Диагноз

Лаксус лежал на коврике, расстеленном на полу своей спальни. Из одежды на нем были только домашние матерчатые штаны; обтянутая упругими мышцами грудная клетка мерно вздымалась, хотя на лице уже блестели капельки пота. Мужчина поместил ступни под кровать и зацепился ими за деревянную перегородку. Торс напрягся, приподнимая всю верхнюю часть туловища до согнутых коленей. Раз. Два. Три… Ничто так не помогало Дрееру привести свою голову в порядок, как физические упражнения. Он уже давно пользовался этим открытием: если тело работает, все ненужные мысли убираются сами собой. Накопленная за день усталость вкупе с раздражением сжигается и преобразовывается в некотором роде эйфорию от реально ощутимой нагрузки на разные группы мышц. Руки, которые целыми днями только и делают, что разбирают бумаги и записывают симптомы, наливаются силой, а спина полностью распрямляется и приятно ноет от напряжения. Двадцать четыре. Двадцать пять… Вечером этого дня Лаксус решил попытать счастья в кабинете хирурга Эльзы Скарлетт. Ему понадобилось немало аргументов, чтобы проглотить свою гордость и постучать в её дверь. Комнату заливал свет закатного солнца, когда он вошел. Лаксусу показалось, что он шагнул в костер. Пламенные всполохи прожигали почти все поверхности, так что мужчина не сразу заметил девушку, восседавшую за столом и строчащую что-то на листке бумаги. Её волосы пылали красным, таким насыщенным, что Дреер подавил неуместные мысли о крови пациентов, впитавшейся в эти длинные локоны. Если бы между ними не было вражды, Лаксус бы с чистой совестью сказал, что Скарлетт на солнце выглядит потрясающе. Но его ни на секунду не покидало чувство опасности. И когда Эльза подняла на него глаза, отсвечивающие рыжим, мужчине показалось, что он оказался на линии огня. Шаг влево, шаг вправо — и он готов. Поэтому Дреер просто уселся на металлический стул с мягкой седушкой. Скарлетт, если и была удивлена столь внезапному визиту, вида не подала. Лаксус вообще не мог различить ничего за горящей пеленой, которая скрывала её лицо и отделяла врачей друг от друга. Молчание длилось и расползалось, подобно гнилому туману. Похоже, хирургу было все равно, что мужчина отнимает её время; она даже не поинтересовалась, зачем он пришел. Дреер начал сомневаться, что это была хорошая идея. Хотя он знал об этом с самого начала. — Скажи, когда ты смотришь на меня, — наконец раздался мужской баритон, — что ты видишь? Мишень? Девушка среагировала мгновенно. — Дреер, ты ошибся кабинетом, — лучше уж молчание, чем этот могильный холод в голосе. — Я не пациент твоего отделения. — Скарлетт, — её фамилия из его уст прозвучала, как щелчок хлыста. — Мне требуется помощь высококвалифицированного хирурга. — Наконец-то решился сделать лоботомию, — Эльза напустила на свое лицо выражение щенячьего восторга. — Поздравляю! Этим занимается Уоррен: третий кабинет справа от этой двери, — она указала ему на выход. Лаксус небрежно оперся одной рукой на её рабочий стол, проигнорировав недвусмысленный жест. На столешнице в рыжем пятне света было видно, как колышется воздух. Как будто призраки сошли с ума и пустились в дикий пляс. Солнце медленно садилось; мужчине наконец-то стала видна верхняя часть лица Скарлетт. В её глазах тлели угольки. — Насколько я знаю, только ты среди хирургов можешь похвастаться тем, что не провалила ни одной операции. Моему пациенту требуется удаление опухоли мозга, Скарлетт. Ты же понимаешь, будь у меня выбор, я бы не пришел просить тебя. — Тебе вообще не нужно меня просить, — отрезала девушка. — Такое чувство, как будто ты наоборот хочешь, чтобы пациент скончался. Если б не хотел, то не стал бы приходить сюда, а подал бы письменную