Этикам вход воспрещён!

– Соскучиться? Ревнуешь? Глаза-лазуриты заблестели озорством, Гекалли залилась журчащим смехом – она явно потешалась над появившимся у неё на пороге пришельцем. – Нет, – угрюмо отрезал Габен, – и нет, я всё ещё гей. – Явиться зачем тогда? Мискуета жеманно улыбнулась, а Жан ощутил укол разочарования: и как ему только в голову могло прийти, что эта местная проститутка хоть чем-то похожа на его Гексли? – Ты говоришь на языке плеобсеев? – Есть так. – Она склонила голову в знак согласия и едва заметно прищурилась, оценивая ситуацию. – Тогда мы хотели бы попросить тебя помочь нам с переводом… не бесплатно, естественно, – поспешно добавил Мастер, видя заинтригованный взгляд плеобсеи. – Хорошо. Будет стоить десять корсиков в час. – Габен согласно кивнул, и она продолжила: – Подождать минуты две – одеться я. Плеобсея скрылась в арке, а Габен отвернулся. Он бесстрастно глядел на просыпающийся город: из домиков, отмеченных красными фонарями, торопливо выскальзывали мужчины всех рас; коренастые матроны бедного района на холме чинно развешивали бельё, неодобрительно посматривая на затянувших с возвращением гуляк; колонна простолюдинов, погрузив на плечи какие-то орудия труда, двигалась в сторону восточного оазиса. Из соседнего домика с красным фонарём с любопытством выглянула аккадианка – Жана передёрнуло – и, обернув обнажённое тело лёгкой тканью, опрометью кинулась к другому жилищу, отмеченному алым огоньком. На стук вышла арарейка – девушки начали перешёптываться, возбуждённо жестикулируя и постоянно оборачиваясь на пришельца. Они нерешительно двинулись вперёд, как будто намереваясь подойти, но в эту минуту громко хлопнула дверь и подле Габена появилась Гекалли. Недружелюбно глянув на шушукающихся, она кивнула землянину: – Идти! Плеобсея бодро зашагала в сторону дворца, демонстративно схватив Жана за руку и потянув вперёд. Тот удивлённо вскинул брови, но противиться не стал и послушно проследовал за девушкой. Габен осторожно высвободил руку после того, как они прошли приличное расстояние и миновали бедный район. – Ты не очень-то ладишь со своими… кхм, коллегами, – наконец прервал он тишину, – да? – Поражает наблюдательность твоя, – ехидно отозвалась девушка, но в глазах-лазуритах вновь заплясали потухшие было весёлые искорки. – Сложно не заметить, когда ты при виде двух сплетниц даёшь дёру. И что же вы не поделили? – Завидуют мне, – пропела Гекалли. На её изящном девичьем лице отразилась причудливая смесь снисхождения и насмешливости. – Но довольно. Переводить что? – Не «что», а «кого», – поправил Габен. – У нас есть знакомый плеобсей, он был гладиатором на празднестве. Жуков, наш командир, его спас, а он, как оказалось, не владеет арарейским. Вот и понадобилась ты, чтобы помочь нам с переводом. Кстати, если у тебя есть образцы письменности на родном языке, это может помочь… – Нет. – Что, совсем нет никаких… – Письменности у плеобсеев нет, – вновь перебила его Гекалли, нахмурившись. – И как так вышло? – Говорят, глупее и неразвитее мы. Не имеем ни культуры, ни письма коль своего. – А ты сама в это веришь? – Жан заглянул в поникшее лицо мискуеты. – Говорят, есть так, – упрямо повторила она. – Глупость какая! Девушка с сомнением и интересом посмотрела на чужака, с такой уверенностью оспорившего одну из многовековых установок её мира, но ничего не ответила. Остаток пути до дворца они прошли молча. На входе возникли проблемы: стражи не имели никакого желания пропускать постороннюю девушку, а в особенности плеобсейской расы – хотя прямо они этого и не сказали, было очевидно, что её происхождение лишь дополнительно усложняет ситуацию. Жан максимально спокойно и доходчиво объяснил, почему и зачем ему необходимо присутствие юной особы во дворце, но результата это не принесло, не помогло даже предложение Габена выделить ему сопровождающего из дворцовой стражи на время посещения Гекалли. Мастер уже было отчаялся, когда один из воинов, более молодой и неопытный, робким голосом предположил, что можно было бы позвать начальника стражи, чтобы тот решил вопрос о допустимости посещения пришельцев посторонними. Старший из стражей угрюмо покосился на своего юного коллегу; заскорузлой рукой, больше напоминавшей лапу, потёр затылок под чуть сдвинутым шлемом и, нахмурив густые жёсткие брови, наконец выдавил: – Пусть так. Юный воин, выдохнув с явным облегчением, пулей метнулся внутрь: лёгкий и подвижный, он казался слишком изящным для арарейца. Оставшийся страж лишь сильнее нахмурился, демонстративно перекрыв проход копьём. Габен недовольно приподнял бровь, но ничего не сказал; Гекалли обижено надулась и, скрестив руки на груди, отвернулась в сторону. Через пару минут молодой страж вернулся в сопровождении своего начальника – высокого крепкого арарейца с острым взглядом и улыбкой, внушающей