Как кошка с собакой

      В мае на Ясутомо навешивают группу первогодок.       — Они сдохнут, — скептически качает головой Ясутомо. — Семпай, ну какой из меня наставник? Или ты просто проредить молодняк решил?       Капитан Аокава — человек упёртый. Он в этом плане на Фуку-чана очень похож, и такой же непрошибаемый. Ясутомо не жалуется — человек он неплохой, хоть и слишком монументальный. И не такой заносчивый, как прошлогодний говнюк.       — Рекомендация Фукутоми, — пожимает плечами капитан. — Тебе полезно. И если отфильтруешь тех, кто не готов к нашим нагрузкам — возражать не стану. Кто останется — распределим между Мизуки и Вакаматсу.       Ну, спасибо, кэп. Значит, ещё и горняков от спринтеров отделять, как грёбанная Золушка, потому что первогодки в большинстве своём сами не знают, что они такое. Кому б таким счастьем похвастать.       Вообще-то обычно Ясутомо тренируется один. После четырёх часов на станке жить не хочется, хочется то ли убивать, то ли доползти до кровати и сдохнуть. Но приходится полностью перекраивать собственное меню, чтобы натаскивать первогодок, не испытывая желания загрызть их: просто от усталости и чтоб не тявкали.       Первогодки скулят и жалуются. Тяжело, не получается, зачем такие нагрузки, а у нас в клубе иначе было.       Ну и валите в свой клуб, с ласковым оскалом советует Ясутомо. Хаконе право на свою корону выгрызали из чужого и собственного горла, кого не устраивает — выход там же, где и вход.       Двое отваливаются в первую же неделю. Идут жаловаться кэпу, мол, Аракита-семпай издевается, нельзя ведь так, нечестно, бу-бу-бу. Кэп слушает их очень внимательно, а затем зовёт Ясутомо и предлагает вместе с обиженными покрутить педали на станках. Для сравнения.       — В пределах нормы, Аракита, — напоминает он и возвращается к профайлам тех, у кого есть шансы попасть в основной состав к сороковому чемпионату.       Ясутомо почти уверен, что у Фуку-чана и Шинкая шансы есть, и высокие. Пожалуй, он им даже не завидует: объективно говоря, сейчас они намного сильнее.       Недовольные валятся через час. Ещё минут через сорок кэп даёт Ясутомо отмашку прекращать.       — Для велоклуба Хаконе этого недостаточно, — спокойно сообщает кэп всё ещё серым от усталости первогодкам. — Не считаете нужным прыгать выше головы — мне вам предложить нечего.       У остальных первогодок претензий не возникает. Ясутомо гоняет их без особых сантиментов. Не издевается, что бы там ни говорили, он никого не пытается загнобить. Те, кто это понимают, заметно улучшают результаты уже к середине мая.       …и всё же, до конца тренировок доживают не все. Тот же Ашикиба — между прочим, чистый горняк, даром что каланча почти двухметровая — ко второму часу напоминает собственный труп. Но выкладывается на все сто двадцать процентов, придраться не к чему. Его попросту жалко, и даже у Ясутомо не хватает духу на беднягу орать, он и так чуть ли не от каждого шороха в слёзы, но это уже вопросы к психологу. Изумида, тот глазастый, который на «контрольном обнюхивании» поклоны бил, вроде бы и из кожи не просто лезет, а выпрыгивает, но результаты у него… Ладно, ему плюшку за старания, а остальное — пусть Мизуки-семпай разбирается, это он спринтеров-первогодок натаскивать будет.       В любом случае, всю выбранную для тренировки дистанцию на нормальной скорости исправно проходит только один, и Ясутомо готов поспорить, что держится он на чистом упрямстве, а вовсе не на каких-то там выдающихся талантах.       И на гордости, как же без неё. Тот ещё опорный столб.       — Не слился ещё? — Ясутомо оглядывается через плечо. Они уже километров пять едут по ровному участку, для него-то проблем никаких, универсал есть универсал, а этот…       Курода еле живой, по виду — немногим лучше, чем сам Ясутомо, когда со станка сползает. Но держится как-то. Хмурится недовольно, вытирает тыльной стороной ладони взмокшее лицо и мотает головой. Молчит, видно, совсем выдохся.       — А ты ничего, наивнячок, шустрый, — фыркает Ясутомо и протягивает свою бутылку изотоника. Курода смотрит на него с подозрением, но бутылку принимает. — Садись на колесо. Если не отвалишься — хрен с тобой, помогу.       — Сдохнуть, что ли? — Курода вымученно улыбается. Как бы и в самом деле не навернулся. — Так это я и сам, спасибо…       — А это уже как получится, — Ясутомо привычно скалится — некоторые особо впечатлительные первогодки от такой красоты неземной разве что с байков не слетают. — Не от меня зависит.       Потенциал потенциалом, а настойчивость, с которой Курода наступает себе на горло и прёт следом, вызывает уважение. Не может не вызывать. Ясутомо любит упрямцев, сам такой же.       Своё право на помощь Курода честно зарабатывает.