Чудо мое

      – Тебя отвезти домой?       Мягкий голос Андрея заставил Димку слегка вздрогнуть от неожиданности, его рука невольно дернулась, и тост упал на стол. Как можно было предполагать со стопроцентной вероятностью, маслом вниз. По вечному, как этот мир, закону бутерброда.       – Прости, – засмеялся Андрей. – Я не хотел тебя напугать.       – Угу, не хотел, – обиженно промычал Димка, методично намазывая маслом следующий тост. – Но напугал.       – Ну, извини, – Андрей положил руку на мелированную макушку и слегка взъерошил густые волосы. – Я думал, ты слышал, что я уже здесь.       Димка не слышал. С того момента, как Андрей, приготовив Димке нехитрый завтрак и выпив чашку крепкого черного кофе, объявил, что идет в душ, Димка слышал только звук льющейся воды, а то, что он при этом себе представлял, могло бы послужить сюжетом для эротического фильма… или даже порнографического, если позволить своим мыслям догулять до самых пикантных подробностей… В общем, увлеченный своими эротико-порнографическими грезами, Димка не услышал, как вода в душе смолкла, и Андрей, одетый в темно-синий халат, неслышно вошел в кухню, на ходу вытирая мокрые волосы.       – Так как? Отвезти тебя?       Димка провел эту ночь у Андрея. Тащиться в три часа ночи, точнее, уже утра, через полгорода домой к Литвинову оба сочли не самым лучшим вариантом дальнейшего развития событий этой безумной ночки, тем более что Андрей, выпивший в баре несколько коктейлей, сам за руль сесть не мог, а вызывать такси они не стали. Правда, Андрея беспокоило то, что Димкина мать могла волноваться, потеряв сына, но Димка уверил его, что позвонил матери, пока ждал возвращения Андрея домой, и предупредил, что останется ночевать у друга.       – И она поверила? – недоверчиво усмехнулся Андрей, расстилая для Димки диван в гостиной.       – Поверила, конечно, – отозвался Димка, с тоской глядя на дверь в спальню хозяина дома. Вот куда ему хотелось попасть больше всего на свете. – Я ночую у Славки иногда, особенно если матери дома нет. Мать у меня иногда в провинцию выезжает, по области там… в соседние города… она неплохой адвокат, ее часто нанимают.       – Ммм, – глубокомысленно отозвался Андрей, кивая на приготовленное ложе. – Давай, ложись спать, уже поздно, все остальное обговорим завтра.       Димка не стал спорить. Пятничный вечер выдался богатым на события и эмоции, и он чувствовал себя совершенно опустошенным. Теперь, завтракая у Андрея на кухне, он чувствовал себя так, словно провел в этой квартире всю жизнь. Похоже, не было на земле места естественнее для него, чем дом любимого.       В этот момент ладонь этого самого любимого легонько шлепнула его по затылку.       – Ты ответишь на мой вопрос, Литвинов? – иронически осведомился Андрей. – Или мне уже можно начинать тебя пытать?       Димка засмеялся, с обожанием взглянув на предполагаемого инквизитора.       – Нет, пожалуй, пытать меня не надо, – сказал он весело. – Я отвечу.       – Да? – недоверчиво протянул Андрей, в его глазах играли насмешливые огоньки. – И это будет в течение следующей недели или все же раньше?       – Не знаю, – Димка неопределенно пожал плечами и принялся за следующий тост, неторопливо намазывая его уже клубничным джемом.       Андрей хмыкнул, сел напротив него и с неприкрытым интересом уставился на Димку.       – Слушай, у тебя сегодня просто отличный аппетит, – заметил он бесстрастно. – Или ты просто тянешь время?       – У меня всегда хороший аппетит, – бесстрастно сообщил Димка, потом лукаво улыбнулся и признался честно: – И да, я тяну время. Я не хочу уходить от тебя.       – Но тебе все равно придется это сделать, – вздохнул Андрей, протягивая руку, чтобы вновь взъерошить Димкины волосы. Неистребимая нежность к этому невероятному чуду надежно поселилась в его душе. Его хотелось касаться, гладить и целовать. Андрей вновь вздохнул. Их ночной договор с самого начала был обречен. Ну разве теперь он сможет думать хоть о ком-то, кроме этого мальчишки, так беззаветно в него влюбленного. Мальчишки, в которого он и сам… Нет, Андрей был не готов еще назвать свои чувства любовью. Это Димке было легко рассуждать, с его бескомпромиссностью и непреклонностью, с его наивным идеализмом, а Андрей был реалистом и циником. К своим двадцати шести он точно знал, что любви не существует. Но… Литвинов ворвался в его жизнь, и все его знания полетели к черту, заставив сомневаться даже в самых основополагающих принципах его системы мироздания.       – Я знаю, – проглотив последний кусок, отозвался Димка. Он и в самом деле понимал, что ему уже пора. Все-таки настенные часы в уютной кухне Андрея показывали почти половину одиннадцатого. Скоро его мать забеспокоится, потому что к часу дня ему нужно было попасть в универ на подготовительные курсы, которые он регулярно и дисциплинированно посещал. А до этого ему непременно нужно было хотя бы переодеться. А еще время на дорогу… – Мне пора, да?       Андрей раскрыл рот, чтобы ответить, но не успел, поскольку заливистая соловьиная трель бодро разнеслась по квартире, сбив его с мысли.       – Интересно, кого бы это могло принести в такую рань? – задумчиво проговорил Андрей и бросил быстрый взгляд на побледневшего Димку. Ну да, Литвинов наверняка подумал то же самое, что и он, – явился Макс. Видеть любовника не хотелось. Слишком уж уютно было смотреть на спокойного расслабленного и абсолютно довольного жизнью Димку, поглощающего на кухне нехитрый завтрак, и это зрелище было настолько естественным и правильным, что Андрей испытывал совершенно непреодолимое желание оставить Димку у себя навсегда. Непреодолимое и пугающее желание.       Звонок на мгновение смолк, потом затрезвонил по новой. Андрей вновь покосился на Димку, сжимавшего в руке чашку с уже остывшим чаем, ободрительно ему кивнул и пошел открывать. Как отнесется Макс к присутствию Литвинова в квартире Андрея, последний худо-бедно еще себе представлял, а вот реакцию Димки на появление Макса он мог только предполагать. Но судя по стиснутым добела пальцам и холодной ярости в янтарных глазах, встреча обещала быть весьма огнеопасной. «А огнетушитель у меня только в машине», – пронеслась в голове Басаргина мрачная мысль. Глянув в глазок, Андрей застонал. Нет, лучше бы это был Макс…       – Ты что, еще спал? – громкий голос матери, которой когда-то прочили карьеру оперной певицы, неприятно резанул по ушам. Ирина Сергеевна, как всегда, была бодра и не в меру активна. Вот кого нужно было назначать директором школы. Даже Наталья Петровна со своим зычным голосом Ирине Сергеевне в подметки не годилась. Госпожа Басаргина, являясь главой собственного благотворительного фонда, во время всех своих публичных выступлений легко обходилась без микрофона. Высокая, в отличие от младшей сестры, но такая же светловолосая и стройная, Ирина Сергеевна просто излучала уверенность и силу духа. И еще она была просто невероятно красивой женщиной. Еще лет пять назад ей на полном серьезе предлагали попробовать себя в качестве модели.       