Чудо мое

      – Ты уверен, что твоя мама не будет возражать?       – Не будет.       – Ты уверен?       – Я уверен.       – Дима!       – Что?! – негодующий взгляд из-под насупленных ресниц.       Андрей вздохнул. Уже минут двадцать они сидели в машине у Димкиного дома, и подросток убеждал его, что провести все выходные вместе – замечательная идея. Нет, идея и в самом деле была очень даже неплоха. Димка, по-домашнему уютный и заспанный, на его кухне смотрелся очень даже органично. Словно так и было задумано дизайнером по имени Судьба. Однако для создания гармоничной картинки не хватало самой малости – разрешения Димкиной матери. Литвинов нисколько не сомневался, что мать не будет возражать против его желания провести выходные у любимого человека. Однако Андрей совсем не был уверен, что Татьяна Алексеевна позволит своему шестнадцатилетнему сыну провести все выходные у взрослого мужчины, который, ко всему прочему, был учителем этого самого сына. Во всяком случае, будь Басаргин на ее месте, он бы точно не позволил.       Однако устоять перед Димкой было невозможно. Димкины глаза горели предвкушением, и обмануть это ожидание чуда было просто преступлением. Преступлением перед его собственным, персональным ЧУДОМ.       – Ладно, тогда иди, отпрашивайся, – сказал Андрей, и Димка, издав торжествующий вопль, вылетел из машины со скоростью пробки, вылетающей из бутылки с теплым шампанским. Хорошо хоть не с такой же разрушительной силой.       Андрей проводил смеющимися глазами Димку, семимильными шагами несущегося к своему подъезду, прикрывая голову от дождя сумкой с учебниками, и оглядел двор, в котором выросло его чудо. Странно, до этого момента он совсем не обращал внимания на это унылое серое безобразие, окруженное пятиэтажными домами-близнецами с традиционной аркой, на непременные лавочки у подъезда, на мокнущую под дождем детскую площадку с песочницей и качелями. Обычный московский двор, практически не отличающийся от сотен других дворов. Однако Басаргин не мог осматривать его без добродушной усмешки. В этом дворе жил его Димка, и от этого он казался почти родным, знакомым и близким. Он представил маленького Димку, строящего огромный замок из песка или играющего в кулички, и тихонько засмеялся. Картинка получилась забавной. Нужно будет потом попросить у Димки его детские фотографии. Надо думать, маленький Литвинов был премиленьким вихрастым упрямцем. Интересно, каково пришлось Димкиной матери с ним? Как он вел себя в магазине, прося полюбившуюся игрушку? Падал на пол и, на весь магазин вопя «Дай!», сучил ногами? Или надувал губы и упрямо молчал, уставившись в пол? Басаргин даже не допускал мысли, что Димка мог быть идеальным и беспроблемным ребенком. Не тот характер у его мальчика, совсем не тот.       Андрей глянул на дверь в Димкин подъезд, немного сожалея о том, что не пошел вместе с Литвиновым. Желание познакомиться с Димкиной матерью росло с каждым днем. Литвинов в подробностях рассказал ему о своем каминг-ауте и поведал о том, что хоть Татьяна Алексеевна, казалось, успокоилась и приняла его ориентацию, Димка иногда все же ловил на себе ее настороженный взгляд, словно женщина постоянно ждала от сына еще какой-то подвох. Конечно, отчасти Андрей мог понять Димкину мать. Принять тот факт, что твоя кроха повзрослела, удается далеко не каждому родителю. Признать, что твой ребенок имеет право на любовь, еще сложнее. А уж уложить в голове, что сын может любить не только и не столько девушек, может стать испытанием и для самого здравомыслящего человека.       Андрей усмехнулся. Был еще один нюанс во всем, что происходило между ним и Димкой, игнорировать который было невозможно. Секс. Андрей не лгал Димке, говоря, что не спал с Калининым с того самого дня, как Димка признался ему в любви, хотя порой и сам не мог понять, почему. Нет, в тот момент, когда ему в голову пришла «гениальная» идея про модус проседенти, Андрей, действительно, не думал, что все это окажется таким сложным, и даже не предполагал, что не сможет переступить какую-то границу, по неведению воздвигнутую Димкой в его душе. Литвинов, конечно, не знал, что предъявив с детской непосредственностью свое право на Андрея, он это право получил. Собственно, Андрей и сам не сразу это понял. Его острый ум оказался бессилен уразуметь такую, казалось бы, простую вещь. Но Андрей и в самом деле не мог отказать тому, кто пробудил в его душе такой ураган чувств и эмоций. Тому, кто своей невинной и чистой любовью смог растопить его заледеневшее сердце. Тому, в кого он сам влюбился, как мальчишка. И весь их договор со всеми своими условиями разом потерял смысл.       