Диагноз

В середине дня Лаксус направился в палату номер 33, чтобы получить отчет от своей сотрудницы и взглянуть на второго пациента. Тем временем он думал, как же поступить с первым. «Итак, мы имеем раздвоение личности, усугубленное отсутствием собственной воли, помноженное на чувство вины. В качестве группы поддержки выступает леди с точно таким же расстройством личности, только тщательно укомплектованным под слоем радушия и доброты» — Дреер поморщился. Это же какой-то кошмар. У него не было доказательств, что Мира страдает или страдала психическим расстройством, кроме простых логических рассуждений. Но кто ещё может помочь человеку с подобной болезнью кроме психиатра или же… такого же больного. Оставалось загадкой, как девушка сумела подавить свою вторую личность. Скорее всего, именно подавить, а не искоренить — Лаксус не знал подобных случаев. Мираджейн могла бы быть полезна, но ведь уязвленная синеглазая невеста не признается и будет молча свысока смотреть на все методы, которые использует Дреер… Может быть, в надежде на то, что Фрид не поправится никогда… Мужчина встряхнул головой. Это и вовсе необоснованное предположение, которое, к тому же, не относилось к его обязанностям. Что касается Джастина… Лаксусу нужен был материал для исследований. А это означало нарушение моральных норм, предписанных клятвой Гиппократа. Он ещё не подошел к палате, как дверь распахнулась, и из нее вылетела медсестра в белом коротком халатике, чьи русые волосы встали дыбом от гнева, который сверкал в глазах, прикрытых очками с узкой оправой. У нее в руках была желтая папка. — Псих! — выкрикнула она внутрь комнаты и захлопнула дверь, об которую что-то стукнулось с той стороны. Не успела девушка отойти, как её подхватили под локоть и уверенно потащили в подсобку, которая находилась за углом. Медсестра закинула голову наверх и пискнула при виде безмятежного лица своего начальника. Лаксус бесцеремонно втолкнул сотрудницу в маленькое помещение со швабрами, прикрыл дверь и только потом взглянул на нее. — Не напомнишь мне правила поведения лечебного персонала со своими пациентами? — воздух в комнатушке словно наэлектризовался, когда взгляды этих двоих перекрестились. — Я не виновата, что он начал говорить всякое!.. — взвилась девушка. — Милочка, ты накричала на душевнобольного человека и назвала его психом в придачу, и все это при свете дня! — вкрадчиво сообщил мужчина. — Так тебя заботит, что люди подумают, — презрительно фыркнула девушка. — Грозный Лаксус боится осуждения общества… — Эвергрин, — негромко позвал Дреер, глядя на нее с интересом, с каким ученые наблюдают за мухой-дрозофилой. Разве что в глазах появился блеск, говорящий о крайнем раздражении, плавно переходящим в злость. — Ты хоть имеешь представление о том, сколько усилий было приложено к тому, чтобы тебе досталась эта работа? — тихий голос превращался в рык. — Если твое поведение будет вызывать сомнения, ты знаешь, где окажешься? Уверена, что хочешь вернуться? В глазах Эвергрин мелькнул панический страх, и это мгновенно остудило её пыл. — Что ты, я совершенно вменяема, Лаксус, — заюлила она, — ты только не кипятись, ладно? — девушка юркнула под его руку, обняв её и заискивающе положив голову ему на плечо. Своего начальника она боялась чуть меньше, чем его угрозы, но и этого было вполне достаточно. — Эвер, отцепись, — сухо попросил мужчина. Его раздосадовало, что ей удалось так быстро пробить стену его уверенного равнодушия. — Ты не сделаешь этого, — жалобно ответила она, но руку отпустила и попыталась перевести тему. — Кстати, твой пациент, вполне заслуживает почетное звание психа. Такое ощущение, что он просто