Этикам вход воспрещён!

Бальзак сидел перед светящимся экраном, угрюмо вперившись в него взглядом, пока проходил процесс копирования данных на его маленький карманный компьютер. Последний час они с Доном обговаривали детали предстоящей вылазки, споря буквально из-за каждой мелочи – Оноре уже сейчас представлял, как нелегко будет договориться, когда они вдвоём окажутся на абсолютно чужой планете с неизвестными и непредсказуемыми аборигенами, не имея строго оговоренных инструкций. Нечёткие снимки, сделанные с оснащённых камерами дронов, давали лишь отдалённое представление о постройках, созданных местными жителями, и совсем ничего о них самих. Осмотрев составленную по снимкам карту планеты, в качестве объекта исследования путешественники определили наиболее обширное поселение, расположенное рядом с двумя крупными оазисами. Весь населённый пункт был сконцентрирован вокруг необычной каменисто-песчаной горы, имевшей практически правильную форму конуса. И именно на неё с нескрываемым подозрением смотрел космический лингвист, пытаясь понять, как и, главное, с какой целью она была создана. Вершина конусообразного строения была срезана, и на получившейся площадке располагалось нечто, напоминавшее беседку: четыре суженных книзу колонны поддерживали блестящий купол. Эта искусственная гора настолько сильно отличалась от всех остальных заснятых объектов, среди которых преимущественно были небольшие домики-иглу, что невольно порождала массу предположений и догадок относительно своего назначения. Оноре вздохнул и выключил компьютер. Он не знал, что ждёт их впереди, и вовсе не был уверен, что хотел бы знать. Спустя восемь часов, в назначенное время двое исследователей направились в служебный отсек, соединённый при помощи вакуумного шлюза с капсулой. Бальзак привычным жестом провёл своей личной картой по терминалу, открывая створки встроенного в стену шкафа, за которыми прятался сейф. Беглыми движениями пальцев лингвист набрал знакомый наизусть код. Тайник приоткрыл свои недра, представляя взорам товарищей склад боеприпасов, необходимых для экстренных ситуаций и применявшихся согласно строгим законам об использовании оружия в космическом пространстве. Критик достал из сейфа два импульсных бластера, которые обычно брались на подобного рода задания, и хотел было закрыть дверцу, но его остановила рука подошедшего сзади Жукова. Георг молча достал один из лазерных аннигиляторов и протянул его Оноре: – Применять лишь в самых крайних случаях, – сказал он, передавая в руки второго пилота один из самых разрушительных бластеров, созданных человечеством, – и будьте там осторожнее. Маршал вышел из отсека, оставив двоих членов команды в напряжении: согласно закону, правом пользования аннигилятором обладал только командир исследовательской группы, и то только в строго регламентированных ситуациях. Жуков, хотя и вовсе не был фанатиком системы, в подобных случаях шёл против неё крайне редко и неохотно: присущее ему уважение к принятой структуре порой не раз приводило к спорам и конфликтам с товарищами. Поэтому такое вопиющее нарушение правил несколько насторожило обоих исследователей. Если даже Жуков, обычно взиравший на трудности и опасности с пренебрежением человека, которому неведом страх, посчитал ситуацию достаточно чрезвычайной, чтобы пойти против закона, то всё было действительно крайне серьёзно. Закончив сборы, Бальзак с Доном сложили все необходимые вещи в походные рюкзаки и вышли в шлюзовую камеру. Через пару минут они были уже на борту капсулы, где Оноре сел за руль управления и задал старт. Маленькая космическая шлюпка свободно оторвалась от потрёпанной громады корабля и устремилась в сторону песчаной планеты. Приземление состоялось в десяти километрах от объекта ночью, когда над исследуемой частью планеты повисла густая темнота. Капсулу припарковали в небольшой пещере в скалах, чтобы необычное транспортное средство не попалось на глаза местным жителям. Дон сразу же отправил на шаттл отчёт о посадке, а Оноре, включив диктофон, привычно принялся записывать аудиожурнал исследовательской экспедиции: «Приземление на Вторую планету системы Персея-4 успешно состоялось. Местное время: 03:53. Координаты точки приземления: 25°14'51" N; 72°32'33" W». Остановив запись, он обернулся и вопросительно посмотрел на штурмана: – Ну что же… пора выдвигаться? Побледневший от волнения Дон едва заметно кивнул и отстегнул ремень безопасности. Его глаза светились от возбуждения и предвкушения. Бальзак последовал примеру товарища и, надавив на кнопку, застыл перед откинувшейся наверх дверью капсулы. Прохладным потоком на него хлынул ночной ветер пустынного каньона. Нерешительно