В маленьком подвальном помещении было крайне холодно и темно. Дон с тоской вспомнил о своём карманном обогревателе: наученные горьким опытом аборигены решили перестраховаться и подчистую обобрали пришельца, отняв у него абсолютно всё, что показалось им подозрительным. Не оставили даже тетриса – а уж этого смертельно заскучавший Искатель простить им не мог никак. Он продолжал ходить туда-обратно по периметру своей тесной камеры, пытаясь одновременно согреться и занять себя хоть чем-то.
Осмотр крохотной темницы показал наличие заплесневелого влажного тюфяка и металлической бадьи, зловонные миазмы которой разносились по всему помещению, давая ясное представление о её предназначении. Больше здесь не было ничего, кроме голых стен грубой кладки. Где-то под потолком располагалась узкая щёлочка, сквозь которую проникали крупицы дневного света.
Дон обессиленно присел на тюфяк, осознавая всю плачевность своего положения: «Ну вот и всё, приехали. Прав был Жуков: я со своими пустыми мечтаниями всех подвёл. Дьявол! Хотел как лучше, а получилось как по Черномырдину!» – Последняя фраза прозвучала в его голове голосом Бальзака, который почему-то постоянно это повторял касательно приступов энтузиазма Кихота.
Беспокойство за судьбу товарища грызло Искателя всё сильнее: болезненный вид и странное поведение Оноре в последний раз, когда Дон того видел, не могли не встревожить доброго, хоть и безответственного по своей природе паренька.
Совершая обход темницы, он всё пытался придумать, как же исправить то, что натворил, но все планы, производимые пытливым разумом Кихота, оказывались заведомо невыполнимыми. Побег был невозможен: единственным выходом из камеры служила тяжёлая дверь из очень крепкого материала, неизвестного Дону; к тому же её наверняка охраняли, а стены и пол, выполненные из серого песчаника, казались на удивление прочными. Договориться с туземцами уже представлялось чем-то за гранью фантастики, а всё оружие у Дона отобрали.
Спустя какое-то время дверь открылась, и в комнатушку зашли двое охранников, держа наперевес массивные копья, направленные на узника. У одного из них в руке был фонарь, свет которого озарил темницу. Вслед за ними вошёл ещё один представитель местного населения: кожа этого существа была нежно-фиолетовой с тёмными узорчатыми прожилками, а черты лица – намного утончённее, чем у виденных Доном прежде аборигенов. Голову покрывала длинная шевелюра ярко-малинового оттенка, состоящая из чего-то среднего между волосами и птичьими перьями. Кихот оглядел стройный стан вошедшего создания, тщательно задрапированный складками ткани, и предположил, что перед ним женщина. Большие кошачьи глаза внимательно разглядывали его в ответ. Туземка поставила большой деревянный поднос на холодный пол чуть в отдалении от сидящего на тюфяке Дона – очевидно, напуганная рассказами о пришельцах, она не решилась подойти ближе – и вышла из темницы. Охранники последовали за ней, оставив единственный источник света подвешенным к потолку.
После того как надзиратели ушли, Кихот осторожно осмотрел оставленный для него поднос: там стояла кривая, явно вылепленная вручную плошка с густой вязкой массой ярко-зелёного цвета, кружка с мутной жидкостью, от которой, как ему показалось, пахло болотом и какими-то химикатами; рядом с плошкой лежала вытянутая деревянная лопаточка. Живот капризно заурчал, напоминая, что у Дона не было ни крошки во рту со вчерашнего вечера, и, переборов отвращение, Искатель не без осторожности опустил своеобразный столовый прибор в плошку. Попробовав предложенное блюдо, космический исследователь был приятно удивлён: отталкивающего вида масса на вкус напоминала фруктовое пюре, обильно приправленное специями. Несмотря на приторную сладость и пряность, это оказалось вполне съедобно и достаточно сытно – уже после половины плошки Кихот почувствовал насыщение. Однако содержимое кружки, которое, как заключил штурман, было местной водой, разочаровало Дона: мутное терпкое пойло едва можно было взять в рот, и в горле от него сразу же начинало першить. «Ну да не страшно: пропустим через фильтры, и будет вообще прекрасно». – После приёма пищи оптимистичный настрой вернулся к Искателю, и, сам того не замечая, он вновь принялся строить планы, далеко выходящие за пределы реальности.
Через какое-то время в темницу вновь вернулись те же надсмотрщики, сопровождаемые девушкой. Видя, что поднос, за которым она пришла, стоит совсем рядом с опасным пленником, туземка несколько растерялась и с тревогой обернулась на безмолвно стоящих возле двери стражей. Дон протянул ей поднос, одарив испуганную туземку дружелюбнейшей улыбкой. Она осторожно взяла его и резко отбежала назад, продолжая настороженно сверлить чужака взглядом. Девушка и стражи вновь ушли, забрав с собой фонарь, и оставили Дона в его тёмном промозглом одиночестве.