притворяется! Кривляется и дурачится, совершенно несерьезный и ни на что не жалуется! Но на полном серьезе заявил мне, что я стерва! Тесное пространство заполнил громкий смех. Лаксус сам от себя не ожидал. — Он уже мне нравится, — фыркнул он, сгоняя внезапное веселье. Думаю, его можно выписывать хоть сейчас… — Черта с два! — снова закипела Эвергрин, теперь уже от обиды. — Тебе смешно только когда другим плохо. Садист. — Неправда, — махнул Лаксус. — Пойду, посмотрю на этого парня. Медсестра отдала ему историю болезни. — Я больше к нему не пойду, — предупредила она. — Куда ты денешься, — беззлобно усмехнулся Дреер в ответ. — Первый пациент тот ещё фрукт, мне понадобится помощь. Да, пока не забыл: мне нужны какие-нибудь мрачные картины, пара штук. Посмотри Эдварда Мунка. Какую-нибудь не слишком дорогую распечатку в хорошем качестве. — Не думала, что ты увлекаешься искусством, — подозрительно посмотрела на него девушка и поправила очки. — Я расценю это, как оскорбление. Можешь ещё найти какие-нибудь страшные африканские маски или что-то вроде того. — Слушай, если ты собрался возложить на меня обязательства по планировке своего интерьера, попроси кого-нибудь другого!.. Какая безвкусица… Мужчина закатил глаза. — Поверь, это исключительно в медицинских целях. Развесишь все это в 15-ой палате, в пределах разумного. Только, смотри, чтоб пациент в это время спал. Медсестра покачала головой. — Все время забываю, что ты тоже тот ещё… со странностями. — К завтрашнему дню. Успеешь? — Ну… — Вот и славно, — Лаксус уже забыл про Эвергрин, выходя из каморки и раскрывая папку. Материала в ней прибавилось, но незначительно. Кажется, выдержки его подчиненной хватило только на то, чтобы узнать самые обыденные сведения, не приступая к симптоматике заболевания. Дреер взглянул на графу с именем и вошел в палату. На него тут же уставились два глаза с бордовой радужкой. «Цветные линзы в больнице запрещены» — удивился врач, но вида не подал. — Вы Бикслоу, — констатировал он. — К вашим услугам, — ухмыльнулся широкоплечий тип, вальяжно разлегшийся на кровати. У Лаксуса было много пациентов, среди которых часто встречались приверженцы субкультур, но внешность этого парня была действительно… неординарной. Никаких тоннелей или пирсинга, зато ярко-синие волосы, уложенные в объемный ирокез, дополненный отдельными торчащими прядями за ушами («У него что, и лак с собой?») и подводка на глазах, тонкая полоска которой образовывала завиток в каждом уголке. Образ завершали синие брови и синяя же татуировка в виде бумажного человечка, голова и руки которого располагались на лбу, а ноги расходились в стороны по скуловым костям от переносицы, не доходя до середины глазницы. Если у Фрида лицо было гладкое и миловидное, с аккуратными пропорциями, то Бикслоу природа наградила угловатыми чертами, выразительно большими глазами, прямым носом и непозволительно широким ртом. Хотя возможно, он казался таким от того, что парень постоянно скалился в улыбке. Видя, что его разглядывают, он скрестил руки на груди и показал длинный язык, на котором Лаксус заметил очередную татуировку — не то птица, не то символ. — Итак, Бикслоу. На что жалуетесь? Голоса? Видения? — спросил Дреер, присаживаясь на стул. — На них я не жалуюсь, — двусмысленно ответил парень, — но вот ваша медсестра... — он выдержал паузу, продолжая демонстрировать в оскале ряд ровных зубов. — Чем вам не понравилась Эвергрин? — понимающе ухмыльнулся лечащий врач. — Она чокнутая, — подумав, ответил Бикслоу, и рассмеялся. Смех у него был звонкий и заразительный, но Лаксус уловил в нем нотку безумия. — Прямо как я, судя по всему, — закончил пациент, закидывая