asylum.

POV Муза Мне так больно. Что я могу сделать, чтобы перестать чувствовать эту пустоту в душе? Я так любила тебя, мама. Всем сердцем любила. Мне так жаль, что я этого не понимала. Что иногда я изводила тебя, вела себя как ребенок, злилась. Прости меня. Пожалуйста, если ты все еще наблюдаешь за мной, прости. Даже когда я злилась на тебя и говорила всякие слова, которые могли быть обидными. Когда я говорила, что ненавижу тебя. Это... неправда. Я слишком много обманывала. Тебя и всех остальных. И от этого мне самой было очень больно. Знаешь, мам, папа все еще изводит себя за тот случай. Если ты слышишь меня, то пожалуйста, пока я здесь и не могу следить за ним, огороди его от всех неприятностей. Если я потеряю и папу, то не переживу этого. Когда мама умерла, папа стал каким-то странным. Он был слишком заботлив, слишком добр, слишком то и слишком это. Я не узнавала в этом мужчине своего отца. Он стал бледным. В нашем доме всегда была негативная атмосфера, несмотря на то, что он так часто улыбался. Вся моя жизнь была посвящена музыке. Это ведь действительно прекрасно! Музыка помогает людям раскрыть свою душу, поделиться с людьми частичкой себя. Но мой отец был категорически против. Он постоянно сравнивал меня с матерью. Говорил, что я покончу так же, как и она. Я ненавидела это сравнение. Я очень любила маму, но нельзя было постоянно жить прошлым. Однажды я записалась на прослушивание. Если бы победила, смогла бы спеть со своей любимой группой. Я уже было приготовилась петь, как отец вломился в эту студию и забрал меня оттуда. Мне было так стыдно! Когда он сказал, что я никогда больше не буду играть, у меня случился первый нервный срыв. Я выбросила все инструменты, что были у нас дома, из окна. Я ненавидела это. Правда, отец тогда даже похвалил меня, сказав, что я молодец, что завязала с музыкой. Но я все равно тайком ходила на вокал и гитару. Мне не хотелось бросать свое любимое увлечение. Однако, потом папа узнал про это и сломал мою гитару. Ту самую, с которой я три года была вместе. С ней я вместе сбегала, на ней училась играть. С этой гитарой у меня были самые лучшие моменты в этой жизни. Но отец как всегда все испортил. Потом я перестала радоваться. Меня посещало странное чувство агрессии. Когда я попала в больницу с очередным нервным срывом, меня отправили к психиатру. Там меня заставили подробно изложить свое поведение в той или иной среде, поступки, жизнь в целом. Я рассказала обо всем. Внимательно выслушав, психиатр что-то записала в листочке и сказала, что я обязана лечь в психиатрическую больницу. Какой мне там диагноз поставили? Дисфория, кажется. Я не хотела идти туда добровольно, поэтому затащили меня туда насильно. Первое время я ждала, когда же появится отец. Мне выделили одиночную палату, где я замкнулась в себе и ни с кем не разговаривала, а когда приходили врачи, то проявляла агрессию. Иногда я крушила все в палате и спрашивала, где мой отец. Но потом мне сказали, что это закрытая больница и родственников сюда не допускают. Спустя какое-то время я остыла. Лечащий врач (это, вроде как, был профессор Визгис) сказал, что теперь меня можно поселить в отсеке с такими же девушками, как и я. Эта перспектива меня не прельщала — я хотела домой, — но жить с кем-то было веселее, чем одной. В тот день я познакомилась с Текной. Она была весьма интересным человеком. Слишком расчетливой, что ли. Текна никогда не показывала своих эмоций, поэтому я предположила, что ее расстройство связано с тем, что она не может ничего чувствовать, но она отвергла эту гипотезу. Текна сказала, что расскажет мне как-нибудь потом, в более подходящее время. Меня заставляли проходить какие-то процедуры, но я старалась их избегать. Какого черта? Они насильно затащили меня в эту больницу. Я ничего не обязана. После этой процедуры Галатея, моя знакомая из школы, перестала адекватно мыслить! Она ходит в своих мыслях, шатается от всех и чего-то боится. Не хочу жить вот так. Мне надо любой ценой избегать профессора Паладиума. Собственно, из-за недавних событий у меня это не получилось. Я и не знала, что здесь все может быть так сурово только из-за того, что Блум отказалась от процедур. Мне казалось, профессор будет немного адекватнее и сможет самостоятельно привить пациентам любовь ко всякой подобной ерунде, чем сразу прибегать к грубой силе. Они и меня поймали. Вот сейчас и лежу в этом кабинете, который невозможно не узнать. Процедурная. Здесь всегда пахнет чем-то гадким и отвратительным, а еще здесь дают ужасные таблетки, после которых ты пребываешь в странном состоянии и не можешь пошевелиться. Кажется, и мне дали такую. Я валяюсь здесь уже очень долго, но не могу встать. Даже рука не двигается. Я постаралась подергать пальцем и, к моему удивлению, эта попытка увенчалась успехом! Спустя