Жрицы Филлиды. Будь на моей стороне

Ее день - четверг. День новичков и неумех: фей, едва получивших пестрое базовое превращение или пока обходящихся без него, молоденьких ведьмочек, чьи лица до неузнаваемости меняет обильный макияж, малочисленных юных колдунов, нервных и потливых. Все происходит в здании заброшенного кинотеатра на окраине Магикса. По вечерам сюда со всего города стекаются волшебницы и волшебники, желающие выпустить пар в драке, получить боевой опыт, раскрыть свой дар с неожиданной стороны или самоутвердиться - и последних больше, пугающе больше, даже среди фей. Для схваток построена большая круглая арена, вокруг которой расположены трибуны. Чтобы зрители не пострадали, арену накрывает полусфера почти прозрачного барьера, который поддерживают маги-охранники. Под высоким потолком висит гроздь прожекторов, и когда горят все, туда больно смотреть. Организаторы боев устраивают тотализатор и, вероятно, неплохо на этом зарабатывают, раз лавочку еще не прикрыли. Они строго следят за соблюдением немудреных правил: противники не должны рушить кинотеатр, вредить зрителям и убивать друг друга. Остальное разрешено. Котти Эш - не единственная приютская, кто приходит сюда тренироваться. Поступить в Алфею или Облачную Башню мечтают все, но это нелегко. Помимо письменных экзаменов по истории Волшебного измерения и теории волшебства, нужно сдать практическую магию, и на этом пункте можно как погореть, так и заработать бонусные баллы в случае, если ты уже получила базовую трансформацию. До экзаменов три месяца, экзамены снятся Котти ночами, мутные и страшные. Дрожит рука, отказываясь ставить галочки в бланке теста, свет в окна льется белый и безжалостный, растворяет чернила, которыми написано эссе, а на устной части из горла вырывается только сип, и тот душит тишина. Котти просыпается среди ночи вся в липком поту и долго лежит, глядя в потолок, прежде чем перевернуться на бок и снова заснуть. Все темы из программы экзаменов она зазубрила еще полгода назад, теперь старается не забыть, повторяет ежедневно и гонит мысли, что это, скорее всего, зря, раз за полтора года в Магиксе так и не достигла превращения. Конкурс - одиннадцать человек на место, одиннадцать умненьких, богатеньких, талантливых фей, и ты тут лезешь, ты, с периферии, с никому не известной планетки, да по какому праву? Ей об этом не устают напоминать - что она чужая, дикарка, что нехрен рот разевать, Алфея - для нас, урожденных магиксовских или мелодийских, линфейских, невесть как в здешний приют угодивших. Деток цивилизованных миров. Брошенных деток, в обществе которых Котти чувствует себя настолько чужой, словно прилетела не из другой планетной системы, а из другой галактики. О них, почти обо всех, она думает: не поступите. Просто потому, что ничего не учите. Не вытянете одной практикой и харизмой, как я не вытяну теорией, так что мне - бои без правил по четвергам, вам - учебники двадцать четыре часа в сутки. Применять волшебство в Магиксе на порядок труднее, чем на Литосе. Чем бы ни был Зародыш - фантазией человека, сделавшего Котти, тогда еще Котинор, убийцей, или сгустком энергии в сердце планеты, или чем-то живым, - колдовать он помогал. Здесь кажется невероятным то, что она сделала там в шахте полтора года назад. Может, там она и трансформацию бы получила легко, но туда возвращаться - только с мечом и ультиматумом, а для этого надо поступить, а чтобы поступить... Хватит ходить кругами и путаться в мыслях. Вперед, на арену. За без малого два месяца, которые Котти сюда ходит - сперва зрительницей, потом участницей, - этого мальчика она не видела. Тонкокостный, в нелепом балахоне, глаза дикие, бритый череп влажно блестит, крылья острого носа подрагивают, уши смешно торчат. Только лететь спиной вперед от удара чем-то розовым в грудь, с изумленным "ох!" врезаясь в силовой барьер, уже не весело. Зрители за энергетической сеткой, охраняющей их от шальных чар противников, после секундного молчания поднимают шум - кто поддерживает юного мага, кто болеет за Котти. Котти сползает по барьеру на песок арены и запускает в него руки. Под ним каменные плиты, и она тянется к ним силой, угадывая ту, на которой стоит противник, чтобы земля ушла у него из-под ног. Долго, слишком долго. Розовая липкая дрянь опутывает ноги кольцами, ползет по рукам. Котти не знает, как бороться с морфиксом, ничего похожего ей не встречалось, единожды видела бой феи морфикса и ведьмы льда, но Котти до той ведьмы, будем честны... Хорошо, что парнишка медлителен - не такой хороший контроль у него над морфиксом, чтобы тот быстро принимал нужную форму и застывал. Котти кусками отдирает от себя клейкую субстанцию, рвет, хорошенько поднапрягшись, путы на ногах и вскакивает - чтобы тут же впечататься в барьер обратно. Это заклинание у противника выходит хорошо: пластина морфикса разгоняется так, что видно только смазанное пятно в воздухе, и сталкивается с целью. Эта пластина не растекается по Котти, как первая, но остается твердой. Маг убирает ее чуть назад и бьет снова. Котти инстинктивно заслоняется руками, но пластину так не остановить, мышцы отзываются болью перенапряжения, и она въезжает себе одним запястьем в нос, другим в рот да еще и прокусывает щеку изнутри. Хруста костей не слышно - неплохо, но слишком больно, чтобы радоваться. И в черепе гудит. Розовая пластина от второго столкновения идет трещинами и разваливается. Маг поспешными нервными жестами пытается ее склеить или спаять, но не ладится, и Котти немного приходит в себя. Сплевывает кровь, запускает руки в песок и взметывает его, символически взмахнув обеими руками, прикрывается песчаной бурей от напора грядущих заклинаний и бежит вдоль барьера. Но противник вслепую атакует градом розовых твердых ошметков, те барабанят по энергетической сетке, несколько попадают в Котти, раня до крови, но пока не опасно, по ногам и плечам, но это везет, просто везет, барьер пружинит, отталкивая обрывки-обломки твердого морфикса, края острые, свистят пулями, летят густо, чиркнуло по лбу, по касательной, а если б не увернулась - проломил бы череп... Нарвалась на маньяка или дурака. Хочет не просто победить - искалечить, а калеке какая Алфея? А трупу тем более. Осколок морфикса бьет под колено, и нога подгибается. Котти падает ничком, набирая полный рот песка и от ужаса замирая, словно уже мертва. Но ничего не происходит, ее не добивают, и она приподнимается, отплевываясь. Сверху куполом мерцает жемчужно-серая сеть паутины, к которой прилип морфикс. Озадаченный юный маг на другом конце арены вертит лысой головой. Незнакомая девушка опускается сверху, от