Вьорн Золотого Герцога

Интерлюдия. Намэвен вю Ратан Небо огромной голубой чашей опрокинулось над землей. Горизонт переливался в дрожащем мареве раскаленного воздуха. Горячий сухой ветер бил в лицо, хлестал по щекам жесткой конской гривой, грубо толкал в грудь… Лошадь взметывала ноги, пластаясь в беге по стерне, весело распушив золотистый хвост… Ратанские поля, уже убранные, выжженные безжалостным зарийским солнцем, источали душный пряный аромат сухих трав. Жара. Ветер. Скачка. Свобода. Намэ чуть тряхнула головой – ей показалось, что жаркое дыхание прошлогоднего зария на мгновение коснулось ее обнаженной шеи. Тогда отец подарил ей Анапали Дайш, рыжую своенравную кобылицу, которую с первого же дня все без исключения называли не иначе как Напой-Скотиной. Даже сама Намэ. Хотя Напа была ею нежно любима, несмотря на свой свирепый и капризный нрав. Девушка хмуро посмотрела в окно на мокрый от весеннего дождя сад и снова уткнулась в вышивку. Ее ровесницы вышивали розы и пионы, анютины глазки и виноград. На худой конец яблоки с грушами и домашних любимцев. Намэвен уже третий месяц корпела над осадой Соколиных Башенок. Бледно-серый с перламутровым отливом шелк (восемь серебряных монет за моточек) постепенно превращался в пушечный дым. Редкий в Ратане янтарный бисер (один золотой за крошечный пакетик) мерцал в золотых шпилях Старших Башен. Тончайшая серебряная нить (не стоила ей ничего, потому как в Ратане же и делалась) сверкала в пенноструйной Руи на краю полотна. Она уже знала, к чему придерется отец. Нет, он не будет корить ее за неровные стежки или за неправильно подобранный цвет нитей. Зато обязательно отчитает за неточности в изображении мундиров и за неправильное расположение крепостных бойниц. Ну и ладно. В конце концов, вышивание никогда не было ее призванием. Просто именно сейчас – надо. Это как университетский экзамен – как бы ни было неприятно, а сдавать приходится… Потому что за этим «чудо-полотном», как это не прискорбно, прячется от нее столица. Гезонг – страна не маленькая. И Ратан в нем – провинция не из бедных. Мягко говоря. Граф вю Ратан мало кому уступал в богатстве, а если уступал, то не сказать, чтоб намного. Ратан – житница. Ратан кормит весь Гезонг и еще парочку соседей. Но Ратан – не столица. А ей всенепременно нужно в столицу! Всенепременно! Во-первых, Намэ любила танцевать. Правда, в Агерне ей это не грозит – не с ее внешностью! Но хотя бы просто побыть рядом с танцующими, ощутить дрожание паркета под ногами – уже приятно. Во-вторых, воля матери. Намэвен, хоть и младшенькая, а все ж таки графская дочь. И обязательно должна быть представлена ко двору, а при удачном стечении обстоятельств – правильно пристроена (читай, хорошо выдана замуж). А в-третьих… у Намэвен была мечта. Граф вю Шадри, знаменитый мэтр Канхор – и его лаборатория. Намэ переписывалась с ним уже три года и добилась таки приглашения на условиях, вполне отвечающих ее желаниям. Да, она будет ассистенткой. Да, практически без жалования (те жалкие крохи, которые прижимистый Канхор готов был платить, нельзя было назвать жалованием даже в шутку). Зато ей дозволялось участвовать в его опытах и исследованиях – и учиться. Самым большим везением в своей жизни девушка считала отношение к этому своего отца. Батюшка граф не только не противился ее выбору жизненного пути, но даже положил ей содержание на восемь лет, в течение которых она должна была встать на ноги достойным образом. В «достойный образ» входило не так уж много вариантов – замужество да нечто невнятное, названное отцом в порыве вдохновения «всемирной славой, выраженной в звонкой монете». Но Намэвен искренне считала себя вполне способной добиться этой самой славы. Даже и с монетой, может быть. Так что неудивительно, что она была папеньке так благодарна! Другое дело – мать. Женщина набожная и строгих правил, она признавала только одну причину, по которой ее дочь могла бы поехать в столицу ко двору. Муж! Там найти мужа всяко проще, думала она. И в рамках подготовки к замужеству (как будто это дело уже решенное – с досадой думала Намэ) матушка и заставила дочь вышивать. Вроде как подтверждение своей готовности… Но, поскольку графиня была еще и больна, то присматривать за дочерью поручила энергичному и