Странные

Знакомые и приятели расходятся, толпа постепенно рассасывается, оставляя за собой горы грязных бокалов, клубы едкого сигаретного дыма, лениво затушенные бычки и опустошенные бутылки. Музыка давно не разрывает барабанные перепонки, взамен прячется по углам и медленно заполняет слабоосвещенные комнаты дымкой таинственности, заставляя жмурится и тянуться навстречу несмелым прикосновениям. Кай самозабвенно танцует, плавно разрывая интимную тишину, подстраиваясь под зыбкие тени, мелькающие на стенах, отдаваясь едва различимому ритму, оживая под нотными переливами и преображаясь. Танцующий Кай, окрашивающий реальность в свою палитру цветов, и дурачащийся Чонин с неизменно грустными глазами - два совершенно разных человека. Но каждый из них бесценен, каждый из них слаб и силен одновременно, один прекрасно дополняет другого и дарит окружающим незабываемые яркие эмоции... Чанни сладко посапывает на диване, завернувшись в махровый нежно-голубой плед, подмяв под себя хрупкое тело Бекхена, который и не спит вовсе, просто разглядывает дылду, подпевая знакомым мелодиям, сменяющим друг друга в плейлисте. Пальцы скользят по лбу Чанеля, выводя какие-то знаки и буквы, и если кто-то спросит его, о чем именно говорят его подушечки, он, улыбнувшись, ответит: "о непотребствах… только о них". Непривычно молчаливый Лухан, раскачиваясь на табурете, озадаченно хмурится и наблюдает за строгим Сехуном, пытающимся отыскать на чунменовской кухне подобие йода или перекись водорода. Порез на руке Лулу нужно обработать и перевязать, но миссия не имеет смысла, потому что даже Сухо не сможет найти в своем бардаке ничего подходящего на роль аптечного антисептика. Лулу хитро улыбается, не произнося вслух, что под это определение может подойти практически любой алкогольный напиток. Кореец медлит, заглядывая в глаза китайца, и неожиданно накрывает губами ранку, проводя проворным языком по кровавой дорожке, и улыбается, радуясь произведенному впечатлению... Крис сидит на полу в темном коридоре, вытянув длинные ноги и задевая коленки сидящего напротив Чунмена. Иногда поддается вперед, прикасаясь к скулам парня, с силой надавливая на губы, Сухо прихватывает пальцы губами, лаская их языком и томно посасывая. Крис переводит дух, грозно трясет головой, мысленно умоляя остановиться, иначе… любой выдержке придет логический конец. Чунмен немного пьян, он глупо улыбается, обжигая Криса своей улыбкой, рассматривает друзей и записывает на мысленную пленку любое движение, слово, слабый выдох. Счастье… оно ведь такое? Тихое, почти незаметное, щекочущее подбородок и шею, стекающееся по плечам прямо к сердцу, разрывающееся бурным фейерверком в солнечном сплетении, вырывающееся на свободу вперемешку с дыханием. - Хочешь, поедем куда-нибудь? - шепчет блондин, подсаживаясь ближе. Руки уверенно обнимают, заставляя смущенно прикрыть веки и вдохнуть спасительную порцию губительного аромата тела. - Хочу… тебя, но почему-то страшно. Я идиот, да? - Чунмен улыбается, пытаясь побороть трусливые мысли и предстать в глазах любимого человека смелым и немного развязным, но ничего не получается. Он не умеет быть пошлым… Совсем. - Ты пьян, Чунмен-а, - Крис зарывается пальцами в волосы Сухо, прокладывает дорожку легких поцелуев - по лбу к подбородку, проходясь языком по жилке на шее и обжигая дыханием ямочку между ключиц. - Будь я на твоем месте, воспользовался бы ситуацией… Крис грустно улыбается и крепче обнимает, старается держать себя в руках и не поддаваться на неловкие провокации, но парень в его объятиях не дает ему ни малейшего шанса улизнуть. Чунмен неожиданно приподнимается и ловко прихватывает губами мочку уха блондина, с пошлым стоном выгибаясь под горячей рукой, скользящей по его груди. Каждое движение отдается в голове легким звоном, приятное тянущее чувство в животе, словно пронизывает миллионами иголок, затягивая нервные окончания в тугие узлы желания, тело требует нескончаемого