С ватной головой после бессонной ночи Хартфелии непременно следовало отправиться домой, как Лаксус и велел. Но у девушки, несмотря на заторможенность движений и расфокусированный взгляд, остались вопросы. Много вопросов, половину из которых она даже не смогла бы сформулировать. Какие-то неясные отголоски плавали в её сознании, заставляя вновь и вновь прокручивать перед мысленным взором ночную беседу на крыше.
Вот, например, почему?..
Или зачем?..
А как…
Медсестра закрыла болезненно горячие глаза, приложив к ним прохладные ладони. Она все ещё никуда не ушла: просто не могла заставить себя сдвинуться с места. Диван услужливо раскрыл ей свои мягкие объятья.
— Люси?
В комнату заглянула румяная Леви, поспешно скидывающая верхнюю одежду и торопливо запихивающая её в шкафчик.
— Кто-то сегодня опоздал, — заметила Хартфелия, слегка ухмыльнувшись.
— Ну… — щеки у Макгарден запылали ещё ярче, — Гажил вообще не хотел меня никуда отпускать. Сегодня ещё и ночная смена.
— Сочувствую, — вяло кивнула девушка, но глаза её посветлели от радости. — Я так счастлива, что вы помирились. Правда мне будет немного скучно, так привыкла, что мы с тобой вдвоем…
— Люсь, — врач подлетела к подруге с объятьями, — мне тоже будет тебя не хватать. Но ты же всегда можешь прийти в гости. И мы постоянно здесь рядышком. Нет, знаю, это совсем не то…
— Спасибо, Леви, — медсестра положила ей голову на плечо. — Ты тоже заходи.
Та чмокнула её в щеку.
— Не кисни, ладно? Иди, отдохни, как следует, — округлила глаза Макгарден, выразительно посмотрев на подругу.
— Да, я уже… — протянула Люси, помахав Леви рукой, когда она вышла за порог, — иду.
Хартфелия поднялась и стала собираться с черепашьей скоростью.
Так. Во-первых, халат. Халат нужно снять. Отдать в прачечную.
Во-вторых, сумка. Где она?..
Теперь обувь. Пуховик. Пуховик…
Девушка сжала ворот, зависнув на минуту. Теперь ей привиделось лицо Бикслоу, торчащее над кирпичным выступом. Она дернула головой и вышла из комнаты.
Нужно было свернуть налево, к лестнице и лифтам, выйти из больницы и пойти домой. Но ноги медсестры повели её направо — в сторону палат пациентов, и вели, пока она не оказалась перед дверью с номером 33.
Девушка стояла в нерешительности, соображая, что же ей здесь нужно.
Пациент выходил ночью на крышу. Она никому об этом не сказала. Почему?
Что это — желание справиться самой? Доказать, что её знаний о человеческой психологии достаточно, чтобы добиться результата? Хочется, чтобы Лаксус похвалил? Хм… Или причиной тому непонятные взгляды, которые пациент всё время на нее бросает? Или все вместе?..
Люси осторожно приоткрыла дверь.
Пациент спал, лежа на кровати лицом к ней. Тонкая, чуть смуглая кожа плотно облегала выступающие широкие скулы. Слегка обветренные губы не улыбались, что было даже необычно. Ресницы трепетали; на глазах уже не осталось ни следа подводки с закругленными краешками. Было в его облике что-то умиротворенное и вместе с тем мужественное. Необычная болезнь у необычного человека.
Девушка тихо прошла к кровати, взяла стул и уселась в углу комнаты так, чтобы видеть одновременно и Бикслоу, и входную дверь. Шторы на окне приглушали утренний свет и колыхались от ветерка, веявшего из чуть приоткрытой форточки. В комнате было прохладно.
Девушка пришла, чтобы поразмыслить над поведением пациента, но, глядя на лицо Бикслоу, на самом деле размышляла о своих проблемах, которые, как ей казалось, приблизились вплотную.
