Вьорн Золотого Герцога

ЭРТЕН Ну что сказать? Разговор получился… дурацкий. Разумеется, причина была в Эртене и только в нем одном – именно он убедил самого себя в неизбежности предстоящего избиения. И не только в неизбежности – в необходимости тоже. Элиан возмущался, чего-то требовал… Эртен не все расслышал даже и не сразу понял, чего именно – просто потому, что пытался вернуть себе присутствие духа и, честно признаться, справиться с собственной нацеленностью. Он даже не ожидал, что это окажется так трудно. Да что там, он не думал даже, что и вообще она в нем угнездилась, эта нацеленность! Он пытался разобраться в самом себе и одновременно слушать орнинга (потому что не слушать орнинга нельзя). К моменту, когда Его Светлость заявил, что не собирался его наказывать, Эртен четко осознавал три плохо стыкующихся друг с другом факта. Он не хотел никакого наказания. Он готов был настаивать на применении наказания. Он перестал понимать позицию орнинга, причем совершенно. Поэтому осознание, что наказание не просто откладывается, а отменяется совсем, оглушило его не хуже, чем вчерашняя отповедь Элиана. Кажется, он говорил глупости. А может, и нет. Он не очень помнил. Помнил, что Элиан почему-то все время настаивал на переодевании. Чем орнингу не нравилась его рубаха, он не понимал. Мятая, что ли? А, нет… он же сказал Эртену – мокрая она… Элиану не нравится, что она мокрая. Хотя она ведь уже подсохла, не так уж он ее и намочил… А еще… еще его здорово выбило из колеи упоминание Элианом Гьенны вю Раббант. Ядовитая и коварная тварь! Плеть в ее руке – змея жалящая! А не… обычный, пусть и неприятный инструмент. Тьфу! Как только орнингу в голову пришло сравнить себя с этой… с этим кошмаром?! Эртен понадеялся, что сумел донести мысль о неуместности подобного сравнения, но уверенности не было. Он даже не помнил, что сказал. Что-то про удовольствие, кажется. Элиан, даже если бы сам сек, не наслаждался бы… Подумав об этом, Эртен с сожалением вынужден был признать, что это исключительно его домыслы. Да, они подкреплены наблюдениями и интуицией… Элиан мог вообще никогда такого не делать. Так вон, младший братец вю Грамара тоже ни разу даже хворостины в руках не держал. Сорок лет с гаком не держал. Даже на лошадь садился без хлыста, чего уж там. А как взялся однажды грума своего наказывать, так и… убил. Насмерть засек, говорят, даже старший брат, генерал, остановить не смог – так и бил, пока сам от усталости не упал. Потом каялся, чуть с ума не спрыгнул – как же, человека убил! – говорил, что помутнение нашло, счастье да радость бесовские окутали, запах чужой крови да боли в безумие вверг… И так бывает. Элиан не из таких. Эртен уверен в этом. «Уверен?» - издевательски спросил он у самого себя. И тут же ответил. Уверен. У орнинга даже пальцы брезгливо дернулись, когда он плеть на пол бросил. И потом, когда в окно выкидывал – тоже. Казалось, ему руки помыть хочется. Так что не стал бы он от причинения боли удовольствие получать, как Гьенна. Именно это Эртен и пытался ему сказать. Интересно, понял ли его орнинг? «… подчиниться решению…» Холод в голосе… в глазах… во всем… И в то же время – приказ. Отчетливый, узнаваемый, жесткий. То, чего так не хватало чему-то внутри него. Наверное, тому, что так настойчиво нацелило его на плеть. «Может, это тоже… орната? Ее проявлений может быть множество…» Мысль мелькнула и пропала, оставив после себя легкую горчинку на нёбе. Зато невероятное, пьянящее не хуже вина облегчение – осталось. От него хотелось летать ну или хотя бы бахнуть из какой-нибудь «галки». Но пушек поблизости не было, а летать Эртен не умел, поэтому просто шел за своим герцогом в малую гостиную и с трудом подавлял желание закидать того вопросами, по большей части наиглупейшими. Впрочем, когда он сел за стол, а Элиан отдал распоряжение обеспечить их обоих провиантом, Эртен не выдержал: - А можно вопрос? - Можно. Один или много? – поинтересовался Элиан без особой радости. - А почему ты сначала сказал, что еду подадут в комнату, а потом