полному сил супругу. А граф и рад был – ему уже давненько хотелось повесить на стену что-нибудь эдакое, напоминающее о его собственной славе (которая в звонкой монете не выражалась, зато до сих пор отзывалась в памяти лязгом стали и грохотом пушек). Так и получилось, что залогом поездки в вожделенную столицу стало проклятое полотно с этими Башнями и Соколами. А то стало бы своевольное чадо тыкать дурацкой иголкой в не менее дурацкую ткань! Со столицей Намэ промахнулась, да еще как! Впрочем, то не ее вина – девушка слишком неопытна в столичной жизни и многого не знала… Но как госпожа графиня могла так ошибиться?! Ведь знала, знала же достойная женщина, что сейчас не сезон, что весь двор выехал на лето из Агерны и обосновался в Герешенче. Забыла, что ли? Давно не была при дворе, могла и забыть… Слегка досадуя на мать, Намэвен задержалась в Агерне на неделю – гардероб нужно было обновить. Это можно было сделать и в Герешенче, но там сейчас все баснословно дорого. Несмотря на богатство вю Ратанов, Намэ отличалась стойкой неприязнью к неоправданным тратам и сорить деньгами, когда этого можно было избежать, не собиралась. Найти готовые платья оказалось не так просто, как она надеялась. А пошить на заказ – не так долго, как она боялась. Плюнув уже на «сорение деньгами», она без колебаний сделала заказы, пробежалась по книжным лавкам, с трудом удержавшись от покупки пары-тройки кое-каких многотомных изданий, и велела собираться в Герешенч. Там ее уже ждали. Прислуга, метавшаяся по дому в приготовлениях оного к приезду графской дочери. Пухлая стопка писем и приглашений. Светлая, убранная тонкой бумагой и шелками комната – к ее приезду старались… Балов пока никто не давал – раньше короля не дозволено… Поэтому девушка просматривала приглашения без интереса, лишь иногда недовольно фыркая… Как, скажите, этот фанфарон осмелился пригласить незамужнюю девицу на игровой вечер? За кого он ее принимает, за недалекую провинциалку? Или вот это… Разве ж можно ей ехать в оперу с незнакомыми людьми, пусть даже это столь достойная супружеская чета? Хотя… Намэ отложила приглашение в оперу и взялась за следующую бумажку. Белое и алое. С золотым тиснением. Лучистая роза – в вензеле… Бланк канцелярии Веззара. Приглашение на первый бал в Герешенче. Королевский бал… Радостно вскрикнув, Намэ проплясала по комнате от окон к дверям и обратно. Бал! Танцы! Может быть, даже и ее пригласят! А даже если и нет… Как она любит танцы! Хотя бы просто смотреть! Платье… ей бы хотелось изумрудно-зеленое, она любит этот цвет, но ее платье – цвета зимнего неба, холодно-чистое, бледно-голубое… Туфли чуть темнее, с невысоким каблуком и серебряной пряжкой. Прозрачный кварц и жемчуг на шее, такие же серьги… Блики кварцев же в волосах… Жаль, что она такая низенькая и не очень-то стройная… прямо скажем, весьма пухленькая. Зато здоровый цвет кожи и серо-голубые глаза. И запястья красивой формы, вот. «Кому нужны твои запястья?» - одернула она себя, когда ее экипаж остановился рядом с дворцовым крыльцом. Люди, люди, люди… Платья, перья, блеск драгоценностей, роскошь… Темный благородный паркет дворцовых коридоров… Гобелены и лепнина, серебро канделябров… Или то было не серебро, а новомодная платина, коей сейчас повсеместно в богатых домах заменялись и серебро и золото? Намэ слабо улыбнулась герольду, позволив проводить ее в Большую лунную залу… И там, оглушенная шелестящим гомоном, ослепленная светом тысячи свечей и сиянием бриллиантов, остановилась у колонны и довольно долго (как ей показалось) там простояла. Слегка попривыкнув к людскому обилию, девушка пошла к единственным своим знакомцам здесь – молодой чете Тширроу и Мараит вю Кайе, их с батюшкой соседям. Огневолосую Мараит она почти не знала, а вот остроносого Тшира помнила хорошо – не зря же именно с ним она когда-то ловила курьих гадюк и воровала коней у его отца… - Намэ! И ты тут! – радостно воскликнул Тшир, приветствуя свою давнюю подружку. – Мари, смотри, кто приехал! Мараит обернулась и расцвела: - Намэвен! Боги, какая радость! Тут так скушно, Вы бы знали, дорогая! Мне даже некому рассказать последние новости! И Намэвен поняла, что пропала. Обменяться с Тширроу новостями из Ратана ей попросту не дали. Хотя, конечно, теперь-то