заявку. Брови мужчины сошлись к переносице. — Моя заявка могла бы даже не попасть к тебе в руки. Либо ты отдала бы её кому-то другому. Мне нужно, чтобы операцию делала именно ты. Хирург сложила ладони на листе бумаги, на котором что-то писала до прихода Дреера. — А мне нужен приказ от главврача. Не думаю, что тебе составит труда достать его, — издевательски ухмыльнулась она. Лаксус наклонился чуть вперед, не касаясь барьера, который выставил между ними медленно гаснущий солнечный свет. — Я бы так и сделал, поверь, — угрожающе тихо сказал он. — Мне ничуть не претит просто заставить тебя сделать свою работу. Но я не могу оформить приказ, потому что пациент отказался от операции. Скарлетт недоуменно приподняла левую бровь. — Почему? — Не могу сказать точно, но сделал он это, вполне осознавая последствия. — Тогда чего тебе надо, Дреер? — зло сощурилась девушка. — Пациент отказался, это его дело. Тут не о чем разговаривать. Мужчина несильно стукнул свободным кулаком по коленке. — Да он умрет, Эльза! Он впервые обратился к ней по имени. Девушка на мгновение растеряла весь свой боевой настрой, приглядевшись к нему. Ей показалось, или в прозрачных глазах была тревога? Ну надо же, Лаксус так печется о своем пациенте... — Ты издеваешься? — спокойно спросила она. — Ты не имеешь права решать за него. — Этот придурок вознамерился произвести впечатление на Хартфелию, и, похоже, хочет провести остаток своих дней подле нее, — врачу пришлось сказать правду. — Так это из-за Люси?.. — Эльза сдула попавшую на лицо прядь волос, анализируя ситуацию. — Если он хоть пальцем её тронет… — За кого ты меня принимаешь, Скарлетт? — недовольно перебил её мужчина. Та проткнула его взглядом насквозь. — За манипулятора, который действует только в личных интересах и не считается с другими людьми, — выплюнула она, моментально вернув враждебность в свой облик. — Я не позволю обидеть Люси, — Дреер в эту секунду свято верил в свои слова. Хирург вдруг хохотнула. — Уже позволил, идиот несчастный! Да ты сам столько раз её обижал, а кому, как ты думаешь, она об этом рассказывала? Чертов эгоистичный лицемер. Преграда в воздухе между ними все истончалась. На столе осталась лишь длинная полоса света, шириной в полторы ладони Лаксуса. У него внутри что-то нехорошо повернулось от этих слов. «Правда глаз колет?» — ехидно прошептал внутренний голос. Тем временем Скарлетт, яростно сцепив пальцы рук, продолжала: — Знаешь, на что ещё у тебя нет права? Ты вообще не смеешь просить меня нарушать устав и рисковать своей работой. Нет… Ты не смеешь, — повторила она, стиснув зубы. Мужчина устало провел рукой по волосам. Он ведь знал, что так и будет. — Я знаю Скарлетт. Я тебе не помог, поэтому ты не будешь помогать мне. Справедливо до невозможности, благородная ты наша. Эльза поперхнулась воздухом, издав странный звук не то всхлип, не то хрип. — Знаешь, что это? — она показала ему на исписанный листок под её руками и, не дожидаясь ответа, сообщила: — Это письмо моему прозябающему в тюрьме жениху. Ты выписал его, а через два дня он сорвался. Нашел своих старых обидчиков, чтобы поквитаться. И когда его притащили в суд, я умоляла тебя дать показания, сказать, что он был не в себе. Но твоя репутация, — выплюнула это слово хирург, — оказалась тебе дороже. Повисла звенящая тишина. Последний луч падал на побелевшие от напряжения кулаки аловолосой девушки. Слепящий заслон полностью исчез, и теперь они сидели в полумраке друг напротив друга. Лаксус тяжело смотрел на письмо. — Я не жалею о своем поступке, Скарлетт. Могла пострадать репутация всей больницы, а этого я допустить не мог, — он медленно поднял взгляд и встретился глазами с Эльзой, в выражении лица которой