какое-то время я начала двигать кистью, а потом и рукой. Водя ладонью по простыне, я наткнулась на что-то мягкое. На ощупь волосы. Я подергала что-то, что, кажется, было прядью. Снизу кто-то ойкнул. — Ай! Я извиняюсь... — пробормотала неизвестная. — Ты же Муза, да? Кажется, мы не знакомы. Я бы предпочла никого не знать в этой больнице, потому что хочу быстрее выбраться отсюда ко всему отцу. А лишние друзья и знакомые лишь все испортят. Но, может быть, она чем-то поможет мне. Здесь каждый знает о чем-то, что не подозревает другой. И все эти кусочки можно как-то сложить, чтобы получилась полная картина происходящего. Поэтому я решила воспользоваться моментом. Преодолевая боль в теле, я присела, а потом повернулась к той девушке. Она была примерно моего возраста. Длинные русые волосы (и как только терпения хватает такие отращивать!), темно-зеленые глаза. Была она не особо веселой, но старалась улыбаться. — Да, а ты? — поинтересовалась я. — Я Флора. Из твоего отсека, — представилась она. — Просто я вернулась и обнаружила, что никого нет. Это было странно. Да и в комнатах все перевернуто. Это выглядело жутко, будто вас украли. Я поинтересовалась у профессора. Он сказал, что вас отправили в процедурную. Что-то вроде обязательных профилактик, чтобы у пациентов не прогрессировало психическое расстройство. — Значит, вот как они это называют? — я сжала простынь. — Вообще, они забрали нас сюда против нашей воли. Здесь с нами всегда будут обращаться как с отбросами общества. Потому что мы психически нездоровы. — Почему ты так считаешь? Нам живется лучше, чем пациентам Облачной Башни, — пожала плечами Флора. — Да и сравнительно лучше, чем в Красном Фонтане. Там чаще всего не выжить без грубой силы. Директор сам натравливает учеников, проводя какие-то сомнительные занятия. — Откуда ты знаешь? Ты была в Красном Фонтане? — Это было бы странно, потому что Красный Фонтан специализируется на лечении мужской психики. Ну или как это сказать. А у нас только женской. Что-то типа того, что к каждому свой персональный подход. — У меня есть знакомый. — Она даже как-то в лице поменялась. Интересно, что за знакомый? Но я не стану ее расспрашивать. Мы еще немного посидели в тишине. Флора рассматривала всякие таблетки, а я просто смотрела в одну точку и думала. Сколько мне еще это терпеть? Я живу здесь пару недель. Мне очень хочется домой. Это место действительно ужасно, хоть нам и обещали, что здесь потрясающее обслуживание. Наше мнение не выслушивают. Мы можем только делать то, что они говорят. А если отказаться, то поведут насильно или сделают как можно. Единственная моя знакомая, которая здесь есть — Галатея. Она уже около двух месяцев лечится в Алфее. И лучше ее характер не стал. Слишком уж нервная она. Частые перепады настроения. Галатея обожает делать процедуры. Она говорит, что это как колоться — получаешь небывалый кайф. Мне даже жаль ее. Бедная Галатея. Вместо того, чтобы вылечить, они создали для нее новую зависимость. Я даже не представляю, что они хотят сделать с моей болезнью. Я была в процедурной два раза, но оба из них были не по моей воле, к тому же меня либо усыпляли, либо стирали память, ибо я ничего не помню. Я привстала. Флора покосилась на меня. — Слушай, может, погуляем сегодня вечером? Погода хорошая. Познакомимся со всеми из нашего отсека, — предложила я. Она потупила взгляд: — Это очень опасно. Не стоит выходить поздно. Здесь много охраны. Я вздохнула. Кажется, она боится, что они могут с ней что-то сделать. Страх оправдан, но они ведь никогда не смогут выйти отсюда, если не попытаются хоть что-то сделать! Я решила пойти и найти Текну. В конце концов, хоть она и считает мои поступки аморальными, Текна — отличный собеседник. Я повернула ручку и тут же столкнулась... с какой-то блондинкой, которая согнулась пополам и тяжело дышала. Она такая худая. Кажется, что если тронешь, тут же сломается. Наверное, у нее какие-то серьезные проблемы с психикой. Но не мне говорить. Девушка поводила глазами по палате. — Блум! — всхлипнула она. — Они что-то сделали с Блум! Около палаты стоит Гризельда и никого не пускает. Однако, она говорит, что никакой Блум нет в нашей больнице. Но я видела! Мне не показалось! Профессор Визгис странно посмотрел на меня и сказал, чтобы я убиралась оттуда. Они что-то скрывают!... Если бы я не знала, что за чертовщина здесь творится, я бы не поверила. Но какой смысл в том, чтобы хватать Блум и затаскивать ее в палату под усиленной охраной (по крайней мере, Гризельда считалась самой злющей в этой больничке)? — Блум — наша подруга, — кивнула Флора. — Нам нужно спасти ее. — Да, — блондинка утерла слезы и повернулась ко мне: — Ты с нами? Я кивнула. Мне нужно было разузнать больше. Кто знает, что за тайна кроется в том, что Блум находится здесь? И как она связана с Алфеей?