уж она точно будет в курсе всех сплетен, которых у рыжеволосой Мари вю Кайе набралось предостаточно. - А вон те недавно ездили в Пайжару и были представлены самому эмрату! Это вю Гиффеты, они всегда были взбалмошны, что он, что она… Но Вы бы видели, дорогая Намэ, какую очаровательную шелковую паволоку привезла оттуда эта сумасбродка Кинели! Ах, это такая прелесть! - А вон та дама, в бирюзовом, баронесса вю Эльзерт – у нее муж живет безвылазно в деревне – ходит к куаферу, вместе со своей горничной, и сидит там долго-долго! Не представляю, что за прическу нужно делать раз в три дня по нескольку часов? И никто не видел, чтобы это было что-то такое необыкновенное... А вчера мне кто-то сказал, что на самом деле это горничная сидит в сенях, а госпожа идет на свидание! Вот... - Мони Гьенна – само очарование! Все мужчины так говорят! Ну не все, мой Тшир ничего такого себе не позволяет, конечно, попробовал бы он… но сами посудите, милая, она потрясающе выглядит! - А это Посланник Северного Предела! Ни в коем случае не смотрите ему в глаза – он сильнейший маг, еще разразится чем-нибудь ужасным! Нет-нет, я не думаю, конечно, что он осмелится… при Его Величестве… Но все-таки! - Ооо! Смотрите, милая моя, смотрите! Знаете, кто это? Нет? Это же сам Элиан вю Шеннерт! Вы же слышали о Его Светлости?! Вот именно! Золотой герцог! И до сих пор не женат, представляете?! У него такие глаза, Намэвен, дорогая! Такие глаза! Тшир, милый, не перебивай меня! Что? ой… расскажи, любовь моя! Это такая романтическая история! Я обожаю такие истории! - Спасибо, Мари, что дала мне слово! – смеется Тширроу, с нежностью приобнимая молодую жену за талию. – Так вот… Вы видели, девочки, того наглого мужлана, что вошел с Его Светлостью? Видели? А знаете, кто это? Это, мои хорошие, самый настоящий вьорн. Да-да, прямо в наше цивилизованное время! Настоящая орната со всеми вытекающими! Как это чей? Вьорн вю Шеннерта, конечно же. Да, свет очей моих, он – убийца, и герцог выдернул его прямо из-под топора палаческого. А с этого все как с гуся вода. Вон, поглядите! Что творит… Наглец… «Убийца… Ну и ну! А ведь это королевский прием! Как только Его Величество терпит подобное? Чьим бы там он ни был вьорном, а все-таки…» «Хотя, конечно, против Золотого герцога тоже так просто не пойдешь», - философски подумала она чуть позже, когда неостановимое движение чуть ли не столкнуло ее с пресловутым вьорном (хотя какое там «чуть ли», если она неуклюже упала прямо у его ног?), и он галантно помог девушке подняться и проводил ее к скамье, с сочувствием спрашивая, не болит ли подвернувшаяся нога. «Даже если ты – король…» Молодой человек при ближайшем рассмотрении не очень-то походил на злодея-убийцу. Скорее, на оголодавшего охотника, страшащегося выйти один на один с крупным и опасным зверем. Намэ чуяла жесточайшее напряжение в нем – как чуяла такое же напряжение в Низзге, отцовом псе, когда он шел искать лежку степного кабарога. Иногда у нее это получалось… «Надеюсь, прямо сейчас этот вьорн не станет убивать направо и налево…» Впрочем, довольно быстро это ощущение пропало – словно бы ее невольный собеседник расслабился и успокоился. Ей даже показалось, будто он хочет… что? пригласить ее на танец? Поцеловать ей руку? Что-то такое сказать… что не каждый день услышишь? Нет. Все же показалось. Не стал он ей ничего такого говорить. И руки не поцеловал. А для танцев было еще рано, потому что король еще не… «Ой. А вот и Его Величество! Сейчас выйдет…» Вспугнутые придворные спешно и почему-то заполошно выстраивались в коридор, дабы приветствовать своего государя. Словно не все знали свое место или просто не могли его найти. Намэ вот отлично знала, где должна стоять, хоть ни разу в этом действе и не участвовала. Другое дело, что толку от этого знания никакого. Толпа придворных – все равно толпа, и если ты не умеешь в ней выживать, то и… результат соответствующий. Встала где придется, пусть уж… Спасибо, что хоть не в задних рядах – все ж таки на короля посмотреть интересно. Она королей еще ни разу не видала. Веззар Второй не особо торопился себя явить, так что девушка от скуки стала разглядывать окружающих. И почти сразу же обнаружила невдалеке от себя того самого убийцу-вьорна. И замерла, забыв и о