Она снова будет жить одна.
Нет, в этом нет ничего необычного — она привыкла к самостоятельности. Но пока Леви жила весте с ней, Хартфелия практически не болела воспоминаниями о приятных и неприятных моментах, проведенных в этой же квартире с Нацу. После того, как он свалил (именно так Люси произносила это про себя, с желчью и ожесточенностью, за которой скрывалась большая обида), она горела желанием переехать. Она постепенно решалась на это почти год. А потом Макгарден потребовалась помощь, поэтому Люси оставила всё, как есть. Что там Лаксус говорил про её стремление взять под опеку всех обездоленных?..
И теперь Хартфелии было жутко неуютно от мысли, что нужно возвращаться в эту квартиру, словно это место впитало её отчаяние и слезы, пролитые из-за чьей-то несправедливости. Она, наверное, могла бы попроситься к Макарову, и тот с радостью бы принял свою названную внучку под крышу, но Люси стеснялась, да и не хотела. Ведь она так стремилась к независимости, а дедушка любезно помог ей с финансами. Было бы нехорошо снова навязываться к Дрееру-старшему.
Можно было попытаться навязаться к младшему, но ведь черта с два Лаксус вдруг воспылает к ней нежной братской любовью и пустит на порог. Да даже на его сочувствие в этом вопросе рассчитывать было нельзя, хотя… она могла бы попробовать немного поныть…
Девушка так увлеклась придумыванием ситуаций, в которых Дреер мог бы пустить её к себе пожить, что не заметила, как одеяло на кровати пациента немного дрогнуло. Она как раз представляла себе ехидный оскал Лаксуса, советующего пройти сеанс психотерапии, прежде чем обращаться к нему с такими вопросами, как её расфокусированное внимание зацепилось за одну деталь. Глаза пациента уже не были закрыты.
Бикслоу тут же прищурился, заметив, что его раскрыли. Он нашарил одеяло и медленно закрылся им так, что осталась только узкая щелочка, из которой он видел медсестру, но она не видела его.
Хартфелия несколько недоуменно разглядывала явившийся ей кокон.
Молчание затягивалось. До нее вдруг (почему только сейчас?!) дошло, что было очень глупо сюда приходить. В этих стенах Бикслоу — её пациент, и вряд ли придется рассчитывать на открытость, которую парень продемонстрировал на крыше. Хотя какой парень — почти мужчина, просто из-за странного амплуа и обостренного болезнью характера казалось, что ему не двадцать пять, а двадцать.
— Ещё раз доброе утро, — наконец тихо и невнятно пробормотал под своим одеялом пациент.
— Доброе, — повторила Люси на автомате.
— Плохо выглядите.
Хартфелия оскорбленно выпучила глаза, одарив больничное одеяло прожигающим взглядом. Хотя это было не так эффектно из-за того, что в голове всё было как в тумане.
— Вот уж спасибо, — выдавила она. — Выглядела бы лучше, если бы не пришлось бегать за одним пациентом по крышам.
— Так это я виноват, — тихонько засмеялся парень, и раскаянно добавил:
— Простите.
Девушка уткнулась подбородком в ладонь.
— Бикслоу… — задумчиво протянула она. — Спасибо за плед.
Слова вырвались сами собой, медсестра хотела сказать вовсе не это. Вернее, она думала об этом, но говорить не собиралась.
— Не за что, — ровно ответили ей из щели.
Люси поправила выпавшую из хвоста прядь за ухо, собираясь с мыслями.
— Вы серьезно говорили, когда обещали подумать над согласием на операцию?
— Серьезно обещал подумать, — донеслось до нее. По голосу было похоже, что Бикслоу улыбается.
Девушка вздохнула.
— А вы опять сегодня пойдете на крышу? Может, не стоит?
— А вы вот не пойдете, — пробубнил парень. — Придется прождать здесь неделю.