Кихот обречённо вздохнул, понимая, что проторчать тут может ещё очень и очень долго. Он откинулся на тюфяк и прикрыл глаза, пытаясь заснуть; лишь сейчас Искатель осознал, настолько же он вымотался. Поначалу засыпание казалось делом трудным, но вскоре усталость взяла своё, и Кихот вырубился, лёжа на влажном жёстком матрасе.
Дон не знал, сколько проспал, но по ощущениям он был в отключке очень долго. Пробуждение оказалось далеко не самым приятным в жизни штурмана: его трясло от холода, ломило кости, да и направленный прямо в лицо чёрный клинок не улучшал настроения. Кихот аккуратно приподнялся, прислонившись к стене, и в упор посмотрел на стоящего над ним охранника.
– Тебе тоже доброго утра, – недовольно пробурчал Искатель, понимая, что меч от его лица никто убирать не собирается.
Да и само появление надзирателя ничего хорошего пленнику не сулило. Он встал, повинуясь молчаливому приказу стража, и пошёл к выходу, предполагая, что его сейчас поведут в лучшем случае на суд, а в худшем – на казнь.
Чего Кихот точно не мог ожидать, так это того, что в полутьме утра под испуганными взглядами малочисленных местных жителей его выведут за черту поселения и предоставят самому себе. От неожиданности подобного расклада Искатель замер, обескураженно глядя вслед оставившим его в пустыне охранникам. Он присел на каменный выступ, пытаясь придумать, что же делать дальше. О судьбе Критика ни один из стражей не дал ему никакой информации, хотя по дороге Дон пытался при помощи жестов у них это выяснить. «Я должен вернуться и спасти его… если, конечно, ещё есть кого спасать», – безрадостные мысли уже давно терзали Кихота, хоть тот и старательно отгонял их прочь.
Когда Дон в последний раз видел Бальзака, тот был не в лучшем состоянии, даже по сравнению с обычным своим видом – а это говорило о многом. К тому же штурман побывал в условиях, в которых здесь содержали узников, поэтому понимал, что и без того больной Оноре долго тут не протянет. А тот факт, что туземцы отпустили самого Кихота на все четыре стороны, говорил о том, что не очень-то они его боятся. Это было бы вполне закономерным, если бы они, увидев, как легко было извести лингвиста, заключили, что все подобные ему люди – хрупкие существа, не представляющие опасности без своего оружия. Дон вздрогнул, испугавшись подобной мысли. Он тряхнул головой, пытаясь освободиться от разъедающих сомнений: должно было быть другое объяснение!
Искатель тоскливо взглянул в сторону города, будто надеясь, что оттуда, привычно спотыкаясь, вдруг выйдет Бальзак. Но дорога была пустынна, а Дон – одинок в своих терзаньях. «Ну где же ты, Оноре, когда ты мне так нужен?» – проскулил Кихот, пожалуй, впервые в жизни не имея ни малейшего представления, что делать дальше.
Бесцельно просидев около получаса на камне, он заметил, что местное светило начинает подниматься к зениту, а температура становится выше. Перспектива остаться в пустыне в апогей жары не прельщала, а потому, ещё раз бездумно окинув взглядом город, Дон направился в сторону капсулы.
Поплутав немного по пустыне, вконец измождённый и обессиленный, он наконец дошёл до пещеры, расположение которой пришлось находить по памяти, поскольку навигатор, куда были вбиты ключевые точки на поверхности планеты, у него отобрали, как и и всё остальное. Убежище летательного аппарата, к великой удаче Кихота, ещё никто не обнаружил, а потому тот поспешил совершить взлёт с уже почти ненавистной ему планеты, предварительно бросив в радиопередатчик послание для корабля.
***
– Я растерялся, я не знал, что делать, – сконфуженно закончил свой рассказ Дон, дожёвывая комплексный космический ланч, который для него заботливо разогрел Жан.
– Оно и понятно, – буркнул Жуков, – наворотил дел, а теперь вообще непонятно, как это разгребать.
– Да я же уже раз десять признал, что виноват, чего тебе ещё-то от меня нужно? – вспыхнул штурман.
– Чтобы ты хоть для разнообразия думал головой, прежде чем что-то делать!
– Прекратили оба! – рявкнул на них Габен, которого уже порядком утомили перепалки между этими двумя. – Так, Дон, ты, наверное, умираешь от усталости – иди, передохни пару часов, а мы с Георгом пока решим, что нам делать со всем этим дальше.
– Ну ладно, – позёвывая, протянул Кихот.
В любой другой ситуации он, конечно же, возмутился бы тем, что его прогоняют с совета, да к тому же настолько важного, но глаза Искателя невыносимо слипались, а голову так и тянуло прилечь, и желательно, чтобы на что-то помягче.