А ее имидж истинной английской леди, который она избрала для себя еще во время пребывания за границей, делал ее абсолютно неотразимой. Андрей иногда элементарно не понимал своего отца, который был просто патологически неревнив, да и обладал непостижимо кротким нравом и добродушным характером, напоминая сыну меланхоличных сенбернаров не только своим телосложением. Главой семьи Басаргиных всегда была Ирина Сергеевна. Она вила из своего мужа веревки и держала в своем железном кулачке весь дом. Прислуга бегала перед ней на цыпочках и исполняла все ее распоряжения, едва она успевала их озвучить. Казалось бы, столь грозная дама не могла ни к кому испытывать нежных чувств, однако как раз в этом Ирина Сергеевна была не менее исключительной женщиной, чем во всем остальном. Она обожала своего мужа, боготворила сына, с почтением и нежностью обращалась с родителями мужа и своей собственной матерью, любила свою младшую сестру и ее дочку, весьма уважительно относилась к прислуге. У Басаргиных всегда было великое множество друзей, в основном благодаря общительности и неистребимой жизнерадостности Ирины Сергеевны. Ростислав Андреевич снисходительно позволял своей жене абсолютно все. Супруги Басаргины были на редкость любящей парой.       – Нет, я уже давно проснулся, – отозвался Андрей, напряженно размышляя, как не дать своей матушке познакомиться с Литвиновым. Зная ее достаточно хорошо, Андрей легко мог себе представить, какие выводы Ирина Сергеевна сделает и… с какой легкостью возьмет несчастного влюбленного ребенка под свое крыло. А бороться одновременно с Димкиной любовью и матушкиным напором Андрей однозначно не сможет. Да чего уж там… Одного матушкиного напора будет достаточно, чтобы сокрушить его волю. Взгляды Ирины Сергеевны на различные этические аспекты, к которым сам Андрей относился с таким трепетом, отличала необыкновенная либеральность и снисходительность. Вряд ли мать Андрея проникнется моральными страданиями сына по поводу недопустимости или безнравственности подобных отношений между учителем и учеником. Ирина Сергеевна всегда была романтиком в душе, правда, не всем об этом было известно, но при любом раскладе мать Андрея с практически стопроцентной гарантией примет сторону влюбленного юноши. Несмотря на свое лояльное и даже вполне благодушное отношение к Калинину, Макс ей никогда не нравился. И, собственно, она это никогда не скрывала. От Андрея. Имидж безупречной английской леди не позволял ей открыто выказывать антипатию к любовнику сына, но ее обожаемый единственный ребенок имел право знать истину. Конечно, из тех, с кем Андрей знакомил родителей, Макс был самым оптимальным вариантом, не зря же они были вместе так долго. Однако Ирина Сергеевна искренне считала, что ее сын достоин лучшего.       Андрей усмехнулся про себя. Обожающий Димкин взгляд, обращенный к нему, явно убедит Ирину Сергеевну, что Литвинов ему вполне подходит. А Басаргин еще не был до конца уверен в том, что ему вообще нужны эти отношения с этим мальчишкой, младше его на десять лет. Хотя, конечно, нужны, но… ему просто не хотелось спешить.       – А каким это, позвольте узнать, ветром вас занесло в мою скромную берлогу, Ирина Сергеевна? – поинтересовался Андрей с невозмутимой вежливостью чопорного английского лорда. Ирина Сергеевна окинула сына испытующим взглядом.       – Соскучилась по любимому сыну? – предположила она с милой улыбкой.       – Допустим, – отозвался Андрей, подарив ей не менее милую улыбку. – И решила взять его тепленьким?       – Почему бы и нет? – засмеялась Ирина Сергеевна, потом стала серьезной. – Ты же знаешь, сегодня годовщина…       – О черт! – вырвалось у Андрея. Он забыл. Он совсем забыл. Его персональное чудо заставило Басаргина забыть даже о годовщине свадьбы родителей, а ведь еще только вчера он собирался с утра рвануть за подарком. Нет, это уже был абсолютно непростительный проступок со стороны любящего сына.       – Забыыыл, – протянула Ирина Сергеевна самодовольно. – Я так и думала. Вот и решила заскочить… Подумала, вдруг мой любимый сынок захочет помочь своей мамочке выбрать подарок для папочки… – с иронией произнесла она. – И, может, все-таки ты вспомнишь о своих аристократических манерах и позволишь мне войти?       – Ммм, простите леди Басаргина, но я не готов пока к приему гостей, – быстро отозвался любящий сын. Нет, на самом деле, он любил свою мать. Когда она не вмешивалась в его личную жизнь.       – Тааак, – Ирина Сергеевна обвела пристальным взглядом прихожую, – не хочешь меня пускать… У тебя кто-то в гостях?       – Допустим, – усмехнулся Андрей. Проницательность матери его порой даже пугала.       – Хммм… – зеленые глаза матери остановились на Димкиных кроссовках, валяющихся у порога. – Интересно…       Андрей проследил за ее взглядом.       – Нравятся? – сделав честные глаза, поинтересовался он. – Вот, прикупил по случаю.       – На барахолке? – съязвила мать, наконец входя в квартиру.       – Винтаж нынче в моде, – пожал плечами Андрей, отступая на несколько шагов назад, но по-прежнему загораживая проход.       – Не твой стиль, – отрезала Ирина Сергеевна, распахивая шкаф и безжалостно извлекая из его недр Димкину куртку.       – Порой стоит сменить имидж, – парировал Андрей, не желая сдаваться.       – Кормишь? – Ирина Сергеевна поистине королевским жестом отодвинула в сторону сына и прошествовала на кухню. Мда, надеяться на то, что мать уедет, не познакомившись с гостем сына, который явно не был Максом Калининым, было, по меньшей мере, глупо. Андрей неохотно поплелся за ней, предвкушая весьма «занятное» зрелище.       Димка по-прежнему сидел за столом и с опасением смотрел на входившую в кухню элегантную даму. Он слышал смутные голоса в прихожей – приглушенный мужской и звучный женский – и догадался, что к Андрею пожаловал вовсе не Калинин, а какая-то женщина, но, разумеется, кто была эта громкоголосая гостья, он не понял. И потом… вдруг Андрею не хотелось, чтобы у него на кухне застали мальчишку?.. Пусть между ними ничего не было… разве что парочка поцелуев, но все же… А вдруг это была директриса, тетка Андрея – Ольга Сергеевна? Вдруг она подумает…       Он не успел довести свою мысль до логического завершения, потому что в этот момент женщина вошла в кухню. Нет, это была не Ольга Сергеевна. Она была похожа, но это была не она. Димка похолодел. Вряд ли Андрея хотел, чтобы его мать узнала о влюбленном в него шестнадцатилетнем мальчишке… и теперь ОН рассердится. Страшнее этого… ну вообще-то многое было гораздо страшнее, но… Димка так хотел, чтобы утро, так чудесно начавшееся, закончилось на той же ноте.       Войдя вслед за матерью, Андрей сразу же нашел Димку глазами. Зрелище было почти забавным. Чашка с недопитым чаем сиротливо стояла на столе, мальчишка с самым убитым видом застыл на табурете в напряженной позе. Весь облик Литвинова выражал потерянность и смущение, а в янтарных глазах застыло виноватое выражение. Димка выглядел трогательным и ранимым, совсем как беззащитный бездомный щенок, и вызывал умиление и желание приласкать. Глядя на него, Андрей решил, что категорический запрет на применение такого невинного щенячьего вида ему следовало внести в условия вчерашнего договора. Договора, который сейчас казался Андрею совершенно бессмысленной затеей. К сожалению, ни один из них двоих вчера трезво мыслить не мог – один – из-за переполнявших его эмоций, другой… тоже из-за них же… ну и парочки коктейлей вдобавок.       Конечно, Димка выглядел даже забавно, такой перепуганный и взволнованный. Но сочувствовать ему Андрей не стал. Ирина Сергеевна непременно озаботится сочувствием мальчику, как только вникнет в ситуацию, и у Литвинова тут же появится такой могущественный союзник, который не снился самым великим полководцам. А вникать Ирина Сергеевна умела довольно быстро.       