Этикам вход воспрещён!

– Чёртовы интуиты… Да где этих недоумков носит? – сквозь зубы прорычал Жуков, сверля взглядом упорно молчащий приёмник. Габен ничего на это не ответил, хотя и сам уже давно осыпал проклятиями переставших отвечать товарищей. Он сдвинул брови: – Подождём ещё немного; может, у них просто неполадки со связью. Георг без слов кивнул и вновь уставился на радиоаппарат. Последнее сообщение было получено ровно двадцать четыре часа назад. При нормальных условиях к этому моменту уже полагалось объявлять чрезвычайное положение и отправлять за попавшей в передрягу частью команды спасательную экспедицию, но сейчас с этим возникали определённые трудности. Основной причиной, по которой командир так не хотел отпускать половину экипажа на незнакомую планету, было как раз отсутствие запасной капсулы. Лёгкую космическую шлюпку можно было за считанные минуты без труда посадить на любую поверхность и так же быстро поднять с неё – минимум риска, максимум эффективности во время экстренных вылазок. Сейчас же единственным доступным средством перемещения был сам шаттл, немало потрёпанный и потерявший большую часть запасов топлива. Сажать на незнакомую планету даже неповреждённый корабль было делом заранее проигрышным, сейчас же это полностью сводило на нет возможность путешественников когда-либо покинуть систему Персея-4 и де-факто делало их заложниками Второй планеты. Поэтому, несмотря на беспокойство за судьбу Дона и Бальзака, ни один из оставшихся на судне членов команды не решался предложить вслух подобный вариант. Габен нажал на кнопку, в который раз запуская последнюю запись аудиожурнала экспедиции, отправленную лингвистом на шаттл. Обычно тусклый и невыразительный голос Критика зазвучал непривычно живо в наэлектризованной тишине: «Языковая система достаточно примитивна – слоговая письменность. Лексика, очевидно, очень богата, но на данный момент не может быть изучена полностью. Расшифровка грамматического строя языка завершена. Запускаю процесс копирования данных на синхронный переводчик». На этом запись обрывалась. Не было ни намёка, ни малейшей подсказки о том, что могло послужить причиной столь длительного молчания с поверхности планеты. И это настораживало больше всего: нарушение связи с кораблём явно произошло внезапно и непредсказуемо для самих исследователей. Георг с Жаном обменялись серьёзными взглядами, после чего Жуков резко встал и направился в машинный отсек. Габен остался сидеть в кожаном кресле. Было необходимо следить за радиоаппаратом, на случай если объявятся пропавшие без вести товарищи, но командир уже просто физически не мог бездействовать; тем более, хотя оставшиеся на шаттле космонавты и успели в определённой степени реанимировать пострадавшую махину, работы оставалось ещё немерено. Мастер угрюмо вперился взглядом в панель управления, погрузившись в нелёгкие размышления: казалось, весь мир обернулся против изгнанников, и чем сильнее они старались исправить ситуацию, тем больше увязали в трясине собственных проблем. С каждым днём перспективы становились всё мрачнее и безысходнее, а беспокойство за Бальзака с Кихотом росло с каждой секундой. Хоть это порой было не слишком заметно, Габен действительно был привязан к своим друзьям, относясь к ним при этом несколько покровительственно, в силу значительной разницы в годах: самого старшего из этих троих, Бальзака, он превосходил в возрасте почти на пятнадцать лет. Поэтому его отношение к товарищам всегда носило лёгкий оттенок снисходительности отца к неразумным детям. А сейчас двое из этих бестолковых созданий пропали, и Жан ничего не мог с этим сделать. Подобное бессилие выбивало почву у него из-под ног. Спустя пару часов, которые тянулись невыносимо долго, в командную рубку буквально влетел Жуков: – Есть новости? Габен отрицательно мотнул головой. – К дьяволу! С этими долбаными кретинами и у святого терпение лопнет! – бросил Георг и решительно сел на место пилота. – Они не оставляют нам выбора. Придётся отправиться туда, наплевав на все наши надежды исправить выходку придурочного Кихота. Жан согласно промолчал; даже если бы хоть один из них допустил возможность оставить интуитов на планете, этого нельзя было сделать из чисто практических соображений: того количества топлива, которое у них оставалось, не хватило бы на путь в другую планетную систему, а синтезировать универсальное горючее умел только горе-инженер шаттла. Но едва Маршал поднёс руки к панели управления, как маленький радиоприёмник вдруг ожил. Из динамика послышался непривычно отрывистый голос явно запыхавшегося Дона: «Экстренный взлёт с поверхности планеты». И прежде чем кто-либо успел отреагировать, связь вновь прервалась. Жуков и Габен с заметным облегчением переглянулись: хотя у отправившихся на поверхность, очевидно, всё прошло совсем не гладко, они были как минимум живы, и необходимость идти на крайние меры отпала сама собой. Вскоре стремительно несущаяся капсула приблизилась к шаттлу и, получив разрешение с корабля, незамедлительно приступила к стыковке. Остававшаяся на борту часть команды уже давно ожидала возле входа в шлюзовую камеру, когда люк наконец растворился и их взглядам предстал солидно потрёпанный штурман: на лице виднелась пара ссадин, форма исследовательского подразделения была местами разорвана, а на некогда белой, теперь уже грязно-серой рубашке виднелись пятна засохшей крови. – У них Бальзак. – Дон растеряно оглядел товарищей, указывая в сторону планеты. – Я не знал, что делать.

