Диагноз

Дорогие читатели! Прежде чем вы приступите к прочтению главы, я хотела бы внести некоторую ясность в хронологию событий. Дело в том, что, перечитывая первые главы, я обнаружила, что январь ещё не наступил, как я писала позднее. Сейчас идет декабрь, Лисанна пострадала в начале октября. Я долгое время пыталась сделать для вас эту главу, надеюсь, что вы примите мои старания. Спасибо, что ждете вашу медлительную писательницу. Итак, Мираджейн попрощалась с Лаксусом, который понес выдохшуюся Хартфелию домой. Приятного прочтения. — Конечно, позвоню. Нет, ничего… До завтра. Мираджейн положила трубку и отстранилась от стенки больничного коридора. Эльфман стоял в пробке; из-за сильной метели машины встали, и он не мог проехать к больнице. Девушка по голосу определила, что брат взвинчен, поэтому посоветовала ему ехать домой. Она уж как-нибудь справится. Да и чем он мог помочь? Штраус потянулась, разминая затекшие мышцы, и тихо проскользнула обратно в палату. Лисанна спала, и при взгляде на бездвижную сестру у Миры сжалось сердце. Грей поставил для неё здесь ещё одну койку, поэтому девушка могла прилечь. Вслушиваясь в слабое дыхание больной, она забралась на постель и легла на бок, подперев голову рукой. Мираджейн устала и безумно хотела спать, но не могла оторвать взгляда от такого родного светлого лица. Её младшая сестренка сильно похудела, хотя её организм поддерживали на специальных растворах питательных веществ. Кожа в полутьме казалась голубоватой. Штраус вздрогнула от непрошеной ассоциации и прикрыла глаза. Она знала, что два месяца назад её жизнь пошла наперекосяк. Мира прекрасно помнила, как в тот ужасный день внутри неё что-то умерло. Как вдребезги разбилась Лис, упав с моста, так разбилось и её мироощущение. Всё, о чем она когда-либо думала или мечтала, внезапно перестало иметь значение. Мираджейн не знала, что так бывает. В один момент всё, чем она жила, оказалось настолько несущественным… Потому что на другой чаше весов по кусочкам оказалась жизнь её сестры. Эльфман тогда сильно испугался, что она может сойти с ума. Он уверял её, что они найдут способ вылечить Лисанну, и что это не её вина. Ну конечно. Как же. Мира прерывисто вздохнула. Как же она хотела, чтобы Лис очнулась. Снова обнять её, проговорить всю ночь напролет о каких-нибудь глупостях, заплести ей хвостики... Ей так трудно было поверить, что это не сон. Лисанна действительно очнулась, вот она лежит в полуметре от неё, только руку протяни!.. Штраус осторожно коснулась щеки сестры и почувствовала, как глаза обжигает горячей волной. Она не верила своему счастью. Вся боль и мучения, зажатые внутри неё, пульсировали в груди и растекались по щекам солеными дорожками. Море отчаяния… Было тяжело не только в моральном плане, хотя всё остальное пережить было намного проще. На Мираджейн висела выплата ипотеки, и как бы она не хотела послать всех к чертям, банковским служащим до её горя не было дела. Большую часть к тому времени она уже выплатила, но всё равно пришлось искать новое место для заработка, так как официантка, пусть даже в дорогом ресторане, не могла позволить себе те расходы, что понадобились на лечение Лисанны. Поэтому на два месяца она почти забыла про то, что бывает солнечный свет, полностью загрузив себя работой. И ей это было даже в радость. Эльфман и Эльза, бывало, сидя на кухне и дожидаясь её, скрипели зубами, глядя на то, как девушка приходит домой и валится с ног. Скарлетт вообще старалась не выпускать подругу из виду, тенью преследуя её. Мира говорила, что всё в порядке. Но разве эта упрямица когда-нибудь её слушала?.. И Джастин. Всё свободное от работы время Мираджейн научилась посвящать этому человеку. Фрид сначала чурался её, не понимая её мотивов. Но затем он как будто сдался, видя, что Штраус не собирается отступать. Смутное узнавание и глубинное чувство вины подтолкнули его к ней. Молодые люди проводили время за прогулками и разговорами. Они разыскивали себе занятия по душе, и девушка, как могла, пыталась заинтересовать Джастина практиками самореабилитации. Между ними не было близости как таковой… Мира не чувствовала к мужчине влечения, но упрямо продолжала проводить с ним время. Джастин был приятным человеком, с ним не было трудно. Но ей всегда приходилось сдерживаться в его присутствии, потому что филолог мог как-то неправильно её понять при всей своей осознанности. Штраус была мила, добра и отзывчива, и это не было лицемерием. Это была она… но только одна её сторона. Волевая и жаждущая развития Мира вместе с Лисанной лежала в коме. Всё отрицательное так же для неё было под запретом, и её эмоции не могли охватить полный спектр. Это разрушало изнутри. За два месяца жесткой выборочной эмоциональной «диеты» первый раз она испытала раздражение, когда встретила Дреера. Чувство сопротивления вспыхнуло мгновенно, Штраус даже не успела его отследить и как-то преобразовать. Может, это случилось из-за того, что подсознание в первую секунду уловило в нем сходство со Стингом Эфклифом, который оставил рубец на её самоуважении. Сомнительное сходство пропало, стоило ей задержать на мужчине взгляд подольше, но вот чувство неудовольствия внутри никуда не делось. Ей пришлось взаимодействовать с Лаксусом, и она боялась, что плотная, безвоздушная маска на её лице даст трещину. Самое смешное, что он сразу же разглядел эту ложь и посмеялся над попытками Мираджейн скрыть свою агонию. Она, конечно, смогла ввести его в заблуждение, но себе врать труднее. Ей было невыносимо душно так жить. Поначалу мысли о Лисанне не уходили из головы даже ночью. Девушка была одержима, и все её душевные силы просачивались в никуда, ведь сестре от её раскаяния не становилось лучше. Штраус это прекрасно осознавала, поэтому научилась принимать ситуацию такой, какая она есть. То, с чем столкнулся Джастин сейчас, она уже давно прожила. Но она не смогла бы объяснить другому человеку суть, к пониманию которой сама пришла далеко не сразу. Мира отпустила Лисанну, решив смириться с тем, что её существование отныне будет нести привкус горечи. И поэтому известие об её пробуждении повергло девушку в шок. Она прислушивалась к тому, что творится у неё внутри, и не могла понять, что же слышит. Счастье? Когда в последний раз она испытывала столь окрыляющее чувство? Скорее, страх. Не такой, от которого трясутся поджилки. Она бы сказала, что это глубинный, еле различимый, но постоянно присутствующий страх… смерти. Не своей, но близкого человека. То, что она так явно его ощущала, показывало, что Мира вовсе не разобралась в себе, как ей казалось. Иначе она бы отринула все свои