читалась горечь. — Не буду оправдываться, но Джерар был полностью здоров. Я засвидетельствовал это перед присяжными. И я сожалею лишь о том, что у тебя не было времени оценить результат моих трудов по достоинству. Эльза как-то потускнела, и это не было связано с зашедшим за горизонт светилом. — Иди к черту, Лаксус, — глухо сказала она, не глядя на мужчину. Он поднялся. — У меня есть реальный шанс спасти человеческую жизнь. Я уверен, когда мой пациент придет в себя, он не будет проклинать меня или тебя за это. А всю ответственность в случае чего я беру на себя. Подумай, Скарлетт. Уходя, он зажег в кабинете лампу. Так они и расстались. Лаксус лежал на полу, восстанавливая дыхание после трех подходов упражнений на пресс, и прокручивал в памяти недавнюю сцену. Он уже не чувствовал ни вины, ни раздражения, только приятную расслабленность, которая растекалась по телу густым сиропом. Он, наверное, мог бы тут и заснуть, но стоило сперва дойти до душа. Ему очень не хотелось сейчас думать ни о пациентах, ни о Хартфилии, ни о Скарлетт. Но все же она разбередила в его памяти события почти трехлетней давности. Именно после того, как Эльза положила в его отделение своего жениха, Джерара Фернандеса, врач стал обходить стороной взбалмошных невест, пекущихся о здоровье возлюбленных. Мужчина и не подозревал, что такая девушка, как Эльза, может быть настолько простодушной и беззаботной, какой становилась в присутствии своего суженного. Тем хуже, что все так печально закончилось. Лаксус не углублялся в детали, но, судя по всему, у этой парочки было непростое и не самое светлое прошлое. Джерара за убийство приговорили к пожизненному заключению. По сути, это было двойное преступление: Скарлетт была убита тоже. И все равно пишет ему письма. И ненавидит Лаксуса, хотя он поступил честно. Но если бы он соврал, сказав перед судом, что Джерар находился в психически невменяемом состоянии, того отправили бы на лечение в психушку. Оттуда он бы, конечно, вышел, но не факт, что прежним. А в убийстве оказался бы виноват сам Дреер, ведь Эльзин жених был его пациентом, а он его выписал. В общем, не самая приятная история. Врачу было тяжело и неприятно об этом вспоминать. Мужчина улегся в постель. В душную комнату постепенно просачивались струйки холодного воздуха, и он глубоко вдохнул ночной запах. Лаксус почувствовал, что погружается в дрему, и понадеялся, что на этот раз обойдется без кошмаров. Потом в засыпающем сознании вдруг всплыла картинка смущающейся Хартфелии, и Дреер широко улыбнулся. Последняя мысль, посетившая его, была о том, что послезавтра выходной.

***

Когда на следующее утро Лаксус заглянул в общую комнату, чтобы выбрать какую-нибудь книгу для Фрида (в кабинете интересующей его литературы почему-то не оказалось), он увидел небывалую картину. На диване, сжавшись в позу эмбриона, посапывала Люси, укрытая пледом. Заходившие и уходившие врачи сочувственно косились на девушку и не решались её будить. Дреер, отметив про себя залегшие тени вокруг её глаз, тоже оттягивал этот момент, перебирая корешки книг в объемном шкафу. Но выбрав пару томов, он все-таки подошел к дивану и легонько потряс Хартфелию за плечо. — Люси. Эй, проснись. Люсьена! Девушка что-то промычала, пытаясь отвернуться, но Лаксус был настойчив. Она тяжело разлепила веки, мутным взором уставившись на врача. — А? — Я спрашиваю, почему ты все ещё не дома? Уже восемь утра. Давай, собирайся и отчаливай. — Ла-а-аксус, — судорожно зевнула Хартфелия, ощупывая затекшие конечности. Руку неприятно покалывало, а ноги̒ она вообще не чувствовала. — Подожди минутку. Медсестра села, потягиваясь, а потом попробовала встать. Нога тут же подкосилась, и девушка рухнула бы на