***

В ту ночь, когда Критик приступил к расшифровке местного языка, он так увлёкся процессом работы, что, по своему обыкновению, перестал что-либо слышать, видеть и замечать вокруг себя. А этого делать было категорически нельзя. Дон так и не понял, что произошло, когда на него, спящего, был вдруг накинут кусок грубой и очень плотной мешковины, а несколько пар сильных рук полностью его обездвижили, обматывая тело верёвками. Он попытался было дотянуться до кобуры бластера на своём ремне, но руки были накрепко связаны впивающимся в кожу жгутом. Искатель начал возмущаться, громко и тщетно выражая своё недовольство, за что моментально получил неслабый пинок. Ощутив несколько предупредительных тычков в спину чем-то острым, Кихот наконец прекратил бессмысленное сопротивление и временно угомонился, ожидая, пока хоть что-то прояснится. Лишь спустя какое-то время он вдруг осознал, что не имеет ни малейшего представления, что с Бальзаком. Почему, чёрт возьми, этот умник ничего не предпринял? Он же должен был оставаться на посту и за всем следить! В пыльном мешке было очень душно и жарко. Дон слышал возню и тихие переговоры на незнакомом ему языке, голоса были низкие и глубокие. Наконец ничего не видящего штурмана нетерпеливо подтолкнули вперёд, принуждая идти. Судя по звукам, туземцев, напавших на исследователей, было достаточно много; Искатель даже слышал монотонное поскрипывание повозки, которая следовала за ними. Это явно был полноценный военный или разведывательный отряд. Хотя всё происходящее Кихоту, безусловно, не нравилось, он не привык унывать раньше времени. Даже с учётом того, что знакомство с обитателями этой планеты, мягко скажем, не задалось с самого начала, Дон продолжал надеяться, что всё ещё можно повернуть в свою пользу. В разумности этих существ сомневаться не приходилось, а в том, что представители разумных цивилизаций так или иначе смогут между собой договориться, Искатель был уверен. На этой мысли он осёкся, вдруг вспомнив, с каким ехидством и упорством опровергал это суждение Бальзак в одном из диспутов между товарищами. Незнание того, что происходит сейчас с Критиком, начинало напрягать даже беспечного Дона: в конце концов, им следовало держаться вместе, да и найти общий язык с аборигенами при помощи опытного лингвиста было бы куда проще. По ощущениям штурмана, прошло уже около получаса с начала пути, и, согласно расчёту, они уже должны были приблизиться к городу, хотя Искатель и не мог быть точно уверен, что туземцы шли именно в ту сторону. Однако шум вокруг нарастал, что подтверждало его предположение. В какой-то момент Кихота резко дёрнули, принуждая остановиться. Он замер на месте, пытаясь понять, почему вдруг возникла заминка, когда с него быстрым движением сорвали мешок. Яркие лучи местного светила резанули привыкшие к темноте глаза, заставив Дона крепко зажмуриться. Он услышал возле себя голос; спокойный, низкий и бархатистый, он явно раздавал приказы. Спустя пару секунд исследователь наконец смог разлепить веки и быстро огляделся: он находился на площади посреди небольших красноватых домиков-иглу. Со всех сторон его окружали местные жители, очевидно, относящиеся к военному сословию: на голове каждого из них был плотный шлем из тёмно-зелёного, блестящего в лучах звезды металла, панцири из того же материала надёжно прикрывали грудную клетку, одеты все они были в одинаковые схенти и вооружены длинными мечами из чёрного сплава. Бархатистый голос вновь зазвучал, отвлекая Дона от наблюдений. Впереди, чуть поодаль, стоял его обладатель. Он разительно отличался от остальных, прежде всего своим ростом: в отличие от крайне приземистых военных, он был не ниже Кихота. Во всём его облике было что-то утончённое, аристократическое: его зеленовато-жёлтая кожа была намного светлее, чем у остальных, гладкие чёрные волосы были убраны назад при помощи массивного металлического обруча, украшенного грубоватыми узорами. Широкие одежды из очень лёгкой ткани насыщенно-синего цвета, напоминавшие халат или кимоно, были перехвачены тонким ремешком на поясе, а на руке красовался перстень с большим чёрным камнем. Вельможа, как окрестил его про себя штурман, медленно, величаво подошёл к пленнику