короле, и о танцах, и даже о мэтре Канхоре. Потому что никогда раньше не видела в глазах живого человека столько боли. Такой… мертвящей и в то же время полной не то брезгливости, не то… вопросов? Что такого должен сотворить человек с человеком, чтобы на него смотрели… так?! Она даже шевельнулась, чтобы взглянуть на того, кому все это предназначалось, но не успела – король был уже близко, и было неловко дергаться в строю. И так неровный вон какой… прямо стыдно, будто это она сама его тут строила… Король прошел мимо нее, не обратив никакого внимания на девушку, и остановился напротив вьорна. Их диалог Намэ слышала почти весь, и от каждого услышанного слова ей становилось холодно. - …воля Ваша, государь… «Он что, совсем не боится?!» - озадачилась Намэвен, не услышав вполне ожидаемого страха в голосе вьорна. – «Просто вот так вот соглашается, что, мол, пусть казнят?» Танцы временно были забыты – до первого приглашения. После чего оказалось, что даже ее небольшой рост и излишняя пухлость не мешают привлекать внимание. Кажется, даже и этот… вьорн… тоже хотел с ней потанцевать. Но почему-то не стал. Это раздражало и вызывало досаду, пока ей не пришло в голову, что он,вполне возможно, не чувствует себя тут уютно (а было бы странно – после такого-то разговора с королем!), потому и не танцует. «Или вообще стесняется – матушка говорила, некоторые мужчины могут стесняться танцевать, особенно военные! Хотя он вроде не военный… А может, он не танцует, потому что боится отказа – я вон сама же слышала, как мамаши дочерям не велели с ним выходить на паркет. Вот дуры! Танцевать – это же не замуж!» Ей даже стало жалко незнакомого ей вьорна, который боится пригласить даму на танец. И весь оставшийся вечер она нет-нет, да и возвращалась мысленно к человеку, которого чуть не сбила сегодня с ног, и который не боится говорить с Веззаром о… о том, о чем он говорил, но при этом стесняется танцевать на балу. ЭРТЕН Новая, непривычно богатая одежда… Перстень-печатка на пальце – Элиан велел носить, потому что Эртен все-таки Стерт и право на ношение герба имеет такое же, как и сам Элиан. Просто его печать меньше, чем герцогская… Но, как выяснилось, он может ею заверять много чего – герцог слов на ветер не бросал и оформил на него ренту и что-то там еще сразу же, как представилась возможность. Так что сейчас у новоявленного Стерта были свои активы, с которыми он, правда, еще не разобрался. На поясе – дворцовый меч. Им тоже можно убить – если постараться, конечно, заточка у дворцовых традиционно паршивая, баланс отвратительный, зато красота необыкновенная… С настоящим на королевские приемы не ходят, а идти совсем без оружия… не солидно. Правда, он так и собирался сделать – какая уж тут солидность. Но Элиан, брезгливо навешивая свой «шампур», как он его называл, безапелляционно заявил, что если он идет с этой тыкалкой, то и Эртен должен. А то ему обидно. Пришлось нацепить. Зато на ношение дворцового меча не нужно разрешение Стаи, и можно надеяться избежать всяких унизительных процедур на глазах у жадной до скандалов публики. А польза от «шампура» тоже бывает… наверное. Поначалу Элиан в порыве милосердия собирался прикрыть Эртена собой – от взглядов, от шепота, от… всего. И хотел, чтобы вьорн шел за ним следом в двух шагах, как того требует традиция. Очень соблазнительный вариант. Спрятаться, загородиться Золотым герцогом… Но Эртен отказался. Только улыбнулся чуть насмешливо… - Насколько я понял твой почти-план, ты хочешь, чтобы была встряска. Шум тебе нужен, прикрытие… Спрятав меня за спиной, ты не получишь желаемого. Тебе нужен очень наглый – чтобы прямо на грани был – вьорн. И очень послушный – чтобы был, во-первых, контраст, а во-вторых, чтобы держать ситуацию хоть под каким-то контролем. Опять же послушный наглец – это забавное недоразумение и вызывает в памяти собаку на поводке. А они такое любят – значит, внимание ко мне… к нам… будет обеспечено. Твоя задача – показать, что у тебя есть очень шумная собака. Которую ты – именно ты – вполне способен контролировать. А моя задача – побыть рядом с тобой этой самой собакой. - Тьфу на тебя, - сумрачно и с полным отсутствием энтузиазма отозвался на это герцог. Наверное, собак не любил… Сделать из себя наглого засранца