При мысли о сексе с Калининым Андрея начинало корежить. Словно его шестнадцатилетнее чудо наложило на него какое-то проклятье. Хотя, наверное, так оно и было. Проклятие любви. Андрей усмехнулся, продолжая изучать Димкин двор. Мелкий занудный дождь тихо стучал по крыше автомобиля, тонкие прозрачные струйки сбегали по стеклу, превращая представавшую глазам картинку в произведение художника-абстракциониста.       Да, Димка честно выполнял все условия их нелепейшего разговора, невзирая на то, что некоторые его пункты ему категорически не нравились. Да и кому в здравом уме, собственно, они могли понравиться? Только на алкоголь, задурманивший голову, Андрей мог списать условия этого модус проседенти. На трезвую голову он осознал, что с Максом спать не может и, скорее всего, не сможет уже никогда, потому что… потому что теперь у него был Димка. Он даже думать не мог о том, что Димка может быть с кем-то другим, не с ним. Андрей хотел быть у него первым. И единственным. Странное чувство – желание владеть своим маленьким чудом безраздельно – было непривычным, но таким правильным и естественным, что Басаргин поражался, как раньше мог жить без него – без этого чувства… без этого мальчика…       И он не знал, что ему делать… хм… со своей физиологией, да… В конце концов, воздержание никогда не было его добродетелью. Начиная с шестнадцати лет, Басаргин вел регулярную сексуальную жизнь. Нет, конечно, он не трахался со всеми подряд и непременно ежедневно, хотя бывало и такое. Но уж раз в неделю – как минимум. А тут… Басаргин вновь вздохнул. Удовлетворять самому себя не хотелось. Хотелось живого горячего тела рядом, влажной от пота кожи под руками, жаркого прерывистого дыхания, хриплых стонов… Нет, ну не ехать же в секс-шоп за холодной резиновой куклой! Особенно когда рядом изнывает от желания такое сексуальное чудо. Воспоминание о том, как Димка весьма недвусмысленно предложил ему минет прямо в классе, горячей волной прокатилось по позвоночнику. Кажется, чувство опасности его мальчику было неведомо. Отчаянный парнишка, этот Литвинов… Бесстрашный.       Звонок мобильного прервал мысли Андрея. На дисплее светилось «Макс», заставившее Басаргина задуматься о странной закономерности – стоило ему подумать о любовнике, как он тут же напоминал о себе. Мистика какая-то.       – Да? – бросил Андрей в трубку.       – Привееет, – голос Макса звучал приглушенно, с легкой хрипотцой. Такой сексуальный полушепот обычно вызывал у Андрея едва уловимое скольжение мурашек по спине, рождая желание немедленно ощутить близость Калинина. Но не в этот раз. Андрей поразился тому, с каким равнодушием слушал голос любовника, не испытывая абсолютно никаких эмоций, словно разговаривал с чужим, абсолютно незнакомым ему человеком. Удивительно, как эта неделя – неужели прошла всего лишь одна неделя?! – смогла так сильно изменить его… – Мы не договорили, – слегка растягивая слова, сказал Калинин. – Я с уважением отнесся к тому, что у тебя идет урок, но теперь, надеюсь, тебе ничто не мешает разговаривать со мной?       – Допустим, – отозвался Андрей, бросив взгляд на дверь подъезда, за которой скрылся Димка. Еще одной сцены ревности в исполнении Литвинова за сегодня он просто не переживет. Отелло в сравнении с Димкой был просто невинным младенцем, и его Дездемона вообще-то отделалась довольно легко. Андрей с трудом подавил нервный смешок.       – Я серьезно, – голос Макса на самом деле утратил все свои волнующие оттенки и стал почти деловым. – Ты не находишь, что нам с тобой есть о чем поговорить?       – Пожалуй, – согласился Андрей. В конце концов, им действительно давно уже следовало расставить все точки над i. С Максом нужно было что-то делать. Андрей хмыкнул. Прозвучало так, словно Макса следовало убить за то, что тот слишком много знал. Или слишком много значил для него. А убивать будет Димка. Нет, это было совсем не смешно. С Максом необходимо было расставаться. Попытка Басаргина усидеть сразу на двух стульях приведет только к тому, что он свалится с обоих. Да и выбор он свой уже сделал. Быть может, было глупо с его стороны полагаться на чувства шестнадцатилетнего мальчишки, и в другой ситуации Андрей ни за что бы не расстался с Максом, который действительно устраивал его во всем и дарил чувство стабильности. Однако не верить Димке он не мог. И не верить собственному сердцу, покоренному Димкой так легко и просто, тоже не мог.       – Так что? – в голосе Макса вновь зазвучали игривые нотки, словно согласие Андрея придало ему сил. – Встретимся через час?       – Нет, – Андрей машинально бросил взгляд на часы. Через час они с Димкой, если Татьяна Алексеевна отпустит его к Андрею, еще будут ходить по супермаркету напротив дома Басаргина, затариваясь продуктами. К концу недели в холодильнике Андрея было пусто. А Литвинова ведь нужно будет еще и кормить… – Через час я не смогу.       – Почему? – задал Макс резонный вопрос.       – Я занят, – отрезал Басаргин.       – Интересно, чем? – ехидно осведомился Макс.       – Слушай, – заметив появившегося в дверях подъезда Димку, сияющего, словно солнышко в майский день, сказал Андрей. – Давай встретимся в воскресенье вечером.       – Что?! – вскричал Макс в трубку. – Почему не сегодня? – потом добавил неуверенно: – Сходили бы в клуб, расслабились и поговорили… серьезно.       – Это после похода в клуб? – скептически осведомился Басаргин, глядя, как Димка плюхается рядом с ним, кидая на заднее сиденье внушительных размеров сумку. Услышав последние слова Андрея, Литвинов вопросительно вскинул брови, уставившись на него немигающим взглядом. Андрей подмигнул Димке и решительно сказал: – Нет, Макс, до воскресенья я буду очень занят, – и отключился, не став слушать возражения Калинина.       Димка кивнул на слайдер и хмуро поинтересовался:       – Свидание?..       – Мой маленький Отелло, – засмеялся Андрей, – у тебя нет ни малейшего повода для ревности. Я только что отказался от рандеву ради возможности побыть с тобой.       Димка опустил глаза.       – Но ты…       – Дим, – притягивая подростка к себе, проговорил Андрей укоризненно, – вот только не надо сейчас устраивать мне сцены ревности, хорошо?       – Хорошо, – Димка обхватил шею Андрея руками и его жаркий рот накрыл губы учителя. Андрей позволил настойчивому язычку своего ученика скользнуть в свой рот, и скорее почувствовал, чем услышал, как мальчишка издал тихий полустон-полувздох. Димке нравилось вести, и Басаргин позволял ему это. В конце концов, его мальчику нужно было обретать новый опыт, а сам он в сексе воспринимал все, кроме, пожалуй, насилия и других жестких игр. Как-то Макс решил устроить любовнику сюрприз и накупил каких-то «штучек, которые позволят нам разнообразить секс», как выразился Калинин. Андрей выставил любовника из дома со всеми его «штучками», после чего Максу недели две пришлось извиняться за проявленную инициативу.       Тем временем язык Литвинова вовсю хозяйничал во рту Андрея, лаская его небо, язык, зубы, десны. Димка был неутомим и страстен, и Басаргин невольно загорался его огнем, что было не слишком уместно в данный момент. Да уж, воздержание в течение недели все-таки давало о себе знать…       Он оторвал от себя подростка и улыбнулся, с нежностью глядя в разгоряченное и возбужденное лицо мальчишки.       – Дима, что сказала твоя мама? – поинтересовался он, пытаясь привести в норму сбившееся дыхание.       Димка, тяжело дыша, расплылся в ликующей улыбке.       – Она сказала, чтобы я катился на все четыре стороны, – торжествующе возвестил он.       Глаза Басаргина медленно полезли на лоб.       – И потому ты светишься от радости? – уточнил он, с подозрением глядя на мальчишку. Димка рассмеялся.       – Да нет, все не так плохо, – заверил он учителя весело. – Сначала, конечно, она поворчала, сказала, что не понимает, чего мне дома не сидится, потом спросила, понимаю ли я, что я делаю, потом…       – А ты понимаешь? – перебивая рассказ подростка, поинтересовался Андрей. В веселом тоне Димки ему послышалась какая-то горечь, словно Литвинову было вовсе не так весело, как он хотел показать.       – Я понимаю, – отозвался Димка, глядя в глаза Андрея сияющими янтарными глазами. – Я люблю тебя. Я каждую минуту хочу быть рядом с тобой. Я… я так и сказал ей. Андрюш, ну почему, если девчонка влюбляется в учителя, все умильно всплескивают руками и только предупреждают, чтобы она не залетела, не дай бог?.. А если парень, то… Почему все ТАК?!       Что ответить на это, Басаргин не знал. Самой вопиющей несправедливостью являлось то, что Димка был прав. За роман с ученицей, конечно, учителя тоже по головке не погладят, но с учеником… Это вызвало бы поистине грандиознейший скандал. А все почему? Лишь потому, что они одного пола? Вот тебе и равенство прав и свобод человека и гражданина…       – Знаешь, Дима, – заговорил Андрей, проводя рукой по щеке подростка, – в этой жизни слишком много несправедливости, и нам не победить ее. Но мы можем сделать счастливыми друг друга.       В янтарных глазах мальчишки сверкнул огонь.       – Т-ты ведь не шутишь? – неуверенно спросил он.       – Нисколько, Дима, – отозвался Андрей серьезно. – Я серьезен как никогда в своей жизни. Ты сотворил чудо, малыш. Чудо, которого я никак не мог ждать. Еще неделю назад я не верил в любовь, а теперь… – Димка замер в ожидании заветных слов, но Басаргин только поцеловал его в нос и засмеялся. – Давай отложим всю эту романтическую чушь на потом?       Литвинов подавил разочарованный вздох и кивнул. Романтическую чушь в исполнении Андрея он готов был слушать сутки напролет. Слова Басаргина «Чудо мое… Я так тебя люблю…» до сих пор звучали в его ушах чудесной песней. Но если Андрей сказал «потом», значит, так тому и быть.       – И все же, – Басаргин вновь испытующе посмотрел на подростка, – чем закончился твой разговор с мамой?       Димка пожал плечами.       – Она сказала, что по закону я достиг возраста согласия, и если мне так уж приспичило потерять свою девственность, я могу катиться на все четыре стороны, – сообщил он, стараясь улыбаться весело и безмятежно.       – Дима, – сдвинув брови, проговорил Андрей, – если ты хочешь, я могу пойти и объяснить твоей маме…       – Нет, – Димка махнул рукой, – не надо. Она не… ну, сгоряча так сказала, правда. Потом, когда я уже обувался, она вынесла мне эту сумку, – Литвинов мотнул головой в сторону своего объемного баула и ухмыльнулся, – и я спросил: «Это что, ВСЕ мои вещи?» Она засмеялась, потрепала меня по волосам и сказала: «Дурачок! Как же все, если там нет меня?» – Андрей хмыкнул. Оказывается, у Татьяны Алексеевны все же было чувство юмора. И это обнадеживало. – Она извинилась, – продолжил Димка задумчиво. – Сказала, что просто рассчитывала провести выходные вместе, а я вот так, с порога, ее огорошил…       Андрей вздохнул. Конечно, огорчать Татьяну Алексеевну не хотелось, нарушать ее планы в отношении Димки – тоже. Но его мальчик уже был достаточно взрослым, и у него уже были собственные планы на выходные, которые отличались от задумок его матери. Это жизнь. Это просто жизнь.       – Ну что, тогда поехали?       – Ага, – Димка вновь расцвел улыбкой. – А чем мы будем заниматься?       Андрей изобразил задумчивость.       – Даже и не знаю… – медленно произнес он, возводя глаза к потолку. Димка фыркнул. – Предлагаю познакомиться…       Вопреки ожиданию Басаргина, Димка не засмеялся. Впрочем, чему это он удивляется? Его чудо – весьма сообразительный мальчик.       – Познакомиться? – повторил Димка, таинственно улыбаясь. – Хорошая идея…       – У меня все идеи хорошие, – заметил Андрей, потом вспомнил о пресловутом модус проседенти и добавил: – Или почти все… Ну что? Поехали?       – Поехали! – с готовностью отозвался Литвинов, и Андрей повернул ключ зажигания. Мотор сыто заурчал, и автомобиль плавно тронулся с места, тихо шурша протекторами по мокрому асфальту.