отверстия в разошедшемся, чтобы впустить ее, барьере. Подол темного платья приподнимается, открывая грубые ботинки и торчащие из них худые ноги. Маг смотрит на ноги завороженно. Оказавшись на земле, девушка рявкает на него: - У нас не дерутся насмерть! Котти видела, как в одном поединке жало ледяного клинка вошло в горло замешкавшейся ведьмы, и видела, какими были глаза феи, этот клинок наколдовавшей. Фее не хотелось становиться убийцей. Может, она и не стала: ведьму быстро оттащили к дежурящим возле арены целителям. - Что вы орете? Я не закончил! - У нас не дерутся насмерть, правила читать надо. - Я ее не убью, - парень облизывает губы и смотрит на Котти, как голодающий на кусок мяса. - Большая разница в силе тоже не допускается. Здесь не избивают младенцев. Я сказала: пошел отсюда. - Да кто вы вообще такая? Со свистом рассекают воздух нити, и маг валится в песок, спеленутый седой паучьей сетью, тянущейся от ладоней девушки. В барьере образовывается еще одна дыра, и туда она резким жестом вышвыривает обездвиженного мага. А потом подходит к сидящей на песке Котти и глядит сверху вниз, но без насмешки, удивительными глазами: огромными, печальными, глубокими, как недра космоса, со звездными огнями бликов от ламп. Засмотревшись, Котти не сразу понимает, что ей протянули руку. Без колебаний хватается и позволяет поставить себя на дрожащие ноги. Девушка ведет ее к выходу с арены, приобняв за талию и почти таща на себе, потому что Котти не может нормально ступить на ушибленную ногу. Они идут между рядами зрительских трибун, всегда полупустых по четвергам: новички интересны только новичкам и редким искателям юных талантов. Да еще охране, в число которой, несомненно, входит спасительница Котти. Она сажает Котти на пустое место с краю от прохода, а сама садится сзади, на уровень выше, и молчит. - Спасибо вам, - Котти оборачивается, чтобы ее видеть. - Это моя работа. - И все же вы могли подождать, пока он не ранит меня по-настоящему. - Ты всегда плохо думаешь о людях? Котти смущенно отворачивается. - Ну и правильно, - девушка наклоняется к ней и вроде хочет погладить по голове, но, раздумав или не решившись, сжимает ладонь в кулак и обхватывает другой рукой. - Я давно к тебе приглядываюсь. Ты не любишь драться, зачем себя насиловать? - Три месяца до вступительных в Алфею, а у меня нет трансформации. - Уверена, что вообще ее получишь? Котти пожимает плечами и, сгорбившись, опускает голову. - Поступай в Облачную. Для феи у тебя мало наивности и веры в чудеса. А вот отчаяния хватает, и страха тоже. Злости, правда, почти нет, но с этим можно работать. Котти смотрит на арену, куда вышли очередные дуэлянтки. Обе феи, у обеих есть базовое превращение: всего-то блестящая одежка простого фасона да полупрозрачные карликовые крылышки. Было бы за что страдать. Облачная башня менее привередлива к абитуриенткам, программы экзаменов похожи, за три месяца легко подготовиться. Но кто доверится ведьме? Кто пойдет за ней не захватывать, а освобождать? От ведьм не ждут добра, и потому для Котти этого пути нет. - Мне нужно стать феей. - Очень жаль. Могла бы быть мне сестренкой. Все ведьмы друг другу как сестры, ты знала? Феи таким похвастаться не могут. Котти передергивает. Ее родная сестра, Сиджи, все еще на Литосе. И хоть ничего особенного с ней стрястись не должно, даже обычная жизнь в родном городке может убить. Болезни, аварии, травмы. Случайности. Сколько их выпадет на долю Сиджи за годы, которые Котти проведет в Магиксе? Уже не в первый раз хочется опустить руки и не надрываться. Думать только о себе, поступить в Облачную башню, не осуществлять план и просто жить, выбросив из головы мрак, из которого вышла. Но то, что она этому желанию не поддается, дает надежду, что однажды и за спиной Котти раскроются жесткие стрекозиные крылья, что магия признает Котти не такой уж плохой и заявит об этом всему миру, обрядив ее в костюмчик из искрящейся ткани. *** - Вижу корабль! - доносится из вороньего гнезда на грот-мачте - единственной, которая пережила жестокий шторм на прошлой неделе и не менее жестокий бой три дня назад. Неудачное плавание. Неудачное место, где бедолаге-шхуне досталось по полной, неудачный ветер - под которым идти только галсами, лавировать с одной мачтой, да вы издеваетесь, заклинаний не слушается, пытка, а не ветер, - и теперь вот корабль. Разумеется, тоже неудачный. "Пламенный вихрь", фрегат пироборейского флота, объявившего вендетту пиратам. Астрид трясет от злости и бессилия, когда она направляет воздух широким потоком в паруса. Те надуваются туго-туго, мачта потрескивает, намекая, что не намерена выносить такое к себе отношение. Набранная скорость - четыре узла против девяти, которые делает фрегат. Астрид разворачивается лицом по вызванному ветру. Тот сносит все, что она кричит. Астрид больше не неумеха, какой пришла на "Крылья" полтора года назад. Она набралась опыта и стала самым ценным членом команды после капитана и квартирмейстера, ее присутствие на борту способно переломить ход безнадежного сражения. Астрид знаменита: это неизбежно, когда ты одна из немногих магов-пиратов. В каждом порту ее пытаются переманить к себе другие команды. За ее голову назначена немаленькая награда. Астрид Килма замечательная волшебница, способная дать фору многим взрослым магам, но даже ей не сотворить невозможного: четыре узла против девяти, мачта надсадно скрипит, усиль ветер - сломаешь ее, порвешь паруса или перевернешь шхуну. - Ясно, - говорит Амаранта, когда Астрид обрисовывает ситуацию, и спокойно закуривает гадкую самокрутку. - Наше вооружение гораздо слабее. Тебе придется потрудиться, чтобы мы вышли из этой ситуации живыми. Астрид, придавленная ответственностью, кивает и выходит из превращения, экономя силы для предстоящей битвы. Нет смысла идти на предельно возможной скорости, если все равно не уйдешь. Астрид стоит на полуюте рядом с Амарантой и хмурится, вглядываясь во вражеский корабль - черное пятнышко у горизонта, без подзорной трубы не разглядишь. Пальцем пятнышко закрой - вроде и нет проблемы. Через несколько часов фрегат настигает их и разворачивается правым бортом. Он здоровенный по сравнению с мелкой, юркой шхуной, которая легко ушла бы - ищи-свищи, - не будь в таком плачевном состоянии. Астрид превращается и зависает над "Крыльями". Она ни черта не готова. Никогда еще капитан и вся команда так на нее не полагались, и от этого сердце погано частит, взламывая изнутри грудную клетку, руки трясутся, а его величество страх ледяными когтями потрошит живот. Если не справлюсь, всем крышка, думает Астрид. Включая капитана. И это