пол, если бы Дреер её не подхватил. — Что ты вытворяешь, Хартфелия, — проворчал он, усаживая её обратно на диван. — Растирай. Люси принялась массажировать обескровленную часть тела, пытаясь проснуться. Лаксус остался стоять. — Как дежурство? — поинтересовался он. Девушка открыла было рот, но вместо слов у нее опять получился зевок. — Все было нормально до тех пор, как мне пришлось бегать за твоим ненормальным пациентом. Он сразу же понизил уровень… нормальности, — спросонья мысли у нее никак не хотели складно озвучиваться. — Как интересно, — протянул мужчина. — Он гулял ночью? — Да, — несмотря на свои пылкие угрозы, на которые Люси была так щедра перед Бикслоу, она не упомянула про крышу. Врач на удивление спокойно отреагировал на эту новость, как будто ночные прогулки были обычной и часто практикуемой процедурой лечения пациентов с подозрением на опухоль мозга. — И до чего добегалась? — Он обещал подумать над согласием, — победная новость прозвучала как-то вяло. — Что же ты такого сделала? — иронично ухмыльнулся Дреер и поднял брови. — Я… — девушка оторвалась на секунду от своей бесчувственной ноги и осеклась. — Чего это ты ухмыляешься? — Поражаюсь твоей убедительности, — загадочно ответил он. — Хочу предупредить, чтобы ты не соглашалась с ним ни на какие сделки. Люси подозрительно на него посмотрела. — Ты же сам хотел, чтобы я использовала любые методы. С чего вдруг такая забота? — Такая ценная и беспечная медсестра, как ты, требует постоянного надзора, — выкрутился Лаксус. — Ну, мне пора. Езжай домой и отсыпайся, а то на тебе лица нет. Бикслоу как-нибудь переживет один день без твоей персоны. — Можно подумать… — проводила его задумчивым взглядом Хартфелия, но так и не озвучила, о чем же, по её мнению, можно было подумать. Направляясь к палате Фрида, Дреер думал о своих словах, сказанных вчера Скарлетт по поводу его названной сестры. С какой-то стати его совесть начала неодобрительно перешептываться с рациональной частью ума о том, что, может быть, стоит прекратить ввязывать Хартфелию во все это. Он оставляет девчонку один на один с шизофреником, который представляет своей внезапной к ней привязанностью угрозу. Хотя другая его часть справедливо полагала, что Бикслоу девушке ничего плохого не сделает, и вообще плохо может быть только ему, врачу, когда Люси узнает, что он нагло использовал её в своих целях, буквально обменяв её на сговорчивость пациента. «Если узнает» — с долей беспечности поправил себя Лаксус. Длинноволосый пациент нетерпеливо вскинулся, стоило врачу зайти в палату. Очевидно, частичная изоляция от внешнего мира пошла Джастину на пользу: взгляд у него был не затравленный, а вполне умиротворенный, так как количество стрессовых ситуаций свелось к нулю. Но, похоже, он откровенно скучал, раз так обрадовался приходу Дреера. Тот про себя отметил, что эмоции Фрида проявляются беспрепятственно, а значит, подавление правого полушария левым ослабло под воздействием медикаментов. — Доброе утро, — приветственно кивнул мужчина, складывая на тумбочку возле кровати добытые книги. — Вот, как и обещал. Только врожденная скромность не позволила Джастину тот час же вцепиться в фолианты, он только окинул их удовлетворенным взором. — Премного благодарен, — стесненно улыбнувшись, поблагодарил он. — Мы наконец-то переходим к лечению? Честно признаться, мне было неловко общаться с вашим медперсоналом, когда я пытался поднять тему более интересную, чем мое самочувствие. «Чудовищно скучно» — внес мысленную поправку Лаксус, присаживаясь на стул. — Ну, мне тоже придется время от времени поднимать эту тему, — его глаза понимающе сверкнули. Было странно, что Фрид на этот раз даже не упомянул о Мираджейн. Не