и заглянул ему в глаза. Янтарные радужки, обрамляющие узкие чёрные зрачки, занимали всё пространство глаз, делая их почти кошачьими. Точнее сказать, как у пантеры или какого-нибудь другого дикого представителя этого семейства. До дрожи пронзительный и острый, это был взгляд хищника. Штурман нервно сморгнул, прерывая зрительный контакт. Вельможа ещё раз окинул Дона жёстким взором с ног до головы и, обойдя его, направился в арьергард небольшого отряда. Проследив за ним взглядом, Кихот увидел Бальзака, который полулежал в небольшой повозке, прислонённый спиной к широкому борту. Лингвист был очень бледен. Ресницы на полуопущенных веках едва заметно подрагивали, будто бы Критик силился приоткрыть глаза. В его руке был крепко зажат парализующий бластер. «Кажется, Бальзак всё же подозревал об опасности, – подумал Искатель, – и в последний момент успел достать оружие из кобуры». Взволнованный болезненным видом второго пилота, штурман резко дёрнулся в его сторону, за что моментально получил размашистый удар по лицу от ближайшего военного. Местный аристократ приблизился к Бальзаку и, наклонившись над повозкой, заглянул ему в лицо. Почувствовав присутствие постороннего существа, Оноре резко отпрянул и, неловко дёрнув рукой, нажал на спусковой крючок. Молнией сверкнула вспышка бластера, и один из аборигенов безвольно упал ничком. На площади разразилась настоящая паника: часть туземцев метнулась к поверженному товарищу, часть, что-то громко выкрикивая, побежала прочь, теряя на ходу части своего обмундирования. Один лишь вельможа безмолвно застыл чуть поодаль от Бальзака, внимательно наблюдая за происходящим. Воспользовавшись заварушкой, Дон ринулся к Оноре, который сидел с жалким видом, обхватив голову руками. – Бальзак! – Кихот подскочил к товарищу. – Ты успел расшифровать? Что вообще произошло вчера? Критик заторможено перевёл взгляд на штурмана и, прищурившись, вперился в него пустыми бездумными глазами, будто бы не видя, кто перед ним. – Ну развяжи же меня скорее, – потребовал Дон, протягивая связанные руки, – нам срочно нужно что-то предпринять. Так ничего и не ответив, Бальзак послушно потянулся к узлу на запястьях Искателя. Тонкие пальцы лингвиста разжались, и бластер с глухим стуком упал на каменистую почву. Оноре, болезненно поморщившись, сжал голову в ладонях, будто бы этот слабый звук громом раздался в его ушах. – Что вообще происходит? Где я? – голос Критика был каким-то тусклым и болезненным. – Бальзак? – Кихота начинало пугать такое странное поведение товарища. – Не дури, нам нужно выбираться отсюда… Он хотел ещё что-то добавить, но его прервал толчок в спину. Обернувшись, он увидел вельможу, который, держа в руке меч, угрожающе смотрел на космических путешественников. В опасных кошачьих глазах не было ни страха, ни недоумения - только ледяная выверенная решимость. – Вот же дерьмо, – пробормотал Дон и отошёл чуть назад, послушно следуя немым приказам местного аристократа, который держал острый чёрный клинок возле самого его горла. Вельможа вновь подошёл вплотную к Бальзаку, внимательно оглядывая странного человечка, который каким-то непостижимым для него образом умудрился вырубить одного из его солдат. Оноре всё так же сидел, обхватив руками бессильно опущенную голову. Над площадью повисла напряжённая тишина. Все, кто не пустился в бегство, внимательно следили за своим лидером. Вдруг Критик резко дёрнулся, крепко прижав ладонь к бледному лицу – толпа вокруг напряглась, не понимая, что опять задумал этот странный чужак – и через какую-то секунду его смачно вывернуло прямо на подол длинных одежд аристократа. Лингвист невнятно пробормотал извинения и обессилено откинулся назад, на дно телеги. Искатель ощутил, как по всему его телу разливается паника: ситуация становилась всё хуже и нелепее с каждой секундой. Толпа недовольно и настороженно зашумела, вельможа с отвращением оглядел безнадёжно испорченную ткань и перевёл взгляд на неудавшихся космических исследователей. Он отдал приказ остаткам своего отряда, которые уже, казалось, перестали бояться иноземцев и с прежней организованностью подчинились распоряжению. Дона вновь куда-то повели, предварительно набросив на голову плотную мешковину.