главное, это всегда главное. Я хочу, чтобы ей везло, чтобы ей доставалась самая богатая добыча, чтобы пули и чужие клинки избегали ее, чтобы она, мятежное, преданное морю сердце, до старости ходила под своим черным флагом с черепом и крыльями - и я бы счастлива была, брось она кровавый и слишком рискованный промысел, успокойся и займись чем-то мирным и безопасным, но слишком хорошо понимаю: все, кроме пиратства, для нее пресно и невкусно; все, кроме пиратства, обращает ее в бледную и равнодушную тень себя. Но не так уж много может сделать один человек для другого, никакая привязанность не станет щитом от пуль и ядер. Но им способна стать удача, а удача любит упертых. Таких, как Астрид. И как Амаранта. Астрид видит, как открываются орудийные порты, как высовываются темные стволы пушек, и от страха ее тошнит. Шестнадцать орудий по каждому борту, пара удачных залпов разнесет "Крылья" в щепки. Астрид не может накрыть достаточно прочной защитой весь корабль, значит, надо не дать противнику выстрелить. Фрегат тяжелый, нужен сильный ветер, чтобы развернуть его почти безопасной кормой или носом, где установлены чисто символические пара пушек. Астрид закладывает крутой вираж вокруг вражеской фок-мачты, ведя ветер за собой. Перестаралась: не выдержала рея, сломалась с жалобным хрустом - тем лучше! По ней стреляют, приходится окружить себя сферой из вихрящегося воздуха. Редкие пули, которые могли бы ее задеть, отскакивают от щита. Фрегат начинает поддаваться, жутко медленно поворачиваться вокруг своей оси, провисают верхние паруса, до которых не дотянуться призванным ветром. Люди в одинаковой черно-красной форме суетятся на палубе, целясь в Астрид из мушкетов. Один человек скрывается в ведущем вниз люке - то ли струсил, то ли побежал докладывать о вьющейся вокруг корабля фее. Астрид все равно, ничего они ей не сделают. "Крылья" открывают огонь. У них всего по шесть пушек на каждом борту - всего шесть шансов попасть. Верное положение пушки при выстреле - лотерея, потому что корабли качает, и сегодня "Крыльям" не везет. Только одно ядро пробивает обшивку фрегата ближе к носу, калеча не успевших отбежать людей, остальные - перелет-недолет и осечки. Астрид слишком занята, чтобы доводить снаряды до цели, все силы бросила на контроль над ветром, наполняющим паруса вражеского корабля. Артиллеристы фрегата успевают дать ответный залп. Метнувшейся к "Крыльям" Астрид не удается отвести сразу все ядра. Она выставляет воздушный заслон, который гасит их скорость, но они все равно вламываются в корпус шхуны с жутким треском, и сразу раздаются крики раненых. Астрид бросает быстрый взгляд вниз: Амаранта, укрывшаяся на полуюте за бочками, цела. Стиснувшая сердце недобрая лапа разжимается. У Астрид дрожат руки от перенапряжения всех сортов, но расслабляться нельзя, и она упрямо держит ветер, направляя его раскрытыми ладонями. "Крылья" отобьются, если она не будет ловить ворон. Надо развернуть фрегат до безопасного угла, а потом молниями прожечь обшивку и попасть по пороховому погребу. У такой махины с таким вооружением пороха должно быть завались - и это их слабое место. Если рванет, разнесет все в щепки и мясо. Но надеяться надо только на удачу: неизвестно, где там хранят порох, а число молний, которые Астрид может вызвать, ограничено. От неожиданной атаки ее спасает чутье. Не успев подумать, она ныряет вниз и вправо, и струя рыжего пламени проходит сверху. Астрид замирает, высматривая противника, и чуть не попадает под следующий удар. Сгусток огня прожигает в латаном парусе дыру с обугленными черными краями. Ветер уносит черные клочья. О, это достойный враг. Для Старьевщика. Или для Кегона. Или еще для какой старой умной сволочи. Силу Астрид чувствует на расстоянии - не меньше тридцати саженей разделяет их, но от чужой магии дыбом встают волоски по всему телу, как у напуганной кошки, старающейся казаться больше и страшней перед оскаленной песьей пастью. Даже не потрать Астрид столько энергии на неповоротливый фрегат, этот человек раскатал бы ее тонким слоем по палубе, не напрягаясь. Он стоит возле люка, ветер треплет седые длинные волосы и широкое черно-красное одеяние вроде плаща. Тянутся к небу костистые руки, и между пальцев танцуют искры, словно от костра. И его сила - ровно, мощно горящий костер, который не задуешь, как свечку. Астрид укрывается в вороньем гнезде, выкинув оттуда двух солдат. Магу не должно быть ее видно снизу. Прижавшись к мачте щекой и боком, она напряженно думает. Ее не догонят. Магу подвластен огонь, а не воздух, и легкокрылую Астрид ему не настичь. Если долго лететь на северо-восток, можно добраться до Диаллии. Любая команда возьмет Астрид на борт, любая, даже если узнает, что та бросила прежних товарищей умирать - но откуда им знать, как все было? Астрид поднимется на новый корабль, репутация у нее уже есть, так, слегка подкрепить ее доблестью в бою - и Крылатая Астрид обретет новый плавучий дом. До пошедшего ко дну старого никому не будет дела. Астрид вздыхает и подхватывает мушкет, оставшийся от покойного прежнего владельца. Больше тут брать нечего. Она взлетает вовремя: вокруг гнезда замыкается огненная клетка, и корзина сгорает до черных углей. Мачта тоже пострадала. Уворачиваясь от огненных шаров, Астрид петляет между парусов, таская мушкет в руках. Найти бы тихое местечко, присесть, прицелиться, подстрелить, но тихих местечек не предусмотрено, и маг меткий. От нервов она не удерживает щит и обзаводится болезненным ожогом на полруки, другую половину спасает перчатка. Астрид восстанавливает щит и вскидывает мушкет на плечо, наводя на мага, но руки дрожат, ветер сносит, маг радуется, что цель наконец замерла, и она с проклятиями бросается в сторону, чтобы огненная плеть прошла мимо. Тусклая в дневном свете, лента из дымного пламени провисает в воздухе, а потом кончик устремляется к ногам Астрид. Щит рябит и вот-вот исчезнет. Астрид отшвыривает очевидно бесполезный мушкет и набирает высоту, пока упорно тянущаяся за ней плеть не замирает внизу. Магу не хватает дальности. Он не может достать Астрид, но и та его тоже. Она смотрит на корабли сверху, и сердце сжимается от того, какие "Крылья ярости" маленькие. "Крылья" окутываются пороховым дымом, до Астрид приглушенно доносится грохот канонады. Быстро перезарядились. Подходящее время, чтобы улететь, но такой нелепый вариант Астрид не рассматривает. Она складывает крылья и падает вниз так, что закладывает уши. Над шхуной она выходит из контролируемого падения и снижается уже медленней, ища среди людей на верхней палубе капитана. По рыжим волосам ее отличить несложно. Астрид