спросил, почему она перестала заходить, и не проявил никакой тревоги по этому поводу. Возможно, как и предполагал лечащий врач, его внутреннее спокойствие напрямую зависело от отсутствия напоминаний о трагическом происшествии с Лисанной. — Мне лучше лежать или сидеть? — Джастин был немного взволнован, или так просто казалось. — Как хочешь. Обычно пациентам удобнее лежать, чтобы не возникало дискомфорта при необходимости зрительного контакта, — кратко пояснил Дреер. — О. Фрид устроился на кровати. — У вас в больнице необыкновенно уютно, — между делом поделился он своими наблюдениями. — Наш главврач в свое время приложил все усилия, чтобы добиться такого ощущения, — Лаксус прикидывал, с чего бы ему начать. — Что ж… Нет какой-то конкретной, четко установленной системы психотерапии: для каждого она индивидуальна. Хотя разработано более четырехсот пятидесяти её видов, ни один из них может тебе не подойти, — он искоса глянул на внимательно слушающего Фрида. — Поэтому мы с тобой для начала просто побеседуем. Пациент был не против. — У меня был объяснимый интерес к этой теме, так что я изучал все, что мог предоставить интернет и литературные издания, — он чуть повернул голову к Дрееру. — Но на практике как-то не сложилось. — Думаю, ты бы вполне мог справиться с лечением сам, с твоим-то уровнем самоорганизации, — ободряюще сказал врач. — Просто особенности твоей натуры постоянно вынуждали тебя искать помощи в ком-то другом. — Ты хочешь сказать, слабоволие и ведо̒мость? — скривил лицо Джастин. — Нет, скорее повышенная самокритичность. Вообще Лаксус изначально планировал подойти к лечению рационально, не входя с пациентом в личностный диалог. Он предполагал, что Мираджейн потерпела поражение в терапии (хотя он не знал, есть ли у нее вообще хоть какой-нибудь опыт) именно из-за попытки гуманного обращения. У Дреера же была прекрасная возможность использовать в качестве орудий как стресс, так и волевое внушение. Но интуиция подсказывала, что нужно вначале добиться к себе хорошего расположения, чтобы плавно ослабить нити маниакальной привязанности Джастина к своей невесте, и тем самым заставить использовать пациента свои собственные ресурсы. Лаксусу, как врачу, необходимо было заставить почувствовать Фрида веру в себя. Начало было многообещающим: пациент смог расслабиться, чего, судя по рассказам, за ним не наблюдалось довольно продолжительный период времени. С Джастином оказалось на удивление легко и приятно разговаривать. От обсуждения методов лечения психологических заболеваний они плавно перешли к обсуждению степени когнитивности человеческого мышления. Потом они делились друг с другом рассуждениями на тему того, как эмоциональная сторона человека влияет на его разумность, возможно ли абстрагироваться от переживаний для получения необходимого результата, и не скажется ли это пагубно на самой человеческой сути. Врач основательно подготовил почву для своего вопроса. — Когда ты первый раз потерял контроль над своим разумом, из-за чего это произошло? Фрид, вдохновленный беседой, задумался. — Ну, я был достаточно замкнутым ребенком, остро реагирующим на любую несправедливость, о которых так много рассказывали по телевидению, да и в повседневной жизни ситуаций хватало. Родителей рано не стало, я плохо их помню. Меня взяли на воспитание родственники со стороны отца: вздорные люди. Я старался давать им как можно меньше поводов для упреков, не возмущался, даже когда мне было что сказать. Это вообще работает, — задумчиво разглядывал потолок Джастин. — В старших классах надо мной ни с того ни с сего взял шефство местный главарь. Я не возражал — было интересно, чем все закончится. У меня всегда получалось соблюдать нейтралитет в