сомнения, как только услышала ошеломляющую новость. Они с Эльфманом так привыкли мириться со случившимся, что было невероятно трудно подпустить близко к сердцу идею о том, что Лисанна, может быть, окончательно поправится. Мира искренне хотела верить в это, но чувствовала, что от неё в этом случае ничего не зависит. Она потеряла почву под ногами и совершенно запуталась в своих пробудившихся эмоциях. Одним катализатором стала Лис. Она была стержнем, вокруг которого вертелась вся её жизнь… А другим, как ни странно, стал Дреер. Мираджейн не могла объяснить себе причину, по которой он имеет на неё такое сильное воздействие. Дело в нем? Или в ней? Или в них обоих?.. Штраус практически ничего о нем не знала, а субъективность Эльзы по отношению к врачу только запутывала. Ценность имели только её собственные выводы, основанные на наблюдениях. А ещё тот факт, что ей очень трудно контролировать любые эмоции в его присутствии. Иногда ей хотелось ударить его. Та немыслимая драка в её доме — это было абсурдно и просто не укладывалось в голове. При этом ни она, ни он об этом ни разу не упомянули и вообще отнеслись так, как будто ничего странного не произошло. Но ведь… А иногда ей хотелось обнять его. Когда он попросил Фуллбастера за неё, Мира, не отдавая себе отчета, налетела на него, и только потом осознала, что она делает. Кто знает, почему он решил так поступить, но ей было не важно. Её часть, не поддающаяся контролю разума, на мгновение почувствовала себя защищенной от всего на свете. Мираджейн вздохнула. Всё это непонятно. Вряд ли они с Дреером когда-нибудь смогут узнать друг друга получше. Может, и хорошо, что их общение законсервировано в гипсобетонной коробке больницы. Он не сможет породить сомнений в её душе. Впрочем, она и сама неплохо с этим справляется.

***

Штраус вырвал из долгих рассуждений тихий всхлип. — Лисанна? — тревожно встрепенулась она и перегнулась через кровать. — Мира… Где ты… — прошептала девушка. — Я здесь, сестренка. Что с тобой? — Не вижу, — еле выговорила Лис. — Зато чувствую… И могу говорить. И сознание вернулось, кажется. — Позвать врача? — тревожно спросила Мира. — Нет, не нужно. Нет. Побудь со мной ты, — попросила больная. — Конечно, я с тобой. Старшая Штраус молча гладила сестру по голове, и та слабо улыбалась. — Я проснулась, потому что испугалась. — Чего? — Что не смогу поговорить с тобой. Рука длинноволосой девушки дрогнула. — Но ведь можешь. Я так рада этому, Лис… — Я тоже, Мира. Было бы обидно, если бы я не смогла ещё разок встретиться с тобой… — Ну перестань, — она сморгнула слезы. — Ты ведь очнулась. Я и мечтать о таком не могла… Мираджейн вдруг содрогнулась всем телом, припав к сестре. — Прости меня! Прости, прости меня!.. Лисанна… — она не могла остановить рыданий. Хрупкое тело больной содрогалось вместе с ней. — Мира… Разве я могу на тебя сердиться? Ведь я так сильно тебя люблю. Тонкая рука девушки на кровати дернулась, и она смогла пальцами подтянуть непослушную конечность к голове сестры. Штраус щекой почувствовала холодное касание. — Я затронула тебя? — неловко улыбнулась юная художница, так и не осуществившая свою мечту. — Да, — Мира взяла её руку в свою. — Разве ты не чувствуешь?.. — Нет. Ничего не чувствую. Штраус испуганно смотрела на сестру. — Я все-таки позову врача. — Нет, — поспешно не согласилась Лисанна. — Не зови, пожалуйста. Я не хочу тратить время. — Время? — бессильно повторила старшая сестра. — О чем ты?.. Её сердце чувствовало себя примерно так, как если бы его положили на долгое время в морозильник, а потом засунули в раскаленную печь. Грудную клетку мучительно сдавило. — Подожди, — с трудом попыталась собраться со словами младшая Штраус. — Эльфи говорил, у тебя появился жених. Это правда? Я хочу всё-всё узнать!.. — она тяжело перевела дыхание. — Это тот, который приходил сегодня? — пауза. — Тот высокий страшно красивый блондин? — снова пауза, в которой слышно было прерывистое дыхание. — Он приятный. Наверное, ты счастлива, Мирочка?.. Мираджейн узнала на мгновение ту болтушку-Лисанну, которая могла часами неугомонно ей о чем-нибудь вещать. Наверняка, это хороший знак... Она ведь даже смогла с ней заговорить. Господи, это ведь хороший знак?! — Нет, это не он… Другой. — Да? — замерла сестра. — Значит, я ошиблась… Жаль даже, — лукаво прищурилась она. — Тогда кто же? — Ты… его не знаешь, — соврала Мира. — Ну и ладно, — чуть мотнула головой Лис, отгоняя всё ненужное от мысли, которую она боялась потерять. — Ты главное скажи… ты его любишь? Штраус смотрела на излучающее мирный свет лицо девушки и не могла выдавить нужные слова. Она так боялась, что Лисанна подумает, будто она была несчастна все это время. Но она больше никогда не смогла бы ей соврать. Мираджейн осторожно забралась на постель больной, обняв её. — Нет, — выдохнула она, прижавшись щекой к щеке своей маленькой любимицы. — Не люблю. — Почему? — шокировано спросила младшая Штраус. — Разве так можно?.. Её сестра помотала головой, не в силах рассказать все, как есть. — Тогда не вздумай выходить за него, — твердо отчеканила Лисанна, на мгновение сжав руку на плече сестры. — Мираджейн Штраус! Ты должна быть счастлива! Белокурая девушка всхлипнула. — Не оправдываю твоих ожиданий, а? — сквозь слезы усмехнулась она. — Родная моя. — Я серьезно! — с негодованием в утихающем голосе проговорила Лис. — Так хотела сказать тебе это… — Я счастлива, — тихо вымолвила Мира. — Тогда почему ты плачешь? — прошептала её сестра. — Мира… Лисанна быстро уставала, так как затратила слишком много сил. Отпущенное ей время истекало; последняя волна электрических импульсов, посланных ослабевшим мозгом, угасала. — Не смотри назад, Мира, пожалуйста, — прошелестела она едва слышно. — Не горюй, ладно? Я так люблю вас с Эльфи… Я так и не поучилась в университете… Прости меня, ладно? В следующий раз обязательно… Мысли девушки путались. Сознание снова меркло, но на этот раз... — Лисанна, — тревожно позвала Штраус, оторвав голову от подушки. — Побудешь… со мной?.. Она нежно сжала тонкую бледную руку. К горлу подкатил ком. — Конечно, сестренка, — просто ответила девушка. — Хотела бы увидеть тебя… Но повсюду чернота… Улыбнись? — Я люблю тебя, Лис. Люблю тебя. Я улыбаюсь… Мираджейн закусила губу до боли. Слезы тихо капали на белые короткие волосы Лисанны. Глаза младшей Штраус закрылись, и она спокойно выдохнула воздух из легких. Её рот слегка приоткрылся, и звук вдоха внезапно оборвался на половине. Умиротворение разлилось по бледному лицу. Мира прижала к губам маленькую холодную ладошку сестры. Её дикий вой разнесся в тишине больницы.