— Неделю?! Зачем? — несчастно всплеснула руками девушка.
— Чтобы вы снова пришли на крышу, конечно, — доходчиво объяснил пациент. — За вами интересно наблюдать.
Люси решила отдаться наступающей на нее сонной безмятежности, в состоянии которой не пришлось бы анализировать происходящие события.
Одеяло на кровати сжалось в трогательный комок.
Раздавшийся вновь голос Бикслоу зазвучал глухо и напряженно.
— Мне страшно.
Хартфелия вытянулась в струнку.
— Что вас беспокоит? — мягко поинтересовалась она.
В тишине раздавалось рваное дыхание мужчины. Кажется, он думал, говорить или не говорить. Эти мысли начали гнести его в этих стенах. Он все же решился:
— Я уже не могу сказать, что я — это я, понимаете? В действительности мне кажется, что я абсолютно в порядке, но, может быть, это не так. Вдруг я превращаюсь в совершенно другого человека? И никто не сможет сказать, что я изменился, даже я сам не буду об этом знать. Я думал об этом, и это… страшно.
У девушки сердце тихонько заныло от сочувствия. «Да, я понимаю!» — твердило все у нее внутри. Однако понимания не достаточно. Можно многое понимать, и при этом не делать ничего. А действия играли решающую роль в её профессии.
Она нерешительно встала со стула и сделала шаг навстречу Бикслоу. Но её порыв резко оборвали.
— Не подходите.
Люси отчетливо ощутила волну паники, исходившую от пациента.
— Что случилось? — встревоженно спросила она.
— Вы слепите, — ответил парень хрипло, чуть ли не надрывно. — Слишком больно!
Хартфелия, охваченная нехорошим предчувствием, рванула к постели больного. Откинув одеяло, она дотянулась до кнопки вызова медперсонала, чуть не падая на пациента. Парень, схватившись руками за голову, подвывал от боли.
— Обезболивающее! — приказала медсестра появившимся санитарам, помогая отнимать руки от лица Бикслоу. Тот хрипел и сопротивлялся изо всех сил. Его глаза были крепко зажмурены.
В этот критический момент дверь в палату распахнулась, и вошел Лаксус. Хартфелия мельком окинула его фигуру взглядом: похоже, сюда он бежал; лицо мужчины приобрело какие-то хищные черты. Девушка вздохнула с облегчением, несмотря на напряжение, витавшее в воздухе. Сейчас он в очередной раз со всем разберётся.
Обезболивающее пациенту уже вкололи, но он и не думал успокаиваться, мотая головой из стороны в сторону.
Дреер мгновенно оценил ситуацию.
— Где его чертовы линзы? — спокойно спросил врач у девушки. Та, лихорадочно припоминая всё, что успела заметить, пробормотала:
— Не знаю, я не знаю…
Тогда Лаксус быстро осмотрел ящики тумбочки, и, ничего там не найдя, нырнул рукой под подушку Бикслоу и выудил оттуда на свет маленькую коробочку.
— Спасибо за работу, дальше я сам, — распорядился он, и все, кроме Люси, покинули палату.
— Бикслоу, — позвал Дреер парня.
Тот кивком дал понять, что слышит, но глаза открывать не решался. Кажется, медикаменты уже подействовали.
— Вот твои линзы, — Лаксус вложил ему в руку коробочку, — справишься? Больше не больно?
Бикслоу снова слабо кивнул.
Люси видела, как его веки на секунду приоткрылись, а взгляд быстро метнулся в её сторону. Она успела заметить проблеск зеленого цвета.
Парень присел на кровати спиной к врачам и вставил в глаза бордовые стекляшки. Потом он осторожно закинул голову назад, поморгал и только после этого смог посмотреть на замерших в ожидании блондинов.
Лоб пациента покрылся испариной, а лицо было настолько белое, что синяя татуировка будто светилась, но все-таки он усмехнулся. Губы его дрожали, и Бикслоу в удивлении приложил к ним свои длинные пальцы.
