Чудо мое

      – Как ты относишься к идее семейного обеда?       Димка вздрогнул и поднял глаза на стоявшего в дверях гостиной Андрея. Тот вытирал полотенцем мокрые после душа волосы, еще одно полотенце было обернуто вокруг узких бедер, а вот грудь… и ноги… с капельками воды, стекающими по золотистой коже… Димка сглотнул. Это называлось издевательством в особо изощренной форме. Неужели Андрей не понимает, что он не железный? Неужели думает, что так легко ему, подростку с бушующими гормонами, сдерживать естественную реакцию собственного организма на самое соблазнительное зрелище, какое можно только себе представить – полуобнаженный мужчина твоей мечты? Мужчина, с которым ты хочешь заняться любовью с того момента, как он вошел в твой класс и ваши глаза встретились?       Димка поспешно опустил глаза в тетрадку с записями, которые он решил просмотреть, пока Басаргин принимал душ. Нет, он не будет смотреть на него. Ни за что.       – Ээээ… – в голосе Андрея послышалось недоумение. – Я что-то не то спросил?       Димка, не поднимая глаз, качнул головой.       – Все нормально, – проговорил он сдавленным голосом. – Семейный обед – это здорово.       – Не слышу оптимизма, – сообщил Андрей весело.       – А он должен быть? – пробурчал Димка, упорно борясь с желанием взглянуть на Андрея. Он уже почти праздновал победу, но внезапно вся его борьба потеряла смысл, потому что Басаргин вдруг оказался около него. Присев на корточки перед диваном, на котором столь удобно расположился Димка, Андрей кончиками пальцев приподнял подбородок подростка и, глядя прямо в его глаза, спросил:       – Что с тобой, малыш?       Димка подавил желание зажмуриться и с отчаянием взглянул в глаза Андрея, просто физически ощущая, как тонет в их бездонной мерцающей глубине без всякой надежды выплыть.       – Нет, ничего, – начал он, но тут же смешался под внимательным взглядом любимого человека. – Я просто…       – Что – просто? – Андрей улыбнулся кончиками губ. – Ты просто хочешь меня? – его пальцы легко скользнули по Димкиной щеке, вызывая внезапную дрожь. Странно, пальцы Андрея были теплыми и осторожными, а все тело Димки будто пронзило насквозь ледяной молнией. Или наоборот – огненной… Димка потерялся в ощущениях, столь непривычных, столь ошеломляющих, что думать о чем-то, анализировать, рассуждать в эти мгновения не мог. Сердце бешено колотилось в груди, билось о ребра, норовя выскочить наружу, и Димка вскинул на Андрея горящие глаза, не зная, как выразить, как дать понять любимому, насколько сильно он хочет его, и не смея верить, не смея надеяться, что это неистовое, обжигающее желание может исполниться. И не когда-нибудь в будущем, а сейчас. Здесь и сейчас…       – Я… я хочу тебя. Хочу быть с тобой, – голос подростка дрогнул, надежда и неуверенность боролись в нем, не в силах одолеть друг друга. – Но ты же…       – Да? – мягко отозвался Андрей, продолжая медленно водить пальцами по щеке растерянного мальчишки. – Я тоже хочу тебя, Дим…       – Но ты… – Димка облизнул пересохшие губы, глаза впились в глаза Андрея. Верить? Не верить? Он не знал. Андрей выглядел серьезным и… взволнованным?.. Неужели…       – Что? – Андрей чувствовал смятение подростка и вполне понимал его. Он, действительно, немного нервничал, опасаясь сделать что-то не так, причинить Димке боль, разочаровать, не оправдать его ожиданий. Забавно. Андрей давно был уверен в том, что он – взрослый и опытный мужчина, но сейчас чувствовал себя таким же шестнадцатилетним мальчишкой, как Димка. Он не понимал, почему все воспринимается им иначе, чем прежде. Может быть, дело в том, что сейчас он испытывал иные чувства, чем те, что прежде. Иные ощущения…       – Ты… – Литвинов не отводил требовательного взгляда от лица Андрея, – говорил, что…       – Что же я говорил? – Андрей тихонько хмыкнул, подался вперед и, опустившись на колени, накрыл Димкин рот своим. Он целовал подростка, едва касаясь подрагивающих губ, бережно обводя их контур языком, и эта ласка, трепетная, почти невесомая, рождала в душе тепло и нежность. Димка таял, плыл, растворяясь в нирване, его руки осторожно легли на голые плечи Андрея, все еще слегка влажные после душа, тетрадка съехала с коленей и упала на пол. Но это уже не имело значения. Ничто не имело значения – только Андрей, только его губы. И, когда тот чуть отстранился и замер, уткнувшись лбом в Димкин лоб, подросток неосознанно потянулся следом за ним.       – М? – мягкий голос Басаргина, казалось, проникал прямо в Димкину душу. – Я говорил, что ты – самое удивительное, самое невероятное существо на этой земле?.. Говорил, что ты – чудо? Мое чудо… нежданное и негаданное…       – Твое… – завороженно выдохнул Димка в рот Андрею, с силой впиваясь пальцами в его плечи. Их губы, еще хранившие воспоминание о предшествующей встрече, вновь слились в поцелуе, в котором не было и следа нежности – только чистая страсть, только жажда обладания. Они целовались, прикусывая губы друг друга, сталкиваясь языками, терзая и даря наслаждение.       Когда Андрей, тяжело дыша, нашел в себе силы оторваться от дьявольского искушения в виде раскрасневшегося запыхавшегося мальчишки с мелированными волосами, тот прерывающимся голосом произнес:       – Андрюш, ты… ты хочешь…       – Хочу, – подтвердил Басаргин, глядя на подростка шальными глазами. – Я хочу тебя. И это, пожалуй, самое правильное желание в моей жизни… Пойдем, – он поднялся и, взяв Димку за руку, потянул за собой.       – Но ты же дал слово, – уже оказавшись в святая святых – в спальне Андрея, залитой мягким рассеянным светом, – растерянно произнес Димка. Радость и сомнения, надежда и недоверие, терзающие его, сквозили в голосе, и Андрей просто физически ощущал, как разрывается его мальчик, пытаясь понять, поверить в то, что Басаргин не шутит и не издевается над ним, что он серьезен как никогда, потому что именно сейчас и именно здесь решается его судьба… нет, не его. ИХ судьба.       – Кажется, сегодня, – Андрей улыбнулся, – я получил карт-бланш, Дим.       – А… правда? – голос Димки едва заметно дрогнул, янтарные глаза требовательно уставились на Басаргина.       – Правда, – кивнул тот, прижимая к себе подростка, чтобы ощутить в своих руках юное и сильное тело, напряженное и подрагивающее от неистовствующих в нем эмоций. – Неужели ты думаешь, я стал бы шутить таким?       – Андрюш, я… – Димка чувствовал, как внутри, где-то под ложечкой, вспыхнуло пламя, а по спине прокатилась мощная волна озноба. Жар и холод смешались в причудливый коктейль, предвкушение, страх, волнение, смятение, желание растекались по его жилам вместе кровью, заставляя тело дрожать, а сердце – пропускать один удар за другим. Дыхание перехватывало, легким не хватало воздуха, и он, уткнувшись носом в шею Андрея, жадно втягивал в себя его запах, словно именно в этом заключалось его спасение. Андрей пах молоком и медом, свежестью и прохладой, от этого одуряющего аромата Димкина голова шла кругом, а возбуждение, пронизывающее тело яркими вспышками, стекало вниз, концентрируясь внизу живота.       – Ммм? – мурлыкнул почти по-кошачьи Андрей, отстранившись, чтобы стащить с Димки майку.       – Андрюш, ты… – выдавил Димка, послушно поднимая руки, словно крохотный малыш, которого раздевает перед сном заботливая мамочка. Вот только Басаргин «мамочку» не напоминал ничем, его серебристые глаза потемнели, в них полыхало пламя, обжигающее Димку своей яростной силой, и все внутри подростка жаждало этой страсти.       – Ммм… – пробормотал Андрей, отбрасывая майку в сторону и впиваясь жадным взглядом в гладкую мальчишескую грудь с рельефными мускулами спортсмена под нежной загорелой кожей, никакой угловатости или стеснительности – только грация юного хищника, только гармония пропорциональных линий.       