приземляется слишком резко, отбивая пятки. - В чем дело? - хмурится Амаранта. Астрид вдруг обнаруживает, что задыхается. - Маг, - выдавливает она. - Я не... - Успокойся. Я поняла. - Да, спасибо, - Астрид честно успокаивается, но успокоиться не может. Тут уж ничего не поделаешь. Амаранта рявкает на боцмана, чтобы тот приказал абордажной команде, вяло и без надежды постреливающей по фрегату, целиться в мага. Астрид замечает огненный язык, несущийся к "Крыльям" и даже пытается заслонить корабль щитом, но, издевательски изогнувшись, плеть не проходится по прикрытой палубе, а нежно обвивается вокруг трех мачт шхуны и теряет четкую форму. Огонь расползается по всем направлениям. Горят паруса. Горит такелаж, распространяя удушливую вонь. Горят мачты. Астрид пялится на пожар зачарованно, пока Амаранта не встряхивает ее, как котенка. - Ну и что я сделаю, мэм? - Сбей огонь. Астрид скептически кривит губы, но взлетает. От ветра становится только хуже, он разносит и раздувает пламя. Окатить корабль хорошей волной Астрид благоразумно не пытается, потому что это - конец всей артиллерии шхуны. Маг снова обстреливает ее огненными шарами, Астрид ускользает, бьет по магу молнией, но не попадает. От мага тянет магией почти завершенного заклинания, и Астрид усиливает защиту за пару секунд до того, как от рук противника отделяется пульсирующий комок света. Он плывет к Астрид, стремительно разворачиваясь в ловчую сеть. Вывернуться Астрид не успевает. Сеть проникает сквозь щит и прилипает к коже, расчерчивая ее болью и ожогами. Накатывает такая слабость, что темнеет в глазах, и Астрид, ничего не успев понять, падает. Она входит в воду с яростным плеском и еще в превращении, но потом ее из него вышибает. Уши забивает плотная тишина. Море обволакивает тело. Печет там, где прорвались пузыри ожогов. Астрид не может прийти в себя и смотрит вверх сквозь мутноватую зелень. Она сделала все, что смогла. Жаль, что Амаранту и команду это не спасло. Астрид не может плыть и только загребает воду самыми кончиками пальцев. Магии не хватает даже на воздушный пузырь, чтобы дышать, а дышать очень, очень хочется. Глаз она не закрывает, до последнего глядя на светло-зеленую толщу воды и днище близких, но недостаточно, "Крыльев ярости". *** ...Тем вечером на "Крыльях" было весело. Недавно взяли хорошую добычу, потом попали в штиль - и, в общем-то, ничего не имели против. Штиль означал, что никто никуда не плывет, включая потенциальных противников. Можно спокойно надраться, пользуясь затишьем. Нескладно играл подвыпивший оркестр. На палубе лежали и ползали пьяные тела, менее пьяные танцевали и пили, намереваясь вскоре присоединиться к товарищам. В мягком дрожащем свете лампы на полуюте стояла Амаранта, положив руки на фальшборт, и смотрела вдаль. Астрид, умевшая ходить бесшумно, нарочно громко поднялась по лестнице, и Амаранта обернулась. Сидевший у ее ног Весла неуклюже поднялся и двинулся вниз. Говорить ничего не хотелось. Астрид села туда, где сидел он, привалилась плечом к ноге Амаранты, и сразу стало спокойно. - У меня для тебя подарок, - сказала Амаранта и запустила руку в карман камзола. Астрид понимала, что ей подсказали одарить героиню недавней битвы, и даже знала, кто именно. Это здорово отравляло радость. На ладони Амаранты лежали две серебряные штучки, похожие на кольца или серьги, но какие-то странные. - Спасибо, мэм. Что это? - Заколки. Встань. Амаранта непонятно улыбалась, зажав самокрутку в уголке рта. Дым пах необычно и сладко. Самокрутку делали из дури, которую везли в трюме. Астрид встала и оперлась спиной на фальшборт. Амаранта отделила пальцами прядь ее спутанных волос, отросших ниже плеч, и защелкнула заколку. Потом взяла другую прядь и проделала то же самое. Теперь заколки болтались на уровне подбородка по обе стороны лица Астрид и непривычно оттягивали волосы. Амаранта не торопилась отходить и разглядывала Астрид в упор. Будь это кто другой, вышло бы двусмысленно и Астрид бы напряглась. Будь Амаранта немного человечней, Астрид заволновалась и обрадовалась бы. Но все было так, как было. За это Амаранту и приходилось любить - она была простой и цельной. Человек-функция. Идет себе вперед, не зарываясь и не нарываясь почем зря, но идет совершенно непреклонно и не отвлекается на всякие мелочи, почти не заворачивает в бордели, не выбирает любовников из команды. Астрид на нее злилась - поначалу. Астрид казалось, что раз уж она сама мечется между плохим и отвратительным и терзает себя разнообразными чувствами к Амаранте - от едва теплых до тех, что и кости жгут дотла, - Амаранта обязана испытывать то же самое. Астрид ради нее все делает, из шкуры вон лезет, полезная такая, ну разве не заслужила хоть чего-нибудь? Амаранта не понимала и, недоуменно хмурясь, в качестве "чего-нибудь" с сомнением предлагала увеличить долю Астрид от добычи. Астрид негодующе отказывалась и шла страдать дальше. Квартирмейстер Весла сочувственно хлопал ее по плечу, если проходил мимо, но ничего не говорил. Наверное, когда-то обжегся о то же самое. Амаранта затянулась и выдохнула дым в сторону, благодушная и расслабленная. - Вы когда-нибудь влюблялись? - спросила Астрид. Она была пьяная, Амаранта - обкуренная, обстановка располагала. - Ага, - кивнула Амаранта. - Расскажете? - Расскажу. Амаранта швырнула тлеющий окурок в море. Астрид проводила оранжевую искру взглядом и уставилась выжидательно. - Лет пятнадцать назад мы в составе флотилии под командованием Бейнса... да, тебе ничего не скажет это имя... атаковали форт на Магмаре. Хотели атаковать. У входа в гавань нас встретили два фрегата. После того, как мы один потопили, другой захватили, потеряли половину наших и старину Бейнса, командовать стало некому, во флотилии возникли разногласия. Идти на форт было бессмысленно, и наш кэп решил, что разумнее уйти. У него был десяток пленных, среди них офицеры. Один мне приглянулся. Амаранта пошарила в кармане, достала новую папиросу, прикурила от лампы. Предложила Астрид, но та отказалась: и без того шумело в голове. - Я сбежала с ним в первом же порту. Не зря мне не доверяла команда... Мы вернулись в Пироборею, к нему домой. Я залетела. Он был военным и магом, часто уезжал. Его не было дома, когда я родила. Не было и тогда, когда я уплыла на корабле, идущем в Тауринок, чтобы снова стать пираткой. - Почему вы уплыли? И что стало с ребенком? - Что мне было делать на земле, в чужой стране, в богатом доме? Никакой человек не стоит того, чтобы ради него жертвовать морем. Ни муж, ни дочь... ее я оставила там. Думаю, о ней позаботились, в чем бы это ни заключалось. Астрид снова