***

Дреер ежился на холодном ветру. Опять было утро, опять было темно, и опять он шел с обоими наушниками в ушах. Хартфелия спала, когда он уходил. Мужчина заставил её отключить все будильники на телефоне и взял слово, что она не придет в больницу. Он выдал ей запасные ключи: девушке все равно нужно было съездить до своей квартиры и взять необходимые вещи. На столе он оставил записку: «Ты под домашним арестом, сестра» Лаксус надеялся, что она не станет упорствовать. Он снова поежился; резкое похолодание к Новому Году было явлением ожидаемым. Ещё неделя, и будут праздники. Хотя врачи не отдыхают, по крайней мере, не все. Дреер не очень любил семейные торжества. Раньше в этом был какой-то смысл. Ощущение праздника всегда витало в воздухе, когда отец приносил домой пахнущую хвоей елку, а мама вместе с маленьким Лаксусом её украшали. И подарки: ему всегда так нравилось угадывать, какой сверток для него, и почему-то новогодние сюрпризы были самыми желанными. Теперь врач только лишь поздравлял деда и Хартфелию, которые в новогоднюю ночь собирались на кухне в доме Макарова. У него не было заморочек по этому поводу, но раз так было заведено… Чтобы не думать о том, что ждет его в больнице, блондин всю дорогу соображал, какие подарки ему нужно купить, чтобы потом просто пойти в магазин и взять необходимое. С дедушкой не было никаких проблем — он всегда говорил, что ему ничего не нужно, главное, чтобы Лаксус пришел в гости. Так что молодой человек собирался купить недавно вышедшую книгу любимого автора Дреера-старшего и взять какой-нибудь хороший напиток для праздника. «Праздник, хм», — саркастично хмыкнул психотерапевт. А вот с Люси дела обстояли сложнее. Вроде бы, она никогда не настаивала на подарках, но нужно было видеть то, как каждый раз её глаза расширялись от радостного удивления при виде цветного свертка. К тому же в свете последних событий он просто обязан принести ей свои извинения. Мужчина собирался пройтись по небольшой аллейке в центре города, на которой ютились разные необычные магазинчики с вычурными вывесками. Там продавали всевозможные сувениры, поделки, традиционную одежду разных стран и многое другое. Он гулял там несколько раз, но чаще всего просто смотрел. Раз уж Хартфелии нравятся необычные вещи, там можно будет найти что-то подходящее. Мыслей не хватило на всю дорогу, поэтому на последней её части Лаксус просто прибавил громкости в наушниках и погрузился в музыку, до этого ненавязчиво приглушенную. Он знал, что ему предстоит ещё один непростой день, но не ожидал, что столкнется с неприятностями прямо с порога. У подножия крыльца одиноко стояла Скарлетт. Мужчина узнал её издалека, потому что девушка была без шапки. Она иногда подносила руку ко рту, и тогда вокруг неё разлеталось облако сизого дыма. Дреер не припомнил, чтобы Эльза когда-нибудь курила, да ещё и в неположенном месте. Чего это она вдруг?.. Чем ближе он подходил, тем больше закрадывалось в него сомнений, что ждет она именно его. Хирург затушила окурок и выкинула его в урну, когда Лаксус оказался около ступеней, ведущих в здание. Он сразу же отметил её неестественную бледность и изнеможённый вид. Эльза молча его разглядывала, как будто видела в первый раз. — Доброе утро, — вежливо поздоровался врач. — Давно в твоем рационе на завтрак никотин вместо белков? Она не отреагировала на колкость. — Ммм… — протянула девушка, пожевав губы. — Дреер, знаешь… Кое-что произошло. Он выдержал паузу, прежде чем спросить: — Что? На его памяти Скарлетт никогда не выглядела такой растерянной и подавленной. Девушка хотела сказать что-то, он видел. Но слова не могли сорваться с её губ. Хирург с недоумением глядела на собеседника. — Мм, — промычала она, отворачиваясь. — Не могу. Я… ну не могу. — Да что случилось? — не выдержал Лаксус. — Ты можешь хотя бы намекнуть? Красные волосы подлетели на ветру, жутко извиваясь в полумраке. — Ночью умерла Лисанна, — раздался пустой голос, слившийся с завываниями вьюги. Дреер внутренне сжался. Неприятный холодок, не имеющий ничего общего с минусовой температурой, расползался от головы по позвоночнику. Он вдруг заметил, что пар перестал вырываться из его рта — он задержал дыхание. — Лаксус, — позвала его Эльза по имени, опустив голову. Её тихий спокойный голос пугал. — Ты не мог бы зайти в палату?.. Мира всё ещё там. Сидит. Не уходит. Я подумала. Вдруг ты… Ну то есть. Ты же этот. Психотерапевт. Ха. Мужчине сделалось нехорошо от этой парцелляции. Он слышал, как рвано Скарлетт дышит, и ему не обязательно было видеть её лицо, чтобы понять, что по нему бегут слезы. — Я сейчас же зайду, — пообещал он, поднимаясь по ступеням. — И не дыми тут, люди ходят. Эльза передернула плечами, как будто соглашаясь, и пошла по направлению темного сквера, попутно выуживая из кармана пачку сигарет. Лаксус слышал, как нервно щелкала зажигалка за его спиной. Он устремился в больницу. В его душу закрался смутный страх. Примерно такой же появлялся каждый раз, когда он оказывался в темноте. Ему бы свет включить… Жизненно необходим глоток электричества. Вот он уже заворачивает в нужный коридор и быстро шагает к палате, дверь которой распахнута настежь. Оттуда донесся голос: — Ваш брат поехал в морг… Дреер застыл на пороге. К нему обернулся Грей Фуллбастер, из-за спины которого, словно прожектор, вынырнул взгляд глубоких синих глаз. Мужчина дернулся. Вот оно, электричество. Слава богу, оно было там, в этих глазах; они не перестали жить. Лаксус знал, что она сейчас видит перед собой. Весь его вид говорил о небезразличии: запыхавшийся мужчина, глотающий воздух через рот после мороза, оставившего свои красные укусы на острых скулах. — Я знаю, — ответила Мираджейн Грею, при этом не отпуская взгляда высокого блондина. Фуллбастер бессильно развел руками, показывая коллеге, что не может сам разобраться в ситуации. Психотерапевт кивнул и сделал шаг вперед. Черноволосый врач извинился и вышел. Они остались вдвоем. Дреер кинул мимолетный взгляд на опустевшую постель, а затем опять вернулся к Штраус. Та неподвижно