Повелитель Полуночи

Флакон выпал на каменный пол. Осколки и капли исполнили короткий танец по причудливой резьбе. - О нет... – простонала Луна, осев на пол. Тлен присел рядом, аккуратно сжав ее предплечье. От его прикосновения по коже распространялся холод. - Это причинило бы тебе боль. А я не хочу причинять тебе боль. – Тлен взял толстый осколок с тягучей розовой жидкостью и отбросил его подальше. - Так лучше.. Сульфикарка кивнула, не отрывая искристого взгляда от осколков, вернее от того места, где последний раз слышала их звук. Повелитель Полуночи коснулся ее лица, утерев несуществующую слезу. Лунный глаз сошелся в белую щелочку от прикосновения, как если бы она ему подмигнула. Но не открылся снова. Она нахмурилась, и принялась тереть край глаза. - Что... Что-то попало мне в глаз, когда флакон разбился. Песчинка... - сказала она, пытаясь очистить веко. Она протерла глаз и вдруг закричала, схватившись за лицо. Тлен силой поднял ее лицо к себе и разглядывая белые глаза. Свет выбивавшийся из левого глаза, угасал. Стеклышко глазной линзы из мутно-белого светлело, возвращая пронзительно голубой оттенок. Зрачок медленно раскрывался маленьким пятнышком темноты, и оно металось вверх и вниз, разглядывая того, кто был рядом. От его плеч поднимался прозрачный воротник, закрывавший нижнюю половину головы и являвшийся сосудом с темной жидкостью, которую он вдыхал столь же легко, как рыба - воду. В жидкости что-то двигалось, скользило, будто стая разгневанных угрей, отбрасывая немилосердный свет на его лицо. Что это было за лицо! Настоящий живой мертвец. Мышцы наполовину иссохли, через тонкую кожу проглядывали кости. Глаза утопали в глазницах, а плоть вокруг них была полупрозрачной, но живой, искажающейся от эмоций. Он отвернулся, желая уменьшить открывшейся вид хотя бы на половину, женщина увидела, что жидкость в воротнике изливалась из задней части почти безволосого черепа. Зрелище было ужасным. Однако остальное тело, в чьих руках она оказалась, словно компенсируя хрупкость головы, было сильным, могучим, а черно-золотой костюм сшит так, чтобы еще больше подчеркивать скрытую под ним анатомию. Большие кисти были голыми, однако длинные пальцы, все до единого, оказались унизаны изысканными кольцами. Средних пальцах обеих рук украшали изящно выделанные металлические футляры с отверстиями для ногтей. В ставшем зрячем глазу Уни отражался весь ужас от открывшейся ей картины. - Послушай, Уни, - спокойно и убедительно сказал Тлен. - Я знаю, чего ты сейчас напугана. И я клянусь, клянусь, что ты никогда больше не увидишь то, что видела. Это было... непростительно. Но все это можно исправить. И хотя это было непростительно, я все же прошу у тебя прощения. Ты можешь меня простить? Нет, я знаю, что можешь. Вопрос в другом - простишь ли? Она не ответила. Она попыталась встать, но положила руку на столик у кресла, и инструменты, похожие на пыточные, с лязганьем рассыпались по полу у ее колен, оглушив чувствительный слух. - Что ты делаешь? - спросил он. – Ты навредишь себе, Уни. Не надо. Она вырывалась из рук Повелителя Полуночи, терзая плотное крепление стеклоподобного материала на его груди, и ее уши болезненно пристали к голове. - Пожалуйста, подумай, - прошептал Тлен, держа ее одной рукой. – Не отталкивай меня. Это можно исправить. Есть заклинания, позволяющие ... сделать меня обновленным. Все можно исправить. - его слова исторгли с губ Асторы Мун только крик, в котором он явственно слышал отчаяние и ярость. - Если хочешь – ударь. Я заслужил. На подбородке сульфикарки скапливались слезы, и одинокая капля упала ему на воротник. Он не выпускал ее, отодвинув ногой осколки флакона, от которого даже сульфикар мог прозреть, и который был теперь утрачен. Тлен с тоской подумал, что одного взгляда на его истинный облик хватило, чтобы разрушить все то, что могло между ними возникнуть. Тогда ее слепота казалась ему благословением. Если бы за ней не последовало прозрение, так бы оно и было! – Да прекрати же, ты обобьешь себе голову или оглохнешь! Уни. Сядь спокойно, и давай поговорим. Уни с силой перегнулась вперед через плечо Тлена, так и оставшегося сидеть на полу, подобрав острый предмет, похожий на футовую иглу с шестиконечным навершением. Тлен умоляюще вытянул руки перед собой, открывая незащищенные ладони, но не пытался отстраниться. - Жжет ужасно, - неожиданно пожаловалась сульфикарка, вытирая слезы на прозревшем глазу, и так и оставшись сидеть поверх его колен. – И меня всю лихорадит. Я вижу, но боль такая, что ослепляет заново... - Это к лучшему. – пробормотал Тлен. - Ничего не к лучшему. - ее взгляд был подобен удару бича. - И твое стекло не снимается! Выкинутый металлический штырь звякнул за спиной Тлена. Белые руки Уни обхватили хрупкую голову Тлена, отведя назад полупрозрачные пряди светлых волос, и протерев с них влагу. Он инстинктивно вжал голову в плечи, но вместо удара его темя коснулась только теплота. Дыхание. Теплота распространилась по иссушенной коже, как болезнь заражает ткани, и эта болезнь приносила успокоение. Повелитель Полуночи прошептал несколько слов, и его подрагивающие от напряжения руки нежно собрали переливающихся созданий от его лица к щекам, не давая им выплывать вперед. Мерцающие, голубые, как первый лед, глаза в темных, иссушенных глазницах тревожно и одновременно безнадежно уставились на нее. Сульфикарка опустила кончики ушей в приливе нежности. Он явно подумал об этом решении заранее, подобрав подходящее заклинание. А значит он тоже об этом думал! - Я так хочу успеть запомнить твое лицо. Твои глаза такие чистые и светлые, Кристофер. И твои дети бросают отблески света на твое лицо, перемещаясь. Это очень красиво,как свет луны падает на волны Изабеллы. Тлен попытался улыбнуться, и безгубый рот растянулся в гримасе, способной напугать кого угодно. В какой-то момент ему подумалось, что может быть она правда всадила этот штырь ему в голову, и это его предсмертное видение, в котором вместо удара он получает... Ее руки легли поверх его ладоней, удерживающих кошмаров. Уни сделала глубокий вздох, как перед погружением в воду, и ее лицо прошло сквозь стекло воротника, встречаясь с другим.