Повелитель Полуночи

Бабочка Ночи прожила ровно столько, чтобы Тлен успел сделать с нее шаг на верхнюю ступеньку Инквизита под неоправданно радостные вопли заплаточников, и рассыпалась трупной пылью и искрами. Слуги не имели особой причины радоваться, но тем, чьи мозги и все тело состоит из грязи Тобо, непоследовательность была простительна. - Господин вернулся! – проскрипел крупный заплаточник, один из наиболее развитых из этих существ, у которых в их чехлах формировались органы, наподобие человеческих. – А где его невеста? - Невеста не приехала. - Вы ее потеряли, господин Тлен? Она упала? - с ужасом воскликнул заплаточник. - Она умерла? В голове одушевленного не помещалась мысль о том, что кто-то может отказать Хозяину Кошмаров в его желаниях. О чем еще можно мечтать, если не о таком женихе? Неведомая сила сдавила горло живого мешка, подняла его на несколько футов, и с силой ударила о пол так, что грязь брызнула из швов, и создание заскулило. - НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ О НЕЙ ТАК! - мешок врезался в потолок, надрываясь о костяную лепнину, гребнями бегущую в высоте. - МУН НЕ УМРЕТ НИКОГДА! ОНА БУДЕТ МОЕЙ! - он недовольно отогнал от лица светящуюся нить самого молодого кошмара, которого недавно показал Муни, - Все решено. За ней следят, - Тлен стыдился своей слабости: он платил шпионам за новости не чтобы разведать ее тайны, а скорее чтобы...проводить больше времени вместе, - следят за ее безопасностью. Но кто-то же мог бы попытаться навредить Уни... метис-Фей, например? Тлен убил невесту Финнегана, за которую они оба боролись. Принцесса, конечно, воскресла, но все-таки... Мог бы Фей ворваться с клинком в собор, чтобы забрать у Тлена его собственную? Он провел рукой по голове, пытаясь успокоиться. Все возможные меры будут приняты. Ещё Тлен ревновал. Не к кому-то конкретно, просто теоретически ревновал к тому, из-за кого Муни могла в последний момент отказаться от своего слова. Он не мог избавиться от чувства, что ВСЕ, что готовилось на Горгоссиуме, придется ОТМЕНИТЬ. Эта мысль потрясала все естество Тлена от основания до лысой головы. Он уже НАДЕЯЛСЯ. Он ее ПОЦЕЛОВАЛ в коллекции, когда они разыскивали зелье для того чтобы сделать сульфикара зрячим, потом на пристани, когда она уезжала, и сегодня у нее в комнатах еще несколько раз. Тлен сунул руку в вернувший свою обычную форму воротник, проведя по лицу, как будто на нем должны были остаться какие-то следы, подтверждавшие, что полученные поцелуи были реальными. Были же? Он потрогал пальцами иссохшую щеку, ища остатки тепла. Некстати вспомнились насмешки молодости, что принцесса скорее поменяется платьями со служанкой ночью, чем пустит к себе Принца Полуночи. Но Уни не будет его обманывать, нет. Для Тлена их поцелуи были практически брачными обязательствами, ведь они обнаруживали чувство. Оставалось только дать официальные обеты по уже написанным клятвам, да надеть кольца. Маясь от тоски и откладывая возвращение к работе, он заглянул в гардеробную комнату, где хранились уже готовые наряды. В центре стояло Тонкое платье - оно было сшито из миллионов крылышек стрекоз, прозрачных, как стекло, с черными чревоточинками. Он взял на себя все хлопоты по организации будущей свадьбы, чтобы Мун могла поскорее закончить свои дела других островах. Докладывали, что Король Квиффин не рад желанию сульфикарки вернуться в Ночь, как и растившие ее волшебники Хафука... Они ведь хотели, чтобы Тлен сам отдал ей глаза и магию, а им вернул починенную волшебницу, поэтому и послали на Горгоссиум ренегата! Надеялись, что глупый, влюбчивый и измученный одиночеством Повелитель Полуночи падет к ногам очередной красавицы, пусть и с вытянутыми ушками, и волшебники получат то, что не получили от принцессы Боа, - способ вытягивать из дома Тленов секреты и влияние в обход королевского двора Изила. Ну, и что полуночницу не будет так тошнить от Тлена, и она продержится подольше... Покров Очарования на ней определенно был, и был притягателен, что уж скрывать... Маги знали, какой эффект произведет стойкая и решительная сульфикарка на меланхоличного Тлена. Тут не надо быть большого ума. Его ослепило Солнце Изила, а теперь ему подослали Луну Хафука... Но Закрома Гапа совершенно не предугадали, что покров очарования сработает в обе стороны, и Луна останется в небе Полуночи. Если бы обман остался обманом, Принц бы сделал с волшебниками Хафука то же самое, что сделал, когда обвел вокруг пальца Захолуста, - и один волшебник перебил бы весь их совет. Тлен ощерил губы, отпустив крылышки Тонкого платья трепетать на сквозняке. Не вернет он сульфикарку Квиффину и Хафуку, ни за что. Сами Муни сюда прислали, она его компенсация за все то, что он пережил по вине сестры Короля Дня. В свой последний визит вся Уни была замерена от кончика носа (вернее - ушей) до пяток швеями, золотых дел мастерами и огромными человекообразными пауками-портными. На Горгоссиуме уже готовились костюмы, чтобы она не казалась бледной тенью в лучах своего величественного супруга. Мун, оценивая масштаб будущей свадьбы, попросила у Тлена три платья, чтобы церемония состоялась. Белое, как молоко, Темное, как сама Полночь, и Тонкое, как Предрассветные сумерки. Кристофер, вздохнув о скучных сульфикарах, подрисовал за этой тройкой еще одну перед тем, как отдать заказ мастерам. Единственный отказ, который он мог бы принять, был отказ самой Асторы. Также, как и в случае принцессы, он не шел договариваться поверх головы объекта своих мечтаний с теми, кто мог помочь ему добиться принудительного брака. Тлен всегда был низок, но не стал бы неволить леди мучиться в браке с уродом... с ним. Он осторожно взял в пальцы рукав платья, любуясь подвесками из трепещущих крыльев, как они чешуйками брони ложатся на маленькую фигурку его невесты. Астора Тлен будет (и есть) чистое совершенство. Острый ум, чистый взгляд, мягкий лунный свет. Это нужно красиво оформлять. Повелитель Полуночи оглянулся вокруг, рассматривая выставленные наряды. Ряды будущих образов Муни, которые он будет с удовольствием запоминать и любить. Когда они собраны вместе, можно даже подумать, что у него много невест, и все - любимые. Скоро с каждым из этих причудливых изделий у него будут связаны приятные воспоминания, потому что она будет их носить. Тлен подошел к стоящей в отдалении фигуре в мерцающем Белом, молочно-белом платье, и единственной, которой портные приделали голову. На деревянной болванке с опушенными деревянными же ушами помещалась накинатая паутинная фата, и в нее были вплетены трепещущие крыльями мотыльки. Он снял перчатку и пропустил сквозь пальцы тонкую живую ткань, поглаживая зачарованные кружева. Эта часть фаты, закрывающая лицо, сама разлетится у алтаря, а длинный паутинный шлейф останется для семейной истории, и его будут натягивать на свои уши, круглые или длинные, их дочери... Закрывая глаза, он почти видел лица их будущих детей. - Я не дам никому тебя убить. - сообщил Кристофер Тлен пока пустому Белому платью. - Никому.