шагнув вперёд, Оноре впервые поставил ногу на поверхность планеты – плотная подошва ботинка осторожно коснулась каменистой почвы. Сразу же за ним из летательного средства выскочил бортинженер – Искатель выбежал на скалистую площадку и, будто бы не веря своим глазам, застыл, осматривая всё вокруг. Вершины скал по краям каньона указующими перстами вздымались ввысь, лучи только загоравшегося рассвета ложились на поверхность и без того красного песчаника, делая его ярко-алым; кое-где между камней пробивались экзотического вида колючки чёрных растений. Воздух был тяжёлым и пыльным, при этом достаточно холодным. Безжизненная пустыня, местами разбавленная гористыми островками, производила давящее, даже враждебное впечатление, но путешественники не страшились трудностей, по собственному опыту зная, что могло бы быть и хуже. Не сговариваясь и даже не глядя друг на друга, исследователи взвалили на спины походные рюкзаки и, плотно закрыв капсулу, направились в сторону поселения. Дон пытливо оглядывал всё вокруг: он уже перестал переживать, удостоверившись, что был прав относительно приемлемости планеты для обитания, и в своих мечтаниях унёсся далеко в будущее, где друзья уже основали жизнеспособный ноократический строй и жили в абсолютной гармонии и согласии с местными обитателями. Критик не разделял радужных ожиданий товарища, но и с негативными выводами старался не торопиться, продолжая по ходу дела вести аудиоотчёт о ходе вылазки. Наконец вдали, среди песчаных дюн, показался тёмно-зелёный купол, поблёскивающий в лучах поднимающейся над горизонтом звезды. Здесь Дон с Бальзаком ненадолго притормозили, пытаясь определить наиболее удобную точку для наблюдения за поселением. Пройдя ещё немного, они обнаружили небольшой каменный хребет, который смог бы надёжно скрыть двоих человек от посторонних глаз. Спрятавшись за выступами местного красноватого песчаника, товарищи разбили небольшой лагерь, разместив всё необходимое для исследований оборудование. После того как Кихот закончил расставлять фототелескопы, направляя их на различные части населённого пункта и до предела приближая картинку, Оноре вновь отправил данные на шаттл при помощи радиопередатчика. Во время подобных вылазок в целях безопасности пилоты космического корабля выходили на связь сразу же после приземления, непосредственно перед началом исследования, а затем через каждые десять часов вплоть до окончания экспедиции. Внезапно лампочка на детекторе движения начала мигать, оповещая, что со стороны поселения приближается неопознанный объект. Исследователи подскочили к датчику. Объект был уже достаточно близко, хотя и двигался с небольшой скоростью. Через пару минут Дон и Оноре, в экстренном порядке убравшие все телескопы и попытавшиеся замаскировать место своего пребывания, услышали звуки шагов. Кихот, немного высунув голову из-за скалы (за что сразу же получил по шее от Бальзака), увидел небольшого человечка. Он был крохотного роста, достаточно приземистым, с непропорционально громоздкой головой и грубоватой кожей зеленовато-коричневого оттенка. Житель планеты шёл неторопливо, как будто прогуливаясь по безжизненным песчаным скалам. В руке у него был своеобразный мешок, в котором что-то глухо побрякивало. Он присел метрах в пяти от скалы, за которой прятались космические путешественники, явно не замечая ничего вокруг, и пренебрежительно отбросил свою ношу – судя по звуку, содержимое мешка разбилось. Гуманоид сидел на камне, подставляя лицо слепящим лучам яркого небесного светила, так что друзья смогли рассмотреть его повнимательнее, не опасаясь быть замеченными. Тёмно-оливковая кожа была грубой и несколько зернистой, две узкие щёлочки глаз обрамляли жёсткие колючие ресницы в два ряда, нос был небольшим и сильно приплюснутым, с широкой переносицей. Кожа головы была абсолютно гладкой, как будто бы волос там никогда не было, но над глазами выделялись дуги густых чёрных бровей. Из одежды на аборигене была только грубая набедренная повязка наподобие древнеегипетской схенти; оголённый торс был широким, но при этом на удивление тощим и непропорциональным, как у ребёнка. Поражённый внезапной догадкой Дон хлопнул себя по лбу и едва удержался, чтобы не рассмеяться: он вдруг отчётливо вспомнил, как в детстве, прогуливая школу, уходил подальше от дома, чтобы его не засекли, и, кинув рюкзак, шёл загорать на один из диких пляжей, расположенных в черте родного города. Без сомнений, человекообразное существо, сидевшее в нескольких метрах от исследователей, было разумно, хотя, пожалуй, и не слишком отягощено интеллектом: сидя в лучах палящей звезды, оно играло в достаточно примитивную