уселась на пол и опустила голову, пряча довольную усмешку. Бедный Кегон, так и живущий бобылем в своем темном неуютном особняке. Бедная Лиссэ - не знавшая матери обладательница по-птичьи-желтых глаз. Можно было спросить, чтобы уточнить наверняка, но Астрид знала, что не ошиблась, пусть и видела Лиссэ года три назад. Та уже тогда была похожа на мать. *** В разгар вечера к сидящей на трибуне Котти подходит ведьма-паучиха, ее давешняя спасительница. Котти уже заметила, что что-то не так. Зрителей маловато, и нет нескольких завсегдатаев, которых Котти всегда считала организаторами боев. Они обычно сидят на последнем ряду, в темном углу, но сегодня там пусто. Ведьма подтверждает опасения. - Иди за мной, - тихонько говорит она. Шурша длинной юбкой, спускается и ведет Котти через служебные коридоры бывшего кинотеатра. Они выходят к преграждающей путь решетке. За ней - ступеньки вниз и голодный зев темноты. Ведьма возится с ржавым навесным замком, дергая его и пропихивая ключ в неподдающуюся скважину. Замок падает на пол, поднимая облачко пыли. Ведьма берется за толстые железные прутья и с усилием тянет дверь на себя. Котти, спохватившись, помогает, и дверь надрывно скрежещет по полу. - Свет зажечь сумеешь? Хотела взять фонарик, забыла, - ведьма хлопает себя по карманам и морщится. - Сумею. - Отлично. Тогда иди. Ответвления все закрыты, не заблудишься. Выйдешь на свалке - и беги домой. Сегодня тебя тут не было, поняла? - Что происходит? - Облава, - ведьма невесело усмехается. - Местечко прикроют, нас посадят. - Так почему вы не уходите? - Всех, кто тут работает, уже сдали. Мне поможет только хороший адвокат. Проваливай. Котти топчется на месте, не зная, как выразить благодарность, и наконец обнимает ведьму за талию. - Проваливай, - повторяет ведьма, но все же треплет ее по макушке. - Постарайся попасть в свою Алфею. - Постарайтесь не попасть в тюрьму, - ехидничать Котти даже не думала, а выходит все равно с подковыркой. Ведьма смеется и впихивает ее в проход за решеткой. Котти по инерции спускается на несколько ступенек, прежде чем обернуться и помахать на прощание высокой фигуре в черном платье. Лестница длинная и состоит из нескольких пролетов. Уже на втором ступеньки становятся неразличимыми во мраке, приходится зажечь волшебный огонек. Он то вытягивается, то разрастается, то сжимается до микроскопического размера, и совладать с ним Котти не может. Когда лестница заканчивается, Котти понимает, что не знает имени ведьмы. Так и не догадалась спросить. Могли бы они стать друзьями? Котти расстроенно пинает пол пяткой. Тоннель, в который она попала, в полутьме похож на шахту, но нет того теплого чувства, которое она испытывала на Литосе. Чувства, что ее поддерживает и наполняет мягкий поток силы. Без него под землей тревожно. Котти быстро теряет счет времени. Поддерживать огонек тяжело, она сдается и освещает дорогу коммуникатором. Голубоватый свет рассеивается в паре шагов впереди, и темнота давит со всех сторон, плотная и недобрая. Затхлый воздух становится влажным, им неприятно дышать, с потолка срываются холодные капли конденсата, и Котти мерещится, что не вода, а какие-нибудь мерзкие сороконожки падают ей на голову и за шиворот. Иногда она замечает движение краем глаза: насекомые спешат укрыться от света в трещинах штукатурки. Ведьма не обманула, свернуть не туда невозможно: боковые проходы забраны решетками. Котти утешает себя тем, что скоро выберется на поверхность. Но мысли перескакивают на причину, по которой ей пришлось лезть в тоннель. Что будет с ведьмой-паучихой, которая дважды ей помогла? Что будет с местом, где Котти надеялась получить трансформацию? Если арену закроют, где тренироваться? В приюте ругают, если воспитанники ломают что-то магией, а это неизбежно, когда тебе надо выложиться по максимуму. Задумавшись, Котти чуть не впечатывается в стену. Стена перекрывает проход от пола до потолка, прочная на вид, каменная - гранит или что-то похожее, - и резко отличается от оштукатуренных стен тоннеля. Словно выросла тут специально, чтобы ловить тех, кто попытается уйти подземным ходом. Облава? Хорошо подготовились. Котти кладет ладони на холодный влажный камень и пытается прощупать, насколько преграда толстая. Выходит, что не больше десяти сантиметров. Котти давит силой, уговаривает касаниями магии пропустить дальше, но камень не поддается. Взмокшая от усилий, Котти садится впривалочку к стене и вертит в руках коммуникатор. Что будет, если ее поймают? Вряд ли стоит бояться тюрьмы. Более вероятны исправительные работы или штраф. И, конечно, пятно на репутации, с которым можно забыть об Алфее, и даже об Облачной башне. Средство убивает цель. Экран коммуникатора гаснет. Слепая во мраке Котти вслушивается в тишину. Рано или поздно ее нарушат шаги людей, которые отберут у Котти надежду вернуться домой и сделать этот дом свободным. Она снова пробует разрушить стену и снова терпит поражение. Я ведь не для себя, думает Котти, и это кажется важным. Не для себя. Для тех, кто умирает от железной пыли в легких и не видит чистого неба за пеленой смога. Для тех, чья судьба - работа от рассвета до заката. Для тех, кому внушили, что надеяться на чудо - преступление. Ради них я пройду этот путь, но как идти, если - стена... Мир - чудовищно несправедливое место. Когда Котти смотрела, как превращаются другие, это было мгновенно: вспышка - и фея уже в трансформации. Поэтому она не понимает, что происходит, когда свет смыкается вокруг розовым коконом, укрывая ее от темноты. Тянутся золотые нити, сплетаясь в мерцающую ткань, плывут облака искр. Тело окутывает нежный жар, дотрагивается ласково, и становится легче дышать, и рассасывается комок в горле, и безнадежность отступает. То самое чувство, по которому она тосковала: тепло и поддержка, покалывающая кончики пальцев магия, готовая перетечь в заклинания. Котти парит, не ощущая своего веса, и мягко касается пола. От нее идет свет, озаряя серые стены и огоньками отражаясь в лужицах воды, натекшей во впадины. Она совершает движение, которого никогда не делала, но которое кажется естественным и почти знакомым, и с тихим шорохом за спиной раскрываются крылья. Котти чувствует себя полноценной, словно человек, которого болезнь надолго приковала к кровати, исцелился и встал на ноги. Она взмывает в воздух, едва не стукнувшись головой о низкий потолок, и сейчас кажется, что она всегда умела летать. Котти напитывает магией преградившую путь стену, и та меняется, поглощая золотистые облачка энергии. Котти трогает размягчившуюся, потерявшую плотность поверхность, и пальцы без труда проникают внутрь. Тогда