Какой же он… мой…       Ладони Андрея легко скользнули вниз по Димкиной груди, обжигая, воспламеняя, возбуждая, заставляя все тело дрожать, а колени слабеть. Литвинову казалось, что вот сейчас, еще мгновение, и он рухнет к ногам любимого, совершенно обессилев от этого неописуемого наслаждения. Словно почувствовав это, Басаргин слегка подтолкнул Димку к кровати. Тот плюхнулся на упругое ложе и, раскинув руки, простонал:       – Анд-рей… – и приподнялся, оперевшись на локти. – Я… – голос подростка звучал едва слышно, в глазах светился восторг, а пересохшие губы подрагивали. Литвинов волновался, внутри него все горело, сердце сбивалось с ритма, ему казалось, он спит и видит сон. Чудесный, сказочный, несбыточный сон.       – Ммм… – согласился Андрей, в то время как его руки потянулись к завязкам спортивных штанов. Димка неуверенно улыбнулся. Забавный все-таки у них получается разговор. Очень содержательный.       – Андрей, ты… – он вновь предпринял попытку произнести хоть что-то связное, но голос перехватило, как только длинные аристократические пальцы случайно – или совсем не случайно? – коснулись кожи живота.       – Да-да, – вновь согласился Андрей, стягивая с подростка штаны вместе с плавками, – конечно, я.       – Ты издеваешься надо мной, – простонал Димка, приподнимая бедра, чтобы помочь Андрею избавить его от одежды. Нет, это все-таки очень напоминало младенческий возраст. Во всяком случае, Димка явственно ощущал свою беспомощность.       – Разве что самую малость, – не стал спорить Басаргин, швыряя штаны к мирно покоившейся в сторонке майке. Через мгновение туда же улетело и полотенце, решительно сдернутое Димкой с бедер Андрея. Тот довольно хмыкнул и легонько толкнул подростка назад.       Димка растянулся поперек постели, исследуя глазами красивое сильное тело мужчины, покрытое ровным золотистым загаром. Видеть Андрея полностью обнаженным ему не приходилось, и он никак не мог насытиться представшим перед ним зрелищем. Скользя взглядом по широким плечам, грудной клетке с развитыми мышцами и небольшими розовыми сосками, четким кубикам пресса на животе, по узким бедрам и длинным ногам, Димка замирал от предвкушения и сладкой истомы, а когда изучающий взгляд на несколько мгновений остановился на возбужденной плоти мужчины, окруженной завитками коротких светлых волос, он ощутил, что сердце бьется где-то внизу живота. Ему не хватало воздуха, дыхание срывалось, а глаза по-прежнему были прикованы к учителю.       Он хотел Андрея. Он так сильно его хотел, так мечтал о нем, об их близости, что теперь просто не мог поверить до конца в реальность происходящего и отчего-то испытывал иррациональный страх, в глубине души забавлявший его самого. Он же, и правда, хотел быть с Андреем, а вот сейчас, когда его мечта так близка к осуществлению, он трусит. Димка не понимал, почему его сердце замирает от ужаса, но отступать не собирался. Он не знал, почему вдруг Андрей решил заняться с ним любовью, но не воспользоваться предоставленным шансом не мог.       – Ну что, налюбовался? – со смешком осведомился Басаргин, наклоняясь над Димкой. Он чувствовал, что подросток взволнован, видел панику в янтарных глазах и старался сдерживать собственную нервозность. Ему хотелось, чтобы Димка получил удовольствие от своей первой близости с мужчиной. Не боль, не разочарование, не сожаление. Его чудо заслуживало только самого лучшего. И он сделает все, чтобы Димка был счастлив. Возможно, именно для этого он и родился на свет?..       – Н-нет, – помотал головой Димка. – Не успел…       – Это обнадеживает, – заверил Андрей и поцеловал его прямо в приоткрытые губы. Димка тут же ответил со всей страстью, на какую был способен, обвивая мужчину руками и притягивая к себе. На себя.       