asylum.

POV Флора. Пищание приборов. Капельница. Опять. Я опять оказалась здесь. Ненавижу это место. После этой процедуры "спасения" они перестают доверять мне все больше и больше. Терпеть их не могу. Все врачи здесь такие эгоисты. Думают только о себе. Действительно, кто же будет слушать пациента? Тем более, психически больного. Что плохого в том, что я делаю? Что, черт возьми, плохого? Кажется, я перегнула палку. Пытаюсь привстать. Больно. Рука жутко болит. Запястье перебинтовано так, словно они боятся, что я повторно вскроюсь. В следующий раз буду умнее и перережу горло. Ходят слухи, что девяносто девять процентов случаев — летальный исход. Способ с утоплением тоже весьма неплох, но я ненавижу воду. Да и здесь контролируют абсолютно все. Особенно меня. Я ведь прославлена как суицидница, но излечимая. Если честно, я даже рада, что здесь все такие тупые и доверчивые. Если бы они были хоть чуточку умнее, то я бы уже давно валялась в Облачной Башне. — Ты уже проснулась? — Черт. И как я его раньше не заметила? Что он здесь вообще делает? — Тебе ведь лучше? Флора, ты обещала, что покончила с этим. — Доброе... утро, Хелия, — мне стоит быть предельно вежливой. Люди не должны заподозрить, что что-то не так, потому что все, что я делаю — это правильно. — Ты здесь уже давно? — Не совсем. Я пришел несколько часов назад. Врачи сказали, что у тебя рецидив. — Он пожимает плечами. — То есть, никакого прогресса. — А у тебя он будто... — вовремя прикусываю язык. — А у тебя он намечается? — Не знаю. Хелия — весьма странный человек. Я его и люблю, и ненавижу одновременно. Это его вина, что я попала сюда. Мы были знакомы еще в моем городе. Я уже смутно помню, но мы, кажется, были одноклассниками. Хелия всегда был таким добрым и чутким романтиком, что все девчонки влюблялись в него. А он обратил внимание на меня. Когда мы пошли на какие-то школьные соревнования, он сидел и что-то рисовал. Конечно, все тут же бросились просить нарисовать их, но он обратил внимание на меня. Тогда я тоже любила его. Мне нравилось, что он рисовал мои портреты. Мне нравилось, что он проводил все свое время со мной. Мне нравилось, что он такой романтик. Но потом с ним начало происходить что-то странное. Он уводил к себе домой всяких расфуфыренных девчонок. Мне казалось, что он бросил меня. Как всегда. Однажды я даже подошла и спросила у него, почему он так поступает, если у него есть я. Хелия тогда выглядел напуганным. Он сказал, что не хочет возвращаться домой, потому что боится того, что у него в комнате. Это показалось мне странным, и я решила проверить. Мы шли очень медленно. Казалось, он специально тормозил и зацеплялся за камни. Наконец, мы зашли. Никого не было дома. Что могло быть такого страшного? Я поднялась в его комнату. Тихо. Я предложила ему зайти, но он отказался и вжался в стенку. Тогда я зашла сама и увидела там... труп. Хелия сознался, что убивал уже много человек. А потом он накинулся на меня. Он издевался надо мной. Но не убивал. Первый раз он сказал, чтобы я сама порезала себе руки. Я должна была быть похожа на суицидницу, а он — на невинную жертву. Мол, просто свихнулась. Тогда я загремела в больницу. Хелия вызвал скорую. Он очень долго извинялся передо мной. Потом я не могла остановиться. Мне было так страшно. Я хотела умереть. Иногда я возвращалась домой, и он хватал меня и тащил в дом. Мучение хуже смерти. Это было какое-то неконтролируемое состояние. Потом меня все-таки сдали в психушку. Я возненавидела это место, как только пришла сюда. Это место для людей с психическими отклонениями, а не для меня! Что я сделала? Я всего лишь пыталась спастись от него. Но что я могла поделать, что единственное спасение и свобода — это смерть? Страх сковывал меня, но я была спокойна, потому что здесь он точно не мог меня достать. Алфея — закрытая больница. Но оказалось, что его сдали в Красный Фонтан. Он сознался во всем. Его должны были посадить. Он убил около десяти девушек. Врачи назвали это Амок. Состояние неистовой агрессии, которое может сопровождаться жертвами. Он стал навещать меня каждый день. Мне все время казалось, что он опять накинется на меня. Но Хелия был таким заботливым, как раньше. Даже сейчас. Что они ему вкалывают? Хелия сжал мою руку. С ним я чувствовала себя в безопасности. По крайней мере, до той поры, пока он вновь не разозлится. — Прости меня. Прости, что я сделал это с тобой, — он сжал руку сильнее. Но я не решалась сказать, что мне больно. — Я ненавижу себя за это. Но я больше не хочу причинять тебе боль. Рядом с тобой на меня не находит агрессия, понимаешь? Я люблю тебя. Я хотела бы ему верить. Я... могу ли я? Вместо ответа лишь обнимаю его. Крепко-крепко. Тогда мне кажется, что сейчас все так, как пару месяцев назад. Крыша, весна, запах цветов. Веяло романтикой. И тогда мне казалось, что эта идиллия нерушима. Что мы так будем существовать год, всю школу, весь колледж, но рано или поздно все заканчивается. Мне шестнадцать, а жизнь уже практически закончена. Я не знаю, когда я опять совершу попытку самоубийства. Я не знаю, какая из них станет для меня последней. Когда-нибудь они не успеют меня спасти. Но об этом не хочется думать. Хелия тоже не может жить вот так. Они изолируют его. Либо в Облачную Башню, либо вообще. Кодаторта признал, что Хелия излечим, значит есть шанс. Он отстраняется. — Визгис сказал тебе выпить таблетки. — И что? — пожимаю плечами. — Лучше выброси их. — Давай сбежим, — предлагает Хелия. — Мы неизлечимо больны. Мы не сможем жить нормально. Жаль, что это правда. — Всего на одну ночь. Пожалуйста. Мы не убежим из больницы. — Он пытается уговорить меня. У меня нет причин отказываться. Я не хочу оставаться в этом месте. Но если хватятся — будет очень плохо. Хотя Блум может прикрыть меня. Она такая хорошая. Только пытается узнать обо всем. Как бы для нее это не закончилось плохо. Я легонько киваю, выражая свое согласие. Хелия улыбается. — Я буду ждать тебя в час ночи. Они уйдут патрулировать в другие отсеки. Иди через черный ход. Обычно его начинают патрулировать в час десять и до шести утра. Ты должна выбраться очень быстро. У тебя будет только десять минут, чтобы выбежать из больницы, поняла? — он вопросительно посмотрел на меня. — Поняла. А если заметят? — Сделай вид, что ты лунатик, — усмехнулся он. — Идет. Как же я люблю его улыбку. Качаю головой, чтобы отогнать мысли. — Тебе пора идти. — Уже? — кажется, Хелии грустно. — Да. Скоро и я пойду к себе, — улыбаюсь. Надо срочно придумать план.

