказывать, и выдумала эту историю про отношения на расстоянии. В её голове «Джереми» был Арнольдом, и всё, что они делали «на выходных», было тем, чем они с Арнольдом занимались в течение недели. Например, катались с семьёй на лыжах в горах.
Она заканчивала свой поздний обед, поддерживая дежурный разговор с родителями о школе, домашней работе и прочем. Сердцем она не была в этом разговоре, и её мама это знала.
— Солнышко, что случилось?
Фиби опешила от внезапности вопроса и резко ответила:
— Ничего! — а затем неуверенно добавила. — А ч-что?
— Тебя явно что-то беспокоит, малыш, и я хочу знать что.
Фиби изо всех сил постаралась проглотить ком, вставший у неё в горле:
— Я же тебе уже сказала… Всё в порядке. Просто я… Ну, устала. Нас в школе завалили работой на этой неделе.
— Ладно,
конец допроса, дорогая, — сказал Мистер Хейердал, откусывая от своего сэндвича. — Она наверняка просто устала.
— Хорошо, солнышко, если так говоришь… Просто я волнуюсь.
— Я знаю. Спасибо, мам… — она извинилась и вышла на улицу, глубоко вдыхая воздух. Он всё ещё слегка пах дождём, и она была этому рада. Это было отрезвляюще.
Подъехала машина. Его дедушка:
— Здорóво, Фиби! — воскликнул он, останавливаясь и опуская стекло.
Она шагнула с порога и медленно подошла к машине:
— Здравствуйте, — ответила она, улыбаясь.
— Как поживаешь? — спросил он. — Мы почти тебя не видим в пансионате… Наверное, уже с несколько месяцев ты нас не навещала.
— Ну, я просто была очень занята. У меня почти не было свободного времени, — значит, Арнольд не сказал дедушке о случившемся. Это немного подняло ей настроение: по крайней мере он старался быть обходительным и поныне.
— Какой кошмар. Арнольд тоже был загружен. А ты не идёшь на выпускной? Ой, подожди, я забыл, он идёт с этой страшненькой девочкой… Ну, ты знаешь, твоей подружкой… Как её зовут?
— Хельга, — ответила Фиби.
— Да, точно. Так мило с твоей стороны разрешить ему. Наверное, это очень важно для такой некрасивой девочки — сходить на бал.
Фиби пожала плечами:
— Да, она вся в предвкушении.
— А ты с кем пойдёшь? Вы собираетесь махнуться парами прямо там, так что ли?
Она сглотнула:
— Д-да, что-то типа того, — добавила она ещё одну ложь в свой список.
— Ладно, бывай. Надеюсь, скоро ты нас всё-таки навестишь.
— До свидания, — сказала она, махнув ему на прощание. Она вздохнула, а потом осознала, что кусает губу. По крайней мере, она ещё не начала кровоточить.
***
Я убью её. Я убью её. Я убью её. Я убью её. Я убью её.
Надо избавиться от этой мысли. Я не могу взаправду убить её. Но очень хочу. Ей-богу, страшно хочу.
Сколько предательства можно вынести от одного человека? Единственная вещь, в которой мне была необходима её преданность, — её знание о моих чувствах к нему, всего одна вещь… И она не смогла сделать этого.
Они даже не особо друг другу подходят. Я бы подошла куда лучше.
Но теперь его сердце никогда не будет полностью моим. Его часть принадлежит Фиби, и я никогда не смогу заполучить её. Слишком поздно. Он больше не тот шедевр, каким я его видела.
Я не виню его. Он не мог знать. Фиби начала наступать до того, как я набралась смелости. Моей вины здесь больше, чем чьей-либо ещё.
Но она могла сказать «нет».
***
Дорогой Томас,
Я не знаю, с чего начать. Я не знаю, что сказать, чтобы ослабить твою боль. Не думаю, что есть
хоть что-то, что я могла бы сделать, что отменить мной содеянное.
Ты ненавидишь меня. Я не виню тебя. Я заслуживаю твоей ненависти. Я заслуживаю большего.
Я не хотела, чтобы так всё вышло. Я знаю, что сказала тебе, и знаю, что эти слова скорее всего до сих пор стоят у тебя в ушах, даже сейчас, когда ты читаешь это. Но я не имела этого в виду.
Это было так сложно сделать. Ты должен знать, что я чувствую, но в то же время, я должна работать над своими чувствами. Это полный бардак. Я хочу быть с тобой так сильно, что это причиняет боль. Но мои родители всегда такими были, сколько я их знаю. Но и быть далеко от них, чувствуя их
ненависть было просто… Слишком.
Я пойму, если ты больше никогда не захочешь меня видеть. Если боль ушла так глубоко, что ты больше никогда не захочешь произнести моего имени. Если ты просыпаешься каждый день, радуясь, что я больше не приносящая боль часть твоей жизни.
Я понимаю. Но я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Мне просто нужно немного времени. Пожалуйста, прости меня.
Люблю,
Ольга.
Наступила ночь, как она всегда и делала. Но боль и разбитое сердце никогда не спят. Они ходят крадучись, как львы. Они охотятся на сердца самых уязвимых — тех, кто не знает разницы между правдой и фантазией.
Хельга лежала в кровати без сна, уставившись в потолок. Боль расположилась в изголовье её кровати, поджидая, пока она прекратит об этом думать, чтобы только проникнуть в её разум снова, вызывая то тошнотворное чувство в желудке. Она была предана лучшей подругой. И это было высшее предательство.
Боль и предательство ходят рука об руку.
Она услышала, что отворилась входная дверь. Ей стало любопытно, и она выглянула наружу. Она увидела тёмный силуэт Ольги, обрамлённый дверным проёмом. Та стояла на распутье между двумя мирами. Один был миром фантазий её родителей, которые они воплощали через неё. Второй — её собственная жизнь — огромный, неисследованный, ждущий быть познанным.
— Ольга? — прошептала Хельга, достаточно громко, чтобы быть услышанной. Ольга вздрогнула и немного обернулась:
— Что случилось, Хельга? — она прошептала в ответ, заходя обратно в дом.
Хельга прокралась вниз по лестнице так тихо, как только могла:
— Что случилось? Что ты делаешь?
Ольга вздохнула, положив руку на плечи Хельге:
— Мне надо послать письмо.
— Это не может подождать до завтра? — зевая, спросила Хельга.
— Нет, не может. Завтра начнутся вопросы. Если никто не будет знать, некому будет их задавать.
Хельга понимающе кивнула:
— Давай я поеду с тобой.
Ольга запнулась в неуверенности, потом с едва различимой улыбкой ответила:
— Давай. Я буду рада компании.
Они ехали в тишине — они общались в тишине. Ничего не нужно было говорить. Но так много было сказано простым молчанием, сколько не нашлось бы слов в английском языке. Это была речь их обоюдного понимания. И две полярных точки зрения: одна — предатель, вторая — преданная.
И узы сказанного связывали их обеих крепче и крепче.