Первое соприкосновение обнаженных тел, разгоряченной кожи, возбужденной упругой плоти пронзило молнией острого, почти болезненного удовольствия. Это было так правильно – чувствовать друг друга, так…       – …здóрово, – простонал Димка в рот Андрею, вынудив того оторваться от Димкиных губ и заглянуть в затуманенные страстью глаза.       – Здóрово? – с лукавой усмешкой повторил Басаргин.       – Да, – подтвердил Димка, крепче сжимая руки на спине Андрея. – Ощущать тебя всего… тяжесть твоего тела…       В Димкином голосе звучал неподдельный восторг и даже… благоговение?.. У Андрея сжалось сердце, он смог только выдохнуть едва слышно:       – Люблю тебя, – и стал покрывать мелкими, легкими, словно дуновение ветерка, дразнящими поцелуями лицо, шею подростка, вызывая у того тихие стоны и судорожные вздохи. Спустившись ниже, Андрей обвел языком трогательно выступающие ключицы, добрался до маленьких кремовых сосков и удовлетворенно улыбнулся, почувствовав, как послушно они твердеют под его прикосновениями.       Он не спешил. Видит бог, он уже так долго хотел этого, что спешить сейчас казалось ему просто преступлением. Андрей жаждал сполна насладиться удовольствием от исследования распростертого под ним жаркого мальчишеского тела. Димкины руки бродили по спине Басаргина, зарывались в густые светлые волосы, все еще чуть влажные после душа, даря Андрею непередаваемые ощущения. Губы саднило желание соприкоснуться с горячими и мягкими губами персонального чуда, и Андрей поддался искушению, потянулся наверх и застонал, поняв, что его ждали. Поцелуй был страстным и нежным, и Басаргин испытывал настоящее блаженство, то лаская, то терзая податливый рот мальчишки. Но ему хотелось получить и кое-что еще…       Не прерывая поцелуя, Андрей перекатился на спину, и Димка оказался на нем. Действительно, чувствовать тяжесть чужого тела на себе было удивительно приятно, но ведь Андрей не был таким неопытным мальчиком, как Димка, и все же… с Димкой все было по-другому. Иначе. Ярче, выразительнее, живее. Правильнее.       Оказавшись сверху, Литвинов на мгновение растерялся, потом, поняв, что ему предоставлена полная свобода действий, судорожно вздохнул, словно набираясь сил или смелости, а может, того и другого, и впился в губы Андрея. Короткий, стремительный, жадный поцелуй подарил острое удовольствие, сменившееся тягучим, сладким наслаждением, когда Димкины губы заскользили по лицу и шее Андрея и вдруг сомкнулись на мочке его правого уха, прихватывая бриллиантовую сережку и слегка потянув ее. Басаргин медленно, со стоном, выдохнул, вонзая пальцы в плечи подростка. Его чудо, маленькое и неискушенное, быстро набиралось опыта. Способный у него ученик, очень способный.       Стон мужчины вызвал у Димки короткий, но довольный смешок.       – Я мечтал об этом с третьего сентября, – признался он шепотом, прижавшись щекой к щеке Андрея, и тот зарылся пальцами в густые мелированные пряди, испытывая невероятную нежность. – Я не шучу, – приподняв голову, сказал Димка. – Я серьезно.       – Я знаю, – тихо отозвался Басаргин. – Знаю.       Он и правда знал. Не понимал, откуда пришло к нему эта твердая убежденность, но она была. Мальчик не лгал и не рисовался. Он так и чувствовал, как говорил, он так жил, его удивительный, нежный, прекрасный мальчик, самый невероятный, самый лучший на земле. Его чудо. Единственное, неповторимое, невесть как попавшее в его руки.       Андрей перекатился на постели, вновь оказываясь сверху. Димка был возбужден до предела, и его тело само собой двигалось, терлось о тело Андрея, желая получить необходимую разрядку. Любым способом. Любой ценой.       