— Подожди в коридоре, — сухо велел Дреер медсестре.
Та кинула на Бикслоу извиняющийся взгляд и беспрекословно подчинилась. Почему-то ей казалось, что она провинилась перед начальником.
«Нет, брось» — подумала девушка. — «Ситуация вышла из-под контроля не по твоей вине. Лаксусу не за что на тебя пенять. Надеюсь, Бикслоу тоже…»
Тем временем в палате Дреер изучающе смотрел на своего пациента, наблюдая за изменениями в его состоянии. Врач хмурился всё сильнее. Ухудшение налицо: если стационарный режим будет продолжаться без операции, припадки станут повторяться всё чаще. Нужно было срочно предпринимать меры. Лаксуса безумно злило, что он связан по рукам и ногам. Но вот здравомыслящая голова оставалась свободной, и поэтому ему приходилось бессильно наблюдать, как более-менее здоровый пациент прямо у него на глазах начинает умирать. И ведь сейчас можно ещё всё исправить!
— Знаешь, а я и впрямь почувствовал себя сумасшедшим на какое-то мгновение, — заявил вдруг Бикслоу, очерчивая указательными пальцами контур своей татуировки.
— Это уже не шутки, — вздохнул врач. — Ты не можешь адекватно оценить ситуацию и ставишь под угрозу свое существование.
— Я просто поставил ва-банк, — пожал плечами парень.
Дреер сузил глаза. Видит Бог, он хотел воздержаться от комментариев, но они буквально сорвались с языка.
— Это нелепо. Ну что это за юношеский максимализм?! Завоевать внимание девчонки своим сумасшествием. Великолепно! Просто прекрасно! А что потом?
Лаксусу хотелось встряхнуть этого пациента, так же, как он проделал это недавно с другим.
— Я… — осекся парень, — не знаю. Честное слово, без понятия. Может быть, это последствия поехавшей крыши. Где-то внутри, — он указал на свой лоб, — бьются мысли о том, что, если я выздоровею, то о многом пожалею. Но не об этом.
Врач со свистом выдохнул воздух.
— Да что же это... Подпиши согласие на операцию, и я самолично буду организовывать тебе встречи с Хартфелией. Это уж явно лучше, чем созерцать твой бездыханный труп. Да ещё и в моём отделении!
Бикслоу расплылся в ехидной улыбке, склонив голову к плечу.
— У меня удивительно хорошо получается чувствовать ложь. Не выйдет. К тому же я уже решил, что через неделю выскажу согласие лично ей.
— Через неделю? — переспросил Лаксус. — Когда у нее будет ночное дежурство, ты хочешь сказать?
Ему решительно не нравилось, что у пациента, очевидно, есть какой-то план. Он мог бы предупредить Хартфелию… но уже не сделал этого.
— Я её сегодня
прочитал, — парень, очевидно, подразумевал свои непонятные способности. — Люси, наверное, и не подозревает, что по её богатой мимике можно практически прочесть её мысли. Мне стало понятно, что я — тот пациент, который ей нужен. А ещё ей очень хочется заслужить твое уважение. Улавливаешь взаимосвязь?
Дрееру в один момент всё стало кристально ясно.
О да. Блестящий план. Бикслоу хочет дать Люси проявить себя, намеренно игнорируя его, лечащего врача.
Всё это отчетливо попахивало шизофренией, мешающей парню здраво оценить ситуацию.
— Хартфелия не дура, она догадается.
«Или нет», — подумал Лаксус. — «Может, и не догадается».
— В любом случае, не вздумай играть с ней.
Бикслоу надулся:
— Ты ничего не понимаешь.
— Пожалуй.
Дрееру не раз приходилось лечить шизофреников. Самое сложное, это когда они кажутся нормальными. Главное, ненароком не попасть в их реальность.