наслаждения. Когда пальцы обводят контуры соска, Чунмен, чтобы сдержать срывающиеся с губ стоны, небольно прикусывает мочку уха Криса, язык с уверенностью ласкает мягкую ткань под губами, а слух ловит прерывистые вдохи в ответ. Блондина словно усеивает горячим узором легких мурашек, не в силах сопротивляться приятным ласкам, он шепчет, чтобы Сухо не останавливался. Руки стягивают кожаный ремень, расстегивают пуговицу, с силой опуская собачку джинс вниз и проскальзывая в нижнее белье. Холодные пальцы болезненно обводят уздечку члена, стирая выступившую смазку и слегка сдавливая плоть у основания. Чунмен задыхается, внутренности скучиваются в пружину, когда Крис начинает одной рукой уверенно ласкать его, другой прижимая к себе, давая почувствовать все свое возбуждение. В голове Сухо мелькает множество противоречивых мыслей, но вожделение заставляет отдаться на растерзание приятных ощущений. Губы лишь плотнее сжимают многострадальную мочку, язык вычерчивая пунктирные линии по хрящику, забегая за ухо, обводит линию подбородка. Крис дразнится, плотным кольцом обхватывая член пальцами, плавными движениями искусно имитируя трение. Чунмен вновь и вновь выгибается, поддаваясь темпу и съедающему тело желанию, движения становятся резче, яростнее; он стонет в голос, забывая о приличиях, друзьях, неуверенности, бурно изливаясь теплым рваным потоком в ласкающую его руку и бессознательно до крови кусая Криса в шею. Не различает обжигающего шепота на ухо, не понимает в каком измерении находится, лишь впитывает ощущения, прерывисто вдыхая. - Тебе не противно? - шепчет Сухо, проводя пальцами по испачканной спермой руке. Послеоргазменная поволока затмевает глаза, приходится заново учиться дышать, вспоминать насколько живителен вдох и болезненен выдох… - Нет, это же ты… - Крис счастливо улыбается, не вполне понимая истинного смысла собственных слов, и морщится, когда Сухо несмело вытирает бумажными салфетками его руку. Приливы нежности лишают его уверенности и надменности, заставляют с упоением наблюдать за зрелищем и вытягивать руки в надежде вновь захватить худое, любимое тело в плен. - А как же ты? - Чунмен вновь смущается, моментально разрушая созданный несколько минут назад образ чувственного парня, томно извивающегося под ласковыми руками. - Переживу, не беспокойся, иди ко мне… - Мне нравится, как ты просишь меня, так я чувствую себя нужным тебе… Если ты перестанешь нуждаться, этих слов больше не будет? - голова вновь покоится на широкой груди, стены коридора сжимаются, заставляя в очередной раз потерять тонкую связь с внешним миром, где по-прежнему вычерчивает свои танцы Кай, где Лулу млеет под теплыми взглядами и робкими прикосновениями, где Чанни поменялся местами с Бекхеном и теперь сторожит чуткий сон, словно небывалую драгоценность. - Не знаю, я не думал об этом, я не хочу думать совсем, понимаешь, - блондин не осознает горечи своих слов, отметая любые мысли о завтра, потом, в следующий раз... - И все же я хочу попросить тебя, если когда-нибудь, вот здесь… - Сухо с силой надавливает пальцем на точку, под которой колотится счастливое сердце, - … что-нибудь изменится, скажи мне об этом. Не заставляй страдать долго, хорошо? - Если для тебя это важно, то хорошо… *** Утром квартира теряет всю свою необыкновенную загадочность, ночная аура разлетается острыми осколками и предстает перед глазами широкомасштабным разгромом катастрофических размеров. Чонин - единственный адекватный из всей компании, не поленившийся принять перед сном душ и уснувший не где-нибудь, а на чунменовской кровати, обходит комнаты с диким ором, приглашая всех на калорийный завтрак, состоящий из приготовленного его заботливыми руками омлета, тостов и свежевыжатого апельсинового сока. - Просыпайтесь, вашу мать! Боже, - Кай театрально возводит глаза к потолку, - я на самом деле похож на отца-одиночку, которого лет сто назад бросила жена, оставив на попечение выводок детей-идиотов?