критических ситуациях, но вот насилия я не переносил. Надо мной никто не издевался, — пояснил он понимающе нахмурившему брови Лаксусу. — Я не мог смотреть, когда причиняли боль другим, а в компании, в которую я попал, это было привычным делом. «Покровительство» давало мне определенные преимущества, но нейтральность сохранять со временем стало все сложнее и сложнее. Постепенно я как будто эмоционально окаменевал, что ли... Ну и однажды я просто не смог стерпеть очередных издевательств над жертвой. Все, что я сдерживал, все мои моральные устои, которые я так тщательно хранил в заморозке, всколыхнулись, и я будто с цепи сорвался. Так мне потом рассказывали; ничего не помню. Пациент умолк. Дреер постукивал ручкой об блокнот, где он делал краткие записи. Он даже не надеялся, что не возникнет никаких проблем с вытаскиванием из Фрида информации. Ему пока что было все понятно. Но необходимо было вернуть пациента в тот момент, заставить его пережить те же ощущения, только на этот раз не скрываться от них, а встретить лицом к лицу. — Хорошо. Но чтобы избавиться от этого воспоминания, тебе придется для начала восстановить его в памяти. Я имею в виду полностью, все переживания. Закрой глаза и представь себе эту неприятную сцену. Джастин тяжело вздохнул, но не спорил. — Это обязательно? — Разумеется. Лаксуса напряг тот факт, что пациент не возмутился, не разнервничался и даже не проявил нежелание выполнять его рекомендации. Это было как-то… неестественно? — Я не могу вспомнить, — через пять минут бессильно посмотрел на него Фрид, оставаясь невозмутимым. — Помню, как парня повалили на землю, помню, как начали бить… А дальше ничего. Внутри сознания врача что-то щелкнуло. Спокойствие. Фрид был абсолютно спокоен. Мужчину вдруг осенило: пациенту хватило времени полностью закрыться от переживаний. Он воспользовался передышкой внутри этих стен, когда его никто не трогал и не бередил душевные раны, чтобы восстановить свой защитный панцирь бесчувственности, о котором он только что сам же рассказал Дрееру. Поэтому Джастин и выглядел таким расслабленным, почти умиротворенным. Он, конечно, проявлял какие-то эмоции, но это могло быть всего лишь маской для отвода подозрений. Планы резко поменялись. Мужчине требовалось прямо сейчас сделать нечто из ряда вон выходящее, чтобы в единый миг обрушить тщательно выстроенную и проверенную временем стену отстраненности пациента от реальности. — Посмотри на свои руки. Приказ прозвучал резко, даже грубо. Фрид моргнул, едва ощутимо вздрогнув. Затем он поднял руки ладонями вверх над своим лицом. — Сожми кулаки и смотри на костяшки пальцев, — все тот же тон. Джастин подчинился. — А теперь, — в голосе Лаксуса появились тягучие, опасные нотки, — почувствуй, как они разбиваются об чью-то челюсть. — Что? — Давай. Представь, что смотришь, как избивают того невиновного парнишку. Как злость вскипает в тебе яростной волной, мучительно ища выход. Ты держишься до последнего, сжимаешь зубы, — Дреер говорил почти ядовито. — Твои глаза впиваются в спины мучителей, а когда они, смеясь, предлагают тебе попробовать ударить парня ногой в живот, ты больше не можешь сдерживаться. Кулаки горят, стертые в кровь, которая оставляет отпечатки твоего облегчения на лицах и одежде ненавистных ублюдков… Фрид со свистом выпустил воздух и резко сел на кровати. Он, видимо, не смог контролировать свое воображение и живо представил так красочно расписываемые Лаксусом ощущения. Пациент чуть побледнел. — Пожалуй, я не хочу… — вежливо начал он. Врач неторопливо поднялся, разминая шею. Потом он внезапно сделал резкий шаг вперед, схватил вскрикнувшего Джастина за грудки и встряхнул. — Даже твоя вторая сущность смелее тебя, — прошипел