руки за голову. — Откуда у вас цветные линзы? — невозмутимо перевел тему лечащий врач. — В больнице при осмотре у вас должны были их изъять. Как и лак, — он бросил многозначительный взгляд на шевелюру собеседника. — А меня никто не осматривал, — удивленно захлопал глазами Бикслоу и тут же лукаво ухмыльнулся. — Приходила парочка врачей, но никто не задержался надолго. — Почему? — настала очередь Лаксуса приподнимать брови. — Я не знаю, — наивно пожал плечами парень. — Со мной вообще никто особенно не хочет общаться. Дреер хмыкнул. Вопрос о линзах, намеренно или нет, пациент обошел стороной. — Сколько вам лет? — Это важно? — улыбчивое лицо вдруг стало совершенно спокойным, от чего даже можно было растеряться. Но Лаксус и глазом не моргнул. — Ну, я же должен заполнить карту вашей болезни, — он указал на желтую папку. — Болезни, — нахмурившись, повторил Бикслоу, но тут же вновь усмехнулся, и глаза его вспыхнули. Он оторвался от подушки и наклонился чуть ближе к своему допросчику. — Я вовсе не болен, — сообщил он доверительным шепотом. — Нет? — заинтересованно глянул Дреер. Он не смог скрыть ироничной интонации в своем голосе. — Я просто вижу гораздо больше, чем обычные люди, — парень хихикнул, но получилось совсем не весело. Улыбка словно выцветала на его лице, сменяясь усталостью и какой-то обреченностью. Только в бордовых глазах остался огонек, который ранее можно было принять за смешинку. Теперь же от него веяло чем-то... похожим на то, от чего Лаксус вылечивал людей. Чаще всего. — Вот вы, — продолжил он, — не считаете меня за человека, — его губы дернулись, — и людей презираете, и о!.. я прекрасно понимаю, почему. Я вижу их грязные цвета. А вы ярко-желтый… Как эта папка. Раздражительны, одиноки и сильны. Что вы тут забыли? Маетесь с чужими проблемами вместо того, чтобы обеспечить себе тихую и роскошную жизнь. Лаксус крепко сжал ручку, глотая чужие слова, которые первый раз за долгое время метко запустили камень в осиное гнездо внутри него. Он чувствовал, как жжение наполняет его, поднимаясь от живота к горлу, грозя выплеснуться во взгляд. Но у Бикслоу вдруг щелкнул какой-то внутренний переключатель, и он снова расплылся в ухмылке. — Мне 25. Врач, чуть расслабив хватку, записал. — А вы ничего, держитесь молодцом, — заливисто рассмеялся парень. — Работа такая, — сдержанно пошутил Лаксус, никак не избавясь от напряжения. — Наверное, уже можно перейти на «ты». Пациент склонил голову в знак согласия. — Так ты не считаешь, что болен? — У меня просто отличное зрение, — не совсем понятно пояснил Бикслоу. — Что же ты тогда здесь делаешь? Может, выписать тебя? — вкрадчиво осведомился мужчина. — А ты можешь? — с надеждой воззрились на него. — Могу, — Дреер, конечно, покривил душой. Но он же мог, действительно мог, вот только тогда договор между ним и Макаровым нарушится. — Не можешь, — протянул пациент. — Ты же должен меня лечить, ты врач! Он немного помолчал, раздумывая над чем-то. — Вот что, — Бикслоу теперь заговорщически понизил голос, усевшись на край кровати. — Мне тут нравится: тепло и спокойно. Можешь держать меня, сколько угодно. Заходить в гости иногда… Мечтательная улыбка сменилась оскалом на последних словах: — Только никакого лечения! — он передернулся. — И твоих скучных врачебных игр в вопросы. Мне нравится, когда весело, — Лаксусу снова показали язык и тихо рассмеялись прямо в лицо. Дреер даже почувствовал жар, исходящий от пациента... — Транквилизаторы! — закричал он, стукнув по кнопке вызова медперсонала, и крепким захватом прижал вырывающегося парня к кровати. Это было непросто, потому что тот явно следил за состоянием своей физической формы. В