сидела на соседней койке. Белые волосы обрамляли белое же лицо спутавшимися прядями. Звенящая тишина разъедала пространство вокруг. Покрасневшие глаза неотрывно смотрели ему в лицо из-под короткой челки. В это мгновение Мира была похожа на маленькую девочку, потерявшуюся в чужой вселенной, но никак не на ту уверенную в себе женщину, которая обычно представала перед Лаксусом. Он не догадывался, что она может сделать в следующий момент. И не знал, что он должен сделать. Врач ждал, когда Мираджейн сама подскажет ему. — Вас Эльза попросила? — с убежденностью в тихом голосе спросила она. — Я встретил её на входе, — последовал ответ. — Ваша сестра… — мужчина запнулся. — Я была с ней, — склонила голову девушка, закрывая глаза. — Мы попрощались. На её лице не было написано никаких эмоций, но Дреер не чувствовал, что она закрывается от него. Скорее, Штраус настолько опустела, что даже маска была теперь не нужна. — Почему вы не ушли? — мягко спросил он. Мира слушала, как тембр его низкого голоса перекатывается в её внутренней пустоте. Почему? Потому что Лисанна велела ей быть счастливой. — Не могла. Девушка не хотела выходить из этой комнаты. Даже когда прибежали врачи, когда Лисанну забрали у неё, в ней было живо ощущение того, что здесь они по-прежнему вместе. Штраус не задумывалась, глупо ли это, и не собиралась откликаться на псевдоразумные доводы людей, окружающих её. Разве что она плохо поступила, не позвонив Эльфману… За неё это сделала Эльза. Скарлетт стала отражением Мираджейн, когда пустыми глазами смотрела на неподвижную Лис, не в силах осознать, что случилось. — Вы хотите встретиться с Джастином? Штраус еле заметно вздрогнула. Её сознание уплывало куда-то, но Лаксус вернул её на землю. Никто не стал бы напоминать ей о Фриде, кроме него, ведь считалось, что с убитой горем девушкой следует обращаться как можно более деликатно. Но Дреер не испытывал жалости. Он видел её предел, но при этом четко осознавал, как сильно обострилась ситуация с Джастином теперь. И Мираджейн не почувствовала никакого возмущения, какое могло бы возникнуть у человека, уверенного в том, что все должны войти в его положение. Разве она сможет теперь смотреть Фриду в глаза? Теперь, когда покаялась Лисанне в том, что несчастлива?.. Она неопределенно мотнула головой. Мужчина подошел к ней почти вплотную. От него напахнуло морозом и тем запахом, который девушка уловила вчера вечером. Ещё до того, как… — Мираджейн, — позвал он её. Лаксус попытался отстраниться от всего, что не было с ним связано. Он не раз сталкивался со смертью за всю свою жизнь. Сочувствие и понимание требовали оставить белокурую и тонкую Штраус в покое, но именно из-за этих чувств врач не мог этого сделать. Парадокс: он хотел ей помочь, но действовал, казалось бы, совсем в другом направлении. Мира послушно подняла голову. — Поделитесь этим с ним. Расскажите Фриду всё. Ваша сестра больше не является оправданием для ваших поступков. Освободите этого человека от тяжелого груза. Синие прожекторы шарили по лицу Дреера, ловя его эмоции. — Вы думаете, это так просто — вот так взять и пойти к нему сейчас? — спросила девушка, не предполагая ответа. — Это нужно сделать, понимаете? — повинуясь внутреннему порыву, Лаксус взял её за плечи. Через ладони он почувствовал, как сильно и ритмично бьется её сердце. — Нельзя откладывать на потом. Мираджейн, — повторил он её имя. — Я понимаю, — Штраус не сопротивлялась, когда холодные ладони прикоснулись к её рукам. — Если вы говорите, что так нужно… Хорошо, я поговорю с Джастином. Прямо сейчас. Отведите меня к нему. Мужчина кивнул, подавая ей руку. Мира почувствовала, как крепкие пальцы сжали на секунду её запястье. Она встала, и тут же перед глазами всё поплыло, чернея. Ей пришлось ухватиться за врача, чтобы не упасть. — Как вы? — с тревогой глядел Дреер на посеревшее лицо. Губы девушки стали синими. — Нет, так не пойдет, садитесь обратно. Он помог ей вернуться на койку, потому что Штраус потеряла ориентацию в пространстве. Она судорожно глотала воздух, не видя ничего вокруг. — Я докачу вас до медпункта, примите лекарство, — решил он. — Только не теряйте сознание. Подождите, сейчас… Пока психотерапевт толкал перед собой передвижную кровать с лежащей на ней тенью невесты Фрида, он думал, не слишком ли он нетерпелив. Ведь правда, разговоры могли подождать. Но его «бесчеловечная», как сказала бы Люси, сущность требовала ковать железо, пока горячо. Но почему бы не дать Мире прийти в себя, когда она сможет адекватно оценивать ситуацию? Может, он не хотел, чтобы она передумала касательно Джастина?.. Она ведь запросто может потом решить, что Фриду ничего говорить не будет. Но Дрееру-то какая разница? Мужчина нахмурился. В лазарете Штраус дали таблетки и посоветовали отдохнуть. Она переглянулась с Лаксусом, тот пожал плечами. Мира еле заметно вздохнула. Он подождал, пока ей не полегчает, и снова покатил кровать. На этот раз девушка уже сидела боком к нему и пристально разглядывала свои тонкие пальцы. На врача она больше не смотрела. Лифт доставил их на четвертый этаж. Когда они добрались до палаты под номером 15, дверь отворилась и из неё вышла Эвергрин. Она удивленно окинула взглядом беловолосую посетительницу, которую узнала, и своего начальника, который всё ещё был в пальто. — Здравствуйте… Мираджейн. Ах, Ла... доктор Дреер, я как раз хотела с вами поговорить. — Можешь говорить, — разрешил он, заметив, как выразительно покосилась она на его спутницу. — Мисс Штраус тоже будет полезно послушать. Эвер поджала губы. Обсуждать пациента в присутствие родных считалось дурным тоном, но Лаксус почему-то настаивал. — Мистер Фрид отказывается от пищи со вчерашнего дня и не проявляет никакого интереса к жизни. Я не смогла вытянуть из него ни слова… Он даже читать не хочет, Лаксус! — всплеснула руками медсестра, забывшись от волнения. — Ой, то есть, доктор… — Не важно, — махнул на неё Дреер. — С этой посетительницей он поговорит. Присмотри, пожалуйста, за мисс Штраус, я быстро. С этими словами мужчина зашел в палату.