нужно было быстро. Так, чтобы маска хорошо держалась… чтобы не сваливалась. Правда, там будут знакомцы… они хорошо знали Этту вю Джойля. Но откуда бы им знать Эртениара Стерта? Его вообще мало кто знает, этого неведомого парня… даже он сам не может похвастаться таким знанием… В общем, забыть про Этту и… готовить маску. Сейчас, слыша, как мажордом объявляет их появление, Эртен совершенно явственно понимал, что не сможет. Не потянет он наглого вьорна… не осилит… испортит все… - Мммм! Да тут цветник! – подпуская в голос маслянистые нотки, протянул он, окидывая пестрящую дамскими нарядами залу. – Отлично! Спиной ощутил, как слабо, еле заметно усмехнулся Элиан. Именно спиной – он совершенно нахально вошел первым. Нарушая традиции и бросая вызов… герцог шел за ним, как гордый хозяин… Наполнить взгляд дерзостью – но не опускаться до развязности… Шокировать – но не пугать… Поцеловать руку госпоже вю Таньши (чего, будучи Эттой, он себе ни разу не позволил) – и задержать губы у хрупкого пахнущего ландышем запястья, сжать тонкие изысканные пальцы… Смотреть в прозрачные, ничего не выражающие глаза могущественного Посланника с Севера – родного племянника тамошнего Великого Фюрста… Посланник был уже почти обученным магом-стихийником и за непочтение мог ощутимо приложить каким-нибудь Малым Молотом или Сизой Тучкой. В глаза ему смотреть опасались, потому как практически никто не знал, что «брату-сын» Фюрста и – пока что – официальный наследник Северного Предела может счесть непочтением. Эртен плюнул на собственный страх перед Молотами и Тучками и посмотрел. Дерзко, нагло, усмешливо – демонстративно. Близстоящие даже дыхание затаили невольно… А получил в ответ едва заметное удивление в зеркалах глаз и всем видимую усмешку… Оценил Посланник, надо же… Недоуменно и высокомерно вскинуть бровь при виде тучного пайжарца с двумя его старшими супругами, отстраненно–вежливо поинтересоваться, не виделись ли они лет эдак шесть назад… а то ведь могли, он как раз тогда гостил в радушной Пайжаре… Весело и непринужденно фланировать между группировками, как бы невзначай нарушая неписаный порядок передвижения между ними. Это как раз было ему легко – порядок он знал смутно и каждый раз, оказываясь перед необходимостью его соблюдать, переживал, что сделает неправильно. Сейчас переживать можно было из-за чего угодно, но не из-за этого. Можно подойти к клану Кордов, выказать насмешливое почтение возмущенной до немоты матроне – госпоже вю Корд – и тут же ничтоже сумняшеся развернуться и радостно поздороваться с их ненавистными соседями вю Джеймами, заставляя молодого еще наследника благородного семейства отшатнуться и как можно пристойнее сбежать… Где-то там стал центром внимания Элиан, Золотой герцог… куртуазен, изысканно-вежлив, галантно-остроумен… Эртен воочию представил себе, как за герцогом волочится длинный шлейф из дам, и усмехнулся. Забавное было бы зрелище, право… Где-то там, в шумной компании матрон и юных дев обосновалась Кенья вю Роно, ни на шаг не отпуская от себя притихшую Варьену. Эртен не знал, правильно ли он делает. Он не видел, не понимал, есть ли эффект от такого Эртениара Стерта и если есть, то насколько он идет на пользу делу… Он шел по зале, ослепший и оглохший от куража, в который сам же себя и загнал. Все это напоминало ему самый первый в жизни обстрел, под который он попал, даже не добравшись еще до Пайжары… От свиста и грохота вокруг закладывало уши, вспышки пламени заставляли жмуриться… Костлявая смеялась, веселясь, и смех ее так же примерно отдавался в юном артиллеристе Этте вю Джойле… Очень похожее ощущение. И все-таки другое. Другое… Хотя – все равно как на войне. Во всяком случае все эти взгляды, скрещивающиеся на нем – словно на прицеле держат… Вот в него и попали. Недолго же ему пришлось повоевать на этом паркетном поле боя… Попали. Ранили. Хорошо бы не смертельно… Взгляд Гьенны – не пуля… Стилет отравленный. Певучий, звонко-нежный голос ее хрустальным колокольчиком негромко зазвенел совсем рядом с ним: - Боже милосердный! Кого я тут вижу! А я и не знала, что ты сделал столь блестящую карьеру, милый Этта! Да так быстро! Доверенное лицо Его Светлости! Поздравляю! - Сударыня, безмерно счастлив Вас… видеть, - ранен, да… не очень