палату вбежали медсестры, рядом с кроватью мелькнула светлая макушка. — Держи крепче! — крикнула Люси, выпуская из шприца воздух и оголяя предплечье Бикслоу. Одно ловкое движение — и по венам парня бежит успокоительное. Пациент перестал вырываться, и тяжело дыша, повалился на кровать. Его все ещё немного колотило, но слабая улыбка как будто приклеилась к лицу. — Раньше такое было? — спросил Лаксус, делая заметки. Бикслоу еле покачал головой. — Все ещё уверен, что тебя не надо лечить? Ответом был злобный взгляд исподлобья. — Лаксус, честное слово, пациент еле дышит! — шепотом прикрикнула на «брата» Люси. Парень на кровати перевел взгляд с лечащего врача на медсестру. За секунду озлобленность во взгляде сменилась неуверенностью, даже напряженностью. Потом где-то внутри блеснула благодарность, и странная тихая радость разлилась в улыбке. Люси не обратила внимания, но Лаксус это заметил и в сердцах чуть не плюнул на пол. «Нашел защитницу» — хмуро подумал он. — Он заснул, — заметила Хартфелия. Пациент и в правду расслабился настолько, что отключил сознание. Дреер устало провел по волосам рукой. — Чудно. Надеюсь, ему не вздумается побуянить в ближайшие сутки. Если что, придется переводить его в палату, где кровать оснащена крепежной системой. — Но это же антигуманно, — возразила Люси. Брови мужчины поползли вверх. Это что — крайняя степень наивности? — Скажи это, когда он задушит себя простыней. Люси промолчала. Они вышли в коридор, и Лаксус почувствовал, что рубашка под халатом неприятно липнет к телу. Он бы прямо сейчас отправился домой, но его ещё ждали мозговой штурм и представление отчета Макарову. — Сложные пациенты? — сочувственно спросила девушка, когда они остановились перед входом в общую комнату персонала. Там находилась душевая, так желанная Дрееру, но вот пересекаться с кем-то ещё сейчас не хотелось. — Пожалуй, — согласился он. — Один с раздвоением личности и невестой в придачу, а другой, похоже, с шизофренией. Впал в детство, витает где-то там в своем мире. — Ты справишься, — Люси похлопала его по плечу. Они немного помолчали. Кажется, девушка хотела сказать ещё что-то утешительное, но Дрееру в голову вдруг пришла гениальная идея: — Я могу тебя кое о чем попросить? — Ты мне и так уже должен, — Хартфелия тут же вспомнила, с кем имеет дело. — Я никак не обойдусь без твоей помощи, — убедительно ответил он. — Можешь заходить в 33-тью? Так, иногда, поправить шторы или поставить вазочку с фруктами, хорошо? И будешь мне рассказывать, чем пациент занимался. — Вроде, ничего сложного, — вздохнула медсестра. — Ладно уж, буду заходить. — Спасибо, — Лаксус постарался придать лицу максимально благодарное выражение. Судя по тому, как девушка закатила глаза, его старания не остались незамеченными. — Там сейчас куча народу, — она кивнула на дверь. — Можешь сходить на третий, там должно быть пусто. Мужчина лишь кивнул на подобную проницательность и двинулся к лестнице. Прежде чем дверь, оставшаяся позади, открылась, он расслышал смешок. В комнате хирургов на третьем этаже и впрямь оказалось пусто. Судя по всему, в это время проходила какая-то операция. Когда Дреер провернул защелку общей душевой до характерного звука, он глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух из легких. Включив горячую воду, он одновременно отключил мысленный процесс в голове и с облегчением залез под бьющие струи. Это был его необходимый маленький ритуал: остаться наедине с собой и не думать ни о чем максимально долго, насколько позволяют обстоятельства. Мышцы постепенно расслаблялись, зажатость в солнечном сплетении уходила, смывалась водой. Лаксус быстро восстанавливал внутреннюю