он, надменно глядя прямо в глаза парня. — Не будь ты таким трусом, мог бы предотвратить столько несчастий! — Отпусти, — испуганно смотрел на него Фрид. — Черт, да я таких слабаков мог уложить с одного удара, — снова грубо встряхнул его Лаксус, выдавая максимальную степень презрения на свое лицо. Словно отражая его выражение, пациент скривился. В глазах у него вспыхнула злоба. — Я могу за себя постоять! — он внезапно вырвался и сильно оттолкнул мужчину. Тот едко ухмыльнулся. — Что ж ты раньше-то об этом не вспомнил? — он видел, как бешенство буквально проглатывает Джастина с головой. — Когда били того парня, например? Вряд ли ты ему сильно помог, скорее тебя уложили с первого же твоего жалкого броска… — Заткнись! — крикнул Фрид, сжимая кулаки, которые уже ощутимо подрагивали. Казалось, вот-вот и он бросится на своего врача. Вся невозмутимость развеялась прахом. — Не смей заставлять меня вспоминать! Я сломал одному из них руку, второму нос, а третьего родная мать бы не узнала! Да на меня потом год смотрели, как на психа, никто… — он внезапно осекся. Дреер победно ухмыльнулся. Но пациент на него даже не взглянул; в его глазах, как просвет в грозовом небе, появлялась растерянность от осознания своих собственных слов. Тяжело дыша, он упал на койку. — Как же это… — простонал Джастин с болью в голосе. — Я что, действительно это сделал… Если бы ситуация была менее критичной, Лаксус бы расхохотался. Он, тоже успокаивая дыхание, присел обратно на стул. — Вот и вспомнили… Фрид затравленно на него посмотрел. — Ты ненормальный. Какой врач будет так лечить?! — Так эффективно, ты хотел сказать? Джастин слабо фыркнул, так что это скорее напоминало всхлип. — Черт. Я действительно вспомнил. Такое ощущение было, как будто я под водой и смотрю на себя со стороны… Ты правда бил людей? — внезапно спросил пациент, недоверчиво сжавшись от пережитого потрясения. — Ну, это я просто так ляпнул, — Дреер опять начал ухмыляться. Похоже, нервное потрясение пережил не только Джастин. — Я что, похож на кретина? — Нет… — неуверенно ответил тот и добавил: — Наверное… Это окончательно развеселило Лаксуса. Дверь палаты вдруг слегка приоткрылась, и на устало посмеивающихся мужчин уставились любопытные глаза под стеклами узких очков. — Лаксус, — прошептала Эвергрин, обращая на себя их внимание. — Все в порядке? Вы так орали… — Эвер, почему ты не в палате? — моментально успокоился врач, приняв свою обычную прохладную невозмутимость. — Ну, вообще-то, — она проскользнула внутрь комнаты, смущенно глянув на Джастина, внимательно следившего за их диалогом. — Я тебя искала. — Она указала на папку, которую держала в руках. — Какие-то вопросы? — буравил её взглядом Дреер, давая понять, что она не вовремя. — Вот именно, вопросы, — медсестра потупилась. — Ладно… Я подожду снаружи. Она хотела что-то добавить, но тут рабочий пейджер Лаксуса издал короткую трель. От резкого звука все трое вздрогнули. Врач молча прочитал сообщение и нахмурился, соображая, как лучше поступить. — Эвер, подожди. Окажи мне услугу, посиди с Джастином. У Бикслоу был припадок, мне нужно срочно явиться, — девушка с готовностью кивнула. — Это только один раз, — погрозил он ей, — потом вернешься в палату. Мужчина поспешно извинился перед Фридом, возложив обязанность по объяснению ситуации на хрупкие плечи своей временной пациентки, и твердым быстрым шагом покинул комнату. В палате повисло молчание. Эвергрин чувствовала себя так, как если бы молодая мать отдала ей подержать своего ребенка и умчалась по своим делам. А ей что делать?! — Бикслоу тоже пациент доктора Дреера? — поинтересовался ещё не до конца пришедший в себя Джастин. — Да, — кивнула девушка. — Хотел бы я