Пятница 13 и Валентинов день

— Как брата люблю, — незамедлительно оговаривается Клэй после того, как слышит в ответ лишь то же самое потрескивание огня в камине и шум ветра за окном. Дурак он, дурак! Он все не так понял! Дин хотел уйти потому, что заметил его определенного рода интерес к себе, вот только ему такое совсем не интересно и даром не надо! Поэтому начал сперва сторониться его, затем разве что не огрызался, потом Дину осталось только одно — убраться ко всем чертям! — Тоже мне, брат выискался, — хмыкает наконец Дин, хватает Клэя за шею и валит на пол. Приближает к нему свое лицо, внимательно всматриваясь в глаза, и только когда не видит в них ни тени страха, один лишь недоверчивый, совершенно щенячий восторг; когда не встречает и попытки к сопротивлению, делает то, что ему хотелось сделать неимоверно давно, кажется, что всю жизнь. Наваливается на «братишку» всем телом, бережно просовывая руки под затылок, поглаживая большими пальцами виски, и целует. Так, как не целовал никого, никогда! С чувством, что целуется впервые в жизни. Нет, ему он ничего не сделает. Ни за что, будь хоть трижды Валентинов день! Если уж Сару отпустил, к которой у Тома было миллион претензий. Он вообще больше не Том, он — Дин! Из которого внутренний мягкий свет Клэя изгнал всю тьму, смыл кровь с рук и грязь с души. *** Торопливые, жадные, грубые ласки. Неумелые, интуитивные — никому из них не доводилось быть ни с кем, кроме девушек. Неловкость, проходящая тем скорее, чем больше обнажаются тела, а вместе с ними и души. Огонь в камине постепенно гаснет, становится все темнее. И все теплее — от ни с чем не сопоставимого сладостного жара в крови, разгорающегося все яростнее от каждого соприкосновения, от одного лишь только участившегося дыхания любимого всем сердцем человека. Дин замялся, и Клэй, всячески дававший ему понять, что не против оказаться под ним, принять в себя, не удержал ни смешка, ни подтрунивания в голосе. — Брось ты. — Кого и куда? — отшутился Дин, продолжив целовать его плечи и гладить пониже спины. — Я просто хочу тебя. Вот и все. — договорил Клэй совсем другим голосом, серьезным, взволнованным. Приподнялся на локте, подтянул к себе Дина, поцеловал и покорно лег обратно на живот, пряча пылающее лицо в сгибах рук. У обоих, живущих отшельниками, парней, вполне обходящихся посещением порно-сайтов, не было не презервативов со смазкой, ни желания отвлекаться от того, чего оба ждали слишком долго, ни сил терпеть сладкую муку, алкающую облегчения, дальше. — Ты не поверишь, если я тебе скажу, сколько у меня не было секса, — усмехнулся в свою очередь Дин, окончательно уводя разговор в другую сторону. В принципе представляя, что следует делать с партнером, на практике он этого никогда не делал, и так и не решил, с чего начинать, к моменту, когда Клэй помог ему преодолеть этот порог. — Только не говори, что забыл, как это делается, — сам несколько занервничавший, Клэй тихо рассмеялся. Чтобы не сказать — да давай же ты уже, ну! Сколько ты еще будешь заставлять меня тебя ждать?! — Сучка, — сорвалось с языка Дина бранное словцо, произнесенное с такой нежностью в не скрывающем теплой улыбки голосе, что Клэй и сам улыбнулся. Как если бы его назвали давно бывшим у них в обхождении прозвищем, истинный смысл которого понятен только им двоим. Улыбался Клэй не долго. Дин резко привстал и рванул его на себя, ставя на четвереньки и обжигая хлопком ладони по заду, со всего размаха. Его последнее действие моментом сорвало с обоих остатки благоразумия, словно последнюю ветошь. Настало время последнего чувственного безумства, во всем его ослепительном великолепии. *** В камине остались всего несколько слабо тлеющих углей, не дающих больше никакого света. Лежащие в объятиях друг друга на индейской циновке, Дин и Клэй начали замерзать, но слишком сильно им не хотелось утратить друг друга и на миг, на время нужное для того, чтобы набросить что-нибудь на себя, или перейти в чью-нибудь спальню. Хотелось так и лежать дальше, весь остаток жизни, не шевелясь, прислушиваясь к затихающим все еще пьянящим ощущениям в теле, к биению сердец, стучащих одно подле другого. Дин перебирал волнистые волосы своего любовника, трогал их распухшими от поцелуев губами, с которых не сходила счастливая светлая улыбка. Улыбался и Клэй, легко поглаживающий ладонью его грудь. Обоим не хотелось даже говорить, чтобы ничем не нарушить этого дивного очарования, следующего за первой полной близостью. Желание заговорить пришло первым к Дину. Ему просто нестерпимо захотелось назвать своего любимого человека по имени, произнести его вслух, услышать, как оно звучит. Оно скорее само по себе соскользнуло с его ласково улыбающихся губ. — Сэмми… Одно слово. Имя. И чувство, будто он в самом эпицентре ядерного взрыва. — Дин? Шок, непонимание, вопрос в севшем голосе вздернувшего голову и потрясенно уставившегося ему в глаза… Сэма Винчестера… кого же еще… — Зашибись. — на большее Дина Винчестера, продолжающего машинально обнимать тесно прижавшегося к нему голого оттраханного младшего брата, не хватило.