сильно. Эй, наглость, где ты?! Ау! Выручила бы… Нет, нету наглости… спряталась. Умная у него наглость, знает, от кого прятаться не нужно, а от кого жизненно необходимо. - Ууу, какой ты угрюмец! – рассмеялась сестра канцлера. – Сегодня ты будешь танцевать со мной, милый Этта, и отказов я не приму. - Боюсь Вас разочаровать, сударыня, но милый Этта не сможет насладиться оказанной Вами честью. Физически не сможет. Просто потому что его тут нет. Глаза хищницы на мгновение сузились, полыхнули ядовитым гневом – и вновь сладкозвенящий голосок настойчиво ввинчивается ему в уши и в какой-то момент он замечает, что оказался в окружении ее клевретов… Надо было вырываться… причем так, чтобы это не выглядело, как побег. Этой твари в облике женщины нельзя показывать свою слабость. На нее это действует, как запах крови на гиену – порвет жертву просто из наслаждения, даже если не голодна… Самое плохое, что он уже почти ощущал себя такой жертвой. Почти чувствовал, как его рвут на части. Черт! Будь проклята его неосторожность! И невезучесть… Словесные уколы… точно, сначала пустить жертве кровь – пусть истекает. В их устах имя Эртен приобретает какой-то кошмарно-пошлый и недостойный оттенок… - Вы непременно должны познакомить нас всех с Вашим орнингом, сейн Этта! Ох, простите… Эртен, конечно же… - Вас ведь казнили уже давно, милый Эртен! Отчего же Его Светлость представил Вас только сегодня? - Ах, какая же ты бестактная, Жакки? Разумеется, это время было потрачено с пользой… Когда приходится заказывать гардероб с нуля, это может растянуться и на дольше… «Стерва… Какая же ты стерва!» Эртен уже собирался откланяться с максимальной вежливостью, втихаря поминая добрым словом Волена, хоть немного подготовившего его к этому… мероприятию. Но Гьенна не собиралась отпускать его просто так… - … к тому же пока шьют одежду, можно столько всего придумать для развлечения… Правда, Этта? Ой… Эртен! Ты такой робкий… наверняка Его Светлости нравятся такие робкие. Мне вот тоже нравятся, но он умудрился очаровать тебя сильнее… Впрочем, это так романтично! «Сссука! Мразь…» - бессильно подумал Эртен, вслушиваясь в напряженную ждущую и алчную тишину, охватившую всех, кто услышал… всех, кто понял… Таких было немного, на самом деле. Только спутники Гьенны, всего-то человек пять. Или шесть. - Тебе же он тоже нравится, да? – продолжала щебетать она, торжествующе вглядываясь в Эртена. – Или ты это просто в благодарность? - Что – это? – а голос-то ржавый какой… Слабак. Да ты вообще не достоин своего орнинга! Не можешь дать отпор своре забавляющихся шакалов… - Я про постель, милый! – упиваясь, отчеканила Гьенна и вдруг, подавшись вперед, жарко, с ненавистью прошептала, - как часто он трахает тебя, а, вьорн? Или не снисходит до тебя, а? И это ты умоляешь его по вечерам взять тебя в постель? - Уймись, Гьенна, - с неожиданным для самого себя спокойным безразличием сказал он опешившей женщине. – Хотя бы иногда думай, что именно срывается с твоего языка… А то может неловко получиться… Господа, честь имею… Он слегка поклонился – даже, скорее, наметил поклон, чем по-настоящему, и ушел. В зал. Там он снова отловил Посланника и утащил его в хорошо видимый со всех сторон уголок, где и продержал за беседой чуть ли не полчаса. Просто из проснувшейся вредности и дабы понервировать окружающих – Север сейчас был довольно специфическим союзником, которого недолюбливали, но очень боялись потерять. И от того носились с ним как с тухлым яйцом. Как и с его Посланником, оказавшимся довольно ироничным и колким собеседником. То, что нужно… К концу их разговора присутствовавшие в зале дипломаты и все те, кто считает себя не чуждым политики, уже не могли толком думать ни о чем ином, кроме как о гипотетических темах, которые они предположительно обсуждали. Ну да, Наследник Северного Предела – и вьорн Золотого герцога, не урожденный, но официально признанный Стерт… И впрямь любопытно. Обсуждались же просто-напросто женщины, тема бескрайняя, для мужчин – вечная, верная и весьма заезженная. В конце концов, ему даже полегчало. Немножко. Оставив Посланника наслаждаться вином, вьорн забрел в какой-то коротенький коридор, где буквально к его ногам упала дама. «Да уж… никогда мне под ноги не сыпались столь юные девы. Впрочем, мне