Чудо мое

      В прихожей Димка замер, не решаясь сделать и шага. Он был в святая святых – в доме Андрея. Он ощущал себя прихожанином, впервые попавшим в священный храм, и ему хотелось упасть на колени и бить земные поклоны… кому? Да хоть кому, но главное – тому, КТО позволил в этот храм войти…       – Раздевайся, – Андрей легонько подтолкнул в спину застывшего в прихожей мальчишку. – И проходи в комнату. Я сейчас.       Андрей быстро стянул куртку, забросил ее в шкаф и скрылся в боковом коридоре, откуда практически сразу послышался шум воды. Димка судорожно сглотнул, пытаясь изгнать картинки, с головокружительной скоростью замелькавшие перед глазами: Андрей входит в ванную, Андрей снимает рубашку… брюки… нижнее белье… Андрей становится под душ…       – Ты все еще здесь? – с легким удивлением произнес мягкий голос Андрея совсем рядом. Конечно, одернул себя Димка, какой может быть душ, когда в твоей квартире томится в ожидании своего приговора глупый истеричный мальчишка. – Давай, снимай куртку.       Андрей легонько потянул Димку на себя, истерично взвизгнула молния. Выпутавшись из рукавов куртки, Димка обессиленно ткнулся лицом в грудь Андрея.       – Люблю… люблю тебя…       – Дим… – Андрей слегка отстранил от себя мальчишку, заглянул в подозрительно поблескивающие янтарные глаза. – Не надо… ты просто…       – Я просто дурак, – согласился Димка покорно, снова пытаясь прильнуть к уже знакомой шелковой поверхности, так сладко пахнувшей любимым.       – Так, – Андрей перехватил мальчишку на полпути к себе, решительно развернул и подтолкнул к гостиной, – шагай. Я поставлю чайник и приду. Давай, Дим, нам еще о многом надо переговорить, а время уже позднее.       Димка послушно зашагал в указанном направлении, хотя больше всего на свете ему хотелось обвиться вокруг Андрея руками и ногами, врасти в него и… умереть в этом положении.       Он нерешительно ступил в большую, стильно обставленную комнату, несущую в каждой своей черточке отпечаток Андрея. Димка застонал и закусил губу, едва сдерживаясь, чтобы не завыть в голос. «Я хочу остаться здесь навсегда», – мысль, проникшая в голову Димки сквозь охватившее его отчаяние, была безрассудной и глупой, но он ничего не мог с этим поделать, желание остаться с Андреем навсегда было иррациональным и абсолютно непреодолимым.       – Проходи, проходи, – снова слегка подталкивая его в спину, проговорил Андрей над самым Димкиным ухом. – Присаживайся и чувствуй себя как дома.       То, что он сказал что-то не то, до Андрея дошло только тогда, когда Димка рухнул на диван и уставился на него совершенно больными глазами.       – Ты… – начал Басаргин слегка растерянно, но Димка моргнул и, опустив глаза, приглушенно отозвался:       – Я бы хотел… очень…       – Дим… я… – Андрей предпринял еще одну попытку начать диалог и снова наткнулся на несчастный взгляд мальчишки. Он присел рядом с Димкой на диван и слегка приобнял того за плечи. Димка тут же крепко обхватил Андрея обеими руками и прижался к нему всем телом. Ну… мальчик был очень даже неплохо развит физически для своих шестнадцати… Русский рукопашный бой, которым Димка занимался с девяти лет, несомненно только способствовал этому. Косточки Андрея протестующе заныли, но он даже не пошевелился, позволив мальчишке буквально вплавиться в себя.       – Андрей… что мне делать?.. – голос уткнувшегося ему в шею мальчишки звучал так глухо и безнадежно, что у Басаргина защемило в груди.       – Ну а что тебе делать, глупый? – мягко осведомился Андрей, глядя мальчишку по волосам. – Это не любовь, Дим, поверь… это называется вожделением… тебе просто надо завести симпатичную подружку и всю эту… любовь как рукой снимет, – он сам не верил тому, что говорил. Если бы это было так легко и просто… он и сам сейчас не спровадил бы Макса, а просто вызвал мать Литвинова, сдал ей это чудо с рук на руки и трахнул бы Калинина к их обоюдному удовольствию. Это всегда ему помогало. Раньше. Пока этот пацан с глазами цвета янтаря не вошел в его жизнь и не перевернул в ней все вверх дном. Пока не заставил думать о себе практически беспрестанно, независимо от времени суток и места нахождения Андрея – на уроках, на даче, дома, в ночном клубе, во время секса с Калининым…       – Почему??? – Литвинов резко отстранился и с юношеским упрямством заглянул в глаза Андрею. – Почему ты считаешь меня идиотом, не способным отличить любовь от другого чувства?!       – Дим, я совсем не считаю тебя идиотом, но я старше тебя на десять лет, – сообщил Басаргин, кусая губы. Ну, вот что он должен сейчас говорить мальчишке?! Как объяснять, что их взаимное влечение друг к другу – это еще не любовь? Как доказать, что любви вообще не существует?.. А может, как раз существует, и Димка прав… Черт! Откуда у него, никогда не верящего в любовь, ТАКИЕ мысли???       – И что?! – яростно вскричал Димка, до боли сжимая руки Андрея в своих. – Только потому, что тебе двадцать шесть, ты вправе судить о моих чувствах?! Ты ничего не знаешь о них! Ты ничего не знаешь обо мне! А я люблю тебя! Люблю и знаю, что это именно любовь, а не какое-то там… вожделение… – почти брезгливо прошипев последнее слово, Димка сник и снова прильнул к Басаргину. – Я люблю тебя… ты можешь мне не верить, – прошептал он в шею Андрея, касаясь кожи мягкими нежными губами и опаляя ее своим жарким дыханием. – Но, Андрей… я точно знаю, ЧТО чувствую к тебе…       Андрей осторожно скользнул пальцами по напряженной спине мальчишки и, почувствовав, что тот напрягся еще больше, убрал свою руку, ощущая непроизвольное движение гибкого Димкиного тела вслед за этой рукой в поисках тепла и нежности. Это было невыносимо. Литвинов не притворялся. Даже если он и не любил Андрея, даже если только думал, что любит, он искренне верил в свои слова, и это было… не-вы-но-си-мо… Он ведь тоже не железный! К нему всем телом льнет самый красивый парень из всех, что он встречал в своей жизни, юный, сильный, страстный, гордый… льнет, уверяя в своей любви и умоляя о взаимности… как он там сказал?       «Но и умереть… ни разу не… не… я не хочу… хоть бы только раз… с тобой… один раз… ну что тебе стоит?.. Я бы…»       Просто трахни меня хоть раз! – вот как это все переводилось с невнятного мальчишеского языка на обычный взрослый.       А он должен сдерживаться, черт побери все на свете! Он не должен даже думать о нем как о любовнике… не должен так сильно хотеть его… Вот… он это сказал. Признался, наконец, хотя бы самому себе, что хочет переспать с этим необыкновенным мальчиком. Такой нежный и страстный, такой искренний, порывистый, такой горячий, Литвинов будет просто обалденным любовником. «Кому-то повезет…» – с какой-то отчаянной горечью подумал Андрей и неожиданно понял, что не хочет даже думать о том, что это чудо достанется кому-то другому, не ему. НЕ ЕМУ. Осознать это было нестерпимо… мучительно больно. Но… он не мог. Он просто не мог позволить себе эти отношения. В конце концов, мальчишке было только шестнадцать, и он был его учеником, и он обещал Ольге…       – Аааанд-реееей… – выстонал Димка его имя, осыпая несмелыми, но обжигающими поцелуями шею учителя. Кожа Андрея просто дымилась от прикосновений таких неопытных еще, но таких нежных губ… Маленький паршивец!.. У Андрея голова пошла кругом… У мальчишки определенно были блестящие способности к поцелуям, настоящий дар, который следовало всячески развивать… Бл**, о чем он только думает??? Андрей судорожно выдохнул и попытался взять себя в руки.       – Дим, давай поговорим спокойно, без истерик, – переводя сбившееся дыхание, предложил он и аккуратно отстранил Димку от себя. – Как взрослые люди.       Димка замер на мгновение, словно раздумывая, стоит ли отодвигаться от любимого хоть на миллиметр, потом тяжело вздохнул и позволил Андрею отдалиться на расстояние, равное длине ладони… ну… почти равное. Но Димка был просто не в силах оторваться от Андрея. Тот не прогнал глупого мальчишку, услышав его нелепое, неловкое признание в любви, не стал издеваться или язвить, не… оттолкнул, когда Димка полез обниматься… позволил даже поцеловать свою шею… она была такой… сладкой, такой нежной… от этого бесподобного вкуса… вкуса Андрея… у Димки сносило остатки крыши… и пахло от Андрея так, что Димке хотелось плакать…       – Д-давай… – отозвался он едва слышно, глядя на Андрея боготворящим взглядом, устоять перед которым было практически невозможно. Андрею отчаянно хотелось притянуть мальчишку обратно к себе и…       – Я просто хочу сказать, Дима, – преодолев невероятный соблазн, заговорил он, – что ты еще так юн и так неопытен, что принимаешь за любовь обычное влечение…       – Андрей… – выдохнул Литвинов дрожащим голосом, звучавшим тем не менее весьма категорично, – ты хотел поговорить со мной, как с взрослым… Но взрослым людям не говорят, что они юны и неопытны… и ни хрена не понимают в жизни…       Мда, Андрею пришлось признать, что в логике мышления Литвинову отказать очень трудно. Даже пребывая в ужасном смятении, жутко взволнованный, Димка умудрился заметить несоответствие в рассуждениях учителя. Хм… будущий адвокат, что с него взять…       – Я уже сказал, Андрей, не надо объяснять МНЕ, что Я чувствую, – Димка на мгновение зажмурился и затаил дыхание, словно собираясь сделать шаг в ледяную воду. – Я люблю тебя. Я это знаю. И я больше никогда никого не полюблю…       – Только не говори, пожалуйста, что не сможешь без меня жить, – несколько резче, чем намеревался, предупредил Андрей. В самом деле, зачем ему миндальничать с взрослым парнем, который так хорошо все про себя знает? Горькая усмешка скользнула по красивым губам Андрея. – Я не поверю.       Димка чуть не до крови закусил губу, помолчал, о чем-то напряженно размышляя, потом выдал почти спокойно:       – Ну отчего же не смогу?.. Я смогу жить без тебя. Смогу дышать, пить, есть, даже веселиться и радоваться, – Андрей с легким изумлением взглянул на ставшего очень серьезным пацана. Он хоть и не был великим логиком, тоже сумел заметить расхождения в высказываниях мальчишки. – Я смогу жить без тебя, Андрей. В нашем веке от любви не умирают… НО, – добавил он с угрюмой решимостью, заметив, что Андрей раскрыл рот, чтобы что-то сказать, – Я НЕ ХОЧУ ЖИТЬ БЕЗ ТЕБЯ. Мне ничего не нужно, если у меня не будет тебя. Мне не нужна моя жизнь, если я должен провести ее не с тобой.       – Дима! – Андрей пораженно уставился на своего шестнадцатилетнего ученика. Хваленая выдержка Басаргина сделала хозяину ручкой, когда он уловил мрачную и непоколебимую уверенность в тихом и спокойном голосе Литвинова. – Ты…       Димка закрыл глаза, не в силах выдержать укоризненный взгляд любимого. Любимого, который не любит его и не хочет быть с ним. Любимого, без которого все теряет свой смысл. Любимого, который даже не знал, от чего он отказывается… Димка носил бы Андрея на руках… пылинки бы сдувал… исполнял малейшие капризы… всю свою жизнь посвятил бы служению Андрею…       – …говоришь страшные вещи, – мягкий голос Андрея причинял Димке почти физическую боль. Зачем? Зачем ОН говорит всю эту чушь? Димка знал, что умрет, если Андрей не примет его любовь. Он решил это еще вчера, во время разговора с Динкой. А подсознательно, на уровне рефлексов, он знал это с самого первого мгновения их встречи.       – …в твоем возрасте…       – Ты опять? – перебил Андрея Димка. – Ты же сказал, что…       – Я помню, что я сказал, – ледяным тоном заметил Андрей. Ему не нравился вид Литвинова. Категорически не нравился. Димка выглядел так, словно все уже для себя решил… Но ведь так нельзя… Хотя что с него взять? Мальчишка вбил себе в голову, что влюблен… Ему всего шестнадцать… «Но тебе-то, тебе – двадцать шесть! – со злостью вмешался в его терзания внутренний голос. – Ты-то должен уже знать, что в этой жизни бывает все. И в шестнадцать можно влюбиться на всю жизнь. Но все дело в том, что проблема заключается не в нем. Он для себя все решил и все понял. Проблема заключается в тебе. Это ты не знаешь, КТО он для тебя. ТЫ боишься поверить в его любовь, а из-за твоих страхов и комплексов страдает он».       – Дима, допустим – только допустим! – что ты и в самом деле меня… ммм… любишь, но я хотел бы узнать…       – Не допустим, – отозвался Димка упрямо. – Как ты можешь говорить «допустим», если я уже сто раз сказал, что люблю тебя?!       Андрей с трудом сдержал улыбку. В иные моменты серьезный рассудительный парень, способный, несмотря на бросающееся в глаза волнение, делать блестящие логические выводы, исчезал, предоставляя место бесхитростному наивному мальчишке. Он был таким трогательным, таким милым, этот удивительный пацан… местная легенда… гроза учителей. «Мой, – неожиданно собственническая мысль пронзила Басаргина. – Он мой. Вот этот необыкновенный мальчик – мой. Это неземное чудо – мое… Только мое…» Даже мысль о том, что кто-то другой мог владеть этим чудом, была ему нестерпима. Черт побери, ну и что ему делать теперь?!       – Что бы ты ни говорил, ты еще совсем ребенок, – видит бог, рука Андрея сама потянулась к пылавшей от смущения щеке Литвинова. Димка безотчетно прильнул к ней, словно ища спасения и защиты. Трогательный мальчик… – Хм… – Андрей все же улыбнулся, глядя на слегка сконфуженного и бесконечно счастливого от одного простого касания мальчишку. – Значит, говоришь, что любишь…       Янтарные глаза вспыхнули каким-то совершенно иррациональным счастьем.       – Андрей, я… – жарко выдохнул Димка.       Андрей накрыл его рот пальцами, и Димка, ухватившись за тонкое изящное запястье, жадно впился в них губами.       – Так, Дим, раз уж мы решили, что ты меня любишь, и это у тебя всерьез, – Андрей бережно погладил мальчишку по голове свободной рукой. Тот вскинул на учителя глаза… черт возьми, Андрей никогда не думал, что обычные прикосновения могут рождать такое счастье в чьих-то глазах. Янтарные глаза Литвинова искрились радостью и надеждой. Как же мало тебе надо для счастья, Димочка. – Нам надо что-то с этим делать, – улыбнулся он.       – Я сделаю все, что угодно, лишь бы только быть с тобой, – Димка смотрел на Андрея прямо и открыто, а уверенность и сила, звучавшие в голосе, делали его слова почти клятвой. Почти. Клятвой.       – Дим, ну как ты это представляешь, а? – Андрей вздохнул и с некоторым сожалением убрал руку с темных волос. – Ты – ученик, я – учитель. Знаешь, что начнется, если кто-нибудь заподозрит, что… – Андрей слегка запнулся, – что между нами что-то есть? Твоя мать просто посадит меня в тюрьму за растление малолетних, она даже не будет разбираться, и будет права…       – Она не посмеет! – в глазах Литвинова зажегся яростный огонь. – Никто не посмеет! Я никому не позволю обидеть тебя!..       – Я говорю не об обиде, Дима. Это гораздо серьезнее.       – Мне скоро будет семнадцать, – заявил Литвинов, напряженно глядя в глаза Андрея. – Я не малолетний.       