повел меня сюда? – вопрос был идиотский, но Эртен сейчас не смог бы задать какой-то другой. А держать вопрос в себе никак не получалось. - Не знаю… - чуть растерянно пожал плечами герцог. – Хотя… Тут, пожалуй, целых две причины. Первая – ты и так, насколько я понял, достаточно насиделся на своей самодельной гауптвахте – пора выходить. А второй – я тоже решил перекусить, а здесь это делать удобнее… - О, ясно! Следующий вопрос прыгнул в голову неожиданно – и оказался при этом тем самым, который и следовало задать. Эртен даже паузы почти не сделал. - А что тебе Волен сказал? Я правильно понял, ты с ним разговаривал о вчерашнем? - Разговаривал. Он признался, что был пьян и приставал к Варьене. А ты его оттащил. Ну а потом он сказал, что нахамил тебе… и я могу только догадываться, что же он ляпнул. - А, так он не сказал, что сказал? – наплевав на собственное косноязычие, обрадовался вьорн. В этот момент в малой гостиной образовалось некое возмущение пространства – служанки принесли заказанную Его Светлостью провизию. Стол быстро заставился закусками, а одна из девушек робко пробормотала, что горячее готовится и будет позже, к общему обеду. Элиан равнодушно кивнул, и девчонки испарились из комнаты быстрее воды на сковородке. Тут только Эртен вспомнил про собственный голод. При появлении в его комнате Элиана голод куда-то испуганно спрятался. А вот сейчас, при виде еды, воспрял и тут же принялся за свое черное дело. Живот свело болезненным спазмом, и Эртен с некоторым недоумением подумал, как же это Этта на войне умудрялся не жрать несколько дней подряд и при этом сохранять боеспособность. Он неуверенно покосился на орнинга и на всякий случай взял только ломтик сыра и хлеб. Вдруг он все-таки что-то понял неправильно? - Ты что не ешь? Живот болит? – прямо спросил Элиан. Эртен вздрогнул и невольно положил ладонь на живот. «Вот же – экий ты наблюдательный!» - с досадливым восхищением подумал он, глядя на орнинга. - Нет… не болит… - пробормотал он. – И я ем же вроде… - Вот и ешь «вроде». Поголодал уже! А у местной стряпухи такие пирожки – если ты ещё не успел заметить! - Успел. У них тут все вкусно. А ты сам почему не ешь? Еда не та или компания не устраивает? - Меня пока всё устраивает, - терпеливо проговорил герцог. – Но вообще… я, кажется, знаю, чего нам обоим не хватает. Эртен, которого это заявление застало в момент жевания, ничего не сказал, только заинтересованно поднял бровь. - Двух шпаг и тренировочного зала, - продолжал герцог. – У тебя найдутся силы? Вьорн замер. Бессонная ночь, пустой (пока еще) желудок, вчерашние события – ничто больше не имело значения. «Он… предлагает мне спарринг?! После того, первого – ему еще интересно скрестить со мной шпаги?! Не важно! Он предложил! Хватай свой шанс, вьорн!» - Найдутся, конечно! - Ну вот и хорошо, - буднично проговорил Элиан. – По-моему, это хорошо… ставит голову на место. Мне тоже не повредит… - А тебе зачем? – тут же спросил Эртен, дотянувшись до какой-то рыбы. - Потому что… тоже надо. Полночи пил, встал чуть ли не в полдень… Попробовал бы у меня кто на прииске так время проводить! - Пил? Эртен почти сразу понял, что явилось причиной ночной попойки его господина. Точнее, кто. Вот она, причина, сидит, рыбу жует, как ни в чем не бывало. И ничего ей, этой причине, не делается. - Да… я понимаю. Он опустил голову и виновато вздохнул. Эйфория рассеялась легким дымком, оставив после себя запах гари и першение в горле. Разом вспомнился и взгляд Элиана – когда тот остановил драку – и жгучее отвращение в голосе… Конечно, он пил. Эртен бы на его месте тоже напился бы. Когда ты уже привык к человеку, который рядом… когда ты смеешься с ним за столом и выбираешь для него книги… А он потом заставляет жалеть о потраченных на него силах, времени и деньгах… Эртен упрямо дожевал начатую закуску, но больше есть не стал. Ему вдруг стало тоскливо и пусто, и ужасно захотелось вернуться в Джойль, в его солнечные золотисто-зеленые рощи и душистые луга… Или даже в Ильсоссу. Хоть бы и в плен – пусть… Там и тогда он был чище и лучше. И были те, кто знал его, как не самого плохого человека. Кто без колебаний доверил ему свои жизни – как он сам доверил им свою… «Шпаги. Слышишь, зарраза?! Шпагу в руки, и вперед. Пока он не передумал. До изнеможения. И потом еще на задний двор, потренироваться. Пока ноги держать не откажутся!» - Я готов, мой орнинг. Можно идти хоть сейчас. - Сейчас пойдем… Но ты хоть ветчины съешь. Сутки не ел ничего? Я прав? - Почти, да, - Эртен криво усмехнулся. – И еще не спал. Но ты поманил меня шпагой, и все это уже не важно. Пойдем, пожалуйста. Мне уже действительно не хочется есть, честное слово. - Перед атакой мы не чувствуем голода? – вскинув голову, улыбнулся герцог. - Ясное дело, - кивнул Эртен, возвращая орнингу улыбку. – Так что, идем? Буду улучшать твое настроение, которое я же и испортил. - Наверное, я сам виноват, - без выражения отозвался Элиан. – Потому что не винить же этого паршивого щенка! Тоже мне причина… - Вот тут я перестаю что-то понимать, - вздохнул Эртен. – Каким образом моя вина вдруг становится твоей? Я понимаю – перед законом ты отвечаешь за меня и мои действия. Но… ты ведь не это имеешь в виду, я уверен. - Я имею в виду, что принял решение, не разобравшись. И не учитывая… твоего характера. Эртен сокрушенно покачал головой, но спорить перестал. В конце концов, кто он такой, чтобы спорить с Золотым герцогом? Правильно, вьорн. А вьорн что должен делать? Правильно. Подчиняться. А спорить – это если орнингу потребуется. Сейчас ему не требуется, ну и… все. Разве что… - Теперь понял. Только вот… никакого такого решения ты вчера не принимал. - Я решил для себя… что ты виноват, - тихо произнес Элиан как будто с усилием. - Ой, брось. Во-первых, все люди ошибаются. А во-вторых, не так уж ты и ошибся. Ведь я действительно виноват. И… придется мне еще прощения у него просить. Мне нельзя было поднимать руку на мальчишку. Достаточно было просто уйти. Я – не ушел. Ударил. Два раза. Да, наказать было за что. Но… не так. Не физически. Кажется, я разучился пропускать мимо ушей всякую гадость. - Ты собираешься просить у него прощения? – осведомился герцог задумчиво. - Разумеется. Как же иначе? - Если тебе это уж очень тошно, можешь не извиняться, - сказал герцог заботливо. - Тошно… Я должен – так какая разница, тошно мне или нет? Потерплю… Некоторые говорят, терпение – величайшая из добродетелей. Эртен хмыкнул, подумав про себя, что совершенно точно эдаким чудом не обладает. Вот орнинг – тот да, тот добродетелен сверх меры, во всяком случае, там, где дело касается терпения. Это же надо – столько возиться с вьорном! Переживать, заботиться… спарринг вот предлагать… Впрочем, в этот раз все прошло на удивление неплохо. Тело, уже вспомнившее свои прошлые навыки, вело себя вполне прилично и даже слабость собственную успешно преодолевало. Что радовало. Эртен даже в какой-то момент смог расслабиться и начать все таки получать удовольствие от оружия в своей руке… А после и вовсе забылся и отдался процессу с подзабытым энтузизамом, сияя радостью в ответ на каждый удачный прием своего партнера и весело улыбаясь, когда удавалось удивить орнинга. И когда по окончании спарринга все мышцы тянуло ноющей, но почему-то приятной болью, а дыхание снова сбилось и никак не желало восстанавливаться, он подумал, что Элиан со своей идеей о спарринге оказался прав. Этого действительно не хватало! «Интересно, а ты и вообще бываешь неправ, а, орнинг?» * * * «Никогда так не делал. Осмысленное, сознательное унижение – могло ли такое прийти мне в голову?! Да еще и… перед кем? Перед зарвашимся мальчишкой, любящим запах боли и слабости? Тьфу…» Эртен подошел к зале, из которой доносился мерный негромкий шум от разговоров, и с отвращением заметил, что ноги сами уже хотят развернуться и… что? сбежать? Ну уж нет! да, через предстоящий позор придется пройти. Но еще и трусить этого?! Черт побери, он кто вообще?! офицер, пусть и бывший, или тряпка половая?! Вьорн вздохнул и, сжав зубы, открыл дверь. Доброжелательный, но