непоколебимость, прощупывая бреши, которые появились от его реакций на чьи-то слова, действия… Надевая высохшую рубашку, мужчина был вполне собран и готов заняться делами пациентов. В общей комнате вдруг послышались голоса. Дреер прислушался и чертыхнулся, тут же укорив себя за малодушие, — кажется, группа врачей вернулась на перерыв, или же… Человека там было всего два, и кто-то из них плакал. Он вышел из душевой и сразу же увидел этих людей. Две девушки сидели на диванчике спиной к нему: одна из них была посетительницей (Лаксусу не было видно её головы, он только заметил отсутствие формы), и её утешала врач с длинными рыжевато-красными, почти алыми волосами. Хирург оторвалась от рыдающей особы и обернулась на звук хлопнувшей двери. Удивление в её глазах промелькнуло и исчезло, сменившись злостью. — Дреер, — выплюнула она. В комнате сразу заметно похолодало. — Решил спуститься с Олимпа к простым смертным? — словно туча ледяных игл сорвалась с языка красноволосой, но ни одна не попала в цель. — Скарлетт, — бархатным голосом отозвался мужчина. Повезло же ему пересечься именно с ней. Девушка, которая плакала, вдруг приподняла голову, и Дреер неожиданно узнал в ней Мираджейн. Та быстро стерла слезы и отвернулась, не довольная, что её уличили в слабости. — Что ж, все встает на свои места, — хмыкнул он. — Смотри, Скарлетт, не рассказывай про меня небылиц людям, с которыми мне ещё работать, — в интонациях послышалась угроза. — Что ты, Дреер, — пропела та. — Только чистая правда, подкрепленная фактами. Фактами из картотеки, разумеется. Ведь мы все знаем, какой ты компетентный, верно? — Лаксус удивился, почему яд ещё не стекает ручьем из её рта. — Это не твое дело, — покачал он головой и шагнул в сторону выхода. — Не суйся в мое отделение, иначе рискуешь остаться там навсегда. — А что, тебе же нужна свежая кровь, — прошипела хирург, — взамен тех пациентов, которых ты довел до психушки или… Мира тихо всхлипнула, уронив голову на руки. — Ну что ты, — обеспокоенно приобняла её Скарлетт, спохватившись, что ляпнула лишнего. — Тшш, она поправится, слышишь? Все будет хорошо!.. «Идиотка» — уничтожительно шепнул губами Лаксус. Красноволосая ответила яростным взглядом, но за ним проглядывалась растерянность. Когда Дреер уже вышел, он вдруг понял, что Скарлетт говорила вовсе не о Джастине, утешая подругу.

***

Мужчина с невозмутимым видом поднялся к себе в кабинет и устало откинулся на спинку рабочего кресла. Время было подводить итоги, которые были неутешительными. Эльза Скарлетт — лучший хирург во всей стране и его непримиримый противник имеет влияние на невесту его пациента, а значит и на самого пациента. У нее было много причин не любить Лаксуса и одна, чтобы ненавидеть, и теперь это могло отразиться на его работе. Джастин Фрид презирает вторую половину себя, а возможно, и обе. Он не верит себе и, как следствие, не верит никому, кроме своей суженой. Возможно ли, что его доверие не обосновано? Мираджейн имеет такое же психическое расстройство. Видимо, она хочет спасти Джастина любой ценой или же… Или что? — Дреер поймал себя на том, что рассуждает о неясных взаимосвязях, которые, скорее всего, не имеют прямого отношения к пациенту. Поэтому он чуть изменил направление своих мыслей. Бикслоу — неформал, с ними всегда неясно, больны они, или это такой стиль поведения. Он не примет лечения добровольно, будучи уверенным, что здоров. К тому же, он может сказать о том, кем является человек, с первого взгляда. Что это — симптом? Дар? Или, может быть, просто вранье? Лаксус закинул ноги на стол и потянулся во всю длину, приложив прохладную руку ко лбу. Что ж, это было только начало.