Андрей не удержался от нервного смешка.       – Вот тут, господин юный законник, я с тобой поспорю, – сказал он. – По закону ты несовершеннолетний.       – Это я с тобой поспорю, – буркнул Димка, опуская глаза. – В России возраст согласия шестнадцать лет…       Мда. Мальчик-то у него какой подкованный в юридических вопросах… Одно слово – сын адвоката… У НЕГО??? У Андрея перехватило дыхание. Черт! Он уже думает о мальчишке как о своем… Умопомешательство заразно… «И передается половым путем», – не удержавшись, съязвил внутренний голос.       – …и преступным является половое сношение с лицом, заведомо не достигшим шестнадцатилетнего возраста, – настойчиво продолжал Литвинов свою законоведческую лекцию. – А еще уголовный кодекс определяет в качестве преступных действия, направленные на возбуждение сексуального интереса у лица, заведомо не достигшего шестнадцатилетнего возраста, без совершения с ним полового акта в любой форме и без применения насилия.       – Дим, перестань, – попросил Андрей, видя, что с каждым словом, произнесенным размеренным голосом, Димка все больше мрачнеет, а в янтарных глазах разливается глухая тоска.       – Я люблю тебя, Андрей, – Литвинов с убитым видом уставился на учителя. – Только это имеет значение. Все остальное – бред и чепуха… Но я все понял… – мальчишка медленно поднялся с дивана и двинулся к дверям.       – Что ты понял? – ухватив его за руку, холодно поинтересовался Андрей. Разговор на равных не получался. Мальчишка то и дело срывался на истерику и… Андрей вспомнил себя в шестнадцать лет и мысленно чертыхнулся. Димка вел себя очень достойно для шестнадцатилетнего подростка с играющими гормонами. Необыкновенный мальчик. «Мой мальчик, – с нежностью подумал Андрей и потянул Литвинова на себя. – Мое чудо».       Димка оказался в объятиях Андрея раньше, чем смог хоть что-то ответить. Рот Андрея властно завладел Димкиными губами, от этого поцелуя у Димки закружилась голова. Все чувства в его душе вскипели бурным водоворотом, и мир вокруг взорвался огненным шаром, оставляя за собой лишь блаженную негу и упоительную сладость. Обхватив Димкину голову узкими ладонями и с силой сжав его виски, Андрей удерживал мальчишку и целовал – долго, страстно, проникновенно, – пытаясь передать в этом поцелуе все, что он чувствовал к этому удивительному мальчику. Прикосновения его губ, скользящие удары его языка в глубине Димкиного рта, манящие и требовательные, не давали мальчишке опомниться. Рот Димки с готовностью открылся навстречу уверенному вторжению Андрея, их языки сплелись друг с другом в диком первобытном танце. Димкины руки жадно обвили Андрея с твердым намерением больше никогда в жизни не выпускать.       Но Андрей оборвал поцелуй почти так же внезапно, как начал его. Слегка отстранился и посмотрел на сидящего у него на коленях Литвинова. И улыбнулся абсолютно обалделому виду собственного ученика. Димка тяжело дышал и пытался сфокусировать затуманенный взгляд на Андрее. Хм… а ты думал, это так легко, мальчик?..       – Ну, так что мне с тобой делать, Литвинов? – поинтересовался Андрей со смешком. Реакция Димки ему… льстила. Соблазн поинтересоваться, было ли это первым поцелуем мальчишки, был почти непреодолим, но Андрей честно с ним боролся. Потом. Он все узнает потом. У НИХ… возможно – только возможно! – еще будет время, чтобы узнать.       – Все, что хочешь, – отозвался Димка хрипло, глядя на учителя с восторгом и бесконечной преданностью.       Андрей засмеялся.       – Все, что хочу? Я хочу… – Андрей потянулся к Димке и в полураскрытые губы прошептал: – Я хочу, чтобы ты имел в виду, пока ты мой ученик, у нас с тобой ничего не будет.