она шагает вперед и протискивается сквозь пластичный, как тесто, камень. Пугается: вдруг застрянет, влипнет, как мушка в янтарь, но обходится. Оказавшись по ту сторону стены, Котти выдыхает и смеется, зажав рот рукой и счастливо жмурясь. Потом жадно разглядывает себя. Ее базовая трансформация вписывается в затверженные каноны, хоть печатай фотографию в учебниках. Топ, короткая юбка, высокие сапоги и полуперчатки, все золотистое или густо-оранжевое. Крылья розоватые, каждое из трех частей, исчерчены почти невидимыми прожилками, которые можно нащупать. Очень хочется опробовать их в деле, взлететь, пронестись искрой безумного счастья над городом. Но сперва надо выйти из подземелья. Котти помнит, что долго находиться в трансформации - пустая трата сил, и заставляет себя вернуться к человеческому виду. Трансформация тает, гаснет, сквозь нее проступает обычная одежда, но Котти знает, что в любой момент может превратиться, что она полноправная фея, и это знание - комок болезненного восторга в животе. Котти кажется, что темнота ее боится. *** Астрид стоит на возвышении на краю острова, зависшего посреди неба. Из голубоватой земли торчит куцая травка, по периметру острова возвышаются пять идолов. Самый нелепый прямо по курсу: над полосатой сине-белой хламидой реет полупрозрачное подобие головы с нарисованной несчастной гримаской, на груди что-то вроде компаса. Внизу полукруглая арка высотой в несколько человеческих ростов. Астрид вспоминает, что тонула. Либо это предсмертная галлюцинация, либо - она содрогается - посмертие такое. Пять дурацких статуй на парящем в воздухе островке. В такой компании и двинуться недолго. - Здравствуй, Астрид, - говорят ей вкрадчиво-счастливым голосом. - Кто здесь? - вертит головой Астрид. Ее тянет приблизиться к идолу напротив, но она сопротивляется. - Я Стратос. Я прямо перед тобой, подойди, не стесняйся, - голос поет, голос медоточит и располагает к себе так старательно, что Астрид хмурится и делает шаг назад. - Кто ты такой? И где? В статуе сидишь, что ли? - У меня нет тела, - смеется голос. - Но люди устроены так, что им проще говорить с кем-то, кого они видят. Когда-то мне нравилась форма, которую воплощает эта статуя, мне хотелось, чтобы меня знали таким. Тогда я был богом. Но все, кто в меня верил, погибли или потеряли веру, а все мои алтари были осквернены или заброшены. Забытые боги лишаются божественного статуса, и сейчас я всего лишь дух. Тысячелетиями я ждал подходящего случая. Астрид, ты - мой второй шанс. С твоей помощью я смогу вернуться и снова войти в силу. - С чего ты взял, что я тебе помогу? - Потому что тогда я помогу тебе. Ты не попала бы сюда, если бы не оказалась на грани жизни и смерти. От моей силы остались жалкие крохи, но и их достаточно, чтобы ты спаслась и победила. Когда я был богом, маги под моим покровительством могли совершать немыслимые чудеса, а этот колдун просто ничтожен. Я никогда не любил огонь... Стратос знает, что случилось с Астрид, и ей это не нравится. Вспоминаются читанные когда-то истории чернокнижников, заключивших сделки с духами и демонами. Никогда эти истории не заканчивались хорошо. Может быть, ей предлагают что-то хуже смерти. - Тебе нечего терять, ты бесславно и безвестно умираешь, никому не принеся пользы. Неужели ты не хочешь спасти своих товарищей, Астрид? Им приходится нелегко, вот-вот они пойдут ко дну. Я готов поделиться силой, с которой ты их защитишь. Противники пожалеют, что осмелились напасть на твой корабль. Перед глазами Астрид стоит та теплая пьяная ночь, лампа на полуюте, улыбающаяся Амаранта, огонек на кончике самокрутки. "Никому не принеся пользы", значит. Да, это пугает больше всего. Она не спрашивает о цене. Она срывается на бег, будто расстояние до идола причиняет ей боль, и кричит: - Согласна! - Ты не пожалеешь, - уверяет Стратос. *** Астрид снова в воде, на большой глубине. Темно, больно, пульс частит, перед глазами плывут пятна, танцуют электрические искры, в легких жжет, нечем дышать. Добро пожаловать в смертоносный мир живых. "Превращайся", - приказывает голос в голове, и Астрид не уверена, чей он, но совет правильный. Она чувствует пульсирующую вместе с сердцем магию и, отбросив панику и предательское желание поддаться обстоятельствам, выпускает силу наружу. Сила окутывает Астрид, отгораживая от враждебного моря и оседает на теле тканью и металлом. Астрид чувствует, что превращение изменилось, но удивляться некогда. Она создает воздушный пузырь и, отдышавшись, плывет вверх. Ей слишком редко приходится плавать, чтобы она хорошо умела это делать. Быстро устают ноги, вода вызывает отвращение, но Астрид продолжает двигаться, не обращая внимания на боль в перенапряженных мышцах. Светлая поверхность приближается страшно медленно, и Астрид рычит от желания быстрее вынырнуть и осмотреться. Ее гонит страх, что, пока она тонула, бой закончился и "Крылья" утонули или охвачены огнем. Последний яростный рывок - и она на поверхности, трясет головой, отбрасывая мокрые волосы на спину - металлическая заколка бьет по щеке, - и оценивает масштабы катастрофы. Она вынырнула за "Крыльями", угрюмо упирающимися в небо обугленными остатками мачт. С верхней палубы валят клубы черного дыма, снизу не видно, что горит. Астрид скрипит зубами, но старательно успокаивается. Хорошая месть совершается на холодную голову. Корпус шхуны скрывает Астрид от фрегата. Враг вряд ли уловил всплеск магии, когда она превращалась, это было глубоко под водой, которая поглотила излишки энергии. Будет сюрприз. Стоило бы проплыть под "Крыльями" и фрегатом и напасть со спины, но на это уйдет много времени. Лучше заявить о себе сейчас, но справится ли она? Астрид чувствует в себе куда больше силы, чем раньше - чем бы ни был Стратос, спасибо ему, - однако не уверена, хватит ли этого, чтобы победить в открытом бою. "Хватит, не сомневайся", - подбадривает голос, и она решается. Мокрые крылья слушаются плохо. Суша их, Астрид проносится вдоль "Крыльев", укрытая бортом от глаз мага. Крылья ощущаются иначе, чем прежние, из-за большего размаха; менее маневренные, но по прямой на них можно будет развить огромную скорость. Она взвивается вверх, и заметившие ее матросы с "Крыльев" кричат, как очумелые. Сердце пропускает удар: в палубе две дыры, оскалившиеся обломками, палуба в крови, с десяток тел свалены у грот-мачты. Но Астрид видит Амаранту - жаль, отсюда не разглядеть выражение лица, - и то, что с ней все хорошо, придает уверенности. Окружив себя защитой, она снижается и зависает над палубой фрегата, высматривая мага. Его легко отыскать: прикрытый спереди и с боков рыжей