В необъятном небе ветер свищет, Древними созвездьями шурша, И тоскует, и спасенья ищет, Крохотная искорка - душа. Чтобы устоять и сохраниться, На краю бездонной пустоты, Ты поверь, что мир нам этот снится, А реальны в нем лишь я и ты. Повстречались мы под грохот гимна, В сутолоке людных площадей, На планете, что вот-вот погибнет, От науки, СПИДа и вождей. Только гибель ничего не значит, Если верить в истинность мечты, Кто и что бы не переиначил, Будем мы отныне рядом - я и ты. Зыбкий мир с тоской и облаками, Не зови единственной судьбой, По другую сторону дыхания Мы еще увидимся с тобой. По другую сторону дыхания, По другую сторону черты, Где однажды звездами мы станем, Крохотные искры - я и ты.
«Знаешь, когда я был ребенком, и мне снились кошмары, или гремел гром за окном и страшно в темноте скрипели деревья, Артур – если был рядом - закутывал меня плотнее в одеяло и рассказывал сказки. А знал он их много… Как я понял потом, этот маленький волшебный мир – хоть и существующий только в его голове – не раз спасал его от безумия и отчаянья. Он же, явившись в образе фэнтези, помог ему изжить ужас от обеих войн, а затем - горечь от потери империи и гибели «старой Европы». Эдакий волшебный шкаф, ведущий в Нарнию, когда твой настоящий дом рушится под градом вражеских бомб или нового, чужого мироустройства. К тому же вещь эта удобная в том плане, что автор и его народ могут кричать на весь мир о пережитой или разворачивающейся катастрофе, но никто не воспримет этого всерьез. Тут я, похоже, пошел в него - правда, лишь отчасти. Видимо, сказалась, куда менее «высококультурная» закваска, а потому спасительные и вдохновляющие фантазии моего народа приняли иную форму. «Золотой век комиксов» пришелся на эпоху мировых потрясений и национального воодушевления - на «горячие» 40-е годы. На эпоху, из которой я вышел сверхдержавой. Наверное, во всем этом – как и сказал Артур – не было ничего удивительного. Но для моего народа это было сродни чудесному перевоплощению «обычного человека» в супер-героя – из тех, что смотрят с многочисленных пестрых обложек. Сбывшейся американской мечте. Худосочный и больной мальчишка-художник из Бруклина, Стивен Роджерс, превратился в супер-солдата, «первого представителя нового человеческого рода, почти совершенное человеческое существо», Капитана Америку. Разумеется, возникновение второй сверхдержавы от их внимания тоже не укрылось. Но ВСЕ они знали, что сверхдержава эта неправильная, а потому воплощать ее могут лишь супер-злодеи или перебежчики. А хороший русский или даже просто внешне привлекательный – русский, который Россию предал. Отчего-то коллективное бессознательное моего народа иные образы тебя и твоих детей воспринимать теперь не умеет и не желает. Все-таки память длиной в человеческую жизнь иметь легко и приятно. В ней почти никогда нет противоречий. И я завидую моим людям каждый раз, когда думаю о тебе или о Союзе, которого я научился уважать, как соперника – несмотря на сводящие всё внутри ненависть и страх. В этот момент ясные и яркие картины моей жизни покрываются трещинами и полнятся тенями. Кстати, почему-то и ты, и он в «эльфов» и сверх-людей всегда играли без огонька. «Вашим» полем стали научная фантастика, немного буйного романтизма, мистика в часы печали, но все это – и в твою эпоху, и в советскую - погребал под собой реализм, точнейший слепок с человеческих чувств и поступков. Даже фантастика и мистика были настолько НАСТОЯЩИМИ, что от этого становилось страшно. «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью»… Быть может, дело в том, что твоя жизнь сама по себе похожа на удивительный роман с лихо закрученным сюжетом, а твоим людям, чтобы стать героями или злодеями, которых мои могут видеть только в кино, не нужны сверх-способности? В твоей истории у каждого чуда и у каждой беды действительно есть имя, отчество и фамилия. Пусть они и редко становятся известны. Но люди устают быть и настоящими героями, и настоящими злодеями. В них лучше играть. Снимая вычурный и отчасти смешной костюм каждый раз, когда нужно выйти за дверь». 