Оставшись наедине, сенсорики переглянулись. Ни один не произнёс ни слова, но каждый из них поймал себя на мысли, что лучше бы Дон не успел вернуться до отправления шаттла на поверхность, потому как новоприобретённая информация только обостряла стоящую перед ними дилемму. С возвращением инженера исследователи могли навсегда покинуть эту проклятую систему; хотя риски и были велики, у них определённо был шанс добраться до базы № 284. Шанс, которым бы они без малейших сомнений воспользовались, если бы не оставленный на планете Бальзак. Изгнанники не могли знать наверняка, сумеют ли они спасти товарища, не говоря уж о том, что каждый из них осознавал: Критика к этому моменту может уже попросту не быть в живых.
«Что, если повторная вылазка не только не поможет Оноре, но и повлечёт за собой гибель остальных членов команды?» – этот вопрос не давал Жукову покоя. Будучи ответственным лидером, он понимал, что не имеет права жертвовать двумя жизнями ради возможного спасения одной, но и бросить на произвол судьбы старого друга Георг не мог. Поэтому после долгих раздумий он наконец произнёс:
– Значит так, я отправляюсь за Бальзаком. Если через три дня не вернусь – вы синтезируете достаточное количество топлива и направляетесь в систему Персея-3.
– Не говори ерунды, – почти зло прервал его Мастер, – конечно же, ни тебя, ни Оноре мы не бросим. Сам же говорил: все мы одной цепью связаны. Да и без вас двоих нам никогда не преодолеть тот астероидный пояс.
Маршал хотел было возразить и приказать механику следовать его инструкциям, но с последним аргументом невозможно было не согласиться: даже двум квалифицированным пилотам проход через то поле астероидов дался нелегко, у самоучек же, коими являлись остальные члены экипажа, не было ни единого шанса.
– Что ж, выбора нет. Держим курс на Вторую планету.
Габен согласно кивнул.
– Отлёт состоится через восемь часов. А теперь отдыхать: при посадке мы все должны быть в максимальной боевой готовности.
***
Сборы проходили в гробовом молчании: исследователи были сосредоточенны и напряжены до предела. Никто не знал, что ожидает их впереди и получится ли воплотить в реальность задуманное.
Погрузившись в капсулу, которая была явно маловата для троих человек, точкой приземления космонавты выбрали временный лагерь Дона и Бальзака: Искатель ещё тогда приметил там удобную пещеру, куда можно было спрятать от посторонних глаз капсулу. И до города оттуда идти было относительно недалеко.
Припарковав и тщательно замаскировав летательный аппарат, товарищи направились в сторону поселения. Перед тем как зайти на обитаемую территорию, командир достал бластер; остальные последовали его примеру.
– Использовать исключительно по моей команде и в парализующем режиме.
Выйдя на главную площадь, путешественники застыли как вкопанные: перед ними ровными рядами стояла внушительных размеров армия. Вооружённые массивными копьями воины плотно сомкнули щиты, поблескивающие в лучах горящего светила.
– Нас ожидали, – ошарашенно пробормотал Габен.
Внезапно местные военные с громким шумом разошлись по сторонам, образуя живой коридор, ведущий к подножию искусственной горы.
– Это ловушка, – угрюмо подытожил Жуков, – отступаем!
– Подожди! – остановил его Габен. – Непохоже, чтобы они собирались напасть… Мы пришли сюда с важной целью – будет просто глупо отступить сейчас, даже не попытавшись.
Маршал оглядел спокойно стоящие стройные ряды воинов, оценивая обстановку. Вооружённые аборигены действительно выглядели мирно – создавалось ощущение, что они вышли скорее на парад, чем на поле битвы.
– Бластеры наготове. При любом проявлении агрессии – стреляем!
Товарищи нерешительно продвинулись вперёд. Но, к их удивлению, никто из солдат не попытался на них напасть или даже шелохнуться. Туземцы стояли молча, выстроившись в две шеренги, будто ожидая, когда путники пройдут мимо. У подножия огромного конуса стоял вельможа, которого уже видел Дон. Он, как и его подчинённые, замер без движения, видимо ожидая приближения космонавтов.
– Ну и ну, – Кихота передёрнуло, – крипотно это всё как-то…
Стоило исследователям приблизиться к аристократу, как тот, жестом пригласив их проследовать за собой, направился в арку, ведущую вглубь горы. С сомнением переглянувшись, товарищи всё же рискнули пойти за именитым туземцем. Следуя за ним, они шли по узким и, как казалось, бесконечно длинным коридорам. Когда они уже устали гадать, куда же их приведёт местный вельможа, процессия вышла в просторную залу, стены которой были покрыты яркими и абсолютно непонятными росписями: казалось, что художники-символисты объединились с компьютерными шифровальщиками, чтобы создать узоры в этой комнате. В центре, в большой чаше из красного металла, горел ослепительно-белый огонь. Из дальнего угла, где располагалось нечто вроде софы, их окликнул знакомый голос:
– Вы как раз вовремя!