Действительно, оглядевшись вокруг, женщина уставилась пытливым взглядом на съежившегося на табурете мальчишку.       – Это кто? – осведомилась она у Андрея, не отрывая глаз от Литвинова.       – Дмитрий Литвинов, – вздохнул Басаргин обреченно. – Прошу любить и жаловать.       – Прааавда? – в зеленых глазах матери зажегся азартный огонек. – Что, ТОТ САМЫЙ?       Да уж, оказывается, его мать уже была наслышана о юном школьном борце за справедливость. Спасибо, Ольга Сергеевна!       – Тот самый, – спокойно согласился Андрей, глядя на покрасневшего Димку. – Вот, кормлю…       – Хм… – мать бросила на сына издевательский взгляд. – И чем же ты кормишь ребенка? Своими ужасными подгоревшими тостами?       – А что, я должен был сварить ему манную кашу? – огрызнулся Андрей, сложив руки на груди и оперевшись плечом о косяк. Матушка была в своем репертуаре.       – Почему бы и нет? Ты любишь манную кашу? – на полном серьезе поинтересовалась Ирина Сергеевна у Димки.       Тот переводил ошалелый взгляд с женщины на Андрея и обратно, явно надеясь на помощь учителя, но Басаргин не стал отвечать за него. В конце концов, пусть начинает потихоньку привыкать к будущей «свекрови» или «теще» или все вместе, там будет видно.       – М? – ненавязчиво напомнила о себе Ирина Сергеевна.       – Н-нет, – выдавил Димка, бросив на Андрея полный паники взгляд. – Я не ем манную кашу.       – Правда? – Ирина Сергеевна благодушно улыбнулась мальчику. – Тогда, может быть, тебе приготовить что-то другое? Чего бы ты хотел например?       Димка вновь с мольбой посмотрел на Андрея.       – Мам, перестань, – сжалился над мальчишкой Басаргин. – Ты его пугаешь своей гиперактивностью. А он у меня еще совсем дикий и к тебе не привыкший. И потом ты готовить совсем не умеешь, в лучшем случае, у тебя может получиться яйцо вкрутую.       Ирина Сергеевна засмеялась.       – Почему – вкрутую? Я еще и глазунью могу.       – Ну да, конечно, – кивнул Андрей матери, не пряча насмешки. О кулинарных талантах Ирины Сергеевны в их доме ходили легенды. – А ты будешь знать, как тянуть время, – Андрей посмотрел на Литвинова, который под укоризненным взглядом любимых глаз как-то даже съежился в ожидании выволочки. – Если бы ты быстрее жевал тосты, мы бы сейчас уже подъезжали к твоему дому, и тебе не пришлось бы знакомиться с монстром в лице моей дорогой мамочки.       – Не кричи на ребенка! – тут же осадила его Ирина Сергеевна, и Андрей закатил глаза. – Мало того, что ты его оставил голодным, так еще и нервную систему подрываешь. А ты знаешь, какая хрупкая нервная система в этом возрасте?       – Да, – кивнул Андрей. – Знаю. Давай, Дим, быстро допивай свой чай и…       – …и не надо торопиться, – мягко проговорила женщина, опускаясь на табурет напротив Литвинова.       Димка с беспокойством взглянул на Андрея. Тот махнул рукой. Спорить с матерью было бесполезно. У госпожи Басаргиной была масса различных достоинств и один существенный недостаток – если ей что-то втемяшивалось в голову, то можно было быть уверенным, что она не отступится. «Бульдожья хватка», – посмеиваясь, называл это качество своей супруги Ростислав Андреевич, и Андрей был абсолютно солидарен с ним в этом вопросе.       – Мам, у тебя ровно пять минут на допрос ребенка, – сообщил он жестко. – Ровно столько я буду одеваться. Потом я забираю его и везу домой, а с тобой мы встретимся в Пассаже или где ты там решила выбирать подарок отцу. Договорились?       Мать улыбнулась и совершенно плотоядно посмотрела на заметно встревоженного и смущенного Литвинова.       – Договорились, – пропела она, не глядя на сына. Все ее внимание занимал симпатичный подросток, провожавший ее сына молящим и… влюбленным взглядом. Это было весьма занимательно… – Пяти минут мне вполне хватит.