***

Фрид лежал спиной к двери. Лаксусу даже показалось, что он находится в той же самой позе, что и вчера. — Джастин, — позвал он. Мужчина на кровати дернулся. Значит, не спит… — А, Лаксус. Я рад, что ты пришел, — он присел, опираясь на подушку. Дреер не поверил своим ушам. Чему тут радоваться? — Эвер говорит, ты не ешь. — Не хочу, — мотнул головой Джастин. — Я хотел с тобой поговорить. — Хорошо, — врач присел на стул. Пациент плохо выглядел. Под воспаленными веками залегли тени, лицо осунулось. Глаза лихорадочно блестели. Кажется, у него была температура. — Меня надо перевести в другую больницу, — выдал Фрид. — В психушку. Блондин поднял брови. — Почему? — Чтобы никто про меня не знал. Я так не могу. Хочу, чтобы все забыли о моем существовании, — вцепился в одеяло молодой человек. — Я не смогу находиться рядом с нормальными людьми, я это понял. Я убийца… — Хочешь сбежать? — иронично посмотрел на него Лаксус. — Но ведь это не поможет. — Я никогда не выйду отсюда, — затравленно прошептал Джастин, расширившимися от ужаса глазами глядя на него. — Не хочу, чтобы ты мучился со мной. Скажи Мираждейн… скажи, что я умер. Мне нельзя и близко к ней подходить. Наступила тишина. Она длилась и длилась, а пространство вокруг начинало звенеть от напряжения. — Умер. Вот как, — Дреер медленно поднялся. Его вдруг прошибла неконтролируемая злость. — Просто сказать невесте, что её жених умер, а ещё тело странным образом испарилось. Молодец. Ничего умнее не придумал?! Пациент потрясенно смотрел на разъярившегося врача. — Господи! — вскинул руки к потолку Дреер. — Зачем я в это ввязался? Ну кто меня просил?! Вы, — ткнул он пальцем в бледного Джастина, а потом в сторону двери, — стоите друг друга, чертовы эгоисты. — О чем ты говоришь?.. — филолог не мог понять, что вселилось в его врача. — О том, что за этой дверью сейчас находится такая же вся из себя правильная и страдающая Ми… мисс Штраус, которая сейчас будет с тобой разговаривать. — Что?! Лаксус, не надо, не надо, зачем? — перепугался Фрид. — Как же вы меня достали! — рыкнул мужчина, пиная ни в чем не повинный стул. Он даже не осознавал, что перед ним пациент, у которого может быть нервный срыв из-за его неадекватного поведения… Но черт с ним. — У меня что, нет других забот, кроме как разбираться в ваших отношениях?! Джастин ни о чем не догадывался, поэтому мог лишь только глотать ртом воздух. — Я не… — Заткнись, — сверкнул глазами Лаксус. — …не понимаю, — закончил Фрид. Дреер быстро провел рукой по волосам, остывая. Сдерживаемая ярость так и рвалась наружу в форме язвительных и хлестких слов. — Да… Ты не понимаешь. Извини… — растерянно посмотрел он на пациента, который отвечал ему тем же. — Я погорячился. Но не дай бог, — отчеканил он, направляясь к двери, — вы ничего не решите. Я от тебя откажусь, Фрид, даю слово. Мужчина вышел за дверь и выдохнул. Что с ним такое? Этот же вопрос был написан на лице Эвергрин. — Ты кричал на пациента! — с возмущением сказала она, помогая бледной Штраус встать с лежанки. — Лаксус, ты в своем уме? — Поучи ещё, — огрызнулся врач, пытаясь взять себя в руки. — Джастин ждет, — бросил он раздраженный взгляд на Мираджейн и мгновенно захлопнул рот. В её глазах было пусто. За то время, пока он был в палате, что-то исчезло оттуда, и Дреер отчего-то мог поклясться, что он был тому причиной. Девушка, несомненно, слышала всё, что он сказал. Он во весь голос назвал её эгоисткой, а она только что потеряла сестру. Сердце мужчины ёкнуло, но Штраус не знала об этом. Она, мягко отстранив Эвергрин, уже скрылась за дверью. — Что это было?! — зашипела медсестра на своего начальника, как только белые волосы исчезли из поля зрения. У неё не хватало слов, чтобы выразить свое негодование. — Да эту девушку трясло от твоих криков! Ты спятил, Лаксус?! Дреер лицом повалился на больничную койку, закрывая глаза, и застонал. Эвергрин с тревогой смотрела на образец холодности и компетентности, который всего за несколько минут пребывания наедине с пациентом вышел из себя. С Лаксусом определенно что-то было не так, и ей было страшновато видеть его таким. Уж лучше спокойное презрение, чем взрывное сумасшествие. — Наверное, — устало выговорил он. — Наверное, я спятил.