Иногда грань между «тем» миром и «этим» бывает очень тонкой, так как имеет природу вполне человеческую. Вот и сейчас Лаксус на уровне интуиции знал, что его и Бикслоу разделяет эта призрачная грань. К несчастью, Хартфелия теперь находилась по обе стороны, и теперь в разговорах с пациентом её образ лишался реальных черт характера, о которых знал Дреер, но вбирал в себя отпечатки восприятия Бикслоу. Иными словами, врачу приходилось теперь тщательно следить за собственным мироощущением. И нужно было скорее класть парня на операционный стол, чтобы его состояние не продолжило ухудшаться.
— Что ж. Я не могу ничего с тобой поделать. Завтра за тобой будет присматривать другой врач, у меня выходной. Не натвори глупостей, ради Бога, — молитвенно сложил ладони Лаксус.
Бикслоу фыркнул.
— Интересно, чем ты можешь заниматься в свободный от твоей работы день, — прицельно щелкнул он Дреера своей фразой.
Тот, замявшись, немного сумрачно ответил:
— Чем-нибудь.
За дверью ждала Хартфелия. На взгляд врача, выглядела она ещё хуже, чем утром. Но не хуже, чем Бикслоу после припадка. Что-то среднее.
Лаксус устало помотал головой, отгоняя повисшие в воздухе вопросы, которые девушка хотела задать вслух. Но она всё же спросила:
— Ты не сердишься?
Он недоуменно глянул на свою подопечную. Та поспешно пояснила с виноватым видом:
— Я ведь не ушла домой, как ты велел, да ещё вне рабочего времени пошла к пациенту.
— Какая уже разница, — пробормотал Дреер.
Сзади вдруг открылась дверь палаты, которую он только что покинул.
— Совсем забыл сказать, — с наигранной робостью выглянул Бикслоу. — У тебя плохо получается скрывать теплые чувства. Просто кошмарно. Нужно больше тренироваться, — с надзирательным видом обратился он к Лаксусу, скорчив рожу, и затем повернулся к Хартфелии. — В следующий раз одевайтесь теплее, — радостно оскалился он. — Буду ждать с нетерпением.
Врачи переглянулись, как будто каждый пытался догадаться, что же имел в виду пациент.
Глаза у Дреера потемнели. Бикслоу намеренно пытается испортить ему жизнь? Что значит, Хартфелия должна одеваться теплее? Что он творит?
— О, я вас оставлю, — парень собирался уже улизнуть в неизвестном направлении, как Дреер заметил кого-то вдалеке. В его голосе послышался металлический призвук, когда он сказал:
— Бикслоу, сиди в палате, у тебя скоро прием лекарств. Хартфелия, живо домой. Ну, живо! — он для убедительности помахал на них руками. — Проваливайте.
Пациент оскорбленно скользнул обратно в палату, а Люси, взглянув на Дреера мутными глазами, отправилась искать Леви. Пускай та наслаждается жизнью со своим Гажилом, а она сделает подруге подарок — заберет ночную смену на себя.
Зачем ей это нужно, она ещё не поняла. Но придется успеть поспать. И умудриться вечером не попасться Лаксусу на глаза. И достать другой пуховик из чемодана.
Один пациент — а столько проблем.
***
Лаксус сидел в подсобке на каком-то пыльном ящике. Он шёл к своему кабинету, когда увидел вдалеке Макарова в сопровождении людей в костюмах — Дреер и забыл, что сегодня к ним должна была прийти очередная мед-инспекция. Попадаться им на глаза не хотелось совершенно, а в том, что дедушка обязательно захочет продемонстрировать лучшего врача отделения во всей красе, он не сомневался. К тому же у мужчины опять разболелась голова. Теперь он не мог добраться до таблеток, которые лежали в тумбочке его рабочего стола, и сквозь зубы проклинал инспекцию.