и никакие девы под ноги не сыпались…» Он поднял девицу на ноги, учтиво поинтересовался степенью повреждения и увел к скамье, дабы красавица могла отдохнуть. Девушка и впрямь была хороша – светлая и прохладная, без единого намека на малиново-жаркую экспрессию, что царила в моде последнее время… «Гьенна обожает малиновый цвет… это из-за нее в эту гадость одевается сейчас половина придворных дам… Тьфу!» А еще у прелестницы была восхитительная фигура – мягкая, округлая, ни одной острой черточки. Вьорн аж залюбовался и на короткое (увы!) время даже отвлекся от своей роли. Правда, этой нехитрой радости быстро пришел конец. Объявили выход короля. По привычке Эртен поперся в конец – когда он был Эттой, он не мог похвастаться близким к трону положением… Потом спохватился и торопливо направился к раздраженному орнингу. И не успел. Пришлось встать там, где застал его выход Его Величества – почти рядом с Кеньей вю Роно, напротив сэйна Карбиана вю Бешто. Больно… Это все равно оказалось больно. И в то же время – он был почти счастлив, что они встретились вот так – когда нельзя сказать ни слова, когда надо молчать… Все равно слов нет, и говорить им не о чем… Между ними стоял не король, который еще даже и не дошел. Между ними стоял Этта… На короля Эртен даже не посмотрел. Поклонился механически, мгновенно выпрямившись и вновь обратив взгляд на бывшего друга. И только когда кто-то рядом нервно и судорожно вздохнул, он опомнился и уставился на своего государя. Как до того смотрел на Карбиана – ну не успел он сменить выражение глаз. Веззар II вздрогнул, неуверенно поправил мантию… он крайне удивился, когда понял, что его даже не заметили. И сейчас, нанизанный на чужой и такой непривычный взгляд, Его Величество не знал, как себя вести. - Ваше Величество, - хрипло и нелюбезно проговорил Эртен. Не проговорил – прокаркал… Обозначил узнавание, так сказать… - Имя? – вопрос, явно волновавший короля, был озвучен сенешалем. - Эртениар Стерт, Ваше Величество, - не меняя тона, ответил вьорн. Брови короля взметнулись вверх, взгляд сделался настороженным… Сенешаль вполголоса изложил Его Величеству краткое содержание истории Этты вю Джойля, и взгляд Его Величества стал пронзительным и злым. - Значит, убийца моего высокорожденного родича жив и на свободе… Орнатой решил прикрыться? Алвиан, однако, сильно рискует… Я поговорю с ним сегодня. - Убийца Его Высочества действительно жив и на свободе, Ваше Величество, - сухо, тщетно пытаясь удержать горечь и не обращая внимание на панические взгляды сенешаля, отозвался Эртен. – И даже если бы я был мертвее мертвого, в этом плане ничего бы не изменилось. - Снова пытаетесь меня убедить в своей невиновности, сейн-как-вас-там? - Веззар II сузил глаза, пряча полыхнувшее в них знаменитое свое бешенство. – Я вырву Вас из-под защиты орнаты, так и знайте. И Вы еще пожалеете, что первая Ваша казнь не состоялась. - Воля Ваша, государь, - хмуро отозвался Эртен. – Жаль только, что если меня все же казнят, убийца так и останется безнаказанным. Король нервно моргнул и почел за лучшее закончить разговор. Да и о чем им было еще говорить? Все, что хотели, они и так сказали друг другу. Эртен снова взглянул на Карбиана, отстраненно заметив, как побледнел его друг… Глаза вю Бешто сделались совершенно больными и несчастными, и даже черты лица, казалось, заострились. Вьорн забил подальше невольное сочувствие и отвернулся. Осталось еще несколько часов – пока Элиан не решит, что хватит и пора ехать домой… Эти часы надо продержаться – с тем же градусом наглости, с каким он начал этот вечер. Всей и разницы, что сначала он был относительно весел, а теперь исключительно зол. И испуган, что уж там… Гьенной и королем. Гьенной – потому что не представлял себе границ ее подлости. Осмелится ли она заявить во всеуслышание то, что сказала ему лично? Впрочем, он и впрямь чересчур наивен. Зачем заявлять во всеуслышание, когда достаточно пустить слушок? Шепотки удушливым дымом распространяться по городу, уже на следующий день доберутся до столицы… Что бы ты ни делал, как бы себя ни вел – бороться со слухами бесполезно. Бессмысленно. Говорят, к чистому грязь не липнет… Липнет, еще как. Вопросы и издевки будут царить в глазах, обращенных на них… И если герцогу