Басаргин знал, что Димка не продержится долго. Шестнадцать лет. Не тот возраст, чтобы уметь сдерживать себя. Он и сам едва удерживал себя на грани, что уж говорить о подростке?.. Ну что ж, не стоит мучить мальчика, терзаемого агонией наслаждения. Андрей соскользнул вниз, по пути покрывая жаркое извивающееся тело легкими поцелуями. Димка стонал в голос, его дыхание стало частым и хриплым, он почти ничего не соображал, паря в небесах. Одна только мысль о том, что его любимый дарит ему такое блаженство, приводила его в экстаз. А когда губы Андрея сомкнулись на пульсирующей плоти, готовой в любое мгновение взорваться ярким фейерверком, а длинные ловкие пальцы стали ласкать поджавшиеся яички, Димка не смог сдержать восторженного вскрика. Блаженство. Рай на земле. Перед глазами мерцали звезды, очертания предметов расплывались в красочные пятна, голова шла кругом. Как утопающий, он цеплялся за Андрея, за его волосы, шею, только чтобы удержаться, не упасть в сверкающую бездну, и…       – Анд-рей! – то ли стон, то ли вздох, и мир взорвался, и его плоть взорвалась потоком спермы, выплескиваясь в рот любимого мужчины, и на несколько мгновений Димка просто перестал существовать.       Когда он вернулся из небытия, Андрей лежал рядом с ним и, приподнявшись на локте, с нежностью всматривался в Димкино лицо.       – Юный бог любви, – сказал он тихо, – а ты попался… Теперь ты мой.       – Твой, – выдохнул Димка, с трудом переводя дыхание, и вдруг заметил, что Андрей свободной рукой ласкает себя. – Ну уж нет, – решительно произнес он. – Я твой, но ты-то – мой. И ЭТО – мое.       Андрей хмыкнул, но не стал возражать, когда неопытные мальчишеские пальцы сомкнулись на его члене, лишь полувздох-полувсхлип вырвался из его горла, порождая в душе Литвинова несравнимое ни с чем чувство гордости. Ведь это он заставляет Андрея стонать, это его неумелые ласки доставляют взрослому любовнику такое удовольствие. Басаргин, чувствуя приближение оргазма, подался вперед и впился губами в губы подростка. Еще несколько движений рукой, и Андрей откинулся назад с гортанным возгласом, а Димкину ладонь оросила горячая влага из содрогающегося члена мужчины. Он замер, глядя на тяжело дышащего Басаргина, а тот приподнялся и, взяв Димкину руку в свою, поцеловал залитую собственной спермой мальчишескую ладошку. В сияющем янтаре Димкиных глаз горел огонь, отражаясь яркими всполохами в мерцающих озерах глаз его любовника.       Любовник… Непривычное, ласкающее слух, так много объясняющее слово. Любовники. Теперь они любовники.       – Дим, – мягкий, слегка осевший голос Андрея раздался над самым ухом подростка, – ты знаешь…       – Что? – Димка растерянно взглянул на Басаргина. Нет, не может же такого быть, чтобы после такого… после того, что было, он вдруг решил…       – Я люблю тебя, – нежно сказал Андрей, и облегчение затопило Димку с головой, унося сомнения и тревогу. Конечно, не может быть. Они теперь ЛЮБОВНИКИ. И Димка никому и никогда не отдаст Андрея. Никогда. Не дождутся.       – Я тоже, – отозвался он.       – Маленький эгоист, – хмыкнул Андрей и в ответ на изумленный взгляд пояснил: – Я сказал, что люблю тебя, а ты? Ты что сказал?       Димка хихикнул. Да, его «я тоже» явно не дотягивало до признания в любви к человеку, делавшему его счастливым одним своим взглядом, а говорило только о любви к себе. И впрямь эгоист…       – Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, – набросившись на Андрея с поцелуями, твердил он. – Ты мой, мой, мой… только мой.       – Твой, твой, – прижимая Димку к себе, отвечал Андрей. – Кому я еще нужен?..       – Мне, – заверил Димка, добравшись до вожделенной мочки уха с бриллиантовой сережкой и осторожно покусывая ее. – Ты нужен мне, – потом отстранился и с тревогой взглянул на Андрея. – А… тебе хоть немного понравилось?..       – А по мне этого не видно? – в голосе Басаргина послышалась легкая насмешка, и Димка пожал плечами. – Чудо мое, – мягко проговорил Андрей, – мне так понравилось, что я не отказался бы повторить это еще пару раз.       – А что мешает нам повторить? – поинтересовался Димка невинно.       – А ты хочешь? – легкая усмешка скользнула по губам мужчины.       – Хочу, – Димка закусил губу, – а ты… ммм… войдешь в меня?       Андрей хмыкнул.       – Ты что, дверь, чтобы в тебя входить?       – Ты опять издеваешься? – укоризненно заметил Димка, вызвав у Андрея смех.       – А мне, может, нравится над тобой издеваться, – ответил он, притягивая Димку поближе. – Вот такой я садист… Не боишься?       Димка помотал головой, стараясь не смеяться.       – Неа, не боюсь. Наверное, я – мазохист, – обреченно изрек он.       – Правда? – в глазах Андрея заплясали чертенята.       – Угу, – сокрушенно признал Димка, ткнувшись носом в плечо Андрея. – Потому что мне нравится, как ты издеваешься надо мной.       – Я это учту, – пообещал Андрей, запуская пальцы в волосы Литвинова.       – Учти, – согласился Димка, потом вдруг, став серьезным, вскинул голову. – Но ты так и не сказал мне…       – Нет, – перебил его Андрей, поняв, что тот хочет спросить. – Не сегодня. Должны же мы что-то оставить на потом.       – Но я… хочу… – в Димкином голосе появились капризные нотки. Надо же, а Басаргин был уверен, что его чудо не умеет быть таким своенравным… Хотя, учитывая бескомпромиссный и упрямый характер Литвинова, можно было предположить, что он не привык уступать так легко. Но Андрей, и правда, не хотел торопиться. В конце концов, он никогда не понимал стремления большей части людей получить все и сразу. Вино кажется вкуснее, когда его смакуют маленькими глотками, а не тогда, когда его стаканом опрокидывают в горло.       – Не сегодня, – твердо повторил он. – Мне хочется изучать тебя постепенно. До самой последней родинки на пятке.       – У меня нет родинки на пятке, – улыбнулся Димка, сдаваясь. Он не был готов спорить с Андреем. Он и так получил сегодня больше, чем мог мечтать.       – Да? – прищурив глаза, спросил Басаргин. – Вот видишь, а я этого даже не знаю… Ну что? Ты не хочешь немного вздремнуть?       – Ты что? – возмутился Димка, хотя и чувствовал усталость и приятную расслабленность во всем теле. Честно говоря, идея Андрея была не так уж плоха. – А повторить?       – Мое маленькое ненасытное чудо… вище, – констатировал тот. – Ты должен сделать мне скидку на возраст…       Димка засмеялся, уткнувшись в шею Андрея. Его теплое дыхание щекотало кожу, вызывая у мужчины чувство щемящей нежности к этому невероятному созданию.       – Мой старичок, – с притворной снисходительностью проговорил Димка и, отодвинувшись, пристально посмотрел на любовника. – Ты уверен, что хочешь эту скидку?       – Уверен, мой мальчик, – в тон ему ответил Басаргин. – Боюсь, знаешь ли, рассыпаться.       Димка удрученно вздохнул.       – Так что, спать? – разочарованно спросил он.       – Угу, – кивнул Андрей, вновь притягивая его к себе. – Давай отдохнем. У нас вся ночь впереди.       – А как же свет? – Димка цеплялся за любую возможность продолжить это полушутливое общение с любовником. Где-то в глубине души он боялся, что стоит им уснуть, и что-то изменится. И не факт, что к лучшему.       – Черт с ним, пусть горит, – хмыкнул Басаргин. – Спи. Нам нужно набраться сил.       Димка вновь вздохнул, устроился поудобнее в объятиях Андрея и честно попытался уснуть. Но ему не спалось. Слишком хорошо ему было сейчас, слишком много эмоций и впечатлений, слишком близко Андрей, слишком… Все было слишком. О каком сне могла идти речь?       – Я вот подумал… – шепотом произнес он, открывая глаза и встречаясь взглядом с Басаргиным, которому тоже, по всей видимости, не спалось. Андрей не выдержал и засмеялся.       – Что? – тут же возмутился Димка. – Ну что смешного я сказал?       – Нет, ничего смешного, – отозвался Андрей, приподнимаясь на локте и пристально глядя на мальчишку. Растрепанный, зацелованный, с припухшими губами, с румянцем на скулах, Димка был воплощением чувственности и вызывал только одно желание у Басаргина – немедленно заняться с ним любовью. Однако в Димкиных глазах светился вызов и что-то еще, Андрей не сразу понял, что именно, а когда сообразил, притянул мальчишку к себе и поцеловал. – Дурачок ты мой… Что ты там еще себе напридумывал?       