Утомительно. Если бы не ослиное упрямство пациента-шизофреника, то Лаксус бы уже выписал его отсюда, и осталось бы у него на один якорь меньше. Пускай он даже немного симпатизировал Фриду и Бикслоу, но их лечение всё равно оставалось условием сделки с Макаровым. Правда, Дреер вспоминал об этом, только когда оставался один — в остальное же время пациентов он лечил совершенно искренне.
Лаксус поморщился и потер виски.
Его вывели из равновесия последние слова Бикслоу. Не те, про плохо скрываемые чувства (какая чушь), а про завтрашний выходной.
Обычно в свободные от больницы дни Лаксус сначала блаженно спал до полудня, а затем не знал, чем себя занять. На работе в голове постоянно вертелись самые разные мысли о том, как он хочет провести свое свободное время. И когда оно, это время, появлялось на самом деле, оказывалось, что в действительности ничего Дрееру особенно и не хочется.
Он шёл гулять, иногда заглядывая в приглянувшиеся ему места. Иногда просто сидел дома и читал. В другой раз мужчина заглядывал в тренажерный зал, ну а если на дорогах было сухо, то мог покататься на мотоцикле. В общем, «жил для себя», как считал Лаксус.
Но после каждого такого выходного его не отпускали мысли о том, что он абсолютно бездарно провел день, а тем временем в больнице кому-то могла понадобиться его помощь. Мужчина постоянно чувствовал себя в напряжении. Груз ответственности давил на плечи, и одного выходного не хватало, чтобы почувствовать свежий ветерок свободы. Он просто дразнил.
Дреер совершенно не умел отпускать себя. И всё равно традиционно вечером каждого свободного дня он заходил в больницу, дабы убедиться, что все в порядке. При этом он старался обходить стороной кабинет главврача, так как Макаров чуть ли не ругал внука за то, что он хотя бы день не может и носа своего здесь не показывать.
— Ну что ты, как приклеенный! — расстраивался дедушка. — Провел бы лучше вечер с какой-нибудь милой девушкой вместо того, чтобы здесь торчать! Лаксус, ты меня слушаешь?!
Лаксус слушал. И даже понимал, что Макаров в чем-то прав, но пожимал плечами, с независимым видом спрашивал, все ли хорошо, и уходил, наконец, домой. Как же ему это надоело...
В тёмной кладовке вдруг раздалась громкая мелодия звонка. Дреер от неожиданности вскочил с ящика и треснулся головой об полочку, с которой на него тут же посыпалось какое-то барахло.
Голова словно взорвалась от боли; в глазах заплясали разноцветные круги, а по коже забегали холодные электрические импульсы.
Лаксус оперся на проклятую полку, чтобы не упасть, тихо постанывая и свободной рукой пытаясь нашарить в кармане халата телефон. Ему это удалось, и, не глядя на абонента, мужчина поднес трубку к уху.
— Ммм… Алло?
— Здравствуйте! Это Мираджейн Штраус.
— Ооох.
Звонкий голос неожиданной собеседницы добавил врачу мучений.
— С вами всё в порядке? — неуверенно спросили на том конце.
Лаксус присел обратно на ящик, растирая ушибленную макушку.
— Да… Да. Чем могу помочь?
— Мистер Дреер, я думала, это я могу вам помочь.
— Не слишком ли самоуверенно? — пробормотал «мистер Дреер».
— Что-что? — не расслышала Мираджейн.
— Я не… не с вами. Продолжайте.
— Ну да… — собеседница, кажется, смутилась. Было ясно, что ей нелегко далось решение позвонить. — В общем… Не знаю, насколько это может быть полезно, но мы могли бы встретиться завтра. Вы обещали докладывать мне о состоянии Джастина, а я могу рассказать о собственном опыте. Что скажете? — вопрос прозвучал слегка напряженно.
Лаксус думал недолго.
— Я завтра свободен.
— Хорошо, — Штраус явно не ожидала, что он согласится так быстро. — Где вам будет удобнее?