полупрозрачной защитой - понятно, почему до сих пор не подстрелили, - стоит на юте у балюстрады и тоже смотрит на Астрид. Расплывается в ухмылке, кивает вроде бы с уважением: мол, неужели выжила, надо же, умница какая, и Астрид затопляет сладкое предчувствие. Она заставит врага побегать, прежде чем сожжет или утопит. Пусть почувствует себя так же, как она, пусть умирает вместе с неуспокоенной безысходной яростью, пусть стыдится, что не смог исполнить свой долг. Оскалившись, Астрид бьет молнией прямо в его самодовольную - пока - рожу. Он успевает отскочить, не тратя прочность щита. Молния оставляет страшное оплавленное пятно на досках, а между ладонями Астрид уже разгорается другой разряд. С новой силой нет нужды экономить энергию, как раньше, заклинания даются легко, тело тоже легкое, полное жизни, злости и предвкушения победы. Даже боли от ожогов нет, но это все возбуждение. Маг бездействует и ждет атаки. "Цепная молния", - подсказывает голос в голове. Астрид азартно закусывает губу. Сзади мага стоит бледный нервный солдатик с мушкетом, чье дуло устремлено на нее; наверное, стрелял, но пули не пробили защиту. Она их и не замечала. - Цепная молния! Разряд бьет солдатика в грудь, отшвыривает и, оставив корчиться на полу, устремляется к магу. Тот разворачивается со щитом и ловит удар на него. Досадно, хотелось бы поджарить хоть слегка. Астрид от избытка чувств хлопает себя по бедру и готовит следующую молнию. Маг не спешит переходить в наступление. Хочет, чтобы она растратила силы, и думает, что вот тогда-то он без труда ее одолеет? Или пытается понять, почему изменилась расстановка сил? Или трусит? В любом случае, не так уж интересно пытаться пробить его щиты. Астрид усмехается и окидывает взглядом фрегат. Сколько людей... артиллерийские расчеты, мушкетеры, офицеры... Сколько людей, решивших, что людям вроде Амаранты не место на этом свете. Со своей стороны они правы: кому понравятся ребята, грабящие честных - ну, в идеале - купцов твоей страны и угрожающие торговле? Наглые ребята, сильные, везучие, кость в горле торгашей и политиков... Таких либо на виселицу, либо в воду. А пиратам не улыбается умирать, как не улыбается и жить на суше, работая с утра до вечера и годами откладывая копейки на нищую старость. А морская гладь слишком тесна, чтобы вместить обе правды. Астрид создает и удерживает в руках беснующийся комок электричества, подпитывая силой и дожидаясь, чтобы вырос побольше. Нет, ей совершенно не жаль никого на фрегате. - Цепная молния! Полыхает ослепительно. Когда Астрид, не догадавшаяся зажмуриться, начинает видеть хоть что-то, кроме сплошного пятна, заслоняющего обзор, половина людей бьется в судорогах на палубе, от их одежды струйками течет дым, они обожжены, а на открытых участках тела проступают узоры, оставленные разрядом. - Это вам за "Крылья", - бормочет Астрид, поглаживая зародыш второй такой же молнии. Пальцы покалывает, энергия под ними упругая и норовистая, но Астрид держит крепко. Она не из тех, кто не может совладать с собственной магией, даже когда границы возможного расширились так, что их и не нащупать. Возможно, после сегодняшней схватки она в устах народа из Крылатой превратится в, скажем, Грозовую или Грозную. Она - ужасная, свободная и безжалостная - романтизированный образ пиратки во плоти. Вероятно, что-то подобное в свое время лишило покоя Амаранту, и Астрид нравится эта мысль. Ей нравится считать, через это чувство она становится ближе к Амаранте, нравится думать, что впереди у них годы и годы плавания, десятки разграбленных судов, шумных таверн, откровенностей на нетрезвую голову, впереди - целая жизнь, опасная и прекрасная. Вторая цепная молния прожигает себе путь сквозь плоть, и уцелевших после нее можно пересчитать по пальцам. Маг в их числе, но ненадолго. Попрыгай, как я прыгала, старикашка. И отправляйся к морскому дьяволу. На верхней палубе некому управиться с пушками, но на закрытой батарейной все еще полно народу. Уши закладывает от грохота, Астрид вздрагивает и проваливается на полсажени вниз, чтобы окунуться в клуб серого дыма, воняющего порохом. Пушки продолжают палить вразнобой. Астрид растягивает воздушный барьер вдоль фрегата, и все последующие выстрелы никому не могут нанести урона. Но первые пропустила, пропустила, увлеклась, растяпа, дура! Могла поймать все, с нынешней-то мощью. Поднявшийся дым окутал верхнюю палубу и скрыл мага от глаз Астрид. Дважды дура. Она разгоняет серую муть коротким шквалом, и сразу на нее выплывает оранжевая пылающая сеть, близнец той, что чуть ее не убила. Маг не терял времени. Астрид отлетает подальше и повыше, не зная, что делать: в прошлый раз сеть прошла сквозь щит, словно его и не было, а структуру защиты Астрид не меняла, только влила больше силы. "Режь", - подсказывает голос. - Воздушный клинок! - Астрид вытягивает руку, позволяя зачатку клинка оформиться под ладонью. Полоса несущегося с огромной скоростью воздуха пересекает сеть, но та надвигается. Края шевелятся, будто под дуновением ветра, по сплетению пылающих нитей проходит рябь. У Астрид начинают ныть ожоги-линии, исполосовавшие тело, и с приходом боли испаряются последние капли дурной эйфории. Эта сеть медленнее первой, но уходить от нее, одновременно атаковать мага и перехватывать пушечные ядра - задача для кого-то поопытней пятнадцатилетней феи, как бы крута для своего возраста та ни была, и сколько бы силы ни подарил ей бывший бог по имени Стратос. "Извини за просчет. Если не удастся сжечь молнией, останется единственный способ: убить заклинателя." - Вот черт, - Астрид отлетает к фок-мачте и останавливается, укрывшись за парусом. Внизу видит мага: тот, не полагаясь на сеть, вышедшую такой неторопливой, что-то бормочет и взмахивает руками. Широкие рукава черного балахона колышутся, как пиратские флаги. Вокруг мага танцующими змеями вьются ленты желтого пламени. Он еще не заметил Астрид. Та отталкивается ногами от рея и, разгоняясь, ведет за собой ветер. Она облетает нос корабля по дуге и обрушивает ревущий поток воздуха на мага. Того сбивает с ног, он катится по палубе, несмотря на бесполезно горящий вокруг щит, а огненных змей, как и надеялась Астрид, относит к парусам грот-мачты, а одну даже к бизани. В полете змеи вытягиваются, растут, потом врезаются в грязное штопаное полотно, и парусина занимается мгновенно, как когда маг поджигал "Крылья". Астрид отлетает подальше, чтобы не попасть под поток жара, искр и пепла от горящих парусов и чтобы не угодить в преследующую ее сеть. Маг запускает в Астрид огненным шаром, но щит его отражает. Астрид отвечает молнией - тут приходится