Димка вздохнул, прижимаясь к Андрею теснее и обхватывая его рукой. Полежав неподвижно несколько мгновений, Димка закинул на бедра Андрея ногу и заглянул в смеющиеся глаза любовника.       – Почему ты все время смеешься надо мной? – спросил он почти жалобно.       Андрей постарался подавить усмешку. Димка обвил его, как плющ, маленький собственник… И Басаргину это нравилось. Ощущать себя чьей-то собственностью было непривычно, странно, но невыразимо приятно.       – Я не смеюсь, – заверил он серьезно. – Я просто не могу поверить самому себе.       – Поверь мне, – авторитетно заявил Димка. – Я никогда не вру.       – Занятное качество для будущего юриста, – усмехнулся Андрей. – Ладно, ладно, – быстро добавил он, заметив выражение лица подростка, явно задетого за живое столь неуважительным отношением к его будущей профессии. – Так что ты там подумал?       Димка с подозрением посмотрел на него. Андрей выглядел безмятежно-спокойным, хотя в глазах его светилась усмешка.       – Я вот подумал… – начал Димка медленно. – Когда ты сказал о двери…       – О какой двери? – вскинул брови Андрей.       – Когда я спросил, – Димка на мгновение смешался, – не хочешь ли ты войти в меня…       – А, точно, – вспомнил Андрей. – И что? Это же глупости.       – Нет, не глупости, – возразил Димка серьезно. – Мне это важно. Когда я стану адвокатом, мне нужно будет уметь находить слова, которые не будут нести в себе двойной смысл.       Андрей ошеломленно посмотрел на Димку. Его чудесный мальчик в очередной раз поразил его. Это было так необычно – после ошеломляющего секса, когда они только-только выплыли из нирваны, Литвинов еще умудрялся думать о таких серьезных, по-настоящему серьезных, вещах.       – Да, ты прав, – сказал он. – А ты не находишь, что постель – это не то место, где можно вести такие важные разговоры?       – Я думал, постель – это место, где можно вести любые разговоры, – пожал плечами подросток.       – Ну, не урок же лингвистики, Дим, – возразил Андрей.       – Урок лингвистики? – фыркнул Димка. – Это звучит… ммм… возбуждающе.       – Ах, возбуждающе, – Басаргин убрал с Димкиного лба прядь волос. Эта незамысловатая и практически неосознанная ласка рождала тепло и нежность. И это было самым прекрасным, что могло возникнуть между ними. – Так что ты там подумал насчет «войти»?       – Вот смотри, – начал Димка, стараясь не думать о том, что близость Андрея действует на него пьяняще, а в любимых глазах хочется утонуть навсегда. Романтический вздор дурманил голову и мыслить не хотелось вообще ни о чем. В том числе и о лингвистике. Но раз уж они все равно не спали… – Люди уже столько веков занимаются любовью, а специальных слов для этого не придумали. Используют самые обычные слова, и оттого возникает неразбериха.       – Почему не придумали? – не согласился Андрей. – Придумали.       – Нет, я не имею в виду слова, которые нельзя использовать в приличном обществе, – Димкина рука двинулась в путешествие по плечу любовника.       – Не все слова изначально были нецензурными, – заметил Андрей, касаясь Димкиных губ кончиками пальцев. Тот быстро лизнул их, вызывая в теле Басаргина новую волну возбуждения, и тихо пробормотал:       – Ну, может быть…       – А может быть, – в глазах Андрея мелькнул лукавый огонек, – мы отложим наш урок лингвистики на следующий раз?       – И повторим языкове́дение… по телу?.. – в глазах Димки зажглось понимание. – Раз уж мы все равно не спим?       – Какой ты у меня упрямый, – улыбнулся Андрей, скользнув рукой к затвердевшей Димкиной плоти. – И оч-чень стойкий… – Димка с готовностью кивнул. – Ну что ж, раз уж мы все равно не спим, давай повторим.       И они повторили…