***

Джастин вздрогнул, когда она зашла. — Здравствуй, Мира, — неуверенно сказал он, слабо улыбнувшись. — Привет, — кивнула она, подходя к его кровати. — Тут только что происходило нечто странное… — Фрид ещё не до конца пришел в себя. — Я слышала, — Штраус разглядывала мужчину. Что-то в нем поменялось, это было видно. В лучшую сторону. — Доктор Дреер прав, ему не за чем решать проблемы за других. — Мы давно не виделись, — заметил Джастин. — Ты выглядишь усталой… — Джастин, — замялась девушка. Она не хотела обмена любезностями; её грызла тоска, и распирало стремление покончить со всем этим прямо сейчас. — Мне нужно рассказать тебе… что-то очень важное. Фрид смотрел на её нежное и замученное лицо, на растрепанные белые волосы и думал, что ему тоже пора кое в чем признаться. — Давай. — Это касается того происшествия на мосту. Глаза пациента потрясенно расширились. — Откуда ты?.. Лаксус рассказал тебе? — Нет, — склонила голову Мира. — Пожалуйста, выслушай меня. — Конечно, — прошептал мужчина, обессиленно приваливаясь спиной к стене. Девушка помолчала, не зная, с чего начать. У неё была младшая сестра. Её звали Лисанна Штраус. Они всю жизнь были вместе, разделяя друг с другом горести и печали. Иногда они ссорились. Сегодня она умерла… — Ту девушку... Ты ведь помнишь её? Её звали Лисанна. Джастин молча на неё смотрел. — Она была моей сестрой.

***

Лаксус широким шагом шел по коридору прочь от палаты, в которой оставил двух людей, каждый из которых, как он считал, был повинен в его состоянии. Нет, разумеется, они не заставляли его принимать всё близко к сердцу. Ну что за… хартфельевство. Почему его многолетняя выдержка дала осечку? Ему было просто необходимо разобраться во всем. Почему-то за пару минут всё рухнуло в глубокую пропасть, где не было электрического света, без которого он жить не мог. К чему эти двое придут? Как Джастин воспримет то, что Мираджейн так блестяще от него скрывала? И что Штраус собирается делать?.. Дреер помотал головой. Это чужие мысли в его сознании. Зачем они ему? Поскорей бы уже выписать Фрида и перестать вариться во всем этом. Мужчине нестерпимо хотелось сбросить с себя ответственность за его жизнь. Борьба за здоровье — на здоровье, но не за судьбу и личное счастье. И пускай уже беловолосая дьяволица выметается из его головы. Врач остановился посреди коридора. Он ещё не закончил. Он не имеет права уходить от своего пациента, не проверив его состояние. Что за нелепый бунт? Какая разница, что ему хочется, а что нет? Лаксус вдруг окончательно протрезвел, с недоумением глядя на пуговицы зимнего пальто. Куда это он собрался?.. Он развернулся и пошел в обратном направлении. Чувства спадали, как дорожки в эквалайзере, когда звучат последние звуки песни. Всё пришло в норму, мужчине больше не хотелось пинать стулья или совершать другие неразумные вещи. Дреер с облегчением почувствовал, как в его ум возвращается ясность и острота. Он прикинул, сколько времени прошло с момента встречи Штраус и Фрида: выходило где-то около часа. Лаксус зашел в свой кабинет, чтобы оставить вещи и наконец-то переодеться в рабочую форму. Потом он вернулся под дверь палаты. Эвергрин ушла только после того, как взяла с него слово, что он сейчас же придет в себя. Она пригрозила, что позвонит Хартфелии и заставит её прийти в больницу, на что мужчина только пожал плечами: какая ему разница? Люси что, гарант его хорошего самочувствия? В последние дни даже наоборот. Он так и сказал своей помощнице, которая бессильно покачала головой. Он прождал ещё полчаса, прежде чем решился войти. В палате было светло, и от этого темнота за окном выглядела ещё холоднее. Лаксус беспристрастно окинул взглядом сцену, явившуюся ему. Беловолосая девушка спрятала лицо на груди мужчины с изящными чертами лица, который гладил её по голове. Плечи её вздрагивали от еле слышных всхлипов. У Дреера дернулся глаз. Фрид казался святым, сошедшим с фрески — такое сострадание и благостность были написаны на его лице. Лаксус понял мгновенно: он здоров. Последний барьер был преодолен, Джастину открылась полная картина произошедших событий. Пациент поднял на него взгляд и улыбнулся очень открыто, без капли стеснения. В его глазах была твердая решимость и счастье. Ничего схожего с тем Фридом, которого врач встретил в первый раз: тогда он был раздавлен, а сейчас собрался воедино. Дреер облегченно выдохнул и еле заметно улыбнулся в ответ, но затем перевел взгляд на Мираджейн. Джастин мягко отстранил девушку от себя и что-то ей шепнул. Штраус обернулась, но тут же передумала, скрывая мокрое от слез лицо за белыми прядями. — А, доктор Дреер. Мы закончили свои обсуждения. Лаксус справедливо решил, что неприятен ей. Но об этом он подумает потом. А ещё лучше — никогда. — Рад слышать, — откликнулся он. — Мы хотели поблагодарить тебя, — Фрид поднялся с постели, — за то, что ты заставил нас поговорить. Дреер промолчал. За что тут благодарить? Похоже, что Мираджейн так и не сделала выбор в свою пользу. — Я убежден, что вы сознательные люди, и моя помощь была незначительной, — пожал он плечами. Девушка поднялась вслед за пациентом и медленно повернулась. — Вы преуменьшаете свою значимость, — тихо проговорила она, не глядя на него. — Джастин, — обратилась она к мужчине, — я пойду. — Да, — он крепко обнял девушку, утыкаясь лицом в её макушку. Всем своим видом он излучал спокойствие. — Удачи тебе, Мира. Штраус развернулась и вышла. Не то чтобы Лаксус ждал, что она попрощается, но всё-таки это было бы не так грубо с её стороны. Джастин потерял свою невозмутимость, стоило двери закрыться. — Лаксус! — он шагнул ему навстречу. — Ты сделал что-то совершенно потрясающее! — Что? — хмурый мужчина недоуменно смотрел на своего пациента. — Мираджейн мне все рассказала… Про свою сестру, про то, как она решила меня спасти. Ты понимаешь, что мы могли бы быть совершенно несчастны вместе, а я бы так и думал, что это из-за моей слабости?.. Она ведь не любит меня, она так и сказала. — Ну и причем здесь я? — вконец опешил Дреер. Он-то думал, что Мираджейн согласится выйти за Фрида всё равно. — Я уже сказал, меня не волнует… — Но ты помог нам разобраться! И я никогда не чувствовал себя настолько свободным, — Фрид схватил его руку и крепко пожал. Но в его глазах промелькнула тревога. — Я бы не смог помочь ей. Но, пожалуйста… Я могу тебя попросить?.. — Даже и не знаю, — блондин ответил на рукопожатие, но его голубые глаза смотрели настороженно. — Прошу тебя. Ты можешь помочь Мире? Ты лучший психотерапевт, какой только может быть, и она уважает тебя. Она разрешит тебе… — Джастин, — вскинул брови Лаксус. — Все, что касается состояния мисс Штраус — не мои проблемы. Я вошел в её ситуацию, только потому что она непосредственно касалась тебя. Вот и всё. Огонек в глазах пациента погас. — Вот как, — просто сказал он. — Она всегда принимала решения самостоятельно, и я не вижу причин, почему нам стоит беспокоиться о её самочувствии на этот раз. Ты должен был понять, что Мираджейн справляется со своим внутренним миром очень хорошо. Длинноволосый мужчина сцепил руки в замок и крепко сжал. — Видишь, ты за столь короткий срок сумел лучше разобраться в ней, чем я. — Это моя работа. — Это не было твоей работой, — на секунду сверкнул глазами Фрид. — Но всё же ты сделал это. Мираджейн иногда ошибается, и ты понял это почти сразу. Не ври мне, я всё-таки не дурак. — Я не собирался врать, — Лаксус устало вздохнул. — Моя задача выполнена: ты здоров. Ещё немного и тебя можно будет выписывать, и когда это произойдет, ты будешь свободен от всяческих обязательств, с чем я тебя поздравляю. Мисс Штраус я бы тоже поздравил, но у неё, боюсь, нет настроения. — Я не об этом, — усмехнулся Джастин. — Ты помнишь?.. Я сказал когда-то, что Мираджейн невозможно не любить. Помнишь? — Разумеется. — Ты слишком погрузился в её мир, Лаксус, — Фрид говорил это таким тоном, каким сообщают, что ночью темно. — Поэтому можешь ей помочь. Разве ты не хочешь довести дело до конца? — Она не моя пациентка, она здравомыслящий человек, который живет своей жизнью! — повысил голос Дреер. — Не думаю, что нам стоит продолжать эту тему. — Хорошо, — просто согласился Джастин. — Давай не будем. Но врач видел, что пациент остался при своем мнении. Ему должно было быть всё равно, но почему-то это раздражало. На самом краешке сознания маячило по-ослиному упрямое желание убедить Фрида в своих словах. Но дело в том, что он сам не был уверен в их правдивости.