рассеянный кивок орнинга, беседовавшего с монной вю Роно… Легкая, быстрая улыбка Кеньи… Приветствия остальных немногочисленных собеседников, за разговорами коротающих вечер в ожидании ужина. Быстрый смущенный взгляд мони Варьены – почему-то ей трудно выбрать линию поведения со своим спасителем, что странно. Сказала бы просто спасибо – и все. Зачем все усложнять? О, а вот и он, холит свой распухший нос… Волен Дошш-Роно, дальний родственник госпожи Кеньи и (только сейчас Эртен сообразил) самого Элиана, получается… Ну и кто он после этого такой, придурок несчастный? Поднять руку на родича орнинга… это… это… Даже слова не подобрать! «Черт меня возьми!» Окончательно разозлившись на самого себя, он выдохнул и прямиком направился к своей жертве. К тому моменту, как он четко отпечатав свои шаги (как на плацу), остановился перед Воленом, в помещении воцарилась настороженная тишина. Волен посмотрел на него не то испуганно, не то злорадно – Эртен не понял. Да это, в общем, было и не важно, наверное… Вьорн внимательно окинул взглядом напрягшегося Дошш-Роно и поклонился – впрочем, довольно сдержанно, явно не собираясь ронять себя глубокими поклонами даже и сейчас. - Благородный сейн Волен, - медленно, внятно и достаточно громко начал он, - я… должен принести Вам свои искренние извинения. Мое поведение было непозволительным, и я прошу прощения за то, что посмел поднять на Вас руку. Он едва заметно вздохнул и остался стоять с опущенной головой. Поднять ее теперь можно только после ответа оскорбленного им молодого человека… Поэтому он не видел, как Волен покраснел, потом постепенно его лицо приняло обычный оттенок, лишь сопение стало вдруг слышно в тишине – словно Волену было тяжело дышать. А потом послышался грохот отодвигаемого стула. - Кхм… Сейн…Эртен. Я… сдается мне… перебрал тогда немного. Вино у тети отменное, да… Не помню, что и было… Так что… Забудем. Он коротко кивнул и опять сел, чуть не уронив злосчастный стул. «Еще не все. Этого же мало, верно? нужно еще… не позволить спустить это просто так…» - Ваше благородство делает Вам честь, сейн, - выдохнул Эртен. – Благодарю за оказанную милость. Смею ли надеяться, что… и прощением своим Вы меня не обделили? - Да-да, я… Конечно. Я… прощаю и принимаю ваши извинения, - произнес Дошш-Роно, чуть запнувшись. – Перебрал, что поделаешь… - добавил Волен с деланной небрежностью, и Эртен вдруг вспомнил, при каких обстоятельствах он слышал объяснения, даваемые таким же тоном. После боя. "Да я съел что-то несвежее, кажется…" Солдат. Новобранец. Мальчишка. «А ведь я не только себя сейчас к столбу-то пришпилил. Его… тоже. Пусть даже он и не понимает этого толком – но зато чувствует. Кажется… Что ж… будем позориться вместе. Потому что ты ведь тоже это заслужил, мальчишка! Впрочем, осталось всего ничего. Уйти… Я же не примирения сюда искать пришел. Всего лишь – принести извинения…» - Что ж… в таком случае – еще раз благодарю. Это все, чего я хотел, сейн Дошш-Роно. Теперь развернуться и уйти. Под взглядами, да… Как сквозь строй. Ничего. В этой зале нет ни одного человека, который был бы ему врагом. Кто мог бы окатить презрением. Непониманием – да. А чтобы презрением – нет, не было такого… И даже Волен… как это ни странно, но вот именно презрением от него не пахнет. И даже какого-то ликования или торжества – тоже нету. Растерялся, бедненький. Ничего, пройдет… обдумает сейчас случившееся и соберется. Вот любопытно – станет снова гадости говорить или это на него как-то по-другому подействует? Эртен вышел в коридор и устало прислонился к стене. «Это оказалось… проще. И быстрее. И… Черт бы побрал все на свете! Неужели даже и к позору, к бесчестью привыкнуть можно?! И ладно бы я действительно был настолько безмерно виноват, чтобы вот так вот… как сейчас… Но ведь – я не чувствую себя виноватым! Я поступил неправильно, но… больше ведь по отношению к самому себе. Как в навозе изгваздался… А насчет него до сих пор ведь уверен, что он заслужил… Ведь уверен, Эртен, а?» Уверенности не было. Уже – не было.