— Мне все равно, — и вправду, мужчине было абсолютно наплевать. Где бы они ни встретились, это уже будет разнообразнее его обычного выходного.
— Тогда во второй половине дня жду вас у себя. Адрес вы помните?
— Да.
— Тогда до свидания.
— До свидания.
Лаксус нажал «отбой» и приложил телефон к гудящей голове. Поразмыслить ему не дали голоса за дверью.
— …А вот здесь у нас в планировке обозначено подсобное помещение. Все санитарные нормы соблюдены, даже пыли нет… — Макаров открыл дверь, из которой, щурясь на свет, шагнул помятый Дреер-младший.
— Только я, — пояснил он оцепеневшей комиссии и бодро зашагал прочь по коридору.
Он ухмыльнулся, услышав долетевшие до него обрывки речи главврача, который пытался объяснить, почему сотрудники отсиживаются в подсобках вместо того, чтобы лечить больных.
***
В палату к Эвергрин Лаксус зашел в приподнятом настроении. Девушка, готовившаяся к возмездию за самовольную прогулку с Джастином, посмотрела на него с плохо скрываемым облегчением. Кажется, обойдется без нравоучений.
До прихода врача она сидела на стуле и читала, но сейчас поспешно и неловко спрятала толстый том в тумбочку.
— Как Бикслоу? — невинно спросила Эвер.
— Всё хуже, — ответил Дреер, бесцеремонно располагаясь на кровати. — Боюсь, его упрямство не доведет до добра.
— Люси знает? — поправила очки медсестра.
— О чем? — подозрительно взглянул на нее Лаксус.
— Ни о чем, — замахала на него руками девушка, вовремя спохватившись.
— Эвергрин, — хмыкнул мужчина. — Ты совершенно не умеешь мне врать.
— Ну хорошо, — он внезапно перевел тему. — А эта книга, которую ты так не хотела мне показывать, откуда она?
— Люси принесла, — и глазом не моргнув, соврала Эвер.
— Ладно, — сардонически ухмыльнулся Лаксус. Почему-то ему не хотелось выводить её на чистую воду. — Не важно. Что ты хотела спросить?
Эвергрин прокашлялась, собираясь с духом.
— Да. В общем. Я внимательно изучила папку, которую ты мне отдал, и уже пришла к некоторым выводам.
— Неужели? — доброжелательно покачал головой врач. — Продолжай.
Девушка наградила его взглядом, полным неуверенности. Она пыталась уловить издевку в голосе своего начальника, но ничего подобного там не наблюдалось. Лаксус как будто совершенно расслабился, откинув голову на подушку и закрыв глаза.
— Я слушаю, — махнул он рукой.
Медсестра выдохнула и приступила к объяснению симптомов собственного, уже излеченного заболевания. Она вслух проанализировала всю историю болезни, которой занимался Лаксус. По сути, она сейчас рассказывала ему всё то, что он уже давно знал. Но Дреер не перебивал, а просто кивал, иногда поправляя или дополняя рассуждения девушки.
— Очевидно, у меня был диссоциативный, а не кататонический ступор. Развитие кататонии мне не угрожает. Я не… не шизофреник.
Врач удовлетворенно кивнул.
— Очень хорошо. Как бы ты проводила обследование пациента с подозрением на кататонию, но с не явно выраженными симптомами? — внезапно спросил он.
— Ну… — Эвергрин замялась, но быстро сориентировалась, — я бы незаметно меняла положение головы, наблюдая за тем, не повторяет ли пациент мои движения. Или внимательно следила бы за его речью, улавливая чрезмерное количество повторов или бессвязность мыслей.
Лаксус улыбнулся, от чего медсестра смутилась.
— Что-то неправильно?
Дреер покачал головой.