игру, подбрасывая резные фишки на какой-то дощечке – Дон и Бальзак внимательно и незаметно фиксировали каждое действие паренька, который, казалось, так и не заметил, что за ним наблюдают. Спустя какое-то время он отложил надоевшую игру в сторону и, разморенный жарой, прилёг отдохнуть прямо на песке возле скалистого гребня. Несколько долгих часов путешественникам пришлось прождать, не издавая ни звука, прежде чем инопланетный подросток проснулся и, с беспокойством взглянув на уже начинавшее садиться светило, побежал в сторону своего поселения, в спешке позабыв и о своём мешке, оставленном в углублении между камнями, и о нехитрой игре, лежащей рядом с ним. Бальзак облегчённо выдохнул, посмотрев на товарища, и медленно встал, разминая затёкшие ноги. Кихот последовал его примеру. Сверившись с датчиками, они удостоверились, что в ближайшее время ждать незваных гостей нечего, и, выйдя из укрытия, Дон с любопытством подобрал брошенные аборигеном вещи. Внутри мешка из грубой толстой ткани лежали осколки нескольких кривоватых глиняных дощечек, повертев которые, штурман хотел было отбросить по примеру их владельца, но был вовремя остановлен товарищем. Оноре взял один из осколков и осторожно протёр шершавую поверхность краешком уже солидно испачканной рубашки. Под слоем песка и пыли были едва различимы кривые, выведенные неуверенной детской рукой значки. Местами кривые письмена были перечёркнуты и исправлены более уверенными и чёткими символами, явно написанными другим индивидом. – Это что… его тетрадка? – удивлённо вскинул брови Дон. – Это не просто его тетрадка. – Бальзак нетерпеливо нахмурился, не сводя сосредоточенного взгляда с таблички. – Это образец местной письменности. – Ты успеешь расшифровать это до завтра? – Не уверен, возможно… – Лингвист поспешно собрал остальные осколки и вернулся с ними в импровизированный лагерь исследователей. Искатель же подошёл к игре, которая так долго занимала парнишку. Весь набор состоял из двух деревянных дощечек, соединённых между собой пружиной, и двух фишек. Из действий подростка Кихот понял, что на каждый край верхней доски кладётся по одной фишке, и при нажатии на середину оба деревянных кружка взлетают вверх, но вот что означало всё это действие и как понять, победил ты или нет – Дон пока не знал. Он внимательно осмотрел плоские кружочки фишек: на каждой из них были рисунки. С одной, очевидно, лицевой стороны, размещались контуры профилей. На одном из изображений черты лица были намного тоньше и изящнее; это сразу навело штурмана на мысль о том, что этот профиль – женский. Бортинженер перевернул фишки – на задней стороне каждой пластинки размещалось по два символа. На «женском» профиле были вырезаны белый круг и чёрный многоугольник, на другом, как предположил штурман, «мужском» изображались те же символы, но в прямо противоположных цветах. «Чертовщина какая-то!» – подумал Дон, покрутив деревянные кружочки в руках. Пока Бальзак занимался расшифровкой местной письменности, Кихот, по настоянию старшего по экспедиции, отослал сообщение на шаттл и отправился спать. Оноре обосновал это необходимостью отдыхать по очереди, хотя на самом деле просто не переносил шума во время своей работы, а рассчитывать на то, что в бодрствующем состоянии Дон будет тих и спокоен, как-то не приходилось. Темнота ночи накрыла пустыню, а лингвист, освещая таблички мощным лучом светодиодного фонаря, всё продолжал с упоением работать над образцом письменности, которая оказалась довольно простым видом силлабического письма, и уже перестал замечать что-либо вокруг. Благо опыта работы с подобными языковыми системами у него была уйма, а помимо «тетрадки», к счастью для Критика, среди дощечек обнаружились элементарные пособия по изучению языка и что-то вроде букваря; это, разумеется, значительно упростило процесс. К утру Оноре закончил расшифровку местного вида клинописи и, крайне довольный собой, принялся заносить полученный язык в свой синхронный переводчик, на случай если в данной экспедиции они всё же выйдут на контакт с местными жителями – вопреки своему обыкновению, Бальзак всё-таки начал заражаться оптимистичным настроем товарища. И правда, почему бы хоть раз в жизни им не могло повезти? Нет, утопии, порождённой больным воображением Кихота, конечно же, никогда не бывать, но кто знает, может быть на этой планете… Оноре мечтательно оторвал взгляд от карманного переводчика, который завершал процесс сохранения введённой информации, и вздрогнул – лампочка детектора движения надрывалась в беззвучной истерике. Критик нервно вдохнул воздух и хотел было окликнуть спящего штурмана, но не успел. Сильный удар пришёлся по затылку.