9 февраля, 2014 год Сочи К Ивану его, как и всегда, не пустили. Сочи – тонкая и гибкая, как лоза, с собранными в высокий «хвост» карамазовыми волосами и пронзительно светлыми глазами – улыбалась, шутила, кокетничала, но отвезти к Брагинскому отказалась наотрез. А из всех подарков согласилась передать только небольшой букет из белых и алых роз, перетянутых широкой синей лентой – да еще записку. Проследить за ней тоже не удалось – девушка буквально растворилась в толчее волонтеров в таких же пестрых курточках. Альфред вздохнул и зябко потер отчего-то заледеневшие руки – хоть было не так уж и холодно. «А ведь еще несколько лет назад мне бы красную дорожку расстелили». Теперь же ему – хоть и очень вежливо - но давали понять, что в России ему не рады. Альфред к этой перемене относился с иронией – наблюдать за душевными метаниями бывших советских городов и земель, какие бы границы между ними сейчас не пролегали, было даже забавно. Несмотря на обступившую город южную ночь – погружаться в сон он не торопился. Огни, люди и машины на улицах сливались в яркий и шумный поток. Америка знал эту особую атмосферу лучше кого бы то ни было – большинство Олимпийских игр прошло на его территории. Маленькая, короткая сказка для взрослых детей, ярмарка тщеславия. Громкие слова, победы, флаги, стрекот языков, большие траты, неожиданные знакомства и короткие бурные романы. «Символ мира», на котором большие дяди делают большие деньги, а за шумихой вокруг него – решают сложные вопросы. Поэтому Альфреда ничуть не удивило то, что Майдан начал разгораться именно тогда, когда в России шли последние приготовления к Играм. Он даже готов был побиться об заклад на свои очки, что самая жара в Киеве придется на олимпийские недели. Куда интереснее было гадать – осмелятся ли русские выбросить финт, вроде Августовской войны 2008 года, когда мир «загорал» на Олимпиаде в Пекине. «Возможно, даже стоит ввести новый олимпийский вид спорта – свара у границ России». Ни ненависти, ни смущения, ни раскаяния, ни любви Альфред уже давно не чувствовал. Все они опали, как лепестки увядшей розы, что еще сохраняют подобие прежнего облика, но уже лишены жизни. Но вот неправильность этого безразличия он, увы, понимать не разучился. Отчего сам себе казался анахронизмом. Как все тот же несчастный и нелепый Стивен Роджерс из новой экранизации «Капитана Америка», 70 лет проспавший во льду, и из эпохи Второй мировой войны перенесенный в наше время. Все же мир устроен занятно – чтобы чего-то добиться, приходится переступать прежде всего через себя. А от этого цель часто теряет свой смысл. «Холодную войну» выиграли деньги и вещи, а не идеи и ценности. А еще - люди, на которых поколение США и СССР, эту войну начавшее, смотрело бы не иначе, как с презрением. И дело тут не в «святости» или «чистоте рук». А в какой-то убогости и бессмысленности, что ли. Чувстве тупика, в который зашел человеческий разум, а за ним – и история. Воистину – «конец истории». За которым тянутся все те же перевороты, все те же войны, все те же страдания – но уже без всякой надежды на изменение мира к лучшему. Лишь, напротив – ведущие к полной деградации той страны, в которой их… устроили. Вечный День сурка - только без надежды все же проснуться не 2, а 3 февраля. «Быть может, Союз ничего не проигрывал, а просто раньше ощутил, что «работает» вхолостую? И попытался сбежать? Хоть результат и вышел «так себе». На вершине мира в хороводе звезд, оказалось, живет пустота. Потому что друзей у сверхдержав не бывает. И эта пустота сожрала Союз изнутри, оставив от него – пусть и любимую Альфредом – но совершенно пустую оболочку. "Или это мы сами ошиблись звездами и вершинами?" Автор песни, звучавшей из близлежащего ресторанчика, похоже, был с ним полностью солидарен:Марс, заступив едва в небеса, Снял маску с твоего лица. Я помню все слова, и глаза, И ночь, ту, которой нет конца. Но… В жарких странах, где рассветы В океанах прячут лето, Твой дышит прибой не для меня, прощай! Капитаны слышат звезды, В их обман поверить просто, Твой остров чужой, не для меня, прощай! Да, я не поверю в то, что скажешь мне ты. Вот и все, что Бог отмерил, мы стоим у черты. Сказка завершилась в ожидании дня, Я скажу: "Прощай, Это не для меня!"
Примечание: В фанфике использованы слова к песням «Я и ты» Л.Дербенева и «В жарких странах» группы «Секрет». Карамазовый - диалектное название черного цвета, обычно использующееся для обозначения цвета кожи, волос, глаз.