* * *

      Их «знакомство» началось в супермаркете. В самом деле, ведь они практически ничего не знали друг о друге – ни интересы, ни вкусы, ни пристрастия…       – Что будем пить? – поинтересовался Андрей, остановившись у витрины с алкоголем. – Коньяк, шампанское, пиво, водку?       Димка удивленно покосился на него.       – Ааа… – начал он растерянно и только потом увидел, что в серебристых глазах Андрея плещется смех. – Издеваешься, да?       – Совсем немножко, – согласился Андрей и потащил Димку дальше. У витрины с молочными продуктами притормозил уже Литвинов.       – А ты йогурт любишь? – поинтересовался он индифферентным тоном, глядя на ровные ряды ярких упаковок.       – Вообще-то нет, – признался Андрей. – А ты?       Димка пожал плечами. Навязывать свои вкусы Андрею он был не намерен. То, что Андрей вообще согласился провести выходные вместе, уже было чудом, и Димка все еще не мог поверить, что все это происходит с ним наяву. Конечно, он любил йогурт, но если выбирать между любимым продуктом и любимым человеком… выбор вполне очевиден, не так ли?..       – Дима, – строго окликнул Басаргин практически погрузившегося в нирвану подростка, – так что там с йогуртом?       – Ну, я… люблю йогурт, но…       – Дим, – укоризненно произнес Андрей, – давай договоримся сразу: ты честно говоришь, что тебе нравится, я – честно говорю, что нравится мне, ладно? Если мы будем скрывать все друг от друга, как мы сможем познакомиться?..       Литвинов кивнул, на секунду закусив губу. Конечно, Андрей был прав. Именно честность была залогом долговечности любых отношений, в этом Димка был уверен на все сто. Или даже на все сто пятьдесят.       – Значит, йогурт… – Андрей критически осмотрел витрину. – Какой именно? Тут, как мне кажется, сортов триста, а?..       Димка засмеялся и помотал головой. Сортов было, конечно, гораздо меньше, просто его любимый был полным профаном в йогуртах… Но ничего, у них все впереди, и Андрей скоро станет таким же профи в йогуртах, как и сам Литвинов.       Дальнейшее путешествие по супермаркету выявило, что они оба любят мясо. Причем во всех его видах. Колбасой затарились основательно, отдав предпочтение сырокопченой как наиболее адекватной. Над сыром пришлось сойтись в острой дискуссии, однако к общему решению они так и не пришли и в корзину полетело сразу несколько сортов – от камамбера, выбранного Басаргиным, до сулугуни, которому отдал предпочтение Димка. К рыбе и морепродуктам они оказались равнодушны оба, но пару упаковок филе морского окуня взяли. На всякий случай. Молоко, масло, яйца и майонез споров не вызвали. Хлеб после непродолжительных дебатов выбрали бородинский, а Димка потребовал багет. Перед крупами долго стояли, внимательно изучая ценники.       – Манная крупа, – объявил Андрей торжественно. – Берем?       Димка иронически усмехнулся.       – Будешь кормить меня манкой, что ли?       – Даже не знаю… – Андрей задумчиво покрутил в руке пакет с крупой. – Кажется, в прошлый раз моя мать утверждала, что детей нужно кормить манной кашей.       Димка скривился.       – А я сказал, что не ем манку, – напомнил он. – И потом… хватит уже считать меня ребенком, а?       – Ладно, взрослый мой, – вздохнул Андрей, двигаясь вперед, – буду кормить тебя чем-нибудь другим.       – Например, поцелуями, – мечтательно протянул Димка, шагая за ним, и Басаргин закатил глаза.       – Поцелуями сыт не будешь, – сообщил он, бросая в корзину две упаковки спагетти.       – Ну почему же? – возразил Литвинов задумчиво. – Мне кажется, я бы насытился…       Андрей щелкнул подростка по носу, но, не сказав ни слова, двинулся в сторону витрины с овощами и фруктами. Димка поплелся за ним. Морковь, картофель и лук пришлось уже укладывать в другую корзину, да и фрукты тоже.       У касс была небольшая очередь, двигающаяся, правда, довольно быстро, и они пристроились в хвост, даже не подозревая, что думают об одном и том же. Они бы удивились, узнав, что размышляют, как здорово было заниматься покупкой продуктов вместе, как забавно было спорить и переругиваться над продуктами, как приятно было сталкиваться руками, бросая в корзину очередной пакет или упаковку. К этому можно было так быстро и легко привыкнуть…       Ужинали они наскоро отваренными Андреем спагетти и пожаренными Димкой котлетами. Готовили на одной плите, сталкиваясь бедрами и руками, что вызывало веселый смех и какое-то щемящее чувство нежности в груди. За столом дурачились и снова смеялись, то кормя друг друга с вилки, то наоборот, таская кусочки из тарелок друг друга. После ужина смотрели отборочный матч чемпионата мира по футболу, и Димка растянулся на диване, положив голову на колени Андрею, а тот с задумчивой улыбкой ворошил густые мелированные пряди своими длинными изящными пальцами.       Вечер тянулся неспешно, тихо и спокойно. Было уютно и тепло, и хотелось, чтобы так было всегда. И только когда наступила пора расстилать постели и ложиться спать, Димка задал вопрос, услышав который, Андрей замер, не силах произнести ни слова и не зная, что ответить.       – А можно я лягу с тобой? – спросило его чудо, невинно моргая глазами.