***

Наконец-то он перестал волноваться за бывшего больного. Лаксус чувствовал, что избавился от огромного груза, висевшего на нем. Осталось только помочь встать на ноги Бикслоу, когда тот очнется. С Джастином тоже следовало провести ещё несколько сеансов психотерапии, пока он восстанавливается до конца, но дело было за малым. Дреер неторопливо спускался по лестнице. Дела подождут, а ему просто необходимо проветриться, уж слишком много навалилось на него за последние два часа. Но вот незадача — на площадке третьего этажа он столкнулся со Скарлетт, которая пробежалась по нему взглядом, где мешались ликование, печаль и легкая подозрительность. Рядом с ней шла Мираджейн, которую он надеялся больше не увидеть. Неловкая пауза грозилась задержаться. — Эльза, пожалуйста, ты подождешь меня внизу? Я хотела переговорить с доктором Дреером. — Конечно, — Скарлетт легко сбежала по ступеням. Они стояли и слушали, как шаги хирурга удаляются. Никто не спешил начинать разговор. — Вы захотели переговорить со мной, потому что случайно наткнулись? — с иронией в тихом голосе спросил Дреер, когда внизу хлопнула дверь. Бывшая модель тяжело вздохнула. — Я… — она повернулась к Лаксусу лицом, не глядя в глаза, — не была уверена, что смогу вам что-то сказать. Особенно теперь, когда мы с Джастином вот так, всего за час, объяснились и пришли к взаимопониманию. — Славно. Но вы все же попросили Скарлетт подождать внизу. Мира качнулась с пятки на носок, в смятении уставившись в пол тесной лестничной площадки. Их разделяло всего метра полтора, но подвинуть взгляд дальше не представлялось возможным. — Я уже жалею об этом. Светлые брови мужчины взметнулись наверх. В его горле стало сухо, и он кашлянул. — Ну… В таком случае не смею вас задерживать, — холодно проговорил он, собираясь последовать вслед за Эльзой. Ступенька, две, три, четыре, пять… — Подождите! — раздался оклик позади него. Дреер остановился, чуть повернув голову вбок. — Да? — Постойте… — Ну, так я стою, — раздраженно бросил он. Мираджейн спустилась на пару ступеней вниз, приблизившись к широкой, напряженно выпрямленной спине. В ней боролись противоречивые чувства, но сейчас она была живой, как никогда. Лисанна могла быть спокойна. — Вы очень много сделали… — Это я и без вас знаю, — грубовато ответил Лаксус. Штраус дернулась. — Для меня, — выдавила она. — Вы ошибаетесь, — мужчина теперь развернулся и смотрел ей прямо в глаза. Девушка в секунду замерзла от колючести этого взгляда. — Я ничего не делал для вас. — И для Джастина, — добавила Мира. — И для него тоже не делал. — Да ну? Но ведь… — в её взгляде промелькнуло удивление. — Я делал всё это для себя, — сардонически усмехнулся врач. — От и до. Белокурая девушка сложила руки на груди. Несмотря на свою истощенность, она чувствовала, как из самых потаенных глубин поднимается гнев. — Зачем вы лжете? — спросила она и добавила, пресекая все попытки спорить: — Вы лжете. — Я? — притворно изумился Лаксус. — Вовсе нет. — Почему вы так хотите, чтобы все видели только созданный вами образ скверного человека, которому на всё наплевать? — с напором продолжила она. — Вы вылечили Джастина, огородив его от меня. Сделали для этого всё возможное, потому что вам было не всё равно. А потом вы заставили меня закончить начатое, хотя я была не в себе, так как ясно видели, что Фрид просто не выдержит совместной жизни со мной. — Он не выдержал бы жизни с лгуньей, — поправил её Дреер. — Прежде чем пытаться уличить меня во лжи, спросите себя, сколько раз вы сами этим занимались. — Вы невыносимы, — задохнулась Мираджейн. Она яростно смотрела на него сверху вниз, а он впивался в неё ядовитыми клыками. — А вы не видите всей картины, — склонил голову мужчина, облокотившись на перила. — Нас с вами больше не удерживают формальные рамки: вы больше не невеста Фрида, а он практически не мой пациент. Так что будьте честны со мной, если хотите, чтобы это было взаимно. Так зачем вы хотели со мной переговорить?.. — Я хотела вас поблагодарить! — её голос зазвенел. — Но вы упорно отвергаете все мои попытки! Лаксус негромко засмеялся. — Я просто хочу, чтобы вы знали, за что благодарите. Я не шучу, когда говорю, что взялся за лечение Фрида для себя в первую очередь. Без этого главврач не подписал бы мое заявление об увольнении. Штраус ошарашенно молчала, переваривая неожиданную информацию. — Но… — внимательно вглядывалась она в него. — Это уже не важно. Важно лишь то, что вы сделали, а не то, из-за чего. Я слышала, как вы кричали на Джастина. Вряд ли в вашем договоре было прописано, что необходимо искренне общаться с пациентом, — торжествующе произнесла она, заметив изменившееся выражение лица мужчины. — Ну, хорошо, — спокойно заметил он, — вы меня разоблачили. Что дальше? Дрееру правда было интересно. Это была не его инициатива, Штраус сама затеяла этот разговор, когда он мог бы пройти мимо, сделав вид, что они не знакомы. Но, видимо, она этого не хотела. А чего хотела? — Я не знаю, — внезапно растерялась Мира. — Дальше я скажу вам «спасибо». — Вы спокойно могли это сказать и в присутствии Скарлетт, — мужчина цокнул языком. — Договаривайте. Девушка сильнее впилась пальцами в