***

Визгис сделал мне странный укол и сказал, что я должна почувствовать себя лучше. Он осмотрел меня и, наконец, отпустил в комнату. Приказал соблюдать постельный режим. Хотя это глупо. Здесь и так некуда идти. Надеюсь, этот глупый профессор не узнает, что я собираюсь нарушить этот самый режим. Было бы лучше, если бы никто не узнал. Надо договориться с Блум, чтобы она оправдала меня. Что-то вроде того, что она видела, как я лунатю... луначу... не столь важно. Правда, она еще не могла этого видеть, потому что она новенькая, но профессоров легко можно обмануть. Я зашла в комнату и уж было приготовилась поговорить с ней, но ее там не оказалось. Весьма ожидаемо. Она всегда куда-то исчезает. Наверное, она у Стеллы. Я постучалась в дверь. — Стелла! Это Флора. Блум не у тебя? — Дверь по-прежнему никто не открывал. — Тогда я зайду. Оказалось, дверь в комнату Стеллы была приоткрыта. Здесь царил настоящий бардак. Самой же Стеллы в палате не было. Странно. Она же никуда не выходит. У Фарагонды на нее большие планы, поэтому она часто отсиживается в своей комнате, и никого, кроме Блум, туда не пускает. Была вероятность, что они были в комнате, где жили некие Муза и Текна. Я не знаю, кто это, но можно проверить. Я разворачиваюсь и замечаю, что дверь в ту палату открыта. Все вверх дном. Никого нет. Куда они могли подеваться?