чувство опасности своей напускной вежливостью. Кошачьи глаза холодного жёлтого оттенка казались на редкость проницательными, а тихий голос – вкрадчивым: – Не представили образом должным нас, – обратился он к Габену. – Датс’Эт я, стражи начальник. Должно быть, вы из тех… – Иноземец он. Знаком со мной ты, – перебила его Гекалли, переключив внимание на себя. На какую-то долю секунды лицо арарейца вытянулось, а в хищных глазах промелькнули недобрые искры. Но волевым усилием военный вернул упавшую было маску спокойной учтивости и, нервным взглядом смерив никак не отреагировавших на реплику мискуеты подчинённых, вновь отозвался: – Верно. – Знакомы мы. Знать ты, нет угрозы в мне. – Верно и это. Но не место во дворце тебе. Знаешь сама… – Он произнёс это бесстрастно, как бы констатируя очевидный факт, но во взгляде промелькнуло скрытое ехидство, будто он точно знал, что больнее уколоть девушку невозможно. – Простите, что прерываю, – вклинился Жан, обратившись к Датс’Эту. – Вы нам не переведёте кое-что с плеобсейского языка? – Я? – Тот удивлённо вскинул бровь. – Нет, не знаю языка плеобсеев я… – Хм, очень жаль. А вы? – обратился Габен к юному стражу. В спокойном голосе уже явно промелькнуло раздражение. Мастер перевёл взгляд на старого охранника: – Или, может быть, вы? В замешательстве военные нервно переглянулись со своим начальником, не понимая, к чему ведёт этот пришелец: никто из них не знал и не мог знать плеобсейского. – Так я и думал, – подытожил Жан, окончательно растеряв своё обычное терпение и миролюбие. – И раз так, то, боюсь, нам всё же необходима помощь Гекалли. Не знаю, помните ли вы произошедшее на праздничных играх, но там один из моих товарищей спас гладиатора-плеобсея, который, так уж вышло, говорит только на плеобсейском. В связи с этим нам необходим переводчик. – Габен выдержал паузу. – Что будем делать, господа? Мне бы очень не хотелось беспокоить такими мелочами императора, но вы, кажется, не оставляете нам выбора… Мастер выжидающе посмотрел на Датс’Эта; тот, прищурившись, ответил оценивающим взглядом, будто прикидывая, чего можно ожидать от пришельца. Начальник стражи моментально оценил расстановку сил: вопреки ёрничанью Габена, произошедшее на играх он помнил прекрасно, как помнил и первую стычку с чужаками, когда Оноре невольно вырубил одного из солдат; вновь нацепив вежливую улыбку, арареец подошёл вплотную к землянину. Проницательные кошачьи глаза встретились с человеческими, а безгубый рот ещё шире растянулся в опасной ухмылке. – Правы вы, пожалуй. Осторожны излишне мы… Объяснимо это ввиду событий последних. Может приходить Гекалли к вам. Под присмотром, естественно. – Он обратился к девушке: – Выпишу грамоту тебе. Дабы пропускали во дворец. Подойди ко мне после. И, сделав знак молодому стражу, Датс’Эт удалился. Воины заинтригованно посмотрели ему вслед: никто из них явно не ожидал подобного исхода конфликта. – Ну вот и прекрасно! – Жан вздохнул с облегчением, тоже несколько удивлённый капитуляцией начальника стражи. Гекалли, однако, явно не разделяла энтузиазма пришельца и с подозрением смотрела вслед удалившемуся. Но едва заметив настороженный взгляд Габена и немой вопрос, застывший в карих глазах, девушка встряхнула головой, как будто собираясь с мыслями, повернулась к охране и, озорно улыбнувшись, кокетливо пропела: – Сопровождать будет кто меня? Вместо ответа из арки появился ещё один страж. Коренастый арареец не промолвил ни слова, лишь презрение проскользнуло в выражении его лица при виде плеобсеи. Молодой воин робко указал на появившегося товарища, явно ощущая себя не в своей тарелке из-за нараставшего в воздухе напряжения, которое к этому моменту уже спокойно можно было резать висевшим на его ремне чёрным кинжалом. Габен галантным жестом пропустил девушку вперёд и, освещая путь фонариком, наконец зашёл в лабиринт ходов дворца. Молчаливый мрачный страж последовал за ними. Тёмными коридорами маленькая процессия двигалась в направлении лазарета, где до сих пор находился гладиатор. Они уже почти дошли до точки назначения, когда до их ушей донёсся довольный гогот Жукова. Тот обнаружился сидящим на больничной койке рядом с плеобсеем, на лице которого красовались очки-визор; Георг заливался хохотом, наблюдая за его реакцией. Желая немного развлечь стремительно шедшего на поправку гладиатора, Маршал дал ему попробовать нехитрую программу виртуальной реальности, но аборигену так понравилось, что тот даже попытался пройти одну из экшен-игр. Этого у него, разумеется, не вышло из-за незнания эсперанто, на котором давались формулировки заданий и команды, но и просто бегать по просторам виртуальной реальности, воссоздававшей земные джунгли, доставляло плеобсею непередаваемую радость и приводило в прямо-таки детский восторг. Заметив вошедших, Жуков одним кликом по кнопке