посмотреть, как он его лечит… — чуть слышно пробормотал молодой человек. — Ну, боюсь, сейчас не получится, — подмигнула Эвергрин. — Знаете, некоторые пациенты, даже вылечившись после методик Лаксуса, потом терпеть его не могут. — Вот уж неудивительно, — пожал острыми плечами Фрид. — А вы?.. — А я ваша несостоявшаяся медсестра, — улыбнулась она. — Что тут творил ваш врач? Джастин, находясь под впечатлением недавних событий, рассказал ей все. Эвер сочувственно покусывала губу. — Держитесь, — наконец сказала она. — Знаю, доктор с меня шкуру потом спустит… Но если хотите, я могу познакомить вас со вторым пациентом. Вдруг вам это поможет. — Но вы же тоже его пациентка? — парень окинул взглядом её халат. — Не совсем… — теперь пришла пора Эвергрин поделиться некоторыми откровениями. Как ни странно, в воздухе между двумя людьми разлилось еле ощутимое понимание. — Можно прямо сейчас увидеть этого Бикслоу? — Вряд ли он сможет с вами разговаривать, — колебалась девушка. — Хотя бы издали? — Фрид не мог подавить своего остро пробудившегося любопытства. «Не самая блестящая идея» — прозвучал в голове Эвер голос её начальника. Но ведь она только сегодня прочитала о том, что в качестве лечения можно использовать спонтанные ситуации. Может, у нее получится помочь Лаксу… — Ну, хорошо. Я вас провожу. Эвергрин и Фрид вышли из палаты, оглянувшись по сторонам. Девушка посетовала на отсутствие у нее медицинской формы; два пациента без присмотра врача или медсестры могли вызвать подозрения, даже если они всего лишь прогуливались в сторону комнат отдыха. Они достаточно быстро миновали перекресток коридоров, из которого попали в восточное крыло. Приблизившись к палате под номером 33, они заметили трёх людей, между которыми разыгралась пантомима. Статный блондин в белом халате с каменным лицом взирал на скорчившего ему рожу чуть более высокого и долговязого парня с синими растрепанными волосами, одетого в черную футболку и джинсы. Третьим участником сцены стала девушка, стоявшая спиной к наблюдателям. На голову ниже обоих молодых людей, она непонимающе переводила взгляд с одного на другого. На ней был пуховик. Вот мужчина в халате провел рукой по лицу, и было в этом жесте что-то отчаянное. Потом он вдруг повернул голову в сторону и встретился с Эвергрин ледяными, потемневшими глазами. Та вздрогнула, как будто её прошиб электрический заряд. — Кажется, нам лучше вернуться в палату, — онемевшими губами прошептала девушка Джастину. — Как-нибудь в другой раз. Пациент кивнул, но было уже поздно: Лаксус, коротко что-то сказав девушке в пуховике, и замахав на нее руками, прогоняя, шел в их сторону. — Ой-ёй-ёй, — совсем тихо пробормотала Эвер. — Джастин, разве тебе не нужно отдыхать? — мягко поинтересовался Дреер. — Я виноват, что не закончил наш сеанс подобающим образом. Думаю, у нас наметился прогресс. — Да, я почувствовал, — кивнул Фрид, покосившись в сторону Бикслоу, который уже скрылся в палате. Лаксус проследил за его взглядом. — Наверное, мне действительно нужно отдохнуть. — Эвергрин, — та вздрогнула от этой опасной мягкости. — Проводи Джастина до его палаты, а потом возвращайся к себе. Я скоро приду. Он развернулся и направился в сторону своего кабинета. Эвергрин показалось, что весь его облик в эту минуту был пропитан усталостью. У нее было нехорошее предчувствие. Примечания: Итак, новая "недельная" глава, дорогие читатели. Ужас, что творится: пытаюсь писать в автобусах и на парах, но этого катастрофически не хватает для следующей полноценной главы. Неделька та ещё была %) Если так дальше пойдет, придется делать перерыв, чего я очень не хочу >_< Ах, да! Почему-то иногда пропадают тире — если найдете, исправьте, пожалуйста в ПБ :)