потрудиться уже щиту мага. Патовая ситуация. Сильные чары вроде призыва смерча - она пробовала однажды, неделю валялась потом, как в коме, и даже теперь... - применить не выйдет: помешают сеть и маг. Но и ему Астрид не даст создать ничего сложного. Нужно вмешательство со стороны, иначе они так и будут тут перебрасываться простейшими заклинаниями, пока один из них не выбьется из сил настолько, что не сумеет удерживать щит. Внизу снова стреляет пушка, сразу за ней - вторая. Почему же не отстреливаются "Крылья"? Астрид снова ставит барьер перед батарейной палубой фрегата и в последний миг уходит от сети. Пока она занята - секунд двадцать - маг успевает окутаться языками пламени, которые протуберанцами тянутся вовне. У Астрид нет охоты дожидаться, когда огонь двинется на нее. Она набирает высоту и, вдохновленная спонтанной идеей - своей или Стратоса? что он делает в ее голове? - смыкает вокруг мага стены из уплотненного воздуха, запирая в кривоватую пирамиду, чье основание - палуба под его ногами. Сверху плохо видно, да и огонь пылает так, что видны только рыжие всполохи, но Астрид кажется, что лицо мага исказилось в неясной эмоции. Хотя, может, это лишь иллюзия, созданная дрожащим от жара воздухом. Контуры пирамиды четко видны, потому что изнутри ее заполнил огонь. Там бушует вихрь пламени - и Астрид рада, что под него не попала. Она отлетает подальше, спасаясь от сети, и смотрит, как буря стихает. Языки пламени гаснут, исчезают, месиво красного, оранжевого и желтого становится реже, сквозь него проступают очертания того, что осталось от мага. На выгоревшем до черноты основании пирамиды скорчился обугленный скелет. Астрид грязно ругается, а после, осознав, что случилось, коротко смеется и оглядывается. Так и есть, ни следа сети в обозримом пространстве. Только развеяв стены пирамиды и поворошив кости, она позволяет себе взмыть вверх и завопить во всю мощь легких: - Е-е-есть! Она проносится под обгоревшим реем, сквозь дыру в парусе, и переворачивается в воздухе головой назад, как если бы делала сальто. Маг не сумел обуздать собственную силу. И этот-то чуть не отправил ее кормить рыб? Вот было бы позорище! Астрид потряхивает от усталости и гордости за себя. Дикий и еще не совсем уместный восторг бьется под ребрами. Осталось всего ничего: отыскать пороховую камеру и подорвать фрегат. Захватывать не имеет смысла: поредевшая команда шхуны не управится с пятнадцатью парусами, даже если те будут целыми. А уж сейчас, с обгоревшим рангоутом, фрегат "Пламенный вихрь", еще недавно бывший гордостью пироборейского флота, - оставленное на милость волн корыто. Астрид запускает пару цепных молний через орудийные порты, в проем между стволом пушки и краями отверстия, и вражеская артиллерия перестает быть угрозой. Оставшиеся в живых не торопятся стрелять. Наверняка побросали посты и испуганно топчутся посреди палубы. Молнии ее выматывают вконец. У всего есть предел. Защита тянет последние силы, но без нее не обойтись: на верхней палубе многовато живых. Кто-то может взять в руки мушкет. Астрид находит полуживого солдата и узнает у него, что порох хранится в кормовом отсеке трюма. Солдат мутно смотрит сквозь Астрид слезящимися глазами, белки исчерчены алыми прожилками. Он называет ее сэром и шепчет-хрипит, что ожидает приказаний. Астрид добивает его ударом ножа в горло. Все равно подорвется со всеми, пусть хоть не мучается, раз помог. Она спускается в открытый люк, нервно сложив за спиной непривычные широкие крылья. Внизу ей не рады, но воздушные клинки гасят недовольство вместе с жизнями. У фрегата три палубы. Миновав их все - нижняя пуста и безлюдна, ее заполняет неприятная тишина, - Астрид оказывается в трюме. Снаружи молниями она бы сюда не попала, слишком глубоко под водой. У нее не было шансов уничтожить фрегат в одиночку до встречи со Стратосом. Но дуракам и мудакам везет. Она криво ухмыляется, толкая ногой незапертую дверь в крюйт-камеру, где ровными рядами громоздятся бочонки пороха. У одного она выбивает затычку и сыпет порох тонкой струйкой, прокладывая на полу дорожку. Она не знает точно, насколько длинной та должна быть; зато знает Стратос и говорит ей. Поджигать лучше бы огнивом, но огнива нет. От молнии здоровенная часть дорожки взрывается, а оставшаяся горит весьма бодро, и Астрид бросается наверх. Когда догорит, надо быть подальше от фрегата. На щит, который выдержал бы такой взрыв, нет сил. Как в полусне, она выбирается из тьмы нижних палуб и на последнем издыхании ныряет в облачное небо. Крылья ловят восходящий поток, Астрид уносит в сторону солнца, клонящегося к горизонту, но еще не злобно-красного. Фрегат распирает изнутри, он раздувается и идет трещинами, сквозь которые видно беснующееся внутри пламя. Летят щепки, доски, лоскуты, миллионы ошметков взмывают в воздух, на томительный миг потеряв вес. Ударная волна доходит и до Астрид, толкая ее выше. Останки величественного фрегата принимает море. Вода отражает сотни красно-рыжих отблесков от горящих обломков, и это похоже на заблудившийся закат. Астрид тут делать нечего. Она пикирует, нацелившись на "Крылья". Что бы там ни происходило, она немедленно заберется в гамак или растянется на голых досках и уснет. Она сделала столько невозможного, что больше не в силах с этим существовать, нужны сутки сна, чтобы разложить все по полочкам в ее голове, подлечить ожоги и вернуть силы. Враг повержен, с остальным команда пусть разбирается сама. Если попросят хоть что-то еще, она сорвется в истерику. Если Амаранта не похвалит ее по-человечески - тоже. Астрид падает на родную палубу, перепачканную кровью и сажей, проломленную во многих местах, усеянную трупами и обломками. Сидит, больная и слабая, ожидая, пока перестанет звенеть в ушах. Все закончилось хорошо. Все закончилось. Но возле фальшборта на другой стороне палубы она видит то, чего не должно быть. То, что выравнивает баланс между сказочной удачей и невезением, между счастьем и черным горем - и почему-то выходит, что горя слишком много, и в нем тонет, кувыркаясь через голову, весь мир. Астрид ползет вперед целеустремленно, огрызаясь на тех, кто пытается помочь или помешать, и в конце концов с размаху впечатывается руками в холодную загустевшую кровь. Волосы Амаранты купаются в ней, неожиданно тусклые. Астрид не может коснуться тела. Не может даже еще раз взглянуть на месиво костей и плоти там, где были живот и грудь, хотя картинка стоит у нее перед глазами, закрытыми или открытыми, словно застыла там навсегда. Она отдергивает руки, но ладони все в крови, от них идет знакомый тяжелый запах. Хочется кричать, но пропал голос.