предплечья. — Мы с вами, вероятно, больше не увидимся. Я хотела сказать, что была рада познакомиться. — Взаимно. Ей показалось, или Лаксус чуть улыбнулся?.. Но нет, он продолжал сверлить её своими холоднющими голубыми глазами, беспристрастный, как и всегда. Сейчас Мираджейн хотелось, чтобы он хоть немного приоткрылся, чтобы ей стало понятно, имеет ли смысл говорить вообще хоть что-то. И она решила проверить. — Я рада, что вы раздражаете меня всё так же сильно. — Вот как? — слегка удивился врач. — Вам нравится, когда вас что-то раздражает?.. Неудивительно, что… — Молчите, — приложила палец к его губам Штраус, с секундным удовлетворением отмечая, как вытянулось его лицо. — Вы удивительно нетактичны для психотерапевта. Я не закончила. Она отвела руку, спускаясь на ступень ниже. Дреер замолк, и в его взгляде появилось напряжение. Ну, слава богу; не всё же время ему быть ледяным. Можно один раз побыть взволнованным. — Спасибо вам за то, что вы не поверили мне в тот день, когда я привезла сюда Джастина. Если бы не ваша самоуверенность и дотошность, я бы не поддалась на провокацию. Девушка была ниже Лаксуса, но сейчас её лицо находилось с ним на одном уровне. Мужчина очутился прямо перед толщей синих глаз, случайно там утонув. — Спасибо за то, что проигнорировали мою просьбу не лезть не в своё дело, — с легкой иронией продолжила Мира. — Вы сами-то уверены в том, что благодарите меня, а не наоборот? — тихо проговорил мужчина. — Если что, я не напрашивался на комплименты. Просто стало любопытно. — Всё закончилось благодаря вам. Мои добросовестные мучения обернулись бесполезной пылью. Это гораздо лучше, чем если бы они постепенно продолжали бы меня душить. — Не бесполезной. Без вас Джастин бы никогда не выздоровел. — Выздоровел бы. Он бы все равно рано или поздно нашел вас. А мне могло бы и не повезти. Так что это я ему должна. Мира с минуту смотрела в лицо мужчины. Оно было так близко, что девушка могла разглядеть каждую ресничку. Ровные скулы, белесый шрам, прочертивший свою горькую линию по вертикали через правый глаз; вечно нахмуренные острые брови, меж которых залегла складка… Глаза она оставила напоследок. То злые до голубизны, то спокойно-прозрачные, то серые и задумчивые. Кажется, она видела все три основные эмоции Дреера. Больше он ей не показывал, да и зачем? Действительно, зачем они ей? Но интересно, — подумала она на секунду, — бывали ли они когда-нибудь другими? Например… влюбленными? — Ну, вот и всё, — опустила взгляд Мираджейн и расплела руки, до этого сложенные на груди. — Я еду в морг, Эльза, должно быть, заждалась. Прощайте. Она хотела обойти врача и сдвинулась в сторону, но её мягко остановили, обхватив руками за плечи. — Не всё, — спокойно сказал Лаксус, возвращая девушку на место. — Ещё нет. Штраус чувствовала, как по голове разбежались электрические импульсы как перед ударом молнии. — Разве? — вымолвила она. Дреер притянул её к себе и легко поцеловал в губы. Потому что на одно мгновение он нестерпимо захотел. Потому что в Мираджейн было электричество, которое ему так нравилось. Потому что секунду назад он потерялся в безвоздушном пространстве её глаз. Потому что она тоже раздражала его, возмущала в каждой мысли, и он не знал, как по-другому сказать ей об этом. А ещё потому что он был благодарен ей за то, что она справилась с непосильной человеку задачей и приняла верное решение. Поцелуй длился всего пару мгновений; Лаксус отпустил Штраус и отстранился от неё. Внутри грудной клетки Мираджейн как будто ударяли молотом по наковальне, так сильно билось сердце. Расширенными глазами она смотрела на врача, оставшегося таким же спокойным, как будто ничего и не случилось. Она даже не успела ни ударить его, ни... да ничего не успела — разве это справедливо?! — Теперь прощайте, Мираджейн, — невозможно было что-то прочесть в глазах, ставших ярко-голубыми. Девушка беспомощно шевелила губами, пытаясь издать хоть какой-нибудь звук, но, кажется, она разучилась говорить. Блондин аккуратно обошел её и устремился наверх, видно забыв, что собирался в обратную сторону. Штраус, словно статуя, стояла на месте. На её застывшем лице отражалось её внутреннее состояние: медленно, с тихим гудением там поднимался ветер, перерастающий в настоящий ураган, своими завихрениями разносящий в прах все эмоциональные блоки. В её голове эхом отдавались фразы их диалога. «Я делал это для себя, от и до», — всплыло в сознании ухмыляющееся лицо мужчины. Мираджейн сжала подрагивающие пальцы в кулаки и на секунду закрыла глаза, ощущая, как кровь приливает к лицу то ли от ярости, то ли от того, что губы всё ещё покалывало. — Чертов Дреер, — сквозь зубы выдавила она и, тряхнув головой, стала спускаться вниз по лестнице. — Чертов Дреер! — крикнула она в воздух, треснув рукой по перилам. Глубокий вдох, глубокий выдох. Чертов Дреер перетянул всё одеяло на себя, заставив её на какое-то время забыть о своей трагедии. Неужели специально?.. Ему не место в её голове. Мире нужно было попрощаться с её маленькой сестренкой. Девушка сморгнула слезы, перепрыгивая через ступеньки. Лисанна велела ей быть счастливой и жить, не оглядываясь на прошлое. И она постарается.