на очках остановил программу и снял устройство с головы своего гладиатора. Небесно-голубые глаза с ребячливой обидой воззрились на землянина, но их обладатель достаточно быстро переключил внимание на появившуюся в лазарете плеобсею. Гекалли с озорным интересом посмотрела на незнакомого ей пришельца, а потом перевела взор на Жана, будто сравнивая их и выделяя общее и различное у этих представителей новой для неё расы. Затем её взгляд скользнул по обстановке: песочные стены были покрыты рунами, среди которых преобладали спирали различного размера, по углам стояли чаши со светящимися белыми камнями, а в центре комнаты ровными рядами располагались койки, заправленные грубым, но добротным сукном серовато-голубого цвета. На одной из шести таких кроватей и сидели плеобсейский гладиатор и его спаситель. Девушка подошла к представителю своей расы и наконец заговорила с ним. Журчащие переливы языка плеобсеев заполнили комнату – земляне не издавали ни звука, не желая их прерывать, и даже электронный переводчик в кои-то веки затих. Аборигены общались достаточно долго, прежде чем Гекалли обратилась наконец к космонавтам, дабы пересказать им прозвучавший только что разговор. Со слов мискуеты пришельцы узнали, что гладиатора зовут Эсенио (естественно, это было придуманное им самим прозвище, ведь плеобсеи, подобно арарейцам, тщательно скрывали свои настоящие имена, считая, что подобное знание может дать постороннему власть над обладателем имени). Он долгое время был рабом у провинциального арарейского вельможи, владеющего имением возле одного из малых южных оазисов. Хозяин был вечно недоволен Эсенио: ругая его за леность и частое пребывание в мире собственных фантазий, часто перемещал с одних работ на другие, а после – выставил на продажу. На рынке его заметили распорядители дворцовых торжеств и, оценив рост и мощное для плеобсея телосложение, купили в качестве гладиатора. Через месяц подготовки он начал принимать участие в боях. По законам Кэорсиканской арены прошедший через десять боёв и оставшийся в живых получает свободу. Тот бой, который едва не стал для Эсенио последним, был у него девятым. – Девятым? – воскликнул Жуков. – Это значит, что… – Вернуться должен на арену раз один он. Закон таков. – Да чёрта с два… – начал было возмущаться Георг, но его прервал сам Эсенио, возбуждённо сообщив что-то Гекалли. – Что он сказал? – Передать сказал тебе: не существует во вселенной того, совершить бы добра кто больше ему, чем ты. Не будет благодарности конца до смерти самой его. Должен идти на арену однако он. Есть долг чести в этом ему. Жуков хотел возразить, но не смог: он слишком хорошо понимал значимость чести и достоинства, за которые порой не страшно и умереть. Но и просто так отпустить на арену спасённого гладиатора, к которому уже успел привязаться, и вновь рисковать его жизнью Маршал не находил в себе сил. Нужно было как-то переубедить геройствующего плеобсея, не задев его явно чувствительную гордость. Георг повернулся к Габену, надеясь на поддержку главного миротворца своей команды, но Жана уже не было в лазарете. Мастер тихо выскользнул из комнаты во время второй части рассказа Гекалли. Не отсутствие интереса к судьбе Эсенио, но данное Бальзаку обещание зайти к нему утром стало тому причиной. Габен небезосновательно предположил, что подробности жизни попавшего к ним плеобсея он сможет узнать и позже, а утро уже подходило к своему завершению. Заставлять Оноре лишний раз волноваться Жан не хотел, да и им двоим было что обсудить. Поэтому, не желая никого отвлекать – и уж тем более отвечать на вопросы о причинах такой срочной необходимости разговора с опальным Критиком, – он тихо вышел из лазарета. Дойдя до покоев императора, Мастер столкнулся с дежурившей в проходе стражей. Два копья скрестились в проходе, а строгий голос спросил о цели визита. Как только Жан объяснил, что пришёл к Бальзаку и непосредственно к императору не собирается, искусственное препятствие исчезло. Пройдя первый блокпост, Габен попал в комнатушку, отведённую Оноре. Самого Критика там не оказалось. Постель была разобрана, одежда – расбросана по кровати, но не было ни намёка на то, где может находиться обитатель апартаментов. Вернувшись к стражам, Жан поинтересовался, куда подевался его товарищ, но те ничем не помогли: утверждали, что пришелец никуда не выходил. Мастер вернулся в комнату Бальзака и застыл в её центре. – Ну и где тебя черти носят, а? Ответом на этот риторический вопрос стал сам Критик, вышедший из императорских покоев, проход в которые также охранялся. На бёдрах землянина красовался расшитый золотыми нитями схенти, а оголённые плечи прикрывало полотенце, которым Оноре вытирал почерневшие от воды тёмно-серые волосы. – О, привет! – Бальзак рассеяно улыбнулся, будто не ожидал встретить здесь Габена. – Давно ждёшь?