вряд ли кто осмелится сказать что-то такое вслух (даже и король), то вот ему от этого не отвертеться. Неизбежно. И… как бы ни было страшно, орнингу все-таки придется об этом сообщить. Потому что это касается их обоих. И порочит тоже обоих. Но это был не единственный страх. Был ведь еще и Веззар… Почти поклявшийся лишить его той защиты, кою давала ему орната. Элиан пошлет короля подальше. Наверняка. Но… А если дополнить королевское давление пакостями Гьенны? Эртен хорошо помнил, как относится его орнинг к таким вещам. Еще по тому его вопросу, заданному вьорну в карете после казни. Не сочтет ли герцог, что проще и дешевле будет и впрямь избавиться от такого неудобного родственника? Который мало того, что вызывает резкое неодобрение Короны, так еще и портит ему репутацию одним своим существованием рядом… Вот про это он Элиану точно говорить не станет. Ни за что. Как все будет, так и будет. В конце концов, его желание жить касается только его самого и не должно приниматься во внимание, когда Элиан будет принимать решение об орнате. Пусть он делает так, как нужно и удобно ему самому. А Эртен… Эртен примет любое его решение. И даже если орнату герцог разорвет… все равно. Может, он даст ему чуть-чуть форы, и все-таки удастся сбежать… Правда, сбегать нужно будет уже после упразднения орнаты – чтобы не подставлять Элиана. Иначе он станет ответственным. А вот когда он перестанет быть орнингом официально, тогда да, тогда можно… Очень быстро… Знать бы еще – куда… «Ну-ка… охолони! Ты что, уже уверился, что герцог тебя сдаст королю? Даже с учетом слухов? Готов назвать его предателем? Но ведь это же не было бы предательством! Не было бы! Ведь я заведомо согласен на такое – значит, он не стал бы предателем! Хотя… для этого он должен знать о моем согласии… Так. Значит, мне придется ему сказать и об этом тоже. А там уж… как он решит…» Свой душевный раздрай Эртен без зазрения совести выплеснул на окружающих – в виде чересчур ядовитых и подчас даже злых острот, некоторой доли занудства и постоянно царящей на лице улыбки (частенько она становилась усмешкой), которая, как выяснилось, обладала неплохой способностью выводить людей из себя. В принципе, он почти добился поставленной перед ним цели – обратить на себя внимание у него получилось. И неплохо. И даже без бития фарфора и без драки обошлось… Впрочем, испортить настроение всем у него не вышло. В какой-то момент, сказав очередную пакость на грани вежливости и почти ожидая вызова на дуэль, Эртен обнаружил рядом с собой Элиана. Тот довольно холодно посмотрел на него и весьма внятно процедил: - Эртен, уймись. Ты слишком много себе позволил. Первым побуждением было огрызнуться. Потом он вспомнил собственное недавнее рассуждение о собаках и проглотил уже скакнувший на язык ответ. Его призвали к порядку. Скомандовали «фу!». Он должен, просто обязан подчиниться – явно и демонстративно. Чтобы ни у кого не осталось сомнений – Эртениар Стерт, сукин сын и наглец, покорен своему господину. Что на него есть управа… Знали бы они, что на него и управа-то не нужна… эх… - Простите, мой орнинг, - мгновенно изменив тон, склонился он в почтительном поклоне. – Больше не повторится. Элиан пристально посмотрел ему в глаза – как будто догадывался, что с вьорном творится что-то неладное… Хотя с чего бы вдруг ему догадаться? Нет, скорее всего, просто так посмотрел… Эртен торопливо поклонился снова и удрал. Передышка. Теперь можно на время прекратить мотыляться по зале и перевести дух. Вооружившись бокалом вина и спрятавшись в относительно темный угол, он устало прислонился к стене и закрыл глаза. «Лучше бы я объездчиком у тебя стал… Куда как проще иметь дело с лошадьми, чем вот так… Ладно, соберись давай, Этта… Тьфу ж на вас на всех!.. Эртен… Вечер еще не закончился!» Однако он ошибался. Уже через полчаса он садился следом за герцогом в карету, а вю Лежже бдил под боком. Впереди был разговор с Элианом. Унизительный для них обоих – но неизбежный. Впереди было обсуждение сказанного и увиденного. Впереди был визит Кеньи вю Роно – интересно, получилось ли у нее то, что она должна была сделать? Помог ли он ей? Все это было впереди. Но вот прямо сейчас можно было закрыть глаза и попытаться ни о чем вообще не думать. И ни о ком.