Ему было совершенно очевидно, что Эвер очень старалась вычитать как можно больше информации из разных книжек, но этого было недостаточно. У девушки действительно неплохо получилось изучить свою историю болезни, но это лишь единичный случай, дальше будет сложнее. Мужчина считал, что с таким желанием и потенциалом у Эвергрин наверняка получится со временем стать очень хорошим врачом. Ему на самом деле хотелось помочь ей.
До него, словно из тумана, донеслось:
— Лакс. Эй, Лакс!
Дреер рывком поднялся на кровати, осоловело моргая.
— Ты, что заснул? — хихикнула Эвергрин.
— Нет, — машинально ответил Дреер.
— Ну да, конечно, — продолжала хихикать девушка. — Можешь прилечь, я не возражаю.
— Прекрати, — поднялся Лаксус, потерев переносицу. — Мне ещё работать. И, кстати, я выпишу тебя на днях.
— Правда? — расцвела медсестра. — И поставишь меня к Фриду?
— Вы, кажется, нашли общий язык, так что да.
Эвер довольно прищурилась, но весь веселый настрой улетучился, когда врач внезапно наклонился к её тумбочке и изъял оттуда все книги по медицине, добытые таким трудом.
— Эй! — девушка вскочила, готовясь защищать скучные тома любой ценой.
— Не представляю, как ты забралась в мой кабинет, — ухмыльнулся Дреер, бегло просматривая названия.
— В твой?.. — от неожиданности медсестра поперхнулась воздухом. Выходит, Бикслоу залез в кабинет к Дрееру?.. И как только додумался до такого!
— Придется вернуть на место, — мужчина пожал плечами, направляясь к двери.
— Как?.. Стой! — Эвергрин, чуть не плача, схватила Лаксуса за халат. — Ты же, вроде, был доволен мной?
Дреер недовольно поцокал языком, открывая дверь.
— Не припомню, чтобы кто-то брал их почитать.
— Ну Лаксус, я же не знала!
— Так ты думала, что в моем кабинете будут лежать чьи-то другие книги? — поднял брови мужчина, забавляясь.
— Это не я!
— А вот это уже интересней, — фыркнул врач. — Ну все, отцепись, Эвер. Мы ещё это обсудим. В наказание тебе постельный режим. Не будешь слушаться, оставлю тебя здесь ещё на неделю.
Та шумно вздохнула.
— Вот ведь гад, — расстроенно смотрела медсестра вслед своему начальнику.
— Жмот! — донеслось до Дреера. Он ухмыльнулся ещё шире.
— Лаксус, правда, подожди.
Изменившаяся интонация голоса Эвергрин заставила его обернуться.
— А та фотография… В папке. Ты её…
— Подобрал.
— В тот день?
Лаксус кивнул.
— Давно хотел вернуть, но всё как-то забывал.
Внутри девушки боролись обида и благодарность.
— Спасибо, — в конце концов, поджала она губы и скрылась за дверью палаты.
— Не за что, — ответил мужчина в пустоту.
Он раскрыл одну из книг, отобранных у его подопечной. Он искал её сегодня утром в кабинете, а в итоге она необъяснимым образом нашлась здесь. До нее, видимо, Эвергрин добраться не успела, иначе медсестра обязательно бы обнаружила ещё одну фотографию, использовавшуюся, как закладка на главе: «Соматогенные психозы». Увидев этот снимок, девушка наверняка бы догадалась, кому принадлежит книга: на карточке была запечатлена красивая светловолосая женщина и взъерошенный мальчик лет семи. Бумага имела неровный край с одной стороны: очевидно, Лаксус решил, что третьему члену семьи не место на фото.
Позевывая и размышляя над тем, что с такой литературой хорошим врачом не стать, Дреер отправился честно отрабатывать свою зарплату.
Примечания:
Юбилейная глава :D Спасибо всем, кто продолжает чтение-терапию с Лаксусом))
День "